рразведки: тот же Щукин не может не согласиться, что такая маскиров-
ка наиболее удачна для офицера-нелегала. Худо, что, вмешавшись в уличное
происшествие, он подошел к иностранцам с  проверкой  документов:  это-то
обосновать будет трудно, если не невозможно...
   Надо было срочно предпринять что-то, но что именно делать, Кольцов не
знал. До тех пор пока церемониал встречи союзников охранял его от  любо-
пытства Колена, он мог чувствовать себя в сравнительной  безопасности...
Но что будет после неизбежного объяснения с журналистом, он  предугадать
пока не мог...
   - Ковалевский, Брике и Журуа медленно шли вдоль строя потного  карау-
ла. Бригадный генерал Брике, немного знавший русский язык, чтобы  понра-
виться всем, поздоровался:
   - Здравствуйте, герои-корниловцы!
   - Здрав-желам-ваш-дит-ство! - рявкнул почетный  караул,  не  шелохнув
линии строя.
   Гремели фанфары. Чеканным быстрым шагом, с  особой,  лихой,  отмашкой
мимо Ковалевского, Брикса и Журуа прошли корниловцы...
   Градоначальник Щетинин косил горячим  верноподданническим  глазом  на
Ковалевского, отмечая мельчайшие изменения на его лице.  Но  Ковалевский
был торжествен и весел. Он представил гостям  прибывших  с  ним  старших
офицеров штаба, затем все направились к депутации горожан. Вперед высту-
пил Рябушинский. Он горячо приветствовал от  имени  общественности  глав
союзной военной миссии. Дамы преподнесли союзникам Кветы.
   ...В полдень в офицерском собрании в честь союзников давали банкет.
   Собравшиеся в банкетном зале, посреди которого сиял в хрустально-тор-
жественном блеске пышно накрытый стол, церемонно
   Прохаживались вдоль стен, ожидая, когда появится Ковалевский с иност-
ранными генералами. Тихо журчала французская и английская речь:  офицеры
союзнической миссии пользовались подчеркнутым вниманием со стороны  офи-
церов штаба командующего. Полковники учтиво улыбались безусым английским
лейтенантам, поспешно соглашались с их мнением о  том,  что  гражданская
война отбросила Россию в ее развитии на несколько  десятилетий  назад  и
восстановление ее без помощи союзников невозможно...
   Несколько раз офицеры и приглашенные на банкет представители местного
бомонта пытались увлечь разговором и Колена, вот он, попыхивая сигарой у
распахнутого в осенний сад окна, отделывался от неугодных ему сейчас со-
беседников короткими фразами.
   Колен испытывал сейчас то нервное, нетерпеливое возбуждение, что  по-
являлось у него обычно в предчувствии сенсационного материала.
   Заранее подготовив к фотографированию стоявший рядом на треноге аппа-
рат, Колен неотрывно смотрел на плотно прикрытую дверь, из которой  дол-
жен был появиться генерал Ковалевский со своими гостями. Но ждал  он  не
Ковалевского, не Брикса и не Журуа. Ему не терпелось увидеть офицера  из
свиты командующего, привлекшего его внимание на вокзале. Там, в парадной
суете, занятый съемками, он не успел разгадать для себя ту загадку,  ко-
торую задал ему этот офицер. Увидеть его лицо вторично  Колену  не  уда-
лось, а было это совершенно необходимо, для того чтобы окончательно  ре-
шить мучивший его вопрос.
   Распахнулись тяжелые, с золоченой резьбой, двери. Торжественная гром-
кая музыка грянула с хоров, где разместился оркестр. В зал  вошли  Кова-
левский, Брике и Журуа, за ними следовало несколько офицеров. Приподняв-
шись на носки, Колен смотрел поверх голов на свиту, стараясь не  пропус-
тить того человека, интерес к которому овладел им сейчас целиком и  пол-
ностью. Но его среди них не было.
   Генерал Ковалевский уселся во главе стола. Он был в кителе  защитного
цвета, генеральских золотых, с вензелями, погонах. На груди Георгиевский
крест. Надев пенсне, он остро поглядывал вокруг, иногда кивая и улыбаясь
знакомым лицам. Справа от Ковалевского высился поджарый, сухолицый,  за-
тянутый во френч, краги и бриджи бригадный генерал Брике. Покусывая тон-
кие губы, он сосредоточенно слушал, что ему говорит  на  чистейшем  анг-
лийском языке Рябушинский.
