да, победой. Ибо после того как мы войдем  в  первопрестольную,
будет очень много работы. Коренная перестройка России! Во главе государ-
ства - диктатор с  неограниченной  властью.  А  мужичье,  разбойников  с
кольями, - в лагеря, на поселения... в лагеря, на  поселения...  -  И  с
трудом закончил: - Я все сказал, господа!..
   Кольцов и Наташа неторопливо прошли вдоль окон ресторана. Было  тихо.
Тревожную тишину нарушали лишь торопливые шаги жмущихся к  стенам  домов
редких прохожих да цокот копыт лихих извозчичьих  пролеток,  на  которых
развозили домой мертвецки пьяных офицеров.
   - В этом тревожно-торопливом ритме зазвучал  диссонансом  замедленный
стук Наташиных каблучков. Теперь Наташа одна, без Кольцова, шла по  тем-
ной улице. Завернула к "Буффу". Постояла темного и снова пошла. Не дойдя
до ярко освещенного подъезда ресторана, повернулась и скучающей походкой
пошла обратно. Несколько раз она неторопливо проделала этот путь. Туда и
обратно.
   Из темноты выплыл какой-то пьяный толстяк.  Поравнявшись  с  Наташей,
замедлил шаг, доверительно ей сообщил:
   - А мне тоже одиноко.
   Наташа не ответила. Она повернулась, снова пошла в сторону "Буффа".
   - Плачу золотыми, - без надежды бросил он ей вслед, порождал  немного
и - так же бесшумно растворился в темноте.
   Из "Буффа" вывалила подвыпившая компания.
   - Извозчик! - закричал один.
   Но извозчика не было.
   - Пошли пешком, здесь близко.
   И они скользнули в темноту... Вскоре они  преградили  дорогу  Наташе,
которая одиноко брела по улице.
   - Я вас люблю! - встав на колено, патетически воскликнул один из ком-
пании. - Я не могу без вас жить!..
   Остальные тесно окружили их, пьяно ожидая продолжения забавного  эпи-
зода.
   Но случилось непредвиденное: кто-то ворвался в гущу компании.
   - Вы!.. Приставать к женщине!
   Глухо прозвучал удар, и один из пьяных покатился по  брусчатке.  Дру-
гой, тот, что стоял на коленях, кулаком подсек напавшего на компанию че-
ловека. Завязалась потасовка. В темноте слышались глухие удары, стоны  и
ругань.
   Наташа торопливо вбежала в ярко освещенный подъезд "Буффа". Бросилась
к группе офицеров, встревоженным голосом сказала:
   - Господа... здесь, рядом, напали на офицера!..
   Несколько человек тотчас бросились в темноту. Захлебнулась и  смолкла
музыка. Лавиной повалили из ресторана офицеры. И  гражданские  в  черных
фраках. И любопытные дамы...
   - Где?
   - Что случилось?
   - Кого убили?..
   Сквозь встревоженно гудящую толпу протиснулся ротмистр Волин.
   В световой овал ресторанного подъезда в сопровождении офицеров  вошел
Кольцов. Мундир его в нескольких местах был разорван. Лицо в кровоподте-
ках и ссадинах.
   - Что произошло, Павел Андреевич? - бросился к нему Волин.
   - Ничего особенного, ротмистр! Просто какие-то скоты были невежливы с
моей дамой!..
   Волин пригласил Кольцова и Наташу в зал, усадил их за свой стол.  Мо-
лоденькие контрразведчики стоя ждали, когда Волин представит их адъютан-
ту командующего. Они знали его по штабу и были наслышаны о его отчаянной
храбрости.
   - Вот чего я не понимаю, - пьяно сказал Волин. - Чего я  не  понимаю,
это почему Павел Андреевич не у наев контрразведке.  Разливайте!..  Даме
закажите шампанского!..
   Молоденькие офицеры стали услужливо разливать коньяк, послали  офици-
анта за шампанским.
   - Я видел капитана в деле! - продолжал Волин. -  В  настоящем  боевом
деле, господа! Он не говорил слов, он действовал...
   Возле Волина вырос официант и, склонившись к самому его  уху,  что-то
прошептал, указывая глазами на дверь.
   - Но я занят!.. Я принимаю друзей!.. Так и скажите: он принимает дру-
зей и к телефону идти не пожелал!
   Официант снова что-то шепнул.
   - Кто?
   Ротмистр быстро вскочил и, пошатываясь, пошел между столами к выходу.
Отсутствовал он не больше  минуты,  но  обратно  возвращался  совершенно
трезвым. Лицо встревожено. Он подошел к столу:
   - Господа! К сожалению, я должен вас покинуть!
