нулся.
   А Фролов продолжал:
   - Перед тем как мы пойдем к товарищу Лацису, а он хочет  сам  погово-
рить с тобой, познакомься с фронтовой обстановкой. Ты ведь из госпиталя,
многого не знаешь. - Фролов подошел к висевшей на стене карте Украины: -
Так вот. Деникин полностью овладел Донской областью и большей частью До-
нецкого бассейна. Бои идут за Луганск. Если Луганск падет -  на  очереди
Харьков. Впечатление создается такое, что до наступления на Москву Дени-
кин решил сначала захватить Украину, чтобы  использовать  ее  богатейшие
ресурсы. Мы знаем, что сил для этого у него достаточно.  Добровольческие
полки укомплектованы опытными офицерами, которые дерутся уверенно. У них
- броневики, аэропланы, бронепоезда и автомобили. Силы, как видишь, вну-
шительные. В Новороссийском порту  выгружается  посылаемое  Антантой,  и
прежде всего Англией, оружие. Это - винтовки, пулеметы. Это-обмундирова-
ние, продовольствие. Все, вплоть до сигарет и сгущенного молока... - Го-
лос Фролова стал громче и вместе с тем сдержанней -  чувствовалось,  что
он заговорил о наболевшем, о чем говорить всегда трудно. - А у нас? Вче-
ра мне звонили из Луганска, из штаба восьмой армии: красноармейцам выда-
ли по полкомплекта патронов на винтовку. Нет снарядов.  Люди  раздеты  и
разуты... - Фролов снова вернулся к столу и уже ровнее, спокойнее закон-
чил: - Рассказываю тебе все это для того, чтобы ты правильно  представил
себе всю степень серьезности нашего положения.
   Открылась дверь, и в кабинет, немного косолапя, вошел плотный невысо-
кий моряк в расстегнутом бушлате, флотские брюки его были тщательно зап-
равлены в сапоги. Остановился у порога.
   Фролов гостеприимным движением руки пригласил моряка:
   - Проходи, Семен Алексеевич. Знакомься: товарищ Кольцов.
   - Красильников, - представился моряк и потряс в жесткой своей  ладони
руку Кольцова. - Бывший комендор эскадренного миноносца "Беспощадный".
   - Ныне же один из самых недисциплинированных сотрудников Особого  от-
дела Всеукраинской Чека, - с усмешкой добавил Фролов. - Сколько  ни  би-
лись, никак с бушлатом  не  расстанется.  Говорит:  не  могу  без  него.
Еле-еле заставил бескозырку сменить.
   Красильников тяжело переступил с ноги на ногу:
   - Непривычна мне сухопутная снасть. - Он даже повел  плечами,  словно
призывал Кольцова убедиться, что ему никакая другая одежда не по плечу.
   Кольцов сочувственно улыбнулся. Не  раз  доводилось  ему  на  фронте,
встречаться с такими вот моряками. За редким исключением, это были  люди
дисциплинированные, выдержанные, политически грамотные, беззаветно храб-
рые, но вот сменить матросскую робу на другую форму или, что  еще  хуже,
на цивильную одежду - было для них чуть ли не трагедией.
   - Больше года моря не видел, а все "снасть",  "снасть",  -  беззлобно
передразнил Красильникова Фролов. Затем встал, сказал ему: -  Ты  посиди
здесь. Должны звонить из штаба восьмой армии. Я скоро буду! - И обернул-
ся к Кольцову: - Идем! Представлю тебя Лацису!
   Они спустились вниз, где старательные красноармейцы попрежнему разби-
рались в пулемете, прошли мимо двух часовых, которым Фролов на ходу бро-
сил: "Товарищ со мной!" - и вошли в большую  комнату,  из  окон  которой
виднелись, словно на картине, обрамленной рамой,  недвижные  купола  Со-
фийского собора. Входя в комнату, Кольцов прежде всего увидел эти  свер-
кающие на солнце купола и лишь затем уже стоящего у окна хозяина-Мартина
Яновича Лациса. Выше среднего роста, с  черной  аккуратной  бородкой,  с
тонкими чертами интеллигентного лица, на котором выделялись Слегка  при-
щуренные серые спокойные глаза, он скорее был похож на  ученого,  нежели
на военного, а хорошего покроя, тщательно  отглаженный  костюм,  голубой
белизны сорочка и умело подобранный галстук подчеркивали в нем  человека
тонкого вкуса.
