н испуганно доло-
жил, подрагивая подбородком:
   - Ваше благородие, господин градоначальник прибыли!
   Во дворе, недалеко от ворот, стоял экипаж градоначальника.  Сам  пол-
ковник Щетинин, разминаясь, прохаживался на коротких ножках по булыжному
двору, нетерпеливо ожидая начальника тюрьмы.
   Подошел Дудицкий и попытался встать "смирно" для доклада. Но  Щетинин
отмахнулся и скомандовал:
   - А ну показывайте, поручик, кто тут сидит!
   Они прошли по двору и возле первого же сарая остановились.
   - Здесь кто? - грозно посмотрел на фельдфебеля Щетинин.
   Фельдфебель торопливо пролистал книгу.
   - За политику которые, ваше высокоблагородие.
   Градоначальник пошел к следующей двери.
   - А тут?
   - Всякие. А больше жулье.
   - Открывай!
   Завизжала обитая железом дверь. Градоначальник вошел в  сарай,  огля-
делся...
   - Встать! - закричал фельдфебель.
   С нар и с пола нехотя поднялись арестованные, выстроились полукругом.
Градоначальник потянул носом, брезгливо поморщился:
   - Ну и вонища у вас тут... хлев...
   - Хуже не бывает, - обронил один из арестованных.
   Градоначальник спросил у него:
   - Фамилия? За что сидишь?
   - Коломийцев моя фамилия.
   - За фармазон арестован, ваше высокоблагородие,  -  доложил  фельдфе-
бель.
   - Это что такое?
   - Медное кольцо за золотое продал.
   - Ишь ты! Шустрый какой! Ну, посиди, посиди, голубчик!.. Ты за что? -
ткнул градоначальник пальцем косоглазого парня.
   Тот шмыгнул носом, доложил обходительно:
   - У фраера бочата из скулы принял.
   - Ты что, не русский?
   - Это карманщик, ваше высокоблагородие. Говорит, что часы из  кармана
у какого-то господина вытащил.
   - Все здесь такие?
   - Так точно.
   Процессия направилась в другой сарай. Здесь среди арестованных  нахо-
дился Кособродов, его помощник Николай, а в стоне стоял  Семен  Алексее-
вич.
   - За что посадили? - снова будто завел пластинку градоначальник.
   - Сами не знаем, - ответил пожилой рабочий. -  Деповцы  мы,  рабочие,
значит, из паровозного депо. Кто-то нам листовки какие-то подбросил, шут
его знает. У кого при обыске нашли, тех забрали.
   - Сукины сыны! - неизвестно в  чей  адрес  выругался  градоначальник.
Ткнул пальцем в Николая: - А ты кто?
   - Паровозный кочегар, ваше сиятельство.
   - За что? - возмущенно воззрился на него  градоначальник  и  повторил
еще грознее: - Так за что?..
   - На паровозе пассажира провезли... - недоумевая, ответил тот.
   - Нет, что только делается! - взорвался градоначальник. -
   Паровозы не ремонтированы. Ездить на них некому. А  эти  здесь  Даром
казенный хлеб жрут, бока отлеживают! Это же саботаж!
   Выгнать! Немедля выгнать всех железнодорожников.  Пусть  работают.  А
кто не захочет работать добровольно, погоним силой.
   Фельдфебель торопливо делал пометки в книге и  вопросительно  смотрел
на Дудицкого. Но тот был чем-то загипнотизирован. Глядя на нары, он  по-
дошел к ним ближе. Там валялась самодельная колода карт.
   - Ваше благородие... - напомнил фельдфебель.
   - Пупсик, гони их всех к чертовой матери! - с трудом улавливая, что к
чему, приказал по-щетинински Дудицкий. Он сунул в карман колоду  карт  и
пошел вслед за градоначальником.
   В прежние времена средоточием жизни городов были базары.  В  Харькове
базар находился неподалеку от большой церкви Святого Благовещения.  Вок-
руг церковной ограды, как и у Китайгородской стены в  Москве,  букинисты
торговали книгами.
   К одному из таких книжных развалов пришел Юра. Он  выбрал  себе  нес-
колько книг, и пожилой букинист в пенсне, с седой бородой, перебирая их,
шутливо сказал:
   - Есть такое мудрое изречение: скажи мне, кто твои друзья, и я  скажу
тебе, кто ты. Как же можно сказать, кто вы, если друзья у вас  -  король
Людвиг Двенадцатый, капитан Гаттерас, Шерлок Холмс... Кто  вы?  Помощник
Холмса доктор Ватсон? Или герцог де Гиз? - Букинист добродушно рассмеял-
ся и добавил: - Рубль с вас, молодой человек.
