л
бы встретиться с ними лично по делу, Антону Ивановичу известному.
   Кольцов, стоя на пороге, тут же записал просьбу командующего в  блок-
нот и снова вытянулся, ожидая последующих распоряжений.
   - Зашифруйте и сегодня же отправьте! - добавил  Ковалевский  и  снова
уставился в карту.
   Подготовив письмо, Кольцов по гулким  коридорам  штаба  направился  в
шифровальный отдел.
   Здесь было  шумно.  Неистово  стучали  ключи  телеграфных  аппаратов.
Из-под рук телеграфистов ползли, свиваясь, как стружки, ленты телеграмм,
донесений и записок.
   У широких окон за  несколькими  столами  работали  неутомимые  шифро-
вальщики - нижние чины  под  руководством  прапорщика,  который,  увидев
Кольцова, не спеша поднялся и замер возле стола.
   Кольцов поздоровался и передал бланк.
   - Зашифруйте и дайте в экспедицию на отправку!
   - Будет исполнено, господин капитан! - еще сильнее вытянулся  прапор-
щик, и сразу стало видно, что мундир на нем висит мешком и  что  сам  он
уже пожилой человек.
   Открылась дверь, и в комнату вошел Осипов,  в  руках  у  него  дымила
толстая сигара. Увидев Кольцова, он радушно направился к нему:
   - А, капитан! Здравствуйте!
   - Здравия желаю, - сухо отозвался Кольцов и отвернулся.
   - Не желаете ли настоящую "гаванну"? - Осипов положил на  край  стола
бумаги, которые принес с собой, и неторопливо полез в карман  за  короб-
кой. - Вот. Рекомендую, весьма отменные... Предлагаю, так сказать, труб-
ку мира...
   - Не понимаю вас...
   - Ах, Павел Андреевич... Иногда такая чушь лезет в голову - от переу-
томления, что ли. Пришла ко мне дама, ну, просить за одного арестованно-
го. И как это мне пришло на ум... Дай, думаю, проверю железную  выдержку
капитана, о которой столько говорят.
   - Надеюсь, вы понимаете, что пошутили крайне неудачно, - сухо ответил
Кольцов.
   - Приношу извинения, вполне искренне прошу простить меня, Павел  Анд-
реевич. - Осипов отвел глаза в сторону, ему ничего не стоило  унизиться.
- Так сказать, осознал и каюсь.
   - Ладно, - свеликодушничал Кольцов, - забудем. И впредь будем  больше
доверять друг другу. - Он небрежно взял сигару и, прикуривая, бросил ко-
роткий взгляд на бумаги, лежащие на краю стола. На лежащей  сверху  было
четким почерком - выведено: "Динамит доставлен... Киев, Безаковская, 25,
Полякову Петру Владимировичу..."
   Текст отпечатался в памяти мгновенно. Кольцов  подумал:  "Это  крайне
важно..."
   ...Спустя часа два Осипов доложил Щукину, что порученная  ему  работа
проделана. Все шесть офицеров, включенных в список подозреваемых, с  до-
несением ознакомлены. Текст один и тот же, адреса разные. Теперь остает-
ся только ждать...
   - Ну и что же вы сочинили? - усмешливо спросил Щукин.
   - Э-э... вполне... - не растерялся Осипов под ироничным взглядом  на-
чальника. - "Динамит доставлен по такому-то адресу. Взрывы назначены  на
двадцать седьмое. После операции немедленно уходите..."
   - Ваша беда, капитан, в том, что вы в своей жизни ничего, кроме  дур-
ной приключенческой литературы, не читали, - криво усмехнулся Щукин.
   - Видите ли, господин полковник, по получении такого  текста  чекисты
не станут медлить, - оправдываясь, сказал Осипов. - Речь идет  о  дивер-
сии, следовательно, человек, указанный в донесении, должен  быть  немед-
ленно арестован...
   - Ну... в общем-то... логично, - принужден был согласиться Щукин пос-
ле некоторого раздумья.
   - И нам остается только выяснить, по какому из  шести  адресов  будет
произведен арест. Для этого я отправляю в Киев Мирона Осадчего.
   - Этого ангеловца? - Щукин вскинул  вверх  удивленные  брови,  прожег
взглядом Осипова. - Вы ему доверяете?
   - Просто я ничем не рискую, Николай Григорьевич, - спокойно  выдержал
Осипов взгляд Щукина. - Осадчий не посвящен ни в какие детали этой  опе-
рации. К тому же ему не очень хочется оказаться  в  руках  Чека.  Старые
грехи.
   - Ну что ж... - как бы нехотя согласился  Щукин.  Пододвинув  к  себе
список, хмуро склонился над ним.