   В небесно-голубом мундире, склонный к полноте, но элегантный  генерал
Журуа сидел слева. Он с доброжелательным любопытством осматривал сидящих
за столом.
   Ковалевский встал и,  выждав  секундную  паузу,  заговорил.  Он  при-
ветствовал генералов иностранных союзных  держав.  Выразил  уверенность,
что их приезд в Харьков будет обоюдно полезным как  для  Добровольческой
армии, так и для стран, которые уважаемые генералы представляют.
   - Я считаю, - говорил он, - войну с большевизмом - святым и  справед-
ливым делом.  Все  цивилизованные  нации  заинтересованы  в  искоренении
большевизма. И скоро, очень скоро мы освободим мир от красной чумы.  Не-
далек день, когда знамена наших полков взовьются  над  стенами  древнего
Кремля...
   Аплодисменты и крики "браво" заглушили туш оркестра. И  в  это  время
распахнулась дверь, в зал вошел Кольцов.
   Увидев его, Колен с облегчением вздохнул. Он вспомнил!  Иначе,  впро-
чем, и быть не могло: человек, попавший однажды в поле зрения его  фото-
аппарата, запечатлялся не только на пластинке негатива, но и в сознании.
Не подвела его профессиональная память и на этот раз: теперь он был уве-
рен, что хранящийся в его лондонской квартире негатив красного  команди-
ра, сделанный в Киеве минувшей весной, обеспечит ему одну из  величайших
в репортерской практике сенсаций. Прикрыв глаза, он представил два порт-
рета на первой полосе своей газеты и  набранную  крупным  кеглем  шапку:
"Наш корреспондент разоблачает большевистского агента  в  штабе  русской
Добровольческой армии?"
   Ковалевский ждал Кольцова значимо, все это видели и оттого затихли.
   Печатая шаги, Кольцов подошел к командующему.
   - Ваше превосходительство, депеша от генерала Бредова! - громко доло-
жил он и передал в руки генерала лист бумаги.
   Ковалевский прочитал депешу, лицо его просветлело, он поднял  голову,
торжественно объявил:
   - Господа, рад сообщить вам, что час назад Киев - мать городов  русс-
ких - взят доблестными войсками нашей армии.
   Ликующе прогремело "ура". Взметнулись в потолок пробки от  шампанско-
го. Зазвучали взаимные тосты, поздравления. Архиерей Харлампий  провозг-
ласил здравицу, закончив ее словами:
   - Осени, господи, крестом своим воинов - защитников веры! Благослови,
о господи, воинство твое, идущее к вратам первопрестольной...
   - Аминь! - раздался чей-то зычный голос. И тут с бокалом в руках под-
нялся Рябушинский.
   - Господа! - попросил он внимания. - Господа, я пью за тот день, ког-
да колокола церквей первопрестольной оповестят мир, что  с  большевизмом
покончено, что Россия вновь обрела себя!..
   От имени русских патриотов-промышленников я объявляю, что полк, кото-
рый первым войдет в Москву, получит приз - биллион рублей!
   Зал взорвался аплодисментами. Оркестр  грянул  "Варяга".  Ковалевский
про себя продекламировал: "Так громче музыка играй победу!.."
   Когда снова наступила тишина, поднялся бригадный  генерал  Брике.  Он
торжественно обратился к Ковалевскому:
   - Уважаемый генерал! Король Англии и  мое  правительство  поздравляют
вас со званием лорда и награждением вас орденами святых Михаила и  Геор-
гия. Отныне ваш вензель будет навечно красоваться в церкви святого Миха-
ила в Лондоне.
   И снова грянул оркестр. Снова засверкали яркие вспышки магния.  Колен
фотографировал вставших из-за стола ликующих участников  банкета.  Затем
он быстро направил фотоаппарат на Кольцова, и  еще  одна  яркая  вспышка
вспыхнула в праздничном зале.
   На протяжении банкета Кольцов не раз  замечал,  с  каким  пристальным
вниманием вглядывался в него Колен.
   "Спокойствие, Павел! - невозмутимо приказывал себе Кольцов. - Он  все
еще приглядывается... Надо опередить его... Опередить, пока он не  попы-
тался ни с кем поделиться своими сомнениями. В этом, пожалуй,  спасение.
Вернее, шанс на спасение..."
   Колен вдруг увидел, что интересующий его офицер, встретившись  с  ним
взглядом, стал сквозь толпу пробираться к нему. Это удивило и насторожи-
ло его. Он почувствовал, что офицер ведет себя не совсем так, как следо-
вало бы в его положении...