   - Что-нибудь случилось? - спросил Кольцов.
   Волин склонился к уху Кольцова, тихо прошептал:
   - Убит капитан Осипов.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
 
   Отцветали в палисаднике  Оксаниного  дома  подсолнухи,  осыпались  их
сморщенные желтые лепестки. Лишь грустные мальвы не сдавались подступаю-
щей осени - ярко горели среди пожухлой зелени.
   В один из таких августовских дней отыскал Оксану единственный  свиде-
тель смерти Павла - бывший ангеловский ездовой Никита. Пришел он в город
не хоронясь, потому что отвоевался и отъездился на конях до  конца  дней
своих - руку и ногу потерял он в той схватке с белогвардейскими офицера-
ми. Пришел и рассказал Оксане все как было.
   Не плакала Оксана, не голосила. Молча  выслушала  его  и  закаменела.
Просидела так на лавке в кухне до рассвета. Резкие скорбные морщины про-
легли на ее лице в ту ночь. А утром поспешно оделась во все лучшее,  что
было, сошла с крыльца.
   Пустырями вышла она на многолюдную улицу, гремящую мажарами и  тачан-
ками. Через весь город прошла с торопящейся на базар толпой. На  площади
Богдана Хмельницкого отыскала здание Чека.
   - Здравствуйте, - поклонилась она часовому. - Мне  до  вашего  самого
главного.
   Часовой внимательно оглядел Оксану, отметил мертвенную  бледность  ее
лица и лихорадочно блестящие глаза.
   - По какому делу?
   - Важное дело, - сказала Оксана, подумала и добавила: - Чека касаемо!
   Часовой подошел к большому телефону в  деревянном  корпусе,  покрутил
рукоятку:
   - Барышня! Дай мне товарища Фролова!..
   Через минуту он вернулся к Оксане, посторонился, пропуская ее в  зда-
ние...
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
 
   Уже с раннего утра Микки, сидя в приемной, с восторгом и любопытством
допрашивал кого-то по телефону:
   - А капитан что?.. Ну-ну!.. Что ты говоришь!.. - Микки весь светился,
оттого что одним из первых в городе оказался  посвященным  в  такую  но-
вость. Он опустил трубку и доверительно, лучась довольством, сказал  си-
дящим в приемной офицерам: - Господа, я сообщу вам сейчас нечто потряса-
ющее. Представьте себе, адъютант его превосходительства  подрался  вчера
из-за своей пассии с какими-то цивильными...
   Через приемную торопливо прошел Щукин. Не останавливаясь, бросил:
   - У себя? - и не дожидаясь ответа, скрылся в кабинете командующего.
   Ковалевский сидел, утопая в глубоком кресле. Кивком он указал  Щукину
на кресло против себя. А сам снял пенсне, привычно протер его и,  близо-
руко щурясь, спросил:
   - Узнали что-нибудь?
   - Пока ничего, Владимир Зенонович, - усаживаясь в кресло, мрачным  то
ном сказал Щукин. - Солдаты охраны показали, что в вагон никто  не  вхо-
дил, шума борьбы они тоже не слышали.
   - Что с пакетом? Нашли?
   Никогда Щукин не видел командующего таким нетерпеливым и резким.  Его
благодушие как рукой сняло.
   - Нет, пакет исчез.
   - Чертовщина какая-то. - Ковалевский резким движением надел пенсне. -
Не кажется ли вам, полковник, что в убийстве Осипова  замешана  нечистая
сила? - саркастически заключил командующий.
   Щукин нахмурил брови, он был явно шокирован холодным  и  непримиримым
тоном Ковалевского.
   - Странный вопрос, ваше превосходительство, - обидчиво нахмурился на-
чальник контрразведки.
   - Нет, почему же? Ваш помощник поехал с секретной миссией, с которой,
кроме контрразведчиков, никто не был знаком, и... не доехал, -  напомнил
Щукину генерал Ковалевский и с нескрываемым  раздражением  продолжил:  -
Недавно вы доложили о полном разгроме Киевского центра. Теперь эти собы-
тия... Если большевистская Южная группа не  будет  разгромлена,  то  это
исключительно из-за вашей нераспорядительности, а вернее, нерасторопнос-
ти.
   - Может быть, еще есть смысл попытаться, - хотел было хоть на немного
отклонить разговор Щукин.