   Против фамилии "Кольцов", которая была в списке последней, значилось:
"Киев, Безаковская, 25. Поляков Петр Владимирович".
   В тот же день, под вечер, взяв с собой Юру, Кольцов отправился гулять
по городу.
   До шести - до встречи с Наташей - еще было много времени, и они  мед-
ленно шли по городу, иногда заходили во  дворы,  дивясь  их  причудливой
планировке. Почти каждый двор был со всех сторон замкнут домами, в  каж-
дом росли чахлые городские деревца, под окнами были разбиты на крохотные
квадраты палисаднички, в которых горели огненным осенним  пламенем  шары
мальв, отцветали подсолнечники, в иных палисадниках дозревали  помидоры.
Видно, люди, живущие в этих каменных мешках, тосковали  по  природе,  по
изумрудной степной зелени.
   Глядя на эти крошечные палисадники с  пыльной,  постаревшей  зеленью,
Юра рассказывал своему покровителю о их родовом имении, окруженном луга-
ми, о буйных зарослях бузины, о реке, куда его все время манило...
   - А ведь у людей, которые здесь живут, нет имений, - осторожно  обра-
тил Юрино внимание на другое Кольцов. - Этот крошечный  клочок  земли-их
имение, и лес, и огород.
   - Почему? - задумался Юра.
   - Так устроен мир - у всех не может быть имений, - с той же  осторож-
ной убежденностью растолковывал Юре Кольцов о правде жизни и о  жестокой
правде неравенства.
   - А у вас? У вас было имение? - с надеждой  спросил  Юра,  ему  стало
стыдно, что он заговорил сейчас об имении: выходит, что хвастался.
   - Кажется, было...
   Юра удивленно посмотрел на Кольцова.
   - Кажется - потому что это было давно, - успокоил мальчика Павел. - Я
забыл б нем. Слишком долгой получилась война.
   К шести часам они вышли к Благовещенскому  базару,  и  Кольцов  сразу
увидел Наташу. Она медленно прогуливалась вдоль высокой кирпичной  огра-
ды.
   - Подожди меня, - сказал Кольцов и, оставив Юру возле афишной  тумбы,
направился к Наташе.
   Они стояли на широкой, мощенной булыжником улице. Рядом,  за  стеной,
глухо и напряженно шумел неугомонный базар, Мимо них, громыхая колесами,
с базара неслись пролетки, мужики и бабы толкали тачки с  нераспроданным
за день добром - овощами и фруктами.
   - Сообщение надо передать срочно, - сразу же приступил к делу  Павел.
- Не исключено, что это крупная диверсия, направленная на  деморализацию
Киевского гарнизона.
   - Хорошо, - с видом слегка кокетничающей особы кивнула Наташа. - Пос-
тараюсь отправить сегодня же.
   - Следующий раз встретимся в пятницу в пять часов возле церкви свято-
го Николая. Если не приду в пятницу - в субботу, тоже в пять.
   Наташа согласна кивнула, и они расстались. Юра тем  временем  дочитал
афишу о гастролях оперной труппы. Под рисунком танцующей Кармен крупными
буквами было выведено: "В роли Кармен - госпожа Дольская".
   Кольцов положил руку на плечо Юре, и они двинулись по улице мимо  не-
загорелых застенчивых девушек, которые, выстроившись  в  ряд,  продавали
цветы. Рядом с корзинками, полными пышных букетов, стояли большие медные
кружки: девушки собирали пожертвования в пользу раненых.
   - Вы любите ее? - вырвалось у Юры неожиданно для него самого  -  рев-
ность остро обожгла его сердце и он, не сдержавшись, задал своему  другу
бестактный вопрос.
   Но Кольцов не рассердился и спокойно ответила:
   - Это-дочь одного очень хорошего человека... И я ее люблю как товари-
ща. Понимаешь?
   Юра, благодарный Кольцову за то, что он не рассердился  да  него,  не
отговорился какой-нибудь прописной истиной или шуткой, тихо проговорил:
   - Да.
   Они уже подходили к штабу, когда неподалеку послышались окрики: "Гей,
в сторону!.. В сторону!.." Усиленный конвой из пожилых солдат гнал арес-
тованных. Лица у многих были изможденные,  бледные,  сквозь  разорванную
одежду виднелись кровоподтеки, синяки и грязные, окровавленные повязки.
   Арестованные, шли медленно, с трудом передвигая ноги по гладкой,  за-
литой предвечерним солнечным светом брусчатке. И хотя многие  были  босы
или в лаптях, шум их шагов был тяжелым.