   Остановившись рядом с журналистом, Кольцов спросил:
   - Господин Колен, если не ошибаюсь?..
   Еще не решив, как следует ему вести себя дальше, Колен молча  склонил
голову.
   - Генерал Брике передал командующему вашу просьбу... Его  превосходи-
тельство даст вам интервью завтра в десять часов утра.
   "Да нет же, он не узнал меня! - успокаиваясь, подумал Колен.
   - Назначенное время меня устраивает, - кивнул он. - Благодарю.
   - А я, признаться, думал, что вы меня узнали, - с шутливой  укоризной
в голосе произнес Кольцов.
   Этот вопрос смутил Колена. Притворяться, что он не  понимает,  о  чем
его спрашивают, теперь не имело смысла.
   - Как же, я прекрасно все помню! - сказал  он,  с  вызовом  глядя  на
Кольцова. - И крайне удивился, встретив вас здесь.
   - Догадываюсь, о чем вы подумали... - Кольцов негромко,  но  с  таким
веселым безыскусственным удовольствием рассмеялся, что журналист оконча-
тельно растерялся.
   - Разве мое предположение лишено основания?
   - Ах, господин Колен, господин Колен!.. -  с  легкой  улыбкой  сказал
Кольцов. - В Киеве у каждого из нас были свои дела. Мы здесь читали ваше
интервью с главным чекистом Украины Лацисом. Я адъютант командующего,  а
не начальник контрразведки. Но даже нашим контрразведчикам не пришло  бы
в голову подозревать в вас агента красных. - Он помолчал,  закуривая,  и
каким-то странным тоном добавил: - Извините, должен  идти.  Надеюсь,  мы
еще продолжим эту нашу беседу.  Или...  -  Кольцов  многозначительно,  в
упор, посмотрел в глаза Колену, - или - ее  продолжат  мои  друзья.  Они
постараются сделать ваше пребывание здесь приятным.
   - Благодарю, - сухо ответил Колен. Он понял, что это угроза. И  быст-
рее, чем Кольцов, затерялся в толпе гостей, решил не ввязываться  в  это
дело. Пока не ввязываться. Черт их разберет, этих русских! От них  всего
можно ожидать. Еще когда он первый раз ехал сюда, редактор  сказал  ему:
"Будьте осторожны с русскими, Колен. Русская душа - потемки". Похоже, он
был прав.
   И все же для себя Колен твердо решил: по возвращении в Англию он обя-
зательно опубликует эти две сенсационные фотографии. Туда, в Англию, ру-
ки этого русского уже не дотянутся.
   Поздно вечером, после того как бригадного генерала Брикса и  генерала
Журуа проводили в заранее приготовленный для них особняк,  а  корреспон-
дентов по рангу разместили в гостиницах, Кольцов в  смятенном  состоянии
отправился на Сумскую. Увидев его озабоченное лицо,  Наташа  догадалась:
что-то случилось.
   - Ты с очень плохими вестями? Да?
   - Да, - не скрывая досады, согласился Кольцов. -  Английский  коррес-
пондент Колен видел меня в Киеве в форме командира Красной Армии. И  да-
же, помнится, постарался запечатлеть на фотографии. И сегодня узнал.  Я,
конечно, поговорил с ним. Припугнул. Надеюсь, будет молчать.  Но...  все
может быть...
   - Та-ак? - невольно вздохнула Наташа. Она стояла  в  передней,  зябко
кутаясь в накинутый на плечи платок. - Что же делать? - И строго посмот-
рела в глаза Кольцова, словно все это он сам нарочно устроил.  Она  при-
выкла верить в Кольцова, восхищаться его смелостью, проницательностью, и
вдруг - фотография! Какая нелепость!
   В переднюю заглянул тоже встревоженный Иван Платонович. И Наташа пос-
пешила рассказать Старцеву о грозящем Павлу провале.
   - Ну что ж, заходи! - с загадочным лицом произнес Стардцев. -  Гостем
будешь... Как видно, сегодня день гостей...
   В комнате навстречу Кольцову неспешно поднялся до странности знакомый
человек - худой, сутулый, в косоворотке и сапогах. Это был Фролов.
   - Ну, Павел Андреевич, рассказывай, как вы  здесь  живете?  -  сказал
Фролов обыденным, будничным голосом, словно они и не доставались.
   - Хуже некуда! - объявил  Кольцов,  с  трудом  сдерживая  радость  от
встречи с Фроловым. Понимал, что не такой сейчас  момент,  чтобы  давать
волю чувствам.