   Лацис предложил Кольцову сесть и несколько мгновений,  не  таясь,  не
боясь смутить гостя, неторопливо, в упор рассматривал его, словно  хотел
лично убедиться во всем том, что рассказывал ему об этом  человеке  Фро-
лов. И странно, под этим прямым взглядом Кольцов не чувствовал  себя  ни
неловко, ни беспомощно - это был доброжелательный взгляд, взгляд челове-
ка, который хотел верить ему, Кольцову.
   - Фронтовую обстановку товарищи вам, конечно, уже доложили?
   - Рассказывал, Мартин Янович, - ответил за Кольцова Фролов.
   Лацис вернулся к столу:
   - Трудно нам сейчас! Но мы должны, мы обязаны выстоять.
   Поскольку белые бросили в наступление все, что имели, - дела  вот-вот
дойдут до кульминации. Струна натянулась до предела, должна лопнуть. Ес-
ли мы сумеем выстоять - им конец. В этом сейчас тактика революции.
   - Мартин Янович, успехи на  фронте  во  многом  зависят  от  тыла.  -
Кольцов посчитал долгом поделиться своими первыми впечатлениями от  Кие-
ва. - Я прошел по городу... Рестораны, кабаки, казино... Это же "пир  во
время чумы".
   Лацис сощурился, усмехнулся, продолжил тем же ровным, спокойным голо-
сом:
   - Рестораны, кабаки и фланирование господ по Крещатику  -  это  самое
невинное из того, что вам довелось увидеть... Мы ежедневно  сталкиваемся
с саботажем, спекуляцией, изготовлением фальшивых денег. Сталкиваемся  с
заговорами и шпионажем... Сложная обстановка, чего там! И людей у нас не
хватает, и взять их неоткуда: почти все коммунисты по партийной  мобили-
зации ушли на фронт.
   Эти хорошо известные факты в устах Лациса приобретали выразительность
и силу.
   - И все-таки мы с этим справляемся, трудно, но справляемся. И  уверен
- справимся!.. Но есть участок работы, который мы еще недостаточно нала-
дили. Это - разведка.
   В кабинете стало тихо, лишь Фролов несколько  раз  осторожно  чиркнул
спичкой, разжигая погасшую папиросу.
   Лацис легкой походкой прошелся до окна, мельком  устало  взглянул  на
купола, вернулся, присел напротив:
   - Я имею в виду не войсковую разведку, в которой вы, как говорил  мне
товарищ Фролов, служили на фронте.
   - Да, в германскую командовал ротой разведчиков в пластунской бригаде
генерала Казанцева, - сообщил Кольцов.
   - Знаю... В данном же случае речь идет об иной разведке.
   Мы, по существу, ничего не знаем ни о силах противника, ни  -  о  его
резервах. Боремся с ним вслепую. А нам нужно знать, что делается у  него
в тылу. Какие настроения... Вот с такой разведкой дело у нас пока обсто-
ит неважно. Все, что мы сейчас имеем, - это в  основном  донесения  под-
польщиков. - Лацис здесь сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность после-
дующих слов. - В тылу белых работают  воистину  замечательные  люди.  Во
многих городах уже появились подпольные большевистские ревкомы,  созданы
партизанские отряды, ведется большая подрывная и агитационная работа, но
возможностей для квалифицированной разведки у них мало. Нам нужны  люди,
которые могли бы внедриться во вражескую офицерскую среду. Вы понимаете,
к чему я все это говорю?
   - Да, Мартин Янович. Товарищ Фролов меня вкратце информировал, - тихо
произнес Кольцов.
   - Мы намерены предложить вам такую работу, - спокойно сказал Лацис.
   Кольцов какое-то время сидел молча. Он - понял, что  сегодня  держит,
может быть, самый трудный в жизни экзамен. Ведь слова Лациса "мы должны,
мы обязаны выстоять" обращены и к нему...
   - Вы хотите что-то сказать? - Лацис в упор смотрел на Кольцова, и Па-
вел не отвел глаз, спокойно произнес:
   - Я военный человек и привык подчиняться приказам.
   - Это не приказ, товарищ Кольцов. Это - предложение.
   - Я рассматриваю его как приказ, - упрямо повторил Кольцов. -  Приказ
партии!
   Лагун одобрительно улыбнулся.
