н замялся.
   - Что? - нахмурился Щукин и сразу словно отгородился бровями от  Оси-
пова.
   - Поручик Дудицкий пишет в докладной  записке  о  странном  поведении
ротмистра в плену у Ангела. Проявлял малодушие, трусость. И потом, после
побега... - Под угрюмым взглядом Щукина Осипов все больше сникал,  пони-
мая, что излагает только голые предположения.
   - Факты? Мне нужны факты! - настойчиво повторил Щукин.
   - Вел сомнительные разговоры... Подробности и факты досконально выяс-
няю. Доложу несколько позже, - совсем тихо закончил Осипов.
   - Так. Все? - Шукин резко положил руку на стол, как будто  припечатал
его печатью.
   - Капитана Кольцова хорошо знают многие наши офицеры еще по румынско-
му фронту. Отзываются с похвалой.
   Щукин поднял на Осипова глаза, в которых светилось усмешливое недове-
рие.
   - Этого мало, капитан! - сухо сказал полковник  и  отвернулся,  давая
понять, что он недоволен своим помощником.
   Осипов мысленно выругал себя за то, что поторопился с докладом.
   Ковалевский сидел за овальным столиком в личных покоях с заткнутой за
воротник салфеткой. Завтракал.
   Кольцов бегло просматривал поступившие за последние часы письма,  те-
леграммы, документы и докладывал командующему:
   - Рапорт градоначальника. Просит утвердить штатное расписание  комен-
дантской роты и взвода охраны сортировочного лагеря.
   - Заготовьте приказ, я подпишу, - благодушно согласился Ковалевский.
   - Слушаюсь!.. Рапорт начальника гарнизона Павлограда.
   - Что там? - тем же размеренно ленивым тоном спросил Ковалевский.
   - Полковник Рощин жалуется, что генерал Шкуро в пьяном виде  ворвался
в штаб и потребовал освобождения из-под ареста своего хозяйственника Си-
нягина. Полковник Рощин пишет: "В  присутствии  офицеров  штаба  генерал
Шкуро кричал на меня: "Мишка, выдай Синягина, а то я  из  тебя  черепаху
сделаю! - прочел Кольцов с почтительной выжидательной веселостью.
   Ковалевский тоже улыбнулся:
   - В семнадцатом Шкуро, напившись пьяным, вот так же  кричал  великому
князю Дмитрию Павловичу: "Хочешь, Митька, я тебя царем сделаю?!" Великий
князь холодно поблагодарил и отказался... А что полковник Рощин?
   - Отказался выдать Синягина.
   Некоторое время Ковалевский молча управлялся с завтраком, и казалось,
забыл о Кольцове, потом со вздохом сожаления сказал:
   - Синягина все же придется освободить.
   Кольцов с недоумением посмотрел на командующего:
   - Но он же вор, Владимир Зенонович! Продал партию английского  обмун-
дирования...
   - Антон Иванович Деникин просил меня не трогать Шкуро, - доверительно
сказал Ковалевский. - По крайней мере до тех пор, пока не возьмем  Моск-
ву. Заготовьте письмо полковнику Рощину.
   - Слушаюсь, Владимир Зенонович! - Кольцов сделал пометку в блокноте и
продолжил: - Письмо харьковского архиерея Харлампия. Просит принять его.
   - Пишет, по какому делу?
   - Так точно, насчет земли  хочет  посоветоваться.  Просит  разрешения
прирезать к монастырю пятьсот десятин лугов.
   - С богом, с богом пусть советуется... - махнул салфеткой Ковалевский
и задумчиво уставился на Кольцова. - А что, может,  принять?..  Давно  в
церкви не был, лба перекрестить некогда... Приму,  пожалуй!  Луга-то  им
небось надобны. Сирот, нищих ныне сколько - монастыри кормят... Что еще?
   - Письма промышленников. Морозов, Бобринский, Сабанцев...  -  Кольцов
тщательно перебирал письма.
   - А они что хотят?
   - Испрашивают аудиенции у вашего превосходительства.
   - Где же я возьму столько времени?! - ужаснулся Ковалевский. - Каждо-
му надо уделить внимание! Нет, я решительно не хотел бы  с  ними  встре-
чаться... - Но, подумав с минуту, заколебался:  -  Морозов,  Бобринский,
говорите? Черт! Все крупные промышленники, финансовые тузы.  Как  их  не
принять?
   И тут Кольцов, сделав небольшую паузу, заговорил:
   - Позвольте мне кое-что предложить, ваше превосходительство! - и, ви-
дя, что Ковалевский готов его выслушать, сказал: - Мне кажется, было  бы
правильным установить в штабе единый день приема посетителей.  Тогда  по
крайней мере они не каждый день будут вам докучать.
   Ковалевский оживился, пытливо, с видимым интересом рассматривая свое-
го адъютанта.
   - Очень дельное предложение. Вот я и попрошу  вас,  Павел  Андреевич,
придумайте, как это лучше организовать, - добродушно попросил  он.  -  У
вас все?
   - Еще письмо от баронессы фон Мекк. Она слезно умоляет сообщить ей, в
каком госпитале лежит ее сын. Пишет, что хочет сама ухаживать  за  ране-
ным.
   Ковалевский страдальчески взглянул на Кольцова.
   - Одним словом, скандал, - кисло произнес он  и,  отбросив  салфетку,
пересел на диван. - Не знаю, что ответить баронессе.  Ее  сынок  поручик
фон Мекк, видите ли, неудачно повеселился и  подхватил  неприличную  бо-
лезнь. Его поместили в госпиталь, он лечится. Но представьте себе, прие-
дет баронесса... Это же черт знает какой будет скандал!..
