дировании  он  походил  на  молоденького
франтоватого юнкера, только что призванного в строй.
   После завтрака они пошли к командующему. Со смущенной,  но  довольной
улыбкой Юра вытянулся в струнку посреди кабинета, старательно держа руки
по швам.
   Ковалевский внимательно оглядел Юру, покряхтел, довольный его  видом,
и с ласковой отеческой усмешкой похвалил:
   - Молодец! Лейб-гвардия! А? Прямо хоть сейчас с большевиками воевать!
   - Требует у меня погоны, Владимир Зенонович, - добавил  доброй  весе-
линки Кольцов.
   Ковалевский гулко рассмеялся:
   - Погоны? А не рановато? - Он добродушно потрепал Юру по голове,  за-
тем потянулся к столу, взглянул на какие-то бумаги, - сказал Кольцову: -
Павел Андреевич, голубчик! Сообщите запиской по проводу  Шкуро,  что  он
произведен в генерал-лейтенанты... Ну, там поздравьте его от меня...
   - Не понимаю Антона Иваныча Деникина, - нахмурился Кольцов.  -  Вы  -
командующий армией и... тоже в этом чине. Почему вам ставка не дает пол-
ного генерала?
   Ковалевский отмахнулся с гордым добродушием:
   - Видите ли, Павел Андреевич! Меня в генерал-лейтенанты произвел  го-
сударь император... Вот-с!..
   - Я вас понял, ваше превосходительство, -  с  деликатной  благоговей-
ностью кивнул Кольцов и тут же вышел. Юра шагнул было за Павлом  Андрее-
вичем, но Ковалевский подошел к нему, усадил в кресло. Сам сел напротив,
снял пенсне, зачем-то беспокойно протер его и снова водрузил на место.
   - Вот так, Юрий! Твой отец был большим моим другом. Мы вместе  с  ним
учились, вместе воевали... Немного знал я  людей  такой  отваги,  чести,
верности долгу и присяге... И  я  был  бы  счастлив,  если  бы  сумел...
смог... да-да, если бы я смог заменить тебе отца. Хоть  в  малой  степе-
ни!.. - смущенно, с паузами говорил  Ковалевский:  ему  нелегко  давался
этот разговор.
   Юра сидел в глубоком кожаном кресле. Голова его была  низко  опущена.
Он беспомощно молчал.
   Ковалевский долго смотрел на Юру, искал слова и не находил их, и  ре-
шил перевести разговор на другое:
   - Надеюсь, ты тоже хочешь быть военным?
   - Н-не знаю... - Юра не сразу нашелся  -  вопрос  его  явно  захватил
врасплох; он боялся обидеть этого старого и доброго к нему генерала,  но
и врать не хотел. - Нет, пожалуй!
   - Кем же? - искренне удивился Ковалевский, считая,  что  для  каждого
юноши предел мечтаний - стать офицером.
   - Путешественником, - отозвался тихо Юра: другу своего  отца  он  мог
признаться в самом сокровенном.
   - Путешественником... - Точно облако набежало на лицо командующего. -
Да-да... это прекрасно... И конечно, хочешь исследовать Север?
   - Да! А откуда вы знаете? - поразился Юра.
   - "Север полон загадок. Север полон тайн". Это часто повторял муж мо-
ей племянницы...
   - Он путешественник?
   - Да. Он был путешественником... Ранней весной четырнадцатого года он
отправился с Земли Франца-Иосифа к Северному полюсу. И умер в пути...
   - Но это же... это же вы рассказываете о Седове! - взволнованно воск-
ликнул Юра.
   - Да. О Георгии Яковлевиче Седове! - с торжественной гордостью заявил
генерал.
   Ковалевский еще несколько мгновений глядел на Юру. Потом грузно  под-
нялся и вышел из кабинета. Вернулся он вскоре  с  фотографией,  где  был
изображен лейтенант с едва пробивающимися русыми усами и бородой, в  но-
венькой морской форме, а рядом с ним - миловидная  тоненькая  девушка  -
совсем молоденькая, имеющая отдаленное сходство-с генералом.
   - Видишь ли, детей у нас не было, и Вера... она подолгу жила у нас...
воспитывалась... а это-Георгий Яковлевич. Они только поженились. - Кова-
левский поднял на Юру погрустневшие глаза, спросил: - А хочешь, я подарю
тебе эту фотографию?
   Глаза Юры вспыхнули радостью.
   - Но...
