детворе обувку чинил. Толк досконально понимаю. Он - настоя-
щий сапожник. На все сто! Я наблюдал, как он работает. Циркач, настоящий
циркач!
   - Где живет? - спросил Лацис, прерывая неуместные восторги  Сергеева,
восхищенного искусством Пискарева.
   - В ночлежке, которая при базаре. Там ни с кем дружбу не водит. И во-
обще он такой... смурной, что ли... - подробно докладывал Сазонов.
   - Когда появился в Новозыбкове?
   - Недавно.
   - Недавно: год назад? неделю? месяц?
   - Виноват, - обезоруживающе улыбнулся Сазонов и четко  доложил:  -  В
Новозыбков он приехал за четыре дня до  перемещения  сюда  штаба  армии.
Проверил по записям в ночлежке. До этого сапожничал в Киеве,  на  Сенном
базаре. Тоже проверил.
   - Ни с кем не встречается? - спросил Лацис у Сергеева, которому  было
поручено наблюдение за Пискаревым.
   - Вроде нет. - И тут же поправился: - Нет, Мартин Янович.  Следил  за
каждым его шагом. Обувку, которую ремонтирует, тоже всю проверяем...
   - Ночлежка - рынок, рынок - ночлежка. Двое суток с него не  спускаем,
- зло сказал Фролов. - И все бесполезно.
   - Странно, - задумчиво сказал Лацис. - В письме срочный вопрос...
   - И все-таки я все больше начинаю думать, Мартин Янович, что  это  он
сам и есть Николай Николаевич, - держался своей версии Фролов.
   - Допустим, - похоже, даже согласился Лацис и затем жесткой насмешли-
востью спросил: - А сведения такого масштаба - о дислокации наших  войск
- и другие секретные даные - он что, на базаре покупает?
   - Не знаю, - вздохнул Фролов. - Возможно, и покупает.
   - У кого? - Лацис вдруг сорвался с места и  стал  жестко  оговаривать
Фролову: - Вы все еще продолжаете надеяться легкую удачу и на счастливый
случай? Так вот, запомните! В нашей работе их не  бывает!..  -  И  чтобы
все, что он сказал, выглядело просто выговором, Лацис тихо присел  рядом
с Фроловым и тихо сказал: - Поймите, Петр Тимофеевич! При любом варианте
рядом с сапожником должен появиться еще один человек. Тот, который имеет
доступ к секретным штабным документам. Только надо смотреть в оба...  На
это надо и себя и наших сотрудников настраивать. Нет, здесь где-то  рыба
покрупней.
   - Тут вот я одно обстоятельство приметил, - неожиданно  решился  вме-
шаться Сергеев. - Так, ничего особенного... Место переменил в тот  день,
как письмо получил. То сидел возле у самих ворот, а теперь перебрался  к
ларям, где овощами торгуют... Может, это он просто так, а  может...  мо-
жет, знак какой подает, ну чтоб на связь к нему выходили!
   Лацис, Фролов и все остальные слушали Сергеева с нескончаемым интере-
сом. Что и говорить, глаз у Сергеева приметливый.
   - Мартин Янович, ясно одно - он, этот самый  сапожник,  враг,  -  за-
пальчиво поднялся Сазонов. - Так?
   - Ну так.
   - Так может, взять его? Взять и за сутки-двое расколоть, как кедровый
орех.
   - Враги разные бывают, - задумчиво и по-доброму сказал Лацис. -  Иные
- как кедровые орехи, а иные - как чугунные ядра. Какая у нас с вами га-
рантия, что именно этот враг - как кедровый орех... Да и  невыгодно  нам
брать Пискарева сейчас. Пока мы с ним будем возиться, Николай Николаевич
все пойдет и уйдет. А нам ведь не столько Пискарев  нужен,  сколько  он,
другой...
   И снова, как и накануне, чекисты с неуклонной осторожностью  дежурили
на базаре. Сапожник уже привык к соседству голодной компании  беспризор-
ников, шумной, драчливой, словно воробьиная стая в первые весенние отте-
пели. Беспризорников тоже не удивило, что к ним прибилось еще  несколько
таких же голодранцев в живописном рубище. Почти каждый  день  кто-то  из
беспризорников покидал скудный Новозыбковский базар и отправлялся дальше
в поисках своего "Клондайка" и точно так же кто-то новый возникал  в  их
пестрой артели.