   - Будем, конечно, пытаться. Но время... Оно в  этом  случае  работает
против нас. - Ковалевский какое-то время сидел молча, точно  давая  воз-
можность Щукину прочувствовать свою вину. Затем безнадежно сказал:  -  У
меня создается впечатление, что где-то рядом с нами находится хорошо за-
маскированный враг...
   - Так оно, видимо, и есть, ваше превосходительство, -  с  неожиданной
откровенностью согласился Щукин.
   - Но ведь этого вполне достаточно, чтобы принять вашу отставку, - ти-
хо взорвался Ковалевский.
   - Я готов подать рапорт, - с нескрываемым раздражением  ответил  пол-
ковник.
   Наступила напряженная, неприятная тишина.  Собеседники  старались  не
смотреть друг другу в глаза.
   Наконец Ковалевский со вздохом сказал:
   - Поймите меня правильно, Николай Григорьевич, мы с вами  уже  доста-
точно работаем, и я не хотел бы на вашем месте видеть другого.  Я  знаю,
вы опытный разведчик, но посмотрите, что делается. Следует один  серьез-
ный провал за другим. Если, как вы предполагаете, у нас работает больше-
вистский лазутчик - его надо выявить! Это  архиважно,  особенно  сейчас,
когда мы готовим генеральное наступление...
   Дверь открылась, и в кабинет вошел Кольцов. На его лице белели  плас-
тыри. В руках он держал телеграфную ленту.
   - Разрешите! - с удрученным и вместе с тем с победоносным видом  про-
изнес адъютант.
   - А что, Николай Григорьевич, синяки и царапины, оказывается,  иногда
украшают мужчину, - насмешливо глядя на Кольцова, сказал Ковалевский.  -
Я бы приравнял их к боевым шрамам...
   - Об этом подвиге капитана я уже наслышан, ваше превосходительство, -
ответил Щукин и с облегчением подумал, что Кольцов вовремя прервал  этот
тяжелый для обоих разговор. - Выходит, не перевелись еще в России  гуса-
ры!
   -  И  болтуны  тоже,  господин  полковник,  -  недовольно  поморщился
Кольцов. - Я имею в виду ротмистра Волина.
   - Вы зря на него обижаетесь. Он рассказывал мне об этом с тайной  за-
вистью, - продолжил  Щукин,  с  любопытством  изучая  пластыри  на  лице
адъютанта.
   - Что там у вас, Павел Андреевич? - как бы подвел черту под этим бла-
годушным разговором Ковалевский.
   - Телеграмма от Антона Ивановича Деникина. К нам выезжают  представи-
тели английской и французской военных миссий...  -  Кольцов  заглянул  в
ленту, - бригадный генерал Брике и генерал Журуа.
   Ковалевский, принимая ленту, зябко передернул плечами,  на  его  лице
появилась озабоченность.
   - Давно жду. Наверное, поторопить нас хотят. - И стал читать ленту: -
Военную миссию союзников прошу встретить должным почетом...
   Оторвавшись от  ленты,  Ковалевский  бросил  на  Кольцова  мимолетный
взгляд:
   - Сразу же, чтобы не забыть, капитан! Предупредите градоначальника  о
приезде миссии. Пусть позаботится о церемониале
   Да и город не мешало бы привести в порядок...
   - Будет исполнено, ваше превосходительство, - четко сказал Кольцов.
   - "Переговоры с ними ведите в рамках известной вам моей директивы,  -
продолжал монотонно читать Ковалевский. В его волосе слышалась горькая и
бессильная ироничность. - Особое внимание уделите представителю Великоб-
ритании бригадному генералу Бриксу. Он наделен большими полномочиями во-
енного министра господина Черчилля... - Ковалевский снова  оторвался  от
телеграммы, с иронией бросил: - Едут с полномочиями... лучше бы с оружи-
ем... - И опять стал нервно перебирать телеграфную ленту, непокорно сви-
вающуюся у него в руках в упругие замысловатые кольца: - Желательно  от-
метить прибытие миссии более решительным наступлением на  Киев...  Желаю
успеха... "Деникин". - Ковалевский с раздражением бросил на стол  телег-
рафную ленту, зло сказал: - На Киев! Скорее брать Киев! И  это  в  такой
момент, когда я не успеваю подбросить генералу Бредову подкрепления...
   - Интересы союзников, Владимир Зенонович, - осторожно заметил Щукин и
выжидательно замолчал, давая понять, что такие  вопросы  не  обсуждаются
при подчиненных.
   - Да уж это как водится!.. Интересы союзников! Политика!  И  так  все
время жертвуем стратегией для политики. Французам на Украине  нужны  же-
лезные рудники и угольные шахты! - язвительно  продолжал  Ковалевский  о
том, о чем давно мучительно передумал. - Значит, наступайте на  Украину.