   - Все подробности обсудите с товарищем Фроловым. - Он коротко  взгля-
нул на часы, встал: - К сожалению, на три часа у меня назначена встреча,
и уклониться от нее или перенести я никак не могу. Поэтому  прошу  изви-
нить и желаю успеха! - Лацис проводил  их  до  двери,  еще  раз  крепко,
по-дружески пожал Кольцову руку и повторил: - Да-да!  Желаю  успеха!  Он
сейчас для нас так важен, ваш успех!
   После ухода гостей Лацис несколько минут стоял у окна. Нет, он не лю-
бовался собором. Он собирался с мыслями: в три часа ему предстояло  при-
нимать иностранных журналистов...
   Ровно в три - ни минутой раньше, ни минутой позже - Лацис сам вышел в
приемную, где его дожидались  из  нетерпеливого  любопытства  приехавшие
раньше назначенного времени корреспондент английской газеты "Тайме"  Ко-
лен и обозреватель французского еженедельника "Матэн" Жапризо. Несколько
смущенные, - все-таки первые из газетчиков в самой Чека! - они  последо-
вали за Лацисом в кабинет. Обоих иностранцев кабинет  председателя  ВУЧК
откровенно разочаровал: они ожидали увидеть нечто мрачное, нелюдимое,  а
увидели обыкновенную комнату с самым обыкновенным столом и  стульями.  И
как всегда бывает при встрече с обыденным,  привычным,  все  сомнения  и
страхи пропали, они почувствовали себя непринужденно и почти смело  нас-
только, что стали с нескрываемым любопытством разглядывать хозяина каби-
нета.
   Ничего в нем не было ни таинственного, ни устрашающего. Им даже  нра-
вилось, что обличьем и манерами он походил на людей их круга. Они оба не
были новичками в своем деле, за долгие годы репортерского труда им  при-
ходилось интервьюировать недоступных  премьер-министров  и  коронованных
особ, выдающихся ученых и всемирно знаменитых писателей,  удачливых  ко-
миссаров полиции и не менее удачливых преступников, так что ранги и  ти-
тулы, равно как самые блестящие, так и рожденные скандальными  сенсация-
ми, уже давно перестали быть предметом их репортерского  поклонения  или
трепета.
   Но эта встреча была совершенно иного рода. Она обещала небывалую сен-
сацию.
   Прежде всего впечатляло само учреждение-Чека, о которой по  страницам
западных газет катилась зловещая молва. А человек, с которым  предстояло
им беседовать, стоял во главе этой железной организации здесь, на Украи-
не, и, следовательно, был наделен, по привычному разумению  журналистов,
неограниченной властью над тысячами людских жизней.
   И вместе с тем эта власть каждый день могла рухнуть. Колен и  Жапризо
немало поколесили по этой взбудораженной стране, правда, на фронт они  -
так и не сумели попасть, но и того, что удалось им повидать,  было  пре-
достаточно для твердого приговора: наспех сколоченная республика больше-
виков обречена. Она вся - во власти разрухи и бесхозяйственности. И  бе-
зусловно, в самое ближайшее время рухнет. Гибнущей, по их представлению,
новой русской государственности могло помочь лишь  животворное  экономи-
ческое влияние с Запада. Но журналисты твердо знали, что никакой помощи,
даже мизерной, не будет.
   Как же в этой обстановке поведет себя главный  чекист  всей  Украины?
Разумеется, профессиональная деликатность, журналистская этика не позво-
лили господам журналистам включить в круг своих вопросов прямой: на  что
вы, большевики, надеетесь? А так хотелось спросить! Задать вопрос и пос-
мотреть, как будет реагировать этот неприступный чекист. И в то же время
они рассчитывали, что их проницательная опытность,  несомненно,  поможет
им найти в любом ответе Лациса интересующий их смысл. Затем, придав это-
му ответу нужную форму, они подадут его как сенсацию. Важно, чтобы Лацис
много говорил. Надо так построить беседу, чтоб главный чекист  разоткро-
венничался - тут его можно и подловить.
   Но первой неожиданностью для них была внешность  Лациса,  его  манера
держаться, вести беседу - в общем, весь облик и  линия  поведения  этого
человека. О да, конечно, они не верили тем своим  не  в  меру  впечатли-
тельным и нервным коллегам, которые представляли чекистов эдакими людое-
дами, дикарями в кожаных куртках и с заряженными наганами в руках. Одна-
ко они ожидали увидеть человека, в котором его происхождение из низов не
сможет нивелировать никакой высокий ранг. А тут все иное - внешность Ла-
циса никак не вписывалась в этот предварительный портрет. Тонкий мужест-
венный профиль, выказывающий в Лацисе умный и сильный характер. И  глаза
тоже поразили господ журналистов: чего в них было больше -  спокойствия,
ироничной насмешливости, уверенной основательности? Такой человек,  судя
по всему, стремится видеть вещи  такими,  каковы  они  есть  в  действи-
тельности, а не такими, какими хотелось бы ему их видеть.