   Привалившись друг к другу, несколько беспризорников сидели возле рун-
дука, совсем близко от Пискарева. А на рундуке сидел долговязый  чумазый
парень в рваной кацавейке, на голове у него красовалась ермолка, похожая
на те, какие носят раввины. Ногами в рваных опорках он барабанил по пус-
тому рундуку. Ни Фролов, ни Лацис, ни даже родная мать не  узнали  бы  в
этом беспризорнике Сазонова.
   В полдень к сапожнику подошла полнощекая, осанистая женщина в отлива-
ющем темной синевой плюшевом жакете, извлекла из кошелки добротные  ком-
составские сапоги и басистым, требовательным голосом произнесла:
   - Набойки нужно прибить. Прибьешь, что ли?
   Сапожник не спешил с ответом. Он неторопливо завернул в  промасленную
тряпочку сало и остатки хлеба, засунул сверток в ящик и лишь после этого
бесстрастно взял из рук женщины сапоги. Долго и придирчиво  -  и  так  и
эдак - осматривал их, тщательно выстукивая подметку заскорузлым пальцем,
затем ровным, почти равнодушным голосом спросил:
   - Платить чем будешь?
   - Известно, деньгами. - Даже несколько возмутилась хозяйка сапог.
   - Ну что ж. Тогда приходи завтра с утра. Заберешь, - все тем же  ров-
ным, успокоительным голосом предложил сапожник.
   - Но... больно долго что-то, - возразила женщина.  -  Не  осерчал  бы
постоялец - сапоги-то ему небось надобны.
   - Постояльцу своему скажешь, что хорошие сапоги требуют хорошей рабо-
ты.
   Беспризорному надоело барабанить ногами по ларю. Он ловко спрыгнул на
землю, сделал замысловатую фигуру на пятках и весело, с бесшабашным  ви-
дом зашагал между ларями, что-то бойкое насвистывая себе под нос... Сза-
ди, в прорехи выпущенной напуском рубахи, видны были две острые  грязные
лопатки.
   - Ты куда, Сова? - сонно вскинулся второй беспризорник.
   - А ну вас всех... Жрать охота... - не оборачиваясь, ответил тот, ко-
го назвали Совой, и, сокрушенно махнув рукой, смешался  с  околобазарной
толпой. А второй беспризорник снова задремал на солнцепеке.
   Сазонов передал женщину Сергееву, а тот, проводив ее до самого  дома,
исподволь, осторожно навел справки, кто она сама и кто ее  постоялец.  И
хотя соседи были испуганно-немногословны - постоялец в чинах,  служит  в
штабе армии, - все же их слов явствовало, что ведет он строгий,  замкну-
тый образ жизни, ни с кем не водит знакомств, и все его боятся,  а  пуще
всех - хозяйка.
   Все говорило о том, что человек это опытный  и  осторожный,  что  все
подступы к себе он перекрыл.
   Теперь и Лацису, и Фролову, испытывающему неловкость за то, что пред-
ложил неверную версию, стало совершенно ясно, что это и есть  таинствен-
ный Николай Николаевич. Ошибки не могло быть. Нужно  только  действовать
немедленно - такие люди, как этот, опасность чуют за версту.  И  все  же
Лацис решил дождаться утра и получить в свои руки ту главную улику,  без
которой допросы длились бы бесплодно несколько  дней,  несмотря  на  всю
очевидность собравшихся воедино фактов. Он был уверен, что  получит  ее,
эту неопровержимую улику,
   На утро следующего дня женщина, как и было уговорено, забрала у  Пис-
карева сапоги, и вскоре их уже осматривали у ее дома чекисты - Сергеев и
Сазонов. Сергеев запустил руку в голенище и, сосредоточенно хмуря брови,
прощупывал вершок за вершком каждую складку подкладки. Наконец его  лицо
расплылось в удовлетворенной улыбке, будто он поймал в сапоге налима.
   - Есть... Чего-то есть... - тихо выдохнул он, поглядывая то на  Сазо-
нова, то на застывшую в благоговейном ужасе хозяйку.
   Он вынул руку из голенища и сказал Сазонову: - Ножик дай.
   Наблюдавшая за действиями Сергеева женщина  испуганно  зашептала,  не
веря, что такое могло случиться с важным постояльцем:
   - Господи, никак, резать будете?.. А что ж я постояльцу потом  скажу?
Он у меня строгий.
   Сергеев снова опустил руку с ножом в голенище и,  орудуя  им,  утешил
вконец расстроенную женщину:
   - Ты не бойсь... Теперь мы ему все сами скажем. Все как есть - и  про
то, что было, и про то, что будет...
   С этими словами он извлек из сапога сложенный во много  раз  бумажный
квадрат. Стал его разворачивать. Разгладил на руке, покачал головой.