   - У меня еще есть такая, - успокоил его Ковалевский и подошел к  сто-
лу, взял ручку. Задумался. Потом сказал: - Это уже когда они пешком отп-
равились к полюсу, Георгий Яковлевич написал Вере: "Если я слаб, спутни-
ки мои крепки..." Ты хочешь стать спутником Георгия Яковлевича.  Значит,
ты должен дойти до полюса! Вот так я и напишу тебе на фотографии.
   "Если я слаб, спутники мои крепки". Юра повторил эти слова про  себя,
они ему понравились, хотя их смысл и был до конца скрыт для него. Он ре-
шил, что при случае расспросит обо всем Кольцова.
   Позже командующий дал Юре машину для поездки на кладбище  и  распоря-
дился, чтобы Кольцов сопровождал мальчика.
   Когда они приехали к Холодногорскому кладбищу, Кольцов отпустил маши-
ну. Он понимал, что мальчику не хочется быть чем-то связанным, угадал он
и невысказанное желание Юры остаться в одиночестве и, проводив его к мо-
гиле отца, отошел и присел на мраморную скамью, вделанную в стену  пышно
и аляповато разукрашенной часовенки - усыпальницы какого-то купца.
   Сквозь ветви боярышника ему хорошо была видна фигура Юры, сидевшего в
скорбной позе придавленного горем человека. Вспомнилось, как  много  лет
назад, когда в аварии на корабельных доках погиб его отец, он,  в  таком
же возрасте, как и Юра, дождавшись, когда разошлись все пришедшие прово-
дить отца, когда увели маму, долго  сидел  у  свеженасыпанного  холмика,
предаваясь своему отчаянию и горю. Однако ему было легче, у него остава-
лась мама, и жизнь его тогда уже определилась в главном. А  Юре,  в  его
совершенном одиночестве, кто сможет помочь найти свою дорогу в это  бур-
ное время?
   Кольцов вдруг остро почувствовал ответственность за судьбу  мальчика,
с которым так упорно сводила его жизнь. Он готов принять эту ответствен-
ность, хотя, может быть, и не вправе делать этого. Но  и  жить  рядом  с
Юрой только сторонним, пусть и доброжелательным, наблюдателем он не мог.
   Они пробыли на кладбище долго, час, быть может, два. Наконец Юра под-
нялся, бережно прикрыл за собой калитку в ограде и пошел к выходу.
   Юре хорошо было рядом с Кольцовым. В той пустоте,  которая  образова-
лась в душе Юры, нашелся уголок для этого человека, такого ненавязчивого
и, как был уверен Юра, очень сильного. Он не лез с расспросами, не надо-
едал сочувствием и все время поступал так, будто  Юра  сам  подсказывал,
что лучше, необходимей для него. Вот и на кладбище он оставил Юру  одно-
го, но не ушел совсем, словно понимал, что  возвращаться  в  одиночестве
Юре было бы тяжело.
   И Юра доверчиво вложил свою руку в ладонь Кольцова.
 
 
   ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
 
   В Киеве установился жаркий, налитой сухим, недвижным  безветрием  ав-
густ.
   По вечерам вместе с легкой,  настоянной  на  тихой  днепровской  воде
прохладой слабый ток воздуха доносил в город горький запах дыма и  едкой
гари - так пахнет на скорбном пепелище выгоревшее,  покинутое  хозяевами
жилье... Люди давно отвыкли от добрых запахов домашнего очага и свежеис-
печенного хлеба.
   Фронт был еще далеко, отгороженный истоптанными бешеной конницей сте-
пями, тишиной притаившихся у рек и излучин еще не разоренных хуторов. Но
люди чувствовали, что он неуклонно движется к Киеву. Так движется только
суховей, ни перед чем не останавливаясь. В воздухе повисла тревога. Люди
знали, что несет с собой фронт, и лица у них были озабоченные  и  расте-
рянные.
   Положение с каждым днем становилось все более угрожающим. 44-я  диви-
зия 12-й армии, измотанная бесконечными оборонительными боями, лишившая-
ся почти всех боеприпасов, вынуждена была оставить Сарны, Ровно и  Здол-
бунов. Начдиву 44-й Н. А. Щорсу было приказано во что бы то ни стало за-
крепиться на линии Сущаны, Олевск, Емельчино, Малин  и  удержать  Корос-
тенский железнодорожный узел.
   В юго-западной части Правобережья петлюровцы захватили Винницу и  на-
чали развивать наступление на Киев и Умань. 2-й Галицкий корпус рвался к
Житомиру...
   В такой тяжелой и сложной обстановке в  Киеве  состоялось  совместное
заседание президиума Совета рабоче-крестьянской обороны УССР и  Реввоен-
совета 12-й армии. Основным вопросом заседания была  подготовка  обороны
Киева.