   По тротуару с бравым видом шагал начальник конвоя  поручик  Дудицкий.
Увидев Кольцова, он кинулся к нему, радостно выкрикивая:
   - Господин капитан! Господин капитан!..
   Кольцов почувствовал, что от начальника конвоя несло  лютым  водочным
перегаром.
   - А, поручик, - слегка отстраняясь, произнес Кольцов. - Рад  вас  ви-
деть в добром здравии.
   Дудицкий повел осоловелыми глазами в сторону понурых  арестованных  и
весело доложил:
   - Вот, веду на фильтрацию сих скотов...
   - В тюрьму? - с неприязнью спросил Кольцов.
   - Бараки на мыловаренном возле тюрьмы под тюрьму приспособили, - ска-
ламбурил Дудицкий и, напрасно подождав,  чтобы  оценили  его  остроумие,
продолжил: - Ничего, справляемся. А это кто с вами? -  Он  посмотрел  на
Юру.
   - Сын полковника Львова.
   - Что вы говорите! - Поручик опустил руку на плечо Юры: - Мы с  твоим
отцом из банды вместе вырвались...
   Но Юра уже не слушал Дудицкого, он почувствовал, как из шеренги арес-
тованных его ожег чей-то мимолетный взгляд. Он поискал глазами и... сра-
зу же увидел Семена Алексеевича. Красильников брел в последней  шеренге,
но больше не оглянулся.
   А Юра не мог оторвать взгляда от спины Семена Алексеевича, где сквозь
порванную рубашку проглядывала окровавленная повязка.
   - Вы о генерале Владимове что-нибудь слышали? -  спросил  у  Кольцова
Дудицкий. Ему очень хотелось показать этому штабному офицеру, что и  он,
Дудицкий, тоже вершит большими делами.
   - Что-то припоминаю. Он, кажется, перешел к красным, - с непринужден-
ной снисходительностью то ли к этому незадачливому генералу, перешедшему
к красным, то ли к Дудицкому ответил Кольцов.
   - У меня сидит, под страшным секретом смею доложить вам, -  радовался
невесть чему поручик. - А у красных он,  верно,  бригадой  командовал...
Заходите, покажу!..
   - Благодарю! - ответил Кольцов. И было непонятно, какой смысл он вло-
жил в это "благодарю". Откозыряв, Дудицкий быстро пошел вслед за  колон-
ной пленных.
   Кольцов взглянул на мальчика и сразу заметил перемену, происшедшую  в
нем. Юра растерянно щурился и был похож на взъерошенного,  загнанного  в
клетку воробья.
   - Что случилось, Юра? - Кольцов посмотрел в ту сторону,  где  затихал
тяжелый шаг арестованных и еще клубилась жесткая, сухая пыль. - Ты  что,
знакомого увидел?
   - Д-да... нет... нет... - запнулся вдруг Юра, воспаленно прикидывая в
уме: сказать или не сказать правду? Но так и на  решился,  подумав,  что
это может повредить Семену Алексеевичу - ведь он чекист, - и начал долго
и сбивчиво объяснять Кольцову, что в колонне пленных он увидел человека,
очень похожего на садовника из их имения.  И  тут  же  поспешил  уверить
Кольцова, что, конечно, это был не он, а просто очень похожий человек.
   Кольцов, спрятав потеплевший взгляд, равнодушно бросил:
   - Бывает...
   И они тронулись дальше.
 
 
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
 
 
   ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
 
   Жизнь в штабе Добровольческой армии была разметенной, даже спокойной.
Лишь здесь, в аппаратной, чувствовался нервный и напряженный ритм. Теле-
графные аппараты бесстрастно сообщали о падении городов, о смерти воена-
чальников, о предательствах.
   Стоя возле телеграфиста, Ковалевский нетерпеливо ждал. И  смотрел  на
узкую ленту, которая ползла и ползла из аппарата.
   Наконец усталый телеграфист поднял на Ковалевского красные от бессон-
ницы глаза:
   - Генерал Бредов у провода, ваше превосходительство.
   Командующий взял ленту, начал медленно ее читать: "На  Киевском  нап-
равлении встречаю сильное сопротивление противника. Несу большие потери.
Прошу разрешить перегруппировку. Надеюсь на пополнение. Бредов".
   Дочитав до конца, Ковалевский на минуту задумался, затем сухо продик-
товал:
   - Генералу Бредову.
   Забегали по клавишам аппарата пальцы телеграфиста.
   - Перегруппировку разрешаю... - Замолк на мгновение.