   Кольцов снова, но уже обстоятельно, с подробностями,  расказывал  обо
всех тревожных событиях дня.
   - Не слишком ли много, провалов? - жестко сказал  Фролов.  -  Недавно
Красильников, а теперь вот и ты... причем это уже вторично...
   - Кольцов удивленно взглянул на Фролова:
   - Почему - вторично?
   Фролов вкратце изложил ему о чисто случайно разгаданной  Лацисом  щу-
кинской операции с адресами и печально подытожил:
   - Тебе действительно надо уходить. Это уже ясно!..
   - Рановато, - улыбнулся Кольцов, - Сдается мне, этот  журналист  пра-
вильно меня понял, хотя и не слишком хорошо владеет русским. По  крайней
мере, до самого вечера он не поделился своим открытием с  контрразведчи-
ками. Иначе я уже не пришел бы.
   Затем разговор зашел о Красильннкове. Фролов стал подробно расспраши-
вать, какие меры предприняты для его освобождения.
   - Через Харьковское подполье мы налаживаем связь с тюремной  охраной,
- стала рассказывать Наташа. - Возможно, удастся организовать  побег  не
только Красильникову, но и Кособродову с его напарником.
   Тусклые тени людей в неясном свете лампы метались по стенам,  причуд-
ливо изгибаясь, словно передразнивая каждый жест, каждое движение разго-
варивающих, и от этого Наташе казалось, что в их доме  множество  людей,
принесших сюда тревогу и тесноту.
   - Нужно торопиться, - сказал Кольцов. - Сейчас удобный момент -  при-
были союзники, пока Щукину не до Красильникова. А потом...
   Что будет потом, они знали...
   - И все же нужно хорошенько подумать, -  сказал  Фролов,  внимательно
вглядываясь в лицо Кольцова: очень он изменился за  эти  месяцы,  что-то
снисходительно-покровительственное  появилось  в  выражении  его   лица.
"Вжился в роль! - с одобрением подумал Фролов, но тут же опять  мысленно
вернулся к случаю с Коленом. - Даже если сейчас он и промолчит, то  едва
окажется в безопасности - не упустит случая написать об этом  сенсацион-
ном открытии... Значит, время пребывания Павла здесь, в штабе, все равно
исчисляется днями... Значит, пусть не сегодня, пусть  через  неделю,  но
Павлу надо уходить".
   Поздно ночью - по укоренившейся привычке  все  самые  важные  допросы
проводились после полуночи - Щукин велел доставить к нему ротмистра  Во-
лина. Даже приезд союзников никак не повлиял на распорядок работы  Щуки-
на.
   Волин шел, вернее, уныло волочил ноги по коридору, держа руки  сзади,
чуть ли не натыкаясь на штыки конвойных. Впереди него  тяжело  вышагивал
заменивший в контрразведке Осипова штабс-капитан Гордеев.
   Волин понимал, что причиной его ареста явился не  оговор,  а  роковая
случайность, одна из тех, что порой  решает  судьба!  и  великих  людей.
"Лучше бы я проштрафился, - обреченно думал он. - Лучше бы  оступился  -
меня бы поняли и простили. А теперь... Нет, и сейчас  должны  понять.  Я
ведь делом доказал свою преданность..."
   Ротмистр Волин был неузнаваем. Китель с оторванными рукавами болтался
на нем без пуговиц, через прорехи кителя проглядывала грязно-серого цве-
та нижняя рубашка. Брюки были без ремня, они то и дело спадали.  Лицо  в
ссадинах и кровоподтеках, волосы на голове слиплись от запекшейся крови.
Но главное, что отличало его от прежнего Волина, - в глазах исчез  преж-
ний фанатичный блеск, делавший его страшным и грозным властелином  чело-
веческих судеб. Теперь ротмистр был весь потухшим, покорным,  раздавлен-
ным.
   Перед тяжелой дверью кабинета Щукина конвоиры остановились" тупо, тя-
жело прогремев прикладами винтовок. И Волин тоже сразу остановился, не в
силах понять внезапно прихлынувшего к сердцу страха и напряженно  ожидая
дальнейших распоряжений.
   Сопровождающий его штабс-капитан Гордеев с таинственной  поспешностью
скрылся за дверью кабинета.
   Ждать пришлось долго. Конвоиры успели покурить, пока из приоткрывшей-
ся двери не послышалась команда:
   - Введите!
   Конвоиры отчужденно посторонились, пропуская Волина.  И  он,  одернув
зачем-то свалявшийся, покрытый грязными пятнами китель и глотнув  возду-
ху, вошел в щукинский кабинет.