   Выписавшийся из госпиталя Фролов, осторожно держа руку  на  перевязи,
тихо, без скрипа, открыл дверь, на цыпочках вошел в зал заседаний.  Нап-
ряженно ловя каждое слово, он незаметно,  только  движением  глаз,  стал
отыскивать Лациса. Председатель Совета обороны Украины Раковский, строго
глядя перед собой, предложил ввести Клима Ворошилова в Реввоенсовет 12-й
армии и, кроме того, - здесь голос его зазвучал как-то торжественно -  в
Военный совет Киевского укрепрайона. В зале установилась особая драмати-
ческая тишина - все понимали, что тем самым  обороне  Киева  придавалось
чрезвычайное значение.
   Ворошилов был здесь же. Спокойно упирался подбородком в  эфес  шашки,
хмурился, слушал, исподлобья изучая людей.  От  него  веяло  неукротимой
уверенностью, которая незаметно передалась и Фролову.
   Лацис, сидевший у стены, устало повел глазами, увидел Фролова, взгля-
дом показал ему на выход. Бесшумно поднялся с места и неторопливо напра-
вился к выходу. В коридоре глухим, простуженным голосом спросил:
   - Что-то случилось?
   - Да.
   Они прошли по коридору, Лацис - чуть-чуть впереди, с прямыми  плечами
не привыкшего сутулиться человека. Часовые бодро приветствовали их.
   В кабинете Фролов положил на стол перед Лацисом тщательно расправлен-
ный листок бумаги. Лацис натруженными бессонницей глазами  вопросительно
посмотрел на него.
   Фролов, не в силах скрыть волнения, объяснил:
   - Только что получено. Донесение Кольцова... - Помолчал и твердо про-
должил: - Суть в том, что Ковалевский поручил  Щукину  связаться  с  ка-
ким-то Николаем Николаевичем и через него получить копии карт  Киевского
укрепрайона.
   - Ни много ни мало - укрепрайона? - хмуро переспросил Лацис.
   Судя по всему, доклад Фролова озадачил его. И как всегда в таких слу-
чаях, когда нужно было ему подумать, разобраться, он стал ходить по  ка-
бинету широким нетерпеливым шагом, Шаг за шагом, шаг за шагом  -  словно
гонялся за нужной догадкой, как бы не замечая все так же неподвижно сто-
ящего возле стола коллегу. Шаг за  шагом...  Остановился  и,  пристально
вглядываясь куда-то мимо Фролова, задумчиво произнес!
   - С такой "просьбой" можно обращаться только к работнику штаба.  При-
том крупному. Имеющему доступ к секретным документам. Это ясней  ясного.
Теперь понятно, что провал операции "Артиллерийская засада" - непременно
его работа... Что еще ясно?
   Фролов помолчал - он понимал, что Лацис нащупал верное звено в цепоч-
ке.
   - Больше ничего... А что мы можем предпринять, чтобы  выявить  врага?
Или хотя бы локализовать пока его враждебную деятельность? -  уже  реши-
тельно, словно обнаружив врага, не говорил, а диктовал Лацис.
   - Имя... Николай Николаевич... Может, попытаться в этом  направлении?
- неуверенно предложил Фролов. - Что-то в этом есть...
   - Агентурная кличка. В этом я не сомневаюсь. Щукинне простак, на  та-
ких вещах не ошибается! - озабоченно произнес Лацис. И опять зашагал  по
кабинету, ища нужное решение, пока не остановился возле окна.
   Фролов тоже подошел к окну, встал рядом.  Долго  молчал,  с  какой-то
бесцельной тщательностью рассматривая сияющие купола собора  и  плывущие
над ними облака.
   - Я думаю, начинать надо вот с чего. Ограничить круг штабных работни-
ков, имеющих доступ к картам Киевского укрепрайона, -  наконец  произнес
Фролов.
   - Пассивно, но верно, - согласился Лацис. - Выяснили  у  картографов,
сколько комплектов карт - изготовили?
   - Четыре.
   - Нужно все их взять под особый контроль. Может быть, даже собрать их
и выдавать исключительно при строжайшей  Необходимости.  Не  спускать  с
карт глаз. Проверить всех людей, кто так или иначе уже занимался картами
и кто будет работать с ними в ближайшие дни!.. - Это уже был приказ.
   После беседы с Лацисом Фролов подробно выяснил, где и у кого находят-
ся карты. Затем собрал сотрудников, изложил им суть  дела,  дал  каждому
определенное задание. В оперативный отдел штаба 12-й армии послал  Сазо-
нова, потому что один из четырех комплектов карт хранился в сейфе у  на-
чальника отдела.