   - Вот ведь... это ж надо такое! - Сергеев поднял глаза на женщину.  -
Ну, показывай, где он у тебя тут размещается, постоялец этот?
   Женщина заколебалась.
   Тогда Сергеев снова простовато и добродушно произнес, стараясь разве-
ять хозяйкины опасения:
   - Ты кончай его бояться, говорю тебе... Он уже, я  так  понимаю,  все
свои сапоги сносил.
   - Женщина осторожно показала пальцем на дверь и тут же испуганно  уб-
рала палец:
   - Там его комната.
   Сергеев шагнул к двери, распахнул ее. Постоял, вглядываясь в  небога-
тое убранство чужой комнаты, и, хмыкнув, повернулся к  Сазонову,  сокру-
шенно покачал головой, вводя в еще больший испуг хозяйку:
   - Найди двух понятых, чтоб все, значится, законно... Обыск делать бу-
дем...
   Резко распахнулась дверь, и в кабинет Лациса быстро вошел своей обыч-
ной уверенной походкой начальник оперативного отдела штаба армии  Басов.
И тут же за его спиною безмолвно! вырос с винтовкой в руках часовой.
   - Я надеюсь, хоть вы мне все объясните?! - зло и непримиримо  выкрик-
нул Басов. - На каком основании?..
   Но Лацис перебил его.
   - А я, признаться, думал, - сухо сказал он, -  что  это  вы  мне  все
объяснять будете. Я вас буду спрашивать, а вы мне - объяснять...  Да  вы
садитесь. Разговор у нас, я так понимаю, будет долгий.
   Басов, не теряя спокойствия, присел к краешку стола:
   - Что? Что вас еще интересует? - с благородным  негодованием  спросил
он. - Да, я полковник царской армии и никогда этого не скрывал...
   - А я вас об этом и не спрашиваю, - спокойно сказал Лацис.
   - Так что же вас интересует?
   - Сапоги.
   И Лацис деловито поставил на стол уже знакомые нам сапоги, надраенные
до блеска старательным сапожником.
   - Ваши? - впился глазами в начальника оперативного отдела весь подоб-
равшийся Лацис.
   Басов на какой-то миг внезапно потускнел.  Негодование  сменилось  на
его лице страхом. Он сразу понял все или, по крайней мере, очень многое.
Но тут же взял себя в руки.
   - Э-э... возможно... Но как они оказались у вас? - с растяжкой, чтобы
выиграть время, начал он.
   - Случайно. Михаил Васильевич Пискарев передавал  с  их  помощью  вам
письмо, а они вместе с письмом попали к нам.
   - Какое письмо? Какой Михаил Васильевич? - снова возмущенно заговорил
Басов, напряженно отыскивая про себя надежные ходы спасения.
   - Слушайте, Басов! Мы ведь договорились, что задавать вопросы буду я!
- резко сказал Лацис. - Но, если хотите, я отвечу на ваши вопросы. Какое
письмо?.. От Щукина!..
   - Не знаю такого.
   - Какой Михаил Васильевич? - не обращая  внимания  на  слова  Басова,
спросил Лацис и, подняв голову, сказал часовому: - Введите!
   В коридоре послышались неуверенные шаги -  один,  другой,  третий,  -
ломкие, настороженные и беспомощные.
   Басов смотрел на  дверь  и  напряженно  ждал,  на  лице  его  игязви-
тельно-холодная усмешка.
   В кабинет, припадая на культяпку, вошел сапожник. Был он гладко  выб-
рит, но в той же потрепанной одежде.
   - Михаил Васильевич Пискарев, - отрекомендовал его Лацис и  посмотрел
на Басова. - Что? Не знакомы?
   Басов, широко разведя руки в стороны, расхохотался весело внешне даже
искренне.
   - Помилуйте!.. Откуда?.. - давясь смехом, сказал он Лацису. - Что мо-
жет быть общего у меня с этим оборванцем?
   Лацис сощурил глаза, тихо переспросил:
   - Общего? - затем достал из ящика узкий сапожный нож чуть-чуть загну-
тым вниз концом и с легкой терпеливой иронией добавил: - Ну хотя бы этот
нож... Этот самый сапожный, заметьте, нож, которым вы с Пискаревым убили
начальника оперативного отдела армии товарища Резникова!..
   Басов, приобретший было прежний свой самодовольно-наешливый вид,  по-
перхнулся. Высокомерную его улыбку разом свело с лица. Но  это  -  всего
лишь на мгновение. И опять он все еще попытался спастись.
