ды рабочих и крестьян.
   - Но вы же сами сказали, что в скорейшем торжестве белых сил  заинте-
ресованы не только русские генералы, - вступил снова в разговор Жапризо,
- но и иностранные коммерсанты.
   - Сказал, - кивнул Лацис. - И совершенно ответственно могу  добавить:
насколько я знаю, коммерсант должен быть дальновидным человеком, ваши же
коммерсанты, довольно опрометчиво рискнувшие вложить деньги в нашу  вой-
ну, - никудышные коммерсанты. Плакали их денежки. А ваши политики и  ге-
нералы, пославшие к нам своих солдат, - никчемные политики  и  генералы.
Ибо с древнейших времен известно: наемники - плохие солдаты.
   - Вы пытаетесь нам навязать свои убеждения, - не  выдержав,  пошел  в
наступление Колен. - Но положение в городах Украины да и на фронтах...
   Было понятно и без слов, о чем сейчас будет говорить  Колен:  о  том,
что белые победоносно наступают; что красноармейцы плохо вооружены, пло-
хо одеты; что в Красной Армии мало обученных командиров...
   - Знаю! - иронично подхватил Лацис, и голос его  зазвучал  холодно  и
резко. - Мы, большевики, умеем не закрывать глаза на  правду,  какой  бы
жестокой она ни была. Мы отлично понимаем, какое неимоверно трудное  для
республики сложилось положение, и ни на кого не рассчитываем! Только  на
себя!..
   - Извините, господин Лацис! - Колен поспешно сменил ледяное выражение
лица на более располагающее. - Но мы с вами так откровенно говорим пото-
му, что надеемся у себя достаточно  объективно  осветить...  э-э...  как
сказать, все, что у вас происходит...
   - На это мы тоже не очень рассчитываем, -  с  жесткой  откровенностью
уточнил Лацис. - Обычно говорят: кто заказывает музыку, тот и пляшет.  А
музыку, насколько я понимаю, заказываете не вы!
   - И все-таки!.. - попробовал возразить Колен, но ничего не мог проти-
вопоставить железным доводам собеседника.
   - И все-таки, - в тон ему продолжил Лацис, спокойно глядя прямо в ли-
ца своих гостей, - и все-таки, - повторил он, - если вы этого и не  сде-
лаете по известным причинам, но говорите сейчас искренно, то я не  пожа-
лею, что разрешил вам провести эти две недели на нашей территории. Пото-
му что вы хотя бы кому-то расскажете правду о большевиках, о наших зада-
чах, наших целях...
   - Мы увозим из вашей страны массу фотографий, надеемся  их  опублико-
вать! - сказал Жапризо. Ему начинал нравиться этот  умный,  неторопливый
человек, умеющий побеждать в спорах, ему была по душе волевая направлен-
ность его характера.
   - Я уверен, что вы крупно разбогатеете, господа, - сказал Лацис, пря-
ча лукавинки в глазах.
   - О! Каким образом?
   - Мы победим, и, естественно, интерес к Советской России  значительно
возрастет! Тогда у вас купят все фотографии. - Лацис  встал,  давая  по-
нять, что беседа подошла к концу.
   Встали и журналисты. Жапризо, весело потирая  руки;  Колен  -  медли-
тельно, с какой-то старческой неохотой: не было удовлетворения, не сумел
задать нужные вопросы, не оказался хозяином положения.
   - Если мы кому-нибудь скажем, что в Чека работают веселые, остроумные
люди, нам никто не поверит. - И Жапризо, ловко выдернув из папки,  поло-
жил перед Лацисом фотографию Киева: - Подпишите, пожалуйста!..
   Лацис склонился к фотографии, черкнул несколько скупых  слов  о  том,
что верит в их объективность...
   Журналисты вышли от Лациса явно обескураженные. Сенсации  не  получи-
лось. Только факт самого пребывания в Чека. Только это...
   А тем временем Фролов, Красильников и Кольцов, наскоро пообедав здесь
же, в кабинете, вновь вернулись к прерванным делам, к выработке  правдо-
подобной версии. Для разведчика версия - это так много! Ошибка в  версии
- провал.
   - Следующее соображение, - сказал Фролов. - Генерал  Казанцев  помнит
тебя как боевого офицера и конечно же попытается использовать на передо-
вой. Нам же необходимо, чтобы ты осел у него в штабе.
   - Это уж как получится, - качнул головой Кольцов. - Мне самому в сво-
их стрелять не с руки. Но и настаивать на том, чтобы оставили  в  штабе,
опасно...