   Телеграфист тоже застыл, ожидая. Видимо, и там, на другом конце  про-
вода, напряженно ждали, что ответит командующий. Пополнение было Бредову
крайне необходимо. Ковалевский это хорошо знал. Он вздохнул, продолжил:
   - ...На пополнение пока не рассчитывайте... - и пошел из  аппаратной.
Двигаясь между столами шифровальщиков,  Ковалевский  бормотал  себе  под
нос: - "Пополнение"... "Пополнение"... Всем нужно пополнение... - Однако
для себя он уже решил, что усилит корпус Бредова резервной дивизией  ге-
нерала Рождественского, 51-м Дунайским полком и двумя  отдельными  плас-
тунскими батальонами. Кроме того, он просил у Деникина бросить на помощь
Бредову тяжелый гаубичный полк, который уже вышел и сейчас находится  на
марше. Но обещать Бредову все это заранее он не стал - генерал  переста-
нет рассчитывать на свои силы и будет ждать пополнения.  А  Ковалевскому
было сейчас крайне необходимо, чтобы большевики  каждодневно  испытывали
на себе неумолимую мощь Добровольческой армии.
   Пройдя по  коридорам,  Ковалевский  вошел  в  свою  приемную.  Увидел
Кольцова, перевел взгляд на угрюмого, притихшего Юру, спросил:
   - Что, лейб-гвардия, нос повесил? А?
   - Н-нет... Ничего... - Мальчик не был настроен на разговор.
   - У меня тоже на душе... не очень, -  понимающе  сказал  генерал,  не
стесняясь своей беспомощности. - Бывает.
   Кольцов поднял на Ковалевского глаза:
   - Ваше превосходительство, в городе видел афишу. Заезжая труппа оперу
дает. Может, распорядиться?
   Ковалевский помедлил.
   - А что, пожалуй... Сколько времени не удавалось. - И оживившись, до-
бавил; - И мрачного Юрия с собой возьмем.
   - Слушаюсь! - Кольцов взялся за телефонную трубку, чтобы предупредить
градоначальника: губернаторскую ложу сегодня не занимать.
   - Ну вот что, Павел Андреевич! - вспомнил Ковалевский.  -  Пригласите
от моего имени Татьяну Николаевну. Полковник Щукин все еще не вернулся -
что ей в одиночестве дома сидеть!
   - Непременно, Владимир Зенонович! - ответил Кольцов.
   Командующий прошел к себе в кабинет, а Павел, по  забывчивбсти  держа
руку на телефонной трубке, задумался. Только что он испытал радость  при
мысли, что сейчас услышит Танин голос, а позже и увидит ее. И тут же  на
смену радости пришло сомнение: имеет ли он право на эту любовь?  На  лю-
бовь, у которой нет и не может быть будущего.
   После той первой встречи в приемной он почувствовал влечение  к  этой
своеобразной девушке. Дважды он мимолетно видел ее, и оба  раза  чувство
тревоги одолевало его: происходило чтото ненужное ему,  способное  поме-
шать его делу. Он понимал это. Но и выбросить Таню из своего сердца,  не
думать о ней он уже не мог.  Она  жила  в  нем,  рождая  попеременно  то
чувство радости, то острое недовольство собой и тягостную тревогу.
   ...В зале медленно пригасал сеет, на ряды  зрителей  волнами  -  одна
другой темнее - наплывала полутьма, высветился занавес, забился  в  углы
залы осторожный шепот опоздавших.
   В губернаторской ложе в первом ряду усаживались  Ковалевский  и  Юра.
Сзади села Таня. Рядом с видом добровольного пажа встал Кольцов.
   Таня подняла на него глаза, обмахнулась веером, словно отгоняя от се-
бя любопытные взгляды, устремленные на нее из офицерских рядов, и  слабо
приказала:
   - Садитесь же!
   - Благодарю, - с мягкой улыбкой ответил Кольцов и присел рядом с  Та-
ней.
   Таня горделиво обвела взглядом ряды: наверно, ей сейчас многие  зави-
дуют, перешептываются. Еще бы, рядом с ней  такой  блестящий  офицер,  о
чьих подвигах знает весь город, - Адъютант Его Превосходительства!
   - Это чудесно, что вы вытащили всех в оперу, - глядя на Павла востор-
женными глазами, сказала Таня. Благодарная улыбка мягко осветила ее  ли-
цо. Таня помолчала немного, потом склонилась к уху Павла, обдав его лег-
ким запахом духов: - Помнится, я приглашала вас в гости. Однако вы поче-
му-то пренебрегли моим приглашением.
   - Я бы с радостью... Но, честное слово, дела не позволяли, - попытал-
ся оправдаться Кольцов.
   - Словом, так. Если вы не будете у нас в пятницу, я сочту, что вы  не
хотите меня видеть, и обижусь.