   На церковной паперти толпились нищие. В углу, возле церковной ограды,
сидя на корточках, что-то жадно ели беспризорные.
   За церковной оградой Юра сел на скамейку и, не  обращая  внимания  на
снующих взад и вперед людей, не в силах сдержать читательского  нетерпе-
ния, стал перебирать порядком зачитанные книги. У одной  вовсе  не  было
обложки, и, как все интересные книги, начиналась она не с первой страни-
цы. И Юра начал читать.
   Внезапно на плечо Юры легла чья-то рука. Он удивленно поднял голову и
ничего не понял: перед ним стоял одетый в  какое-то  рванье  заросший  и
сильно изможденный человек и что-то говорил.  Быстро  шевелились  сухие,
потрескавшиеся губы, но голоса Юра почему-то не слышал. Он все  еще  жил
событиями прочитанного... Но вот постепенно мир вокруг  ожил,  зазвучал,
зазвенел.
   - Ты что же, не узнаешь меня? - настойчиво и чуть-чуть обидчиво спра-
шивал хриплым голосом этот незнакомый человек.
   Юра пристально всмотрелся и с трудом, веря и не  веря  своим  глазам,
узнал Семена Алексеевича.
   - Вас... вас выпустили? - тихо спросил Юра, торопливо закрывая книгу.
   - По ошибке. И уже, наверно, спохватились. И уже,  наверно,  ищут.  -
Семен Алексеевич затравленно оглянулся, помялся, несколько раз  кашлянул
и затем, виновато отведя в сторону глаза, глухим голосом спросил: -  Де-
нег у тебя не найдется? Понимаешь, есть хочется. - И улыбнулся своей яс-
ной улыбкой.
   Юра машинально полез в карман, хотя и знал, что денег там нет. Что же
делать? Как  выручить  дорогого  ему  Семена  Алексеевича?  Единственный
рубль, который у него был, он отдал за книги. Затем Юра бросил  мимолет-
ный, сожалеющий взгляд на книги и поспешно поднялся.
   - Вы подождите меня тут. Я сейчас...
   - Ты куда? - настороженно спросил Семен Алексеевич, но Юра уже  исчез
в толпе.
   "Куда он мог побежать? - недоумевал Красильников. - Может, за деньга-
ми... или..."
   На всякий случай он отошел в сторону и стал следить за Юрой.  А  тот,
усиленно работая локтями, уже выбрался из рядов,  где  торговали  всяким
поношенным барахлом, и, раскрасневшийся и взъерошенный,  предстал  перед
знакомым букинистом.
   - Я хочу вернуть вам ваши книги! - решительно заявил он.
   - Вы их уже прочли? - несказанно удивился букинист,  вздергивая  очки
ко лбу.
   Юра отрицательно покачал головой.
   - Так в чем же дело? - продолжал недоумевать букинист,  слегка  уязв-
ленный непонятным поступком покупателя.
   Юра молчал - лгать он не мог себя заставить, а  сказать  правду  было
нельзя.
   - Ну что ж, - разведя руками, сочувственно произнес букинист.  -  Эти
книги у меня, сударь, не залежатся. А вы потеряете на этом тридцать  ко-
пеек. Увы, таковы законы коммерции.
   Юра одну за другой нехотя передал букинисту книги. Последнюю - потре-
панную, без обложки и первых страниц - он на мгновение задержал в руке и
слегка погладил ее, будто она была новая и он с нею прощался. Это не ус-
кользнуло от всепонимающего старика  букиниста.  Отсчитывая  деньги,  он
сказал Юре:
   - Знаете что, до следующего воскресенья я задержу эти книгу для  вас.
И отдам вам не за рубль, а за семьдесят копеек. Не всегда ведь  в  нашем
благородном деле нужно подчиняться жестоким законам коммерции.
   К церковной ограде Юра пришел без денег. Но с  увесистым  куском  еще
горячей колбасы с гречневой кашей. Но Семена Алексеевича на месте не бы-
ло. Юра, радостно возбужденный, что может помочь своему другу, растерян-
но огляделся по сторонам.
   Голодные и вызывающе-дерзкие беспризорники стали уже выписывать круги
вокруг Юры, с вожделением поглядывая на колбасу. И  тут  снова  появился
Семен Алексеевич. Он увлек мальчика в тень  церковных  служб.  Торопливо
жуя колбасу и довольно глядя  на  Юру  -  все-таки  он  не  обманулся  в
мальчишке, - Семен Алексеевич тихо объяснил:
   - Понимаешь, я с раннего утра здесь, возле церкви, болтаюсь. В людном
месте легче всего прятаться. Вот я и прилепился к нищим... За  город  бы
податься, подальше от казематов,  да  только  в  такой  робе  меня  враз
возьмут.