   - Это верно, в штабе не оставят. Потому что ты для них черная  кость,
сын клепальщика. Хоть и офицер, но сын рабочего, вряд ли такому они ока-
жут доверие.
   - Что делать, Петр Тимофеевич, родителей себе не я выбирал.
   - А ты их на время смени. - Фролов вынул из  ящика  стола  объемистую
книгу "Списки должностных лиц Российской империи на 1916  год".  Раскрыл
книгу на букве "К". - Среди нескольких десятков Кольцовых мы нашли впол-
не для тебя подходящего: Кольцов Андрей  Константинович.  Действительный
статский  советник.  Уездный  предводитель  дворянства.  Начальник  Сыз-
рань-Рязанской железной дороги... По наведенным справкам, в  семнадцатом
году уехал во Францию, там умер. Вдова и сын  живут  под  Парижем...  Ну
как, такой родитель тебе подойдет?
   - Листай дальше, Петр Тимофеевич! - обречено махнул рукой Кольцов.  -
Может, найдешь кого-нибудь попроще! Ну, какого-нибудь акцизного. За дво-
рянина-то я вряд ли сойду.
   - Ну почему? - недовольно поморщился Фролов.  -  Мне  приходилось  не
только потомственных  допрашивать,  но  и  отпрысков  их  сиятельств.  В
большинстве своем невежественные ферты попадались...
   Красильников, внимательно оглядев Кольцова, добродушно  и  простовато
обронил:
   - Не сомневайся, по виду ты чистый беляк. Глянешь на тебя - рука сама
за наганом тянется...
   - Вот видишь! - весело подтвердил Фролов. - Ладно,  мы  еще  подумаем
над этим. А сейчас Семен Алексеевич отвезет тебя в Свяюшино на нашу  да-
чу. Поживешь там дня три, подумаешь, подготовишься. - Фролов  подошел  к
книжному шкафу, достал стопку книг: - Обязательно прочитай вот это:  ме-
муары контрразведчиков Семенова, Рачковского и Манасевича-Мануйлова. Ав-
торы-жандармы; дело в том, что контрразведка белых ничем  не  отличается
от третьего отделения царской охранки: те же методы и приемы, и работают
в ней те же бывшие жандармские офицеры. А вот это записки капитана Бена-
ра из второго бюро французской разведки.  Пройдоха,  нужно  сказать,  из
пройдох! А лихо описывает свои похождения в германском тылу.  Тут  много
ерунды, но некоторые наблюдения и аналитические суждения очень професси-
ональны. Обрати на них внимание.
   Кольцов взял книги и не удержался, спросил:
   - Петр Тимофеевич, а как собираешься  переправить  меня  через  линию
фронта?
   - Есть одна мысль. Через день-два скажу  окончательно...  Мы  тут,  в
Очеретино, засекли цепочку, по которой господ  офицеров  переправляют  к
Деникину. Отправим тебя и - прихлопнем эту лавочку.
 
 
   ГЛАВА ВТОРАЯ
 
   С наступлением густых сумерек, убаюканный шелестом старинных тополей,
городок засыпал. Вернее, это была видимость сна:  сквозь  щели  закрытых
наглухо ставен пробивался на улицу слабый, дремотный огонь коптилок, до-
носились приглушенные до опасливого шепота голоса, из сараев раздавалось
позднее мычание застоявшихся коров. Люди  проводили  ночи  в  тревожном,
настороженном забытьи, вскидываясь при каждом шуме или шорохе.
   Много бед пережил этот степной городок  за  последние  полтора  года.
Несколько раз его оставляли  красные,  ободряя  жителей  обещанием  вер-
нуться. Вступали деникинцы - начинались повальные грабежи, ибо пообноси-
лись белопогонники изрядно, а затем - под меланхолическую музыку местно-
го оркестра - меланхолические кутежи. А когда наскучивало и это господам
офицерам, поднималась стрельба под колокольный звон оживающих церквушек.
Несколько раз с лихим посвистом и гиканьем залетали на взмыленных  конях
одуревшие от попоек махновцы - и снова на улочках  наступали  грабежи  и
разносилась пьяная стрельба.
   За последние дни положение на фронте резко изменилось.  Части  Добро-
вольческой армии захватили Луганск и теперь пытались изо всех  сил  раз-
вить успех.
   До Очеретино было еще далеко. Но по ночам занимались  над  горизонтом
багряные отсветы. Они совсем не походили на те спокойные и плавные  зар-
ницы, освещающие степь в пору созревания хлебов. Вот и не спалось  людям
в предчувствии новой беды. Ни души на улицах, ни тени.  Над  запыленными
плетнями свешивались потяжелевшие ветви вишен и яблонь.