   Сазонов незамедлительно отправился в оперативный  отдел,  застал  там
Басова и Преображенского, которые корпели над составлением каких-то сво-
док.
   - Простите, я из Чека, - кашлянув, сказал он и каждому протянул руку,
как бы успокаивая их. - Сазонов!
   - Чем обязаны? - поинтересовался Басов, мельком  оглядев  Сазонова  с
головы до ног.
   - Велено получить под расписку карты Киевского укрепрайона, -  объяс-
нил им чекист цель своего визита.
   - Они в сейфе у Василия Васильевича,  -  с  показной  бесстрастностью
объяснил Басов.
   - Кто такой Василий Васильевич? - спросил Сазонов.
   - Товарищ, вы работник штаба? - поднял на него удивленные и  удлинен-
ные, как у цыгана, глаза Преображенский.
   - Я же вам сказал, я из Чека,  -  твердо  ответил  Сазонов,  согласно
инструкции уклоняясь от лишних разговоров.
   - Но я же вот знаю имя-отчество вашего начальника - Мартин Янович Ла-
цис, - с вежливой ехидцей сказал Преображенский.
   - Товарищ, вероятно, недавно в Чека, - вступился за Сазонова Басов  и
затем объяснил: - Василий Васильевич -  начальник  оперативного  отдела.
Фамилия его - Резников. Карты находятся у него в кабинете. В несгораемом
сейфе, - под замком. Но Василий Васильевич на работу еще не приходил.
   - Где его кабинет? - обратился чекист уже только к одному Басову.
   Тот с невозмутимым доброжелательством широким, совсем  не  канцелярс-
ким, жестом указал пером:
   - Вот эта дверь.
   Сазонов прошел через просторную, заставленную столами  комнату,  при-
открыл тяжелую дубовую дверь в кабинет. Остановился на пороге,  оглядел-
ся. В кабинете был идеальный порядок - на широком столе ни единой бумаж-
ки, ни единой папки, письменный прибор стоял ровно на середине, шторы на
окнах аккуратно раздвинуты, в углу  возвышался  высокий  стальной  сейф.
Чувствовалось, что в этом кабинете обитает замкнутый и аккуратный  чело-
век со старорежимной наклонностью к  порядку.  Сазонов  не  оборачиваясь
спросил:
   - В этом, что ли, сейфе?
   - Угу, - с угрюмой неприязнью буркнул Преображенский, на шее  у  него
возмущенно дернулся кадык. Преображенскому явно не нравился этот молодой
чекист. Особенно ему не понравилось, как тот бесцеремонно осматривал ка-
бинет Резникова, как разговаривал с ним - вроде бы и вежливо, а сам  так
и впивался глазами: мол, все о вас знаю...
   Сазонов взял свободный стул и с нарочитой  медлительностью  установил
его возле распахнутой двери кабинета Резникова, уселся на нем, вольготно
откинувшись на спинку стула и закинув одну ногу на  другую.  И  все  же,
несмотря на свободную позу, в  его  фигуре  чувствовалась  тренированная
настороженность. Отвернувшись к окну, он небрежно сказал не то себе,  не
то Преображенскому с Басовым:
   - Ничего, подожду...
   И он сидел возле двери и ждал - неподвижный, отрешенный. Преображенс-
кий и Басов молчаливо занимались своим обычным канцелярским делом и, ка-
залось, напрочь забыли о нем. Тихо скрипели перья, так же тихо,  по-кан-
целярски, шуршали бумажные листы, лишь изредка кто-нибудь из них отрывал
глаза от бумаги, и тогда они перебрасывались  двумя-тремя  малозначащими
фразами, смысл которых Сазонову был почти непонятен. Их, видимо,  забав-
ляло то, как он старался вникнуть в их разговор и никак не  мог  уяснить
его. Сазонову была непонятна эта кабинетная неслышная работа, эта бумаж-
ная жизнь, но больше всего ему непонятно  было  то  дело,  которым  они,
по-видимому старательно, занимались.
   День, истекая безоблачной белизной, медленно мерк за окном, а  Резни-
ков все не приходил.
   Сазонову очень хотелось закурить, но он не решался это  сделать,  так
как Преображенский все время кутал шею шарфом и время от времени  покаш-
ливал. Правда, кашель у него странно походил на короткий и хлипкий  сме-
шок.