   - Не-ет!.. Нет-нет! Это какая-то ошибка!  -  возмущенно  оправдывался
он. - Я сейчас же буду жаловаться товарищу Райскому. Что за  бред  соба-
чий? Какой нож? Какой еще Пискарев?
   "Упорно. Изворотливо. И гадко! - подумал, глядя на него, Лацис. - Та-
ким, как этот, улик мало. Хорошо, что  не  поторопились  обезвредить.  У
каждого свое оружие. У этого - подлая изворотливость дождевого червя".
   Лацис поднял со стола какую-то бумагу и, искоса заглянув в  нее,  не-
возмутимо произнес:
   - Тогда, быть может, вы вспомните вот что: настоящее имя этого  чело-
века Сергей Викторович Ковальский... подполковник  белой  армии,  бывший
адъютант великого князя Михаила Александровича... Ну как?.. Вспомнили?..
Сейчас резидент Щукинна... Что? Все еще не узнаете?
   Басов побледнел, закусил от волнения губу и,  настороженно  выпрямив-
шись, старался все же не глядеть в сторону Пискарева...
   Он должен сейчас улыбнуться. Обязательно улыбнуться!  -  приказал  он
себе и тут же улыбнулся, но улыбка получилась жалкой, вымученной.
   - Нет! - покачал головой Басов. - Я этого человека никогда не  встре-
чал.
   Басов, облегченно вздохнув, откинулся на спинку стула и встал с  пре-
небрежительным любопытством рассматривать хромого  сапожника.  Простова-
то-недоуменное лицо. И взгляд! Какой сердитый взгляд! Держится молодцом!
Значит, так и ему надо держаться...
   Лацис тоже краем глаза следил за Пискаревым и Басовым и  увидел,  что
они настроены запираться до конца.
   - А вы? - резко повернулся Лацис к сапожнику. - Может быть, вы узнае-
те Владимира Петровича Басова? Работает там же, где и вы,  у  полковника
Щукина...
   "Неужели Лацис допустил непростительную в его деле оплошность? - нап-
ряженно прикидывал в уме Басов. - Очная ставка двух запирающихся  людей.
Пожалуй, это промах! Только держаться так до конца!" И Басов возбужденно
подался вперед, хотел возмутиться.
   Но Лацис непреклонно закончил:
   - Кличка - Николай Николаевич... Все еще не узнаете?
   Сапожник зло громыхнул протезом и, успокоенный ловким запирательством
Басова, резко тряхнул головой.
   - Нет, - сказал он, без любопытства оглядывая  сидящего  возле  стола
Басова. - Представьте себе, в первый, раз вижу.
   - Правда? - не скрывая иронии, спросил у него Лацис. - А мне  показа-
лось...
   Лацис достал из ящика стола фотографию.  Это  был  групповой  портрет
высших чинов царской армии. В центре стоял великий  князь  Михаил  Алек-
сандрович. По правую руку от него вытянулся блестящий немолодой уже офи-
цер, в котором без большого труда можно было узнать сапожника.  Рядом  с
Пискаревым в тугом и строгом мундире с погонами полковника  генерального
штаба и при орденах стоял и сам Басов.
   - ...показалось, что вы давно знакомы, - закончил с нарочитым  недоу-
мением Лацис и снова поднял глаза на Басова: - Кстати, фотографию эту мы
нашли у вас... Да-да, какой просчет при таком-то опыте! Но не судите се-
бя строго, и без этой фотографии улик против вас набралось достаточно...
Николай Николаевич.
   Басов обреченно понял, что запираться дальше бесполезно, и с бессмыс-
ленным выражением лица уронил голову...
 
 
   ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ
 
   Новороссийск встретил Красильникова и его товарищей -  Кособродова  и
Николая холодной, сквозняковой погодой.
   Город стоял на бою ветров: они дули либо с гор, либо с моря. И лишь в
короткие промежутки, когда один ветер приходил на смену  другому,  здесь
устанавливалась непривычно тихая погода. Случалось это редко.
   Кораблей в эту пору в Новороссийске оказалось много. Жестокие,  ноже-
вые ветры рвали на мачтах английские, американские и французские  флаги,
тоскливо свистели в крепко натянутых снастях. Тяжелые волны яростно  би-
лись о камни и об упругие железные корпуса.
   Во мгле смутно вырисовывались высокие транспортные суда,  похожие  на
исполинские каменные валуны. К бетонным пирсам прижимали туго  натянутые
швартовы. Было темно и уныло. Лишь на шканцах самого большого транспорта
ярко светил корабельный прожектор. В его лучах безостановочно  двигались
люди в светлых холщовых робах и высоких бескозырках. Это были английские
моряки. Иногда кто-нибудь из них останавливался  и,  размахивая  руками,
как сигнальными флажками, исступленно кричал, быть может отдавал  прика-
зания.