   В темноте зала голоса их перемешивались, переплетались, и Тане  впер-
вые в жизни было так странно и так хорошо.
   - Право - это будет несправедливо, - со значением произнес Кольцов.
   - И все-таки я обижусь, - твердо сказала Таня.
   Звучала порывистая, стремительная увертюра "Кармен". И Юра, сидя  ря-
дом с Ковалевским, с любопытством рассматривал маэстро во  фраке"  кото-
рый, подпрыгивая, взмахивал дирижерской палочкой, и правое плечо у  него
дергалось, словно от нервного тика. Юре казалось, что дирижер здесь лиш-
ний, что он мешает музыке, заставляя слушателей смотреть на себя,  а  не
отдаваться ее властному течению.
   И вдруг по рядам прошелестел удивленный шепоток-это в  губернаторскую
ложу вошел дежурный офицер, склонился к Кольцову и попросил его  подойти
к телефону. Лорнеты поплыли следом  за  Кольцовым  -  видимо,  случилось
что-то чрезвычайное.
   Кольцов поднялся и извинился перед Таней.
   - Теперь вы сами можете убедиться в том, что я вам сказал  правду,  -
уходя, успел шепнуть Тане Кольцов.
   У телефона был Микки.
   - Павел Андреевич? - спросил он. - Из ставки главнокомандующего  при-
был нарочный. Срочный пакет лично его превосходительству.
   - Сейчас приеду! - сказал Кольцов и спустился вниз к подъезду.
   Через полчаса он был уже в штабе. Навстречу ему поднялся офицер в ко-
жаной куртке и в кавалерийских подшитых кожей галифе, -  хранящих  следы
пыльной дороги. Браво щелкнув каблуками с  той  особой  молодцеватостью,
которая свойственна лишь представителям ставки, офицер представился:
   - Для поручений при ставке поручик Петров... Весьма  срочно!  Вскрыть
лично командующему. От Антона Ивановича Деникина.
   - Хорошо, давайте ордер. - Кольцов принял пакет и расписался в  орде-
ре.
   - Прошу вас, капитан, немедленно доложить, - ни на йоту не отклонялся
от данной ему инструкции поручик.
   - Конечно, конечно, поручик, - уверил его Кольцов, бережно держа  па-
кет в руках, и как бы между прочим спросил: - Кстати, где вы будете  от-
дыхать?
   - Благодарю, - растроганно ответил поручик. - Я сейчас  же  возвраща-
юсь. Честь имею.
   - Счастливого пути!
   Кольцов прошел в кабинет командующего и хотел было положить  пакет  в
папку. Но задержал в руках. Внимательно осмотрел.
   Шнур, которым был прошит пакет,  цепко  держала  сургучная  печать  с
двуглавым орлом. "Должно быть, важное донесение, -  подумал  Кольцов,  -
упустить такое нельзя".
   Дерзкий огонек забился в глазах Кольцова. Он посмотрел на дверь,  ве-
дущую в приемную, и с пакетом в руках скрылся в личных покоях  командую-
щего.
   В гостиной на тумбочке, где Ковалевский всегда делал для себя  глинт-
вейн, он нашел спиртовку, зажег ее. Несколько раз пронес печать над пла-
менем и, когда сургуч стал мягким, осторожно потянул за шнур. Шнур  раз-
резал двуглавого орла пополам. После этого  Кольцов  слегка  расшнуровал
пакет и извлек из него бумагу.
   Но тут вдали проскрипела дверь.
   - Павел Андреевич! - позвал Микки.
   - Я здесь! - откликнулся Кольцов и спрятал распечатанный пакет в ящик
стола, затем поставил на спиртовку высокий медный кувшинчик, открыл  бу-
тылку вина, вылил его в кувшинчик. За этим занятием и застал его Микки.
   - Выпьете глинтвейна? - спокойно спросил Кольцов.
   - Предпочитаю коньяк, но... за неимением гербовой, как говорится, пи-
шут и на простой.
   Кольцов приветливо улыбнулся:
   - Садитесь!
   - Не могу, Павел Андреевич, мало ли кому взбредет позвонить, -  отка-
зался Микки, польщенный предложением Кольцова.
   Кольцов сочувственно кивнул. В это время  и  вправду  вдали  раздался
требовательный звонок, и Микки торопливо выбежал из гостиной в  кабинет,
схватил трубку на столе командующего.
   - Да, это я... Слушай, что там вчера было, в "Буффе"?.. Да...
   Ну а Рябушинский?.. - Микки уселся в  кресло  командующего,  судя  по
всему, настроился на длинный р