   Павел Кольцов торопливо прошел в конец пустынно-тихой Базарной улицы,
вышел к кладбищу. В эти годы люди мало думали о мертвых - хватало  забот
о живых. Кладбище поросло тяжелой, могильной травой. А над нею, как  пни
в сгоревшем лесу, торчали верхушки массивных каменных крестов  и  остовы
истлевших от сырости и забвения деревянных, отчего кладбище странно  по-
ходило на пожарище.
   Пройдя кладбище и за ним пустырь, Кольцов увидел старый дом, обнесен-
ный с трех сторон высоким, уже  успевшим  покоситься  забором.  Стараясь
быть незамеченным, вдоль забора прошел к дому, внимательно оглядел окна,
закрытые изнутри громоздкими дубовыми  ставнями.  Было  тихо  и  мертво,
словно дом давно покинули хозяева.
   Павел осторожно поднялся на крыльцо и негромко постучал в  дверь  три
раза и, сделав небольшую паузу, еще три раза, затем, отойдя на шаг,  за-
курил.
   Дверь долго не открывали. Несколько минут он вообще не слышал никаких
признаков жизни, хотя каким-то шестым чувством ощутил, что  его  оттуда,
изнутри, осторожно разглядывают. Затем в глубине дома  едва  послышались
легкие шаги, и щель входной двери затеплилась красноватым светом. Встре-
воженный женский голос спросил:
   - Вам кого?
   - Софью Николаевну, - тихо и спокойно сказал Кольцов и,  немного  по-
медлив, добавил со значением: - Я от Петра Николаевича.
   Там, в доме, видать, не торопились впускать. Раздумывали. Прошло нес-
колько томительных мгновений, и было неизвестно, поняли ли обитатели до-
ма полупароль или нет.
   - Вы один? - наконец отозвался тот же голос.
   И тогда Кольцов, отступая от  железных  правил  конспирации,  сердито
сказал:
   - Боюсь, если еще минут пять простою, то буду уже не один.
   Эти слова возымели  действие:  прогремел  отодвигаемый  засов,  резко
звякнули защелки и замки. Воистину, здесь жили потаенно.  Дверь  открыла
пожилая дама с грузными, мужскими плечами. В руках она держала керосино-
вую лампу.
   Придирчиво оглядев Кольцова с ног до головы,  хозяйка  посторонилась,
пропуская его в дом. Павел подождал, пока она задвигала все засовы,  за-
пирала с какой-то неуклюжей тщательностью все замки. Затем, освещая путь
лампой, провела Павла в большую комнату, заставленную громоздкой старин-
ной мебелью с бронзовыми нашлепками, причудливыми  вензелями  и  хитрыми
завитушками. Вещи говорили, что еще совсем недавно здесь жили по-барски.
Поставив на стол лампу, дама указала Павлу на диван:
   - Прошу... присаживайтесь. - И сама села рядом,  немигающими  глазами
бесцеремонно и пристально рассматривая гостя, который  начинал  ей  нра-
виться; манерой держаться он напоминал молодых поручиков. Затем она  по-
велительно сказала: - Так я вас слушаю... - Но в глазах ее уже  не  было
прежней озабоченной настороженности.
   - Простите, значит, Софья Николаевна -  это  вы?  -  любезно  спросил
Кольцов.
   - Да.
   Кольцов встал, щегольски щелкнул каблуками, склонил голову.
   - Капитан Кольцов!.. Я к вам за помощью! - И лишь после этого он изв-
лек из кармана кусок картона, на котором химическим карандашом были  вы-
ведены всего три буквы: СЭР - и чуть ниже витиеватая подпись.
   - А все же где вы встречали Петра Николаевича? - поинтересовалась да-
ма, становясь более любезной. - Помнится, он собирался переходить  через
фронт к нашим.
   - Нет, мадам. Обстоятельства, как вам известно, изменились.  Началось
наступление. В армию влилось много новых сил, и Антон Иванович нуждается
в офицерах. Поэтому Петр Николаевич выехал  в  Славянок,  там  собралось
много офицеров, которых надо переправить через фронт. Затем Петр Никола-
евич выедет в Екатеринослав. По тем же делам, - сказал Кольцов и многоз-
начительно умолк, продолжая любезно смотреть в глаза хозяйке.
   Софья Николаевна тяжело вздохнула и мелко перекрестила себе грудь.
   - Помоги ему всевышний.
   Кольцов набожно опустил глаза, понимая, что каждый его  жест,  каждое
движение проверяются хозяйкой.