   Лацис, как надлежало хозяину, первым  нарушил  почтительное  молчание
журналистов. И к тому же заговорил с журналистами по-английски:
   - Как себя чувствуете у нас, господа?
   - О, мосье, хорошо! - заулыбался Жапризо. - Мы  увезем  самые  теплые
воспоминания.
   - И неплохой материал для своих газет. Не правда ли? - в свою очередь
улыбнулся Лацис.
   - Объективный, - корректно вставил Колен, а про себя подумал:  "Похо-
же, что чекист берет инициативу в свои руки. Не мы его интервьюируем,  а
он нас!"
   Лацис остро посмотрел на Колена, лицо его посуровело.
   - На страницах вашей газеты последнее время печатается особенно много
небылиц о Советской России. Недавно в одном из номеров я прочитал  даже,
что русский народ ждет не дождется, чтобы его поскорей завоевала Англия.
   Колен сидел подтянутый, сдержанный и не  без  ехидцы  заметил,  смело
глядя на правоверного чекиста:
   - Мистер Лацис, это пишут русские.
   - Кого вы имеете в виду? - быстро спросил Лацис.
   - За границей сейчас много русских. Очень много. А у нас печать - де-
мократическая. Вот и пишут...
   - Вот вы о ком... Но, господа, вы ведь понимаете,  что  эти  русские,
равно как и воюющие в армиях Деникина и Колчака,  давно  потеряли  право
говорить от имени русского народа, став наемниками у вас, иностранцев: у
англичан, французов, американцев... Ведь победи вы, никакой "единой, не-
делимой России" не будет. - Лацис с усмешкой посмотрел на Колена: -  Для
вас, я полагаю, не является секретом конвенция о размежевании зон  влия-
ния между союзниками. По этому документу в английскую сферу входят  Кав-
каз, Кубань, Дон... - Лацис перевел взгляд на Жапризо, торопливо  писав-
шего в блокноте - А во французскую включены Крым, Бессарабия, Украина. Я
не говорю уже о землях, на которые зарится Япония, и о претензиях Амери-
ки.
   В кабинете воцарилась тишина. Ее нарушил Жапризо:
   - Господин Лацис, позвольте задать несколько вопросов?
   - Пожалуйста. - В голосе Лациса прозвучали насмешливые нотки.
   - Правильно я понял, что всех, бежавших за границу,  вы  расцениваете
как ваших врагов? - Жапризо казалось, что этим вопросом он поставил  Ла-
цису ловушку.
   - Нет, конечно! Я убежден в том, что среди русской эмиграции в Париже
и Лондоне есть порядочные, честные люди,  хотя  и  не  разделяющие  идей
большевиков, - сдержанно и спокойно ответил Лацис, все более  отчуждаясь
от своих собеседников.
   - Идея большевизма создать государство рабочих и крестьян... -  убеж-
денно начал было француз.
   - Оно уже создано, господин Жапризо. Вы две недели вояжируете по тер-
ритории первого в мире рабоче-крестьянского государства! - жестко  прер-
вал его Лацис.
   - Простите за неточность. Тогда я сформулирую вопрос проще. Как в ва-
шем государстве рабочих и крестьян относятся к дворянству?
   "Ну, уж на этот крючок он должен обязательно попасться", - лукаво по-
думал француз.
   - Пушкин и Толстой были дворянами. Смешно не понимать значения  пере-
довой части дворянства в истории русской культуры и в истории  революци-
онного движения. Тогда нужно отказаться от Радищева, от  декабристов.  -
Лацис внимательно посмотрел на журналиста. - Но,  задавая  этот  вопрос,
мне кажется, вы имели в виду другое. У вас там кричат, что мы  репресси-
руем всех, власть имущих в прошлом, что в застенках Чека  томятся  лица,
виновные лишь в том, что они родовитого происхождения. Ваши газеты  взы-
вают к спасению этих жертв большевистского террора.
   Лацис снова пристально взглянул в глаза журналистам - он пытался  до-
копаться до их человеческой сути: кто они? Честные, но  заблудшие  люди?