   Наконец Сазонов не выдержал, достал из кармана кисет, осторожно, что-
бы не потерять ни крупинки, насыпал на газетный обрывок махорки, свернул
цигарку и покосился на склонившихся над папками и бумагами Басова и Пре-
ображенского. И, держа на виду самокрутку, небрежно обронил:
   - Не будете возражать?
   - Что? - не понял Басов, с трудом оторвавшись от бумаг.
   - Закурю, - кратко объяснил Сазонов.
   - Ах, вы вон о чем! - вопросительно покосился Басов на своего  колле-
гу, но, не получив ответа, кивнул головой: - Да-да, курите.
   Сазонов неторопливо чиркнул спичкой, поднес огонь к цигарке и с  нас-
лаждением затянулся. Щурясь от едкого самосадного дыма, он как бы от не-
чего делать беспечно спросил:
   - Что-то я не пойму, как вы работаете. Без регламента.
   Он что у вас, всегда так поздно приходит? Сазонов знал, что многие не
любят отвечать на вопросы - в вопросе есть что-то от допроса, - вот  по-
чему надо каждого разговорить. Похоже, что Басова можно, хотя на  первый
раз он и ответил уклончиво:
   - По-разному.
   Сазонов понимающе и сочувственно покачал головой. Преображенский вып-
рямился, удивленно взметнул брови и. вынув из кармашка  мундира  большие
часы-луковицу, взглянул на циферблат.
   - В общем-то довольно странно... - обратился он к Басову, не  обращая
внимания на Сазонова. - Я, пожалуй, схожу к нему...
   С молчаливого согласия Басова он поспешно ушел. И долго не возвращал-
ся.
   Сазонов по-прежнему сидел у двери кабинета и  смотрел  на  тяжеленный
сейф, который он принудил сам себя охранять. В сердце  его  все  сильнее
закрадывалась тревога: "Что-то здесь не так... Что-то я не  то  делаю...
Должно быть, не сейф нужно сторожить - он без ног, не убежит, - а искать
Резникова..."
   Преображенский вернулся через час. Концы шарфа у него растерянно раз-
вевались, ворот мундира расстегнут - видать, спешил. Лицо  было  перепу-
ганное.
   - Его нет! - выдохнул он с порога. - Представляете? Нет! Я  стучал  в
окно - никто не отзывается... Подергал дверь, а она не заперта. Вошел  -
никого... Я к соседям - и те не видели...
   Преображенский еще что-то сбивчиво рассказывал Сазонову и Басову, же-
лая, чтобы его поняли, объяснили, Загадочное исчезновение всегда пункту-
ального начальника. А Сазонов тем временем подошел к телефону и попросил
срочно соединить его с Фроловым. Фролов, к счастью, оказался на месте.
   - Товарищ Фролов, беда! - глухим от волнения голосом доложил Сазонов.
- Я в оперативном отделе...
   - Ждите! - коротко бросил в трубку Фролов.
   Минут через двадцать появился сам в сопровождении трех чекистов.
   - В чем дело? - с порога спросил он, обращаясь ко всем сразу.
   - Похоже, что-то случилось... что-то  ужасное...  -  начал  объяснять
Преображенский, с какой-то боязливой искательностью ловя взгляд сурового
Фролова. - Понимаете, Василия Васильевича, начальника оперативного отде-
ла, нет дома... не обнаружилось. - И тут же торопливо и смятенно  приба-
вил: - Вы представляете - нет! - На его самоуверенном лице вместо  обыч-
ной усмешки проступило беспомощное недоумение.
   - Ну и что из этого? - спокойно спросил Фролов.
   - Как "что"?.. - удивился Преображенский. - Вчера мы сидели допоздна,
и он сказал, что сегодня придет несколько позже. Он не пришел, и я поду-
мал, что Василий Васильевич прямо из дому отправился на заседание Ревво-
енсовета... Уже вечер, а его нет. В Реввоенсовете он не докладывал.  По-
нимаете?.. Я ходил к нему домой, дверь не заперта, а его - нет...
   - Та-ак, - нахмурился Фролов. - Где он живет?
   - На Лыбедской... Значит, так. Надо пройти по Анненской, свернуть  на
Левашовскую... Нет, вы не найдете! Я покажу! - старательно  пытался  те-
перь помочь чекистам Преображенский.
   - Другой ключ от сейфа у кого? - все так же угрюмо спросил Фролов:  в
его душу закрадывалась тревога.
   - Другой ключ? - удивленно переспросил Преображенский,  словно  никак
не мог понять, при чем тут какой-то ключ, если исчез, может быть,  погиб
человек, но затем он стал словоохотливо объяснять: - Ах, да!  От  сейфа?
Видите ли... да, действительно было два к