   А Софья Николаевна торопливо поднялась с дивана  и  неожиданно  легко
для ее грузной фигуры заспешила к двери в другую  комнату,  с  некоторым
смущением отдернула портьеру.
   - Войдите, господа, - сказала она кому-то, и голос ее прозвучал успо-
каивающе.
   В комнату вошли двое. Вероятно, они все время  стояли  за  портьерой,
потому что вошли тотчас. Человек, выступивший первым, - высокий, с  глу-
бокими залысинами - недружелюбно  скользнул  острыми,  слегка  выпуклыми
глазами по лицу Кольцова, и что-то в госте ему явно не понравилось.
   - Знакомьтесь, господа! Капитан Кольцов! - представила Софья  Никола-
евна.
   - Ротмистр Волин! - сухо произнес высокий и, чтобы  не  подать  руки,
тотчас же отвернулся.
   Товарищ Волина - круглолицый юноша в кителе с высокой талией  -  лихо
щелкнул каблуками:
   - Поручик Дудицкий... - и, подойдя вплотную к Кольцову, сказал: - Ка-
питан, мне определенно знакомо ваше лицо! Честное слово, мы встречались!
Да-да! Но где же?
   Кольцов вопросительно посмотрел на поручика - начиналось  именно  то,
чего он больше всего опасался. Вполне возможно, что  это  -  всего  лишь
проверка. Но не исключено, что и встречались. Вот только где? При  каких
обстоятельствах?.. Выгадывая время, Кольцов небрежно спросил:
   - В армии вы давно?
   - С шестнадцатого...
   - В германскую я воевал на Юго-Западном... Поручик широко заулыбался:
   - Так и есть! Я служил в сто первой дивизии, у генерала Гильчевского.
   Разговор принимал неожиданно удачный поворот. "Теперь, чтобы как мож-
но быстрее сломать ледок отчужденности у ротмистра, надо  выложить  нес-
колько фактов, подробностей", - подумал Кольцов и с нескрываемым  друже-
любием спросил поручика:
   - Насколько мне помнится, вы квартировали в КаменецПодольске?
   - Совершенно верно, капитан!.. Значит, и вы тоже бывали там?
   - Я имел честь принимать участие в смотре войск, который производил в
Каменец-Подольске государь император. - Вздохнув, Кольцов опустил  голо-
ву, словно предлагая присутствующим почтить молчанием  далекие  уже  дни
империи.
   - Вот где я мог вас видеть! - воскликнул Дудицкий. - Ах, господа, ка-
кое было время! Войска с винтовками "На краул!". Тишина. И  только  шаги
государя! Он прошел совсем близко от меня, ну совершенно рядом,  честное
слово. Я даже заметил слезы на его глазах! Потом церемониальный  марш!..
Ах, а вечером!.. Бал, музыка, цветы... Вы были в тот вечер в  Дворянском
собрании, капитан?
   - Не довелось... Вечером я был в наряде по охране  поезда  его  вели-
чества.
   - Да-да! Я определенно встречался с вами в  Каменец-Подольске,  капи-
тан! У меня удивительная память на лица!.. Ах как было тогда славно! Ка-
залось, все обрело ясность! Казалось, вотвот объявят перемирие и вернут-
ся добрые старые времена... - Поручик окончательно признавал в  Кольцове
своего.
   Глаза ротмистра Волина, до сих пор сохранявшие ледяную напряженность,
слегка оттаяли, и оказалось, что они совсем не холодные и даже чуть-чуть
лукавые. Ротмистр щелкнул портсигаром и, словно объявляя мир,  гостепри-
имно предложил Кольцову:
   - Отведайте моих! Преотменнейшие, смею доложить вам,  папиросы!  -  и
улыбнулся краешками губ; улыбка, как улитка из  раковины,  высунулась  и
тут же спряталась.
   - Благодарю, - потянулся за папиросой Кольцов, показывая,  что  и  он
обрадован примирением.
   Поручик Дудицкий тоже протянул руку к портсигару:
   - Разрешите, ротмистр! Я, знаете,  вообще-то  не  курю,  но  в  такой
день... - поспешно оправдывался он, с почтительностью беря  папиросу  из
портсигара.
   Ротмистр Волин понимающе кивнул и присел к столу. Откинувшись на  вы-
сокую спинку кресла и не спеша затянувшись папиросой, он поочередно пос-
мотрел на Дудицкого и Кольцова:
   - Значит, вы сослуживцы, господа?