Англичане нуждаются в металлургических заводах, железных дорогах  и  ко-
нечно Же в нефти. А нефть на Кавказе. Значит, поворачивайте на Кавказ...
А к чему это приведет?
   - Мы от них слишком зависим, Владимир Зенонович, - невесело  напомнил
Щукин. - Без оружия много не навоюешь!
   - Это понятно! - Ковалевский замолчал и  спустя  несколько  мгновений
осуждающим тоном добавил: - А между прочим,  Николай  Григорьевич,  наша
родная русская буржуазия удрала туда не в, одном исподнем - прихватила с
собой немалые капиталы. Могли бы там и раскошелиться  господа  патриоты.
За свои денежки могли бы купить и обмундирование, и оружие, и танки.
   Щукин не ответил, внезапно замкнувшись в своей непроницаемой угрюмос-
ти. Наступила неловкая тишина.
   - Ждут ответа, - напомнил Ковалевскому Кольцов, понимая,  что  сейчас
ему нужно быть предельно сдержанным.
   Ковалевский поднял голову и несколько мгновений рассеянно смотрел пе-
ред собой. Затем зло сказал:
   - Ну что ж... Передайте Антону Ивановичу, что к приезду союзников Ки-
ев постараюсь взять... Ну и пожелайте ему чегонибудь... здоровья  и  все
такое. - И Ковалевский с явным пренебрежением махнул рукой.
   Кольцов записал и коротко спросил, храня  на  лице  выражение  почти-
тельной бесстрастности:
   - Можно идти?
   Ковалевский усталым жестом руки отпустил Кольцова.
   - Капитан! Зайдите, пожалуйста, чуть позже ко мне! - с необычной веж-
ливостью сказал Кольцову Щукин, провожая его холодным взглядом.
   - Хорошо, господин полковник.
   Когда дверь за Кольцовым закрылась, Щукин неохотно вернулся  к  прер-
ванному разговору:
   - Владимир Зенонович! Я принимаю все меры, для того что, - бы выявить
и обезвредить большевистского агента. И будем надеяться, довольно  скоро
смогу назвать вам его имя.
   Слава его, однако, звучали неубедительно, казенно... Несколько  позже
Кольцов спустился  вниз,  на  первый  этаж,  где  размещались  помещения
контрразведки, быстро прошел по длинным петляющим коридорам.
   На скамейке, возле кабинета Щукина, смиренно сидел  щуплый  старик  в
солдатских сапогах и косоворотке, тот самый, что в ночь гибели  капитана
Осипова дежурил возле склада и поздоровался с Кособродовым.
   Кольцов наметанным глазом разведчика сразу узнал его и, не  поворачи-
вая в его сторону лица, торопливо прошел мимо. А  старик,  увидев  Павла
Андреевича, на полпути к губам задержал  цигарку  и,  что-то  мучительно
припоминая, посмотрел ему вслед.
   Щукин был в кабинете один и нервно перекладывал на столе какие-то бу-
маги. Увидев Кольцова, продолжал еще некоторое время сосредоточенно  за-
ниматься своим делом и, усыпив Кольцова этим монотонным действием, вдруг
тихим голосом сказал:
   - То, что вы вели себя достойно, господин капитан,  защищая  даму  от
оскорблений, весьма похвально, и я не смею за это судить вас строго. Но,
как мне стало известно, это не просто дама, это - ваша дама. Более того,
это дочь какого-то лавочника или что-то в этом роде. И  я  хочу  сделать
вам замечание за то, что вы неразборчивы в своих связях с женщинами.  Вы
- адъютант командующего, и это накладывает на вас  определенные  обязан-
ности...
   - Но, Николай Григорьевич... - начал Кольцов с  ничего  не  значащего
обращения, что давало ему некоторое время на раздумья. А сам стал  лихо-
радочно прикидывать: "Надо учесть, что явка  известна  контрразведке.  И
пользоваться ею теперь нужно осторожно. Лишь в крайних случаях...  Впро-
чем, надо поменять явку. Так будет лучше и для меня, и для Старцевых". И
чтобы выгадать драгоценные мгновения, он продолжил: - Мне  кажется,  что
это...