   Юра несколько мгновений о чем-то сосредоточенно думал, потом с  реши-
тельным видом произнес:
   - Я принесу вам одежду. Я мигом. Боюсь за вас очень.
   - Где ты ее возьмешь? -  В  голосе  Красильникова  прозвучало  непод-
дельное сомнение.
   - Достану... Мигом достану... Только вы меня  обязательно  дождитесь!
Ладно?
   Красильников посмотрел на Юру долгим, потеплевшим взглядом и  сказал,
слегка подсмеиваясь над собой:
   - А куда я в этих лохмотьях денусь?..
   На этот раз Красильникову пришлось  ждать  долго.  Юра  разыскал  его
только под вечер на опустевшем базаре - уже последние, самые неудачливые
и самые терпеливые продавцы грубили на ручные тележки нераспроданные  за
день огурцы, помидоры, белоснежные кочаны капусты и уезжали домой или на
постоялые дворы.
   В кустах за забором Красильников снял с себя лохмотья и  натянул  ще-
гольской офицерский френч без погон, слегка тесноватый в плечах.
   - Тебе не попадет? - довольно щурясь и вместе с тем озабоченно  спро-
сил Красильников, надевая почти новые ботинки.
   - Нет, не попадет, - уверил его Юра. - У нас много всего.
   Не заметят.
   - Ну а если вдруг заметят, ты уж, пожалуйста, ни слова про  то,  кому
отдал. А то и меня заметут, и тебе достанется. Красильников встал,  при-
топнул ногами так, что из-под подошв взметнулась пыль. - А ботинки в са-
мый раз! - довольно сказал он и протянул Юре руку: - Ну,  спасибо  тебе,
Юрий! Спасибо за выручку! - Семен Алексеевич крепко пожал Юрину руку.  -
Что я тебе напоследок скажу?! Наш ты пацан. По всем статьям - наш.  Беги
ты от этих беляков, пока не поздно! Беги! На кой ляд они тебе сдались?!
   И он медленно пошел с базара, кося глазом на свою одежду, вживаясь  в
нее. Юра провожал его грустным взглядом.
   Город жил, всем своим обликом подчеркивая деловую  преемственность  с
прошлым. На улицах всюду сновали  извозчики.  На  тротуарах  центральной
улицы совершали ежедневный бесцельный и ленивый променад местные  обыва-
тели. Вывески магазинов, молочных, булочных носили имена Чичкина и Блан-
дова, Прохорова, Корнеева и Филиппова. Пестрели афиши увеселительных за-
ведений и различные объявления граждан. С беспечным  видом  просматривая
их, Семен Алексеевич отыскал одно, выведенное каллиграфическим почерком:
"Продаю коллекцию старинных русских монет. Также покупаю и произвожу об-
мен с господами коллекционерами. Обращаться по адресу: Николаевская, 24,
кв. 5. Платонов И. П. ".
   Прочитав это объявление, Семен Алексеевич рассеянно просмотрел еще  и
другие и зашагал по улице...
   Вскоре он уже стоял у двери с медной табличкой: "И. П. Платонов-архе-
олог". Постучал. Дверь открыл сам Иван Платонович.
   - Вам кого? - спросил он.
   - Я по объявлению.
   - Войдите.
   Старцев пошел впереди, Семен Алексеевич  -  следом,  задевая  плечами
пыльные алебарды, щиты и секиры, висящие на стенах.
   - Антикой интересуетесь или же Русью?
   - Мне нужны две монеты Петра Первого... эти... черт бы их... "солнеч-
ник" и двухрублевик! - неуклюже назвал пароль Семен Алексеевич.
   Иван Платонович вскинул голову:
   - Вы?! - тихо спросил он.
   - Да, я - Человек без имени.
   Юра не предполагал, что пропажа обнаружится так быстро. Он  сидел  на
подоконнике с книжкой в руках и с тревогой прислушивался к тому, что де-
лается в соседней комнате. А там вестовой скрипел дверцами шкафа и  сок-
рушенно, как это делают старухи в деревне, ахал и бормотал:
   - Шут его знает, куда он запропастился. Вчерась с утра будто бы я его
еще чистил. Точно помню, коза его возьми, -  разговаривал  сам  с  собой
обескураженный вестовой.
   - Так куда же он мог деться? - раздраженно спрашивал  Кольцов.  -  Не
могли же его украсть!
   - Это точно. Ежели б крали, так этот, мериносовый... -  рассудительно
объяснял вестовой.