   - Относительно, - благодушно уточнил Кольцов. - Дивизия  Гильчевского
была в восьмой армии Юго-Западного фронта. А  я  служил  в  девятой.  На
смотр, как известно, были выведены отборные части этих двух армий.
   Волин удовлетворенно кивнул головой и старательно стряхнул пепел  па-
пиросы в пепельницу:
   - Давно в тылах красных?
   - Порядочно уже... Был тяжело ранен, - стараясь, чтобы  разговор  тек
по-домашнему, запросто, а не состоял из вопросов  и  ответов,  с  готов-
ностью отозвался Кольцов. - Спасибо добрым людям -  выходили...  Мне  бы
еще месяц-два отлежаться, но...
   - Да, правильно, что спешите... За месяц-два, от силы за полгода, по-
лагаю, все закончится, - глубокомысленно сказал Волин. - Простая арифме-
тика, капитан. Здесь, на Южном фронте, у Советов  до  недавнего  времени
было семьдесят пять тысяч штыков и сабель. А у нас - сто  тысяч.  Далее.
Восстание донских казаков отвлекло на себя тысяч пятнадцать штыков и са-
бель, не меньше...
   - Остановитесь, ротмистр! А то окажется, что нам уже и воевать  не  с
кем! - поощрительно пошутил Кольцов.
   - Но это ведь факты! - с неожиданной горячностью  возразил  Волин.  -
Да, воевать уже практически не с кем.
   - А генералы, господа! - вклинился в разговор поручик Дудицкий.  -  У
красных войсками командуют мужики. Неграмотные  мужики.  Посему  и  этот
фактор не следует сбрасывать со счетов.
   Волин коротко взглянул на Дудицкого и снисходительно улыбнулся. Затем
небрежно, почти по-свойски спросил у Кольцова:
   - А где, позвольте узнать, вы познакомились с Петром Николаевичем?
   Кольцов нахмурился и, выдержав паузу, сухо ответил:
   - Видимо, нам не следует задавать друг другу подобных вопросов,  гос-
подин ротмистр!
   Волин засмеялся:
   - Что ж, может, вы и правы!..
   Софья Николаевна, о чем-то пошептавшись с Дудицким, вышла.
   Волин продолжал:
   - Но я спросил о Петре Николаевиче потому, что меня предупредили:  мы
с поручиком - последние, кто идет через это "окно".
   - Я тоже об этом предупрежден, - спокойно подтвердил Кольцов. - С тем
лишь уточнением, что последним буду я!
   В гостиную с подносом в руках вошла сияющая Софья Николаевна.
   - Ах, господа, прекратите проверять друг друга! И так кругом сплошное
недоверие, распри, вражда! - воскликнул поручик Дудицкий,  скосив  глаза
на рюмки и граненый хрустальный графин, в  котором  покачивалась  густая
малиновая жидкость. - Важно лишь одно: мы живы, мы встретились, мы скоро
будем у своих... А с такой наливочкой и в такой превосходной компании  я
не против и здесь подождать нашего освобождения. Дней через семь, от си-
лы через десять наши точно будут здесь! - И затем он деловито  обратился
к хозяйке: - Я угадал, Софья Николаевна, это наливка?
   - Конечно же, это не шустовский коньяк, поручик. - И, расставляя рюм-
ки на столе, хозяйка многозначительно добавила: - Кстати, войска  Антона
Ивановича перешли на реке Маныч в общее наступление. Красные бегут...
   - Кто это вас так хорошо информировал, Софья Николаевна? - скептичес-
ки поднял брови ротмистр.
   - Зря иронизируете. Я читала газету красных. Они сообщают, что  оста-
вили Луганск! - решительно произнесла Софья Николаевна, и  ее  величест-
венный подбородок заколыхался.
   - Ну, а об этом общем наступлении тоже там написано? - тем  же  уста-
ло-насмешливым тоном спросил Волин.
   - Видите ли, между строк многое можно прочесть, - вспыхнув,  ответила
Софья Николаевна.
   Вся ее фигура выражала возмущение. Софья  Николаевна  умела  выражать
чувства всей своей фигурой. Когда-то ей  сказали,  что  внешностью,  до-
родством она похожа на Екатерину Великую, и с тех пор предметом ее забот
стали величественность и дородство.
   - Что ж, господа! Отличные новости!  -  Дудицкий  нетерпеливо  поднял
рюмку - его раздражала любая задержка.  -  Я  предлагаю  тост,  господа,
за... за Антона Ивановича Деникина, за Ковалевского, за всех  нас,  черт
возьми, за...
   - За хозяйку дома! - галантно продолжил Волин.
   - За удачу, - предложил Кольцов, ни к