   Вот прожектор чуть переместился, выведя  из  грохочущей  темноты  две
стреловидные лебедки. Они, тяжело поскрипывая, подняли над  палубой  ог-
ромную горбатую глыбу. Раскачиваясь, на несколько  мгновений  эта  глыба
зависла над палубой и медленно поплыла в сторону.
   Прожектор снова отклонился, и теперь в его лучах  оказался  небольшой
маневровый паровоз. Ветер срывал с трубы паровоза клочки пара и с  силой
швырял их в темноту. Пыхтя и отфыркиваясь,  паровоз  подал  к  железному
борту судна платформу. И на нее тотчас плавно,  слегка  продавливая  ее,
опустился огромный горбатый танк.
   А неподалеку от выхода на пирс, на фоне судовых огней, четко  вырисо-
вывались часовые в черных шинелях. Матово блестели примкнутые штыки вин-
товок.
   Часовыми были офицеры. Охрану пирса, и прием танков у  англичан  вела
офицерская рота дроздовцев.
   Один из часовых поднял голову и стал настороженно вгляваться в черно-
ту ночи. Затем громко спросил:
   - Кто идет?
   - Свои! Капитан Мезенцев!
   На мгновение вспыхнул свет карманного фонарика и осветил лицо челове-
ка с большим шрамом на щеке. Капитан Мезенцев подошел к часовым.
   - Ну как тут?
   - Все спокойно, господин капитан, - тихо отрапортовал часовой и затем
спросил; - Графика движения еще нет?
   - Пока нет, господа! Обещали завтра сообщить! - не уклонился от  раз-
говора с часовым капитан.
   Мезенцев щелкнул портсигаром, закурил я долгим, внимательным взглядом
посмотрел туда, где шла погрузка. В лучах прожектора тяжело покачивалась
на тросах еще одна мрачная громадина.
   Издали порт угадывался по резким мерцающим  и  слегка  покачивающимся
огонькам стоящих возле причалов кораблей и по тревожно  мечущемуся  лучу
прожектора.
   Время от времени прожектор освещал низко надвинувшиеся на землю  рва-
ные облака или медленно полз по бугру, выхватывая из темноты сухую траву
и низкорослый кустарник.
   Двое стояли возле вросшего в землю по самые оконца домика и, дымя ци-
гарками, смотрели на порт. Одним из них был Кособродов,  второй-сутулый,
впалогрудый - старик Данилыч, прежде он работал в карьере, где  добывали
камень для клинкера. Его-то и  разыскал  в  первую  очередь  Кособродов,
рассчитывая на непременную помощь этого верного старика.
   Семья у Данилыча была большая и шумная, и поговорить о деле вышли  во
двор. Они стояли на краю крутого откоса, и слабый луч  прожектора  время
от времени быстро скользил по их фигурам.
   - Вторую ночь грузят, - тяжело вздохнул Данилыч. -  Наши,  которые  в
порту, эти самые танки видели, говорят, что красным  может  каюк  выйти.
Так понимают, что супротив такой страшилы не устоять. Пуля ее не  берет,
бомба ее тоже, говорят, не берет. Броневик свободно может в землю затоп-
тать...
   - Каюк, говоришь? - задумчиво переспросил Кособродов, угрюмо проводив
взглядом сноп света, на мгновение лизнувший сухую траву у их ног. -  Это
уж, Данилыч, с какой стороны посмотреть - если  черт  не  выдаст,  то  и
свинья не съест... Взрывчатка мне во как нужна, хоть пару пудов!
   Данилыч поднял на Кособродова застоявшиеся старческие глаза  и  долго
молча смотрел на него.
   - А-а, так вот ты зачем... - протянул он удивленно. - А я  думал,  ты
уже старое-то бросил, седой черт. Внуки небось есть...
   - Горбатого могила исправит, - скупо улыбнулся Кособродов.
   - Ты этого добра днем с огнем у нас не найдешь. Нету!
   - А на складе?
   - На складе его никогда и не бывало. Каждую порцию для взрывов из го-
рода под большой охраной везли. И то, - Данилыч обернулся по сторонам, -
наши хлопцы, я знаю, половинили. Партизанам в горы переправляли. А  сей-
час - все! Нету!
   Так ничем закончился их первый день в Новороссийске. А  на  следующий
день в порт уже отправился Красильников. В бушлате, в суконных  матросс-
ких брюках, заправленных в сапоги, похожий на  ищущего  выгодной  работы
моряка, он с