   Потом послышались шаги, и Павел Андреевич вошел в комету Юры.  Окинув
взглядом комнату, он обратился к Юре:
   - Ты не видел мой френч, Юра?
   Юра не ответил. Он сделал вид, что очень увлечен чтением.
   - Юра, я тебя спрашиваю?! - громче и настойчивее повторил Кольцов.  -
Ты не видел мой френч?
   Юра оторвал глаза от книги, поковырял пальцем подоконник нехотя  ска-
зал:
   - Видел.
   - Где он?
   Юра, понурив голову, молчал. На лбу его собрались морщинки: он что-то
лихорадочно соображал.
   - Ну?
   - Я... я его взял.
   - Как - взял? Куда? - изумленно переспросил Кольцов.
   Юра поднял голову, посмотрел на Кольцова и опять молча потупился.
   - Юра, может, ты мне все-таки объяснишь?..
   Юра продолжал молчать. Губы у него задрожали.
   - Я... я не могу сказать... я ничего не скажу, - прошептал он  преры-
вающимся голосом.
   Кольцов несколько мгновений молча смотрел на него долгим,  выжидающим
взглядом, потом резко повернулся, пошел к выходу.  Распахнув  дверь,  он
остановился, с укором бросил через плечо:
   - А я думал, мы - друзья! - И вышел, забыв закрыть за собой дверь.
   Юра еще какое-то время крепился, глотая ком,  подступающий  к  горлу.
Потом по его щекам потекли бессильные, горькие слезы.
   В кабинет Щукина неуклюже вошел штабс-капитан Гордеев. Остановился  у
двери, тихо кашлянул.
   - Что? - не поднимая головы, спросил. Щукин.
   - Ваше высокоблагородие, я только что из тюрьмы... ротмистр Волин по-
кончил жизнь самоубийством.
   Щукин резко поднял голову.
   - Написал на стене камеры: "Присягаю богу, это - ошибка". И... еще...
   - Что?
   Штабс-капитан замялся.
   - Вас обругал... матерно...
   - Подлец!
   Гордеев не собирался уходить. Он держал в руках какие-то бумаги.
   - Что-нибудь еще? - спросил Щукин.
   - На ваш запрос Казань сообщает... Поручик Волин Алексей Владимирович
служил в казанском жандармском управлении, равно как брат  его  ротмистр
Волин Леонид Владимирович... Подтверждают - ротмистр Волин Леонид Влади-
мирович был убит при усмирении студенческих волнений, поручик же Волин в
октябре пятнадцатого был откомандирован в Москву.  Отзываются  о  нем  с
похвалой. Пишут...
   - Это уже не имеет никакого значения, - мрачно процедил  сквозь  зубы
Щукин. - Впрочем... - И он вдруг  замер,  пораженный  предельно  простой
мыслью: "А что, если это действительно ошибка?.. Если враг - не Волин?..
Если кто-то другой?.. Но ведь это должно означать только одно, что он  -
Щукин - проиграл эту игру".
   Даже само это предположение показалось Щукину чудовищным  и  нелепым,
он верил в безошибочность своего трюка с проверкой.
   Штабс-капитан Гордеев не уходил, ждал распоряжений.
   - Вы свободны? - кивнул Щукин.
   Гордеев неторопливо вышел. А Щукин продолжал стоять  возле  стола,  и
пальцы его выбивали дробь. Так неожиданно поразившая мысль не  оставляла
его.
 
 
   ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
 
   - Кто... кто дал вам право освобождать арестованных? - На лице Щукина
бушевала неукротимая ярость.
   Градоначальник смотрел на Щукина, как кролик на удава, пот  страха  и
унижения заливал ему глаза. Губы у него вздрагивали, но  он  не  пытался
оправдаться:
   - Я приказал выгнать только железнодорожников, посаженных  за  мелкие
проступки. Это же форменное безобразие - на станции уже стало некому ра-
ботать. Срываются военные перевозки...
   - Вы ответите за свою глупость, если это не нечто большее! - с холод-
ным презрением перебил его Щукин.
   Градоначальник побагровел.
   - Мне шестьдесят пять лет. Сорок пять из них я прослужил верным  слу-
гой его императорского величества. Да-с, прослужил! И никто - вы  слыши-
те? - ни разу не посмел меня оскорбить! - задыхаясь от негодования, про-
цедил Щетинин. - И наконец, я выполнял волю командующего!
   Щукин удивленно посмотрел на градоначальника.
   - Вы хотите сказать, что арестованных приказал  освободить  командую-
щий?