   Щукин нетерпеливым жестом остановил его:
   - Вы хотите сказать, что это ваше сугубо личное дело. Безусловно, ва-
ше... Вы вправе выбирать друзей и подруг согласно своему вкусу,  сердеч-
ным наклонностям, привычкам и, конечно... - Тут Щукин, подчеркивая  зна-
чение сказанного, произнес по слогам: - Вос-пи-тани-ю... -  Кольцов  еще
раз попытался что-то сказать, возразить, возмутиться, но Щукин кисло по-
морщился, всем своим видом выражая недовольство тем, что Кольцов осмели-
вается его перебивать. И снова угрюмо произнес: - Я попросил  вас  зайти
ко мне вот почему. Не далее как вчера моя дочь  предупредила  меня,  что
пригласила вас в гости к нам... Я хотел бы сказать, что мне будет непри-
ятно, если вы примете это приглашение... - И  Щукин,  словно  ожидая  от
Кольцова упорного несогласия, угрюмо опустил вниз глаза. Было видно, что
он и сам понимает: их разговор никак не может войти в нужное русло,  ему
трудно даются убедительные и здравые слова.
   Но Кольцов все понял, и особенно то главное, что  полковник  Щукин  в
ослеплении отцовских чувств пошел по ложному пути, что  расчет  Кольцова
оправдался и случай с Осиповым не бросает на него ни малейшей тени.  По-
хоже, что это так.
   - Николай Григорьевич! Но это несправедливо! Я действительно был  два
раза в том доме, - тихо сказал Кольцов и сделал выразительную паузу, по-
казывая, как ему трудно дается это признание. -  Хозяин-археолог,  а  не
лавочник. Время и разруха вынудили его  торговать  старинными  монетами,
распродавать свою коллекцию...
   Щукин нетерпеливо слушал, чутьем опытного разведчика угадывая за сло-
вами этого любимчика командующего какой-то второй, настойчиво ускользаю-
щий от него, Щукина, смысл. И чтобы скрыть от Кольцова свою обескуражен-
ность и досаду, он внезапно поднялся из-за стола, неприязненно отодвинул
от себя ставшие в этот миг ненужными бумаги и коротко, как команду, бро-
сил:
   - Я вас более не задерживаю!
   - Не понимаю, но мне кажется, вы крайне несправедливы по отношению ко
мне, - с нескрываемой горечью еще раз повторил Кольцов и, тщательно зак-
рыв за собой дверь, вышел от полковника с ощущением одержанной победы.
   На скамейке, у самых дверей кабинета, все еще сидел,  комкая  в  руке
выцветший от солнца и дождей картуз, старик сторож. Увидев Кольцова,  он
встрепенулся и снова стал внимательно к нему присматриваться и  -  никак
не мог вспомнить, где и когда он уже встречался с этим человеком...
   - Сидорин! - выкрикнули из щукинского кабинета.
   Старик вытянулся по стойке "смирно" и одернул  на  себе  косоворотку.
Затем строевым шагом, но так, что его  заносило  кудато  вбок,  трепетно
направился в кабинет.
   - Явился по вашему приказанию! - зычно гаркнул он полковнику Щукину и
стал глазами, как его когда-то учили, пожирать начальство.
   - Проходите, Сидорин ваша  фамилия?  -  бесцветным  и  оттого  сильно
действующим на неискушенных голосом произнес полковник.
   - Так точно-с, Сидорин! - радостно отозвался сторож.
   - Давно работаете на железнодорожном складе? - таким же ровным,  без-
душным голосом спросил Щукин, даже ни разу не поглядев на сторожа.
   Сидорин начал рассказывать обстоятельно и деловито. Он привык за дол-
гую свою жизнь так говорить с начальством, зная,  что  за  бестолковщину
оно по головке не гладит.
   - Приставлен я, значит, ваше высокоблагородие, к складу  уже  седьмой
год. И при царе-батюшке, и при красных, и при ваших. Власти меняются,  а
без сторожей, стало быть, ни одна не обходится. Там, где ежели есть  что
охранять, нужен караул. Хочешь порядка - станови сторожа. А то  развору-
ют, разнесут, крошки не оставят. Люди - воры, сами знаете...
   Щукин сердито оборвал его:
   - Сто пятый-бис при вас отправлялся?
   - Так точно, при мне, ваше высокоблагородие. - Сидорин наконец понял,
что от него требуют не обстоятельности, а четких ответов.
   - Паровоз с вагоном вам видно было?
   - Как на ладони, ваше высокоблагородие.
   - Ну и что вы видели?
   - Да ничего такого. Сел в вагон офицер, охрана, и поехали они...
   - А на паровоз кто сел?
   - Окромясь трех паровозников, никто не садился.
   Щукин заинтересованно поднял голову, снова спросил старика:
   - Значит, вы хорошо видели, что на паровоз сели три