Или ловкачи-писаки, ищущие сенсаций? Правда ли им нужна или только прав-
доподобие? А может, им не нужна ни правда, ни ложь - они еще до  приезда
сюда знали, о чем будут писать?.. И все же Лацис  продолжал  выкладывать
им, подавшись вперед:
   - А известно ли вам, господа, что до недавнего времени мы великодушно
и зачастую излишне мягко относились к врагам, применяя в  отношении  них
такие меры, как выдворение из страны, ссылка в трудовые лагеря, а  неко-
торых просто отпускали под честное слово. Вот  как,  например,  генерала
Краснова, руководителя первого мятежа против революции. Он же, дав слово
чести не воевать против Советов, удрал на Дон и стал во  главе  тамошней
белогвардейщины. И не он один изменил своему слову. Достопочтенные гене-
ралы Загряжский и Политковский, очутившись на свободе, приняли участие в
заговоре Локкарта и других иностранных дипломатов.
   - Это известно, господин Лацис, - воспользовался паузой Колен, - наши
газеты много писали об этом... - он поискал слова, - об этом  инциденте.
Но, судя по сообщениям газет, ваше  правительство  допустило  незаконные
действия по отношению к иностранным дипломатам...  -  Колен  замялся.  -
Много писали и о произволе Чека...
   - А что еще оставалось делать буржуазным газетам, господин Колен? Че-
ка вскрыла заговор английских, французских  и  американских  дипломатов,
которые, прикрываясь правом неприкосновенности,  поставили  перед  собой
задачу уничтожить руководителей Советского  правительства,  того  прави-
тельства, которое их так гостеприимно приняло. И  как  бы  ни  извращали
факты буржуазные газеты, Чрезвычайная комиссия доказала преступные наме-
рения начальника английской миссии Брюса Локкарта, лейтенанта английской
службы Сиднея Рейли, кстати, агента  Интеллидженс  сервис,  французского
генерального консула Гренара и американскою гражданина Каламатиано.  За-
говорщики пытались  организовать  государственный  переворот.  Намерения
серьезнейшие, не правда ли? И оставить их без последствий  мы,  чекисты,
естественно, не могли. Надеюсь, вы согласитесь со мной? - В голосе Лаци-
са прозвучали иронические нотки.
   Жапризо, торопливо записывая за Лацисом, одобрительно подумал:  "Ого!
Председатель Чека ловко нас припер к стенке. Но важно не отвечать. Иначе
- дискуссия. А в споре большевики сильны... Нет, лучше отмолчаться".
   Колен же смотрел несколько рассеянно, он тоже не ожидал такого харак-
тера беседы, таких несокрушимых доводов.
   Словно давая журналистам время для раздумий, Лацис поднялся с  места,
неторопливо подошел к окну. С улицы доносились звуки проезжающих  проле-
ток, редкое цоканье копыт, мерный шаг патрульных  красноармейцев.  Жизнь
шла своим чередом, и Лацис знал, что ее нужно направлять железной и неп-
реклонной рукой. Он почему-то сейчас вспомнил Кольцова. Была в этом  че-
ловеке какая-то прочная основательность, заставлявшая с первого  взгляда
поверить в него и в успех задуманного. И еще - артистичность, без  кото-
рой не бывает разведчика, способность к перевоплощению. Но и этого мало.
Нужно умение располагать к себе сразу. Разведчик должен нравиться.  И  у
Кольцова все эти качества налицо. Ах, если бы задуманная  операция  уда-
лась, многие заговоры были бы раскрыты задолго до того, как  они  больно
ударят по республике.
   Молчание явно затянулось. Вернувшись от окна, Лацис подсел  к  журна-
листам, пододвинул к ним стоявшую на столике деревянную шкатулку с таба-
ком:
   - Закуривайте, господа. Отменный крымский "Дюбек".
   - Но, похоже, "Дюбек" скоро кончится, - осторожно сказал Колен,  имея
в виду успехи Деникина на юге.
   - Возможно, вы правы, - спокойно подтвердил Лацис, - в  таком  случае
временно будем курить махорку.
   - Вот вы,  господин  Лацис,  сказали  "временно".  Этот  оптимизм  на
чем-нибудь основан? - Англичанин внимательно следил за лицом Лациса: мо-
жет, наконец-то разговор вступит в нужную колею.
   - Да, основан, - тотчас ответил Лацис, - на исторической неизбежности
побе