   - Да... То есть не совсем так... -  замялся  градоначальник  и  вытер
платком мокрое лицо. - Мне позвонили из штаба, и я приехал...  Командую-
щий был занят, и мне сказали...
   - Кто? - резко спросил Щукин.
   - Павел Андреевич... Адъютант его  превосходительства...  Он  сказал,
что... ну, что срываются перевозки, а  в  тюрьме  много  железнодорожни-
ков... командующий гневался... - Щетинин облегченно вздохнул, ему  пока-
залось, что наконец он нашел верные слова, оправдывающие его. Он ведь  -
исполнитель. Всего лишь только исполнитель распоряжений вышестоящего на-
чальства.
   Воцарилась тягостная тишина, которая, казалось, длилась бесконечно.
   - Идите, полковник! - наконец нарушил молчание Щукин, удрученный  не-
поколебимой простоватостью Щетинина. И, отвернувшись от градоначальника,
сел в кресло. Не оборачивался до тех пор, пока  тот,  возбужденно  гремя
шашкой, не дошел до двери и не закрыл ее за собой.
   Спустя немного времени полковник скорым шагом направился в  приемную,
вызывающе остановился посередине, не глядя на Кольцова и не обращаясь  к
нему, спросил:
   - Союзники отбыли?
   - Так точно, господин полковник! - ровным голосом  ответил  адъютант,
он привык к устрашающим странностям начальника контрразведки.
   Ни о чем больше не спрашивая, полковник скрылся в кабинете  командую-
щего.
   Теперь Кольцов обеспокоенно смотрел на закрывшуюся тяжелую дверь...
   При появлении Щукина командующий отложил в сторону циркуль и каранда-
ши. На столе была расстелена мелкомасштабная карта района Белгорода, Ор-
ла.
   - Владимир Зенонович, скажите, вы отдавали распоряжение об освобожде-
нии из тюрьмы железнодорожников?
   Ковалевский машинально снял пенсне, стал медленно протирать его плат-
ком, не сводя глаз со Щукина.
   - Видите, Николай Григорьевич! Как вам  известно,  планируется  гене-
ральное наступление. - Назидательная  интонация  командующего  неприятно
уколола Щукина. - Естественно, предвидятся большие и срочные  переброски
войск и военных грузов в район основного ударного направления. А  транс-
портное ведомство уже сейчас - да-да, уже сейчас! - жалуется на нехватку
паровозных бригад. Не паровозов, заметьте, а паровозных бригад... Однако
чем вы так взволнованы?
   - Нет-нет, ничего, - досадуя на себя, сказал Щукин. Закравшиеся  было
в его душу подозрения командующий рассеял. Очевидно, это была всего-нав-
сего халатность градоначальника. Не больше. Подняв глаза на  Ковалевско-
го, Щукин глухо добавил: - Из тюрьмы были выпущены  железнодорожники  из
паровозной бригады сто пятого-бис, те самые, не без помощи  которых  был
убит капитан Осипов. Я, конечно, уже принял меры, но поиски пока не дали
никаких результатов...
   Оба долго молчали: Ковалевский - удивленно, Щукин - уязвлено.
   - Вас преследуют неудачи, полковник, -  угрюмо  напомнил  прежний  их
разговор Ковалевский.
   - Нас, ваше превосходительство! - поправил его Щукин, впадая в  обыч-
ную, непроницаемую угрюмость.
   - Какими последствиями это чревато? - спросил Ковалевский, не обращая
внимания на плохое настроение Щукина.
   - Пока не знаю. Но боюсь... боюсь, что  сегодняшний  день  еще  будет
иметь продолжение!.. - с какой-то мистической верой произнес полковник.
   Ковалевский прошелся по кабинету, торопливо вернулся к  столу,  скло-
нился над картой, словно спешил заняться привычным, понятным и подвласт-
ным ему делом и хотя бы на время уйти от явно не  случайной  предопреде-
ленности ударов с той стороны, которая так плотно была защищена  до  не-
давнего времени многоопытным Щукиным, а теперь оказалась столь уязвимой.
Взяв лупу, командующий стал водить ею над картой. Лупа, похожая на  выц-
ветшую луну, покружилась и остановилась над точкой с надписью: "Орел".
   - Этот район большевики успели сильно укрепить,  -  с  несвойственной
его характеру сухостью сказал он. - Но... если на этом участке фронта мы
сумеем неожиданно" для красных ввести в бой танки, они во  многом  решат
исход наступления.
   - Не слишком ли сильно верите вы, Владимир Зенонович, в эти  железные
коробки? - усомнился Щукин. - Французы  неоднократно  применяли  их,  но
значительного эффекта не добились.
   - А я верю, Ни