   Щукин стоял сбоку стола, опираясь одной рукой о его край, и курил.
   - Волин остановился в нерешительности посреди кабинета, но Щукин ука-
зал ему на кресло, пытливо вглядываясь в ротмистра, словно не видел  его
никогда.
   - Проходите, садитесь. - И, не дожидаясь, когда Волин сядет,  продол-
жил с легкой насмешливостью: - Вы вызвали во мне  определенное  восхище-
ние...
   - Господин полковник!.. Николай Григорьевич!.. - Волин прижал руки  к
груди. Губы у него задрожали, как у плачущего.
   Но Щукин жестом остановил его:
   - Зачем вы пытаетесь вести эту недостойную игру? Я могу расценить это
или как неуважение к противнику - ко мне то есть... или...
   - Или... - машинально повторил Волин.
   - Или как элементарную трусость. А я хотел бы восхищаться  вами,  Во-
лин. Как солдат солдату скажу, мне импонирует ваше великолепное  самооб-
ладание. И вызвал я вас вовсе не для того,  чтобы  допрашивать.  У  меня
есть к вам одно предложение. Но прежде чем согласиться на него  или  от-
вергнуть, хорошенько подумайте... взвесьте все...
   Волин поднял на Щукина страдальчески-усталые глаза и  преданно  возз-
рился на него.
   - Но скажите же наконец, в чем меня обвиняют?
   Щукин укоризненно посмотрел на Волина и еще раз удивился его  выдерж-
ке.
   - Только в одном... да-да, только в одном: вы работали хорошо,  но  -
не ювелирно... Я затребовал из казанского жандармского  управления  ваше
досье... Вы ведь работали в Казани?
   - Недолго. С января по октябрь семнадцатого года.
   - Вот ответ: "Ротмистр Волин был убит в июне  пятнадцатого  года  при
усмирении студенческих волнений..."
   - Простите... - не сразу понял Волин, а затем его лицо  расплылось  в
блаженной улыбке, он облегченно опустил голову на руки и начал тихо сме-
яться, затем расхохотался неестественно, радостно-истерично.
   - Господи... господи... Так вот в чем  дело!..  Так  точно,  господин
полковник, ротмистр Волин был убит в июне пятнадцатого  года...  точнее,
одиннадцатого июня... при усмирении студенческих  волнений...  так  точ-
но... - самозабвенно продолжал ротмистр, прямо на глазах  превращаясь  в
прежнего, самоуверенного Волина. - Это был... это был мой брат, господин
полковник. Брат мой - Леонид. А я в ту пору еще и ротмистром  не  был...
Поручиком... Господи!.. Вы запросите Казань... это  брата  моего  убили.
Брата! - И он снова опустил голову на руки  и,  раскачиваясь,  продолжал
смеяться.
   - Оставим это, Волин!
   - Как то есть?.. - Волин поднял голову и капризно переспросил: -  Как
то есть оставим? Как можно?.. - Волину показалось, Что полковнику Щукину
нужно его обязательно обвинить.
   - Выясним, - холодно пообещал Щукин.
   - Да-да... Но поверьте... - Волин опять приложил руки к груди. -  По-
верьте, Николай Григорьевич...
   - Скажите, Волин, а чем объяснить такую вашу необыкновенную любовь  к
красным? - с внезапной ехидцей спросил Щукин, и лицо  у  него  при  этом
стало лукавым и компанейским.
   - Что-о?.. Я их ненавижу... всех вместе... и каждого в отдельности! И
неоднократно это доказывал на деле, ваше высокоблагородие!..  -  уже  не
оправдывался, гневался Волин.
   - И вероятно, только ненависть руководила вами, когда вы после побега
от Ангела отпустили двух красных командиров? - задал вопрос Щукин.
   - Ах, вот вы о чем!.. Но... господин полковник... Мы все оказались  в
особых условиях... Наконец, элементарное благородство... Право, вас вве-
ли в заблуждение... Вот и полковник Львов,  он  тоже  меня  поддержал...
Нет-нет, поверьте, в той ситуации вы поступили бы примерно так же...
   - Возможно, - холодно сказал Щукин.
   - Я понимаю, ту ситуацию трудно себе представить. Но честное слово...
- Волин снова приложил руки к груди, уменьшаясь прямо на плазах  полков-
ника Щукина.
   - Так вернемся к моему предложению! - оборвал  Волина  Щукин.  И  тот
захлебнулся на полус