   - Ваше превосходительство, я подумаю, как  успокоить  баронессу...  -
заверил командующего Кольцов.
   - Я и сам хотел просить вас об этом, - с облегчением кивнул Ковалевс-
кий. - Постарайтесь сочинить что-нибудь эдакое... правдоподобное.
   За дверью зазвонил телефон. Кольцов прошел в кабинет и  взял  трубку.
Звонил полковник Щукин, просил узнать, сможет ли его  принять  командую-
щий.
   - Владимир Зенонович, полковник Щукин! - доложил Кольцов.
   - Просите! - отозвался Ковалевский и, тяжело поднявшись с дивана, то-
же прошел в кабинет. Мундир на нем висел мешковато,  отчего,  погоны  на
плечах завалились набок.
   Вскоре стремительно вошел Щукин, поздоровался с командующим, потом  с
Кольцовым.
   - Хочу воспользоваться присутствием здесь капитана, - он покосился на
Кольцова, - и обратить ваше внимание, Владимир Зенонович, на  недопусти-
мость некоторых явлений в штабе.
   Ковалевский удивленно поднял голову:
   - Нуте-с?
   - У вас, Владимир Зенонович, есть личная охрана - конвой, который по-
чему-то никогда вас не сопровождает. Вот и вчера вы разъезжали по улицам
в открытом автомобиле лишь с капитаном и шофером. А между тем в  городе,
особенно на окраинах, совсем не так благополучно, как бы  нам  хотелось.
Много пробольшевистски настроенных элементов. Кроме того, по  сообщениям
агентуры, в Харькове перед нашим приходом было создано  преступное  под-
полье, в котором кроме пропагандистских групп есть  и  группы  боевиков,
подготовленных для совершения диверсионных и террористических акций. Мы,
конечно, в ближайшее время очистим город, но... - Щукин сделал  паузу  и
повернулся к стоящему навытяжку Кольцову: - Я хотел бы просить вас, гос-
подин капитан, в дальнейшем неукоснительно придерживаться правила и  вы-
зывать конвой всякий раз, когда командующий будет покидать здание штаба.
Это входит в круг ваших прямых обязанностей.
   - Я понял вас, господин полковник, и очень благодарен, что это  заме-
чание вы сделали в присутствии командующего. Вчера я вызвал  конвой,  но
командующий отменил мое распоряжение! - Кольцов посмотрел на Ковалевско-
го: - Я могу идти, ваше превосходительство?
   - Минутку. - Ковалевский хмуро протер  стекла  пенсне  и  раздраженно
сказал: - Николай Григорьевич, видимо, я сам вправе решать, в каких слу-
чаях мне пользоваться конвоем... -
   Он хотел еще что-то сказать, но, посмотрев на бесстрастное лицо Щуки-
на, слабо махнул рукой: - Ладно, как-нибудь вернемся к этому. - И кивком
головы отпустил Кольцова. Когда тот вышел, Ковалевский все же сказал:  -
Вы поставили меня в неловкое положение, Николай Григорьевич.
   - Поверьте, это не моя прихоть, Владимир Зенонович. - Щукин  деловито
достал из папки лист бумаги. - Чрезвычайно важные вести из Киева.
   Ковалевский принял бумагу и, поправив пенсне, начал читать. Это  было
агентурное донесение, в его левом верхнем углу стоял жирный красный гриф
"Совершенно секретно".
   Агент Щукина Николай Николаевич сообщал, что в связи с декретом  ВЦИК
о военно-политическом единстве Советских республик и в  целях  улучшения
военного руководства войсками проводится коренная реорганизация украинс-
ких армий.
   Из беседы с лицом, близким к правительственным кругам Украины,  Нико-
лаю Николаевичу стало известно, что в Совнаркоме Украины обсуждался воп-
рос об обороне Киева. Обстановка признана чрезвычайно тревожной. Принято
решение о введении военного положения и мобилизации жителей  города  для
круглосуточных работ по сооружению узлов  обороны  Киевского  укрепрайо-
на...
   Закончив читать, Ковалевский откинулся на спинку кресла, снял пенсне.
   - Сообщение серьезное... Даже очень! - задумчиво  произнес  он.  -  В
ставку сообщили?
   - Сегодня отправлю копию донесения нарочным. - Щукин достал из  папки
еще какие-то листы бумаги. - Вы помните, Владимир Зенонович, я  доклады-
вал вам о военных складах В. Киеве?
   - О Ломакинских складах? Как же, как же!
   - Люди Киевского центра провели крупную операцию. Склады  уничтожены.
Они сгорели со всем содержимым. Считаю это серьезным успехом.  Уничтоже-
ние армейских запасов провианта, как вы сами понимаете, не может не  от-
разиться на боеспособности войск красных.
   Ковалевский довольно равнодушно отнесся к  этому  сообщению.  Складом
больше, складом меньше - не бог весть как много это даст его наступающей
армии. Крови под  стенами  Киева  прольется  море.  Голодные  и  разутые
большевики дерутся с фанатичной яростью, в этом он убеждался не раз.  Но
все же сказал полковнику:
   - Да-да, конечно. Голодный солдат - не солдат.
   Щукин поднял голову.  Его  прищуренные  глаза  потемнели  и  смотрели
из-под узких бровей холодно, не мигая.
   Ковалевский понял свою оплошность и тут же пожалел, что не оценил вы-
соко успех полковника: его мелочное  самолюбие  нуждалось  в  постоянных
похвалах, это были те дрова, которые поддерживали горение.
   - Руководство Киевского центра готовит еще ряд крупных диверсий и ак-
тов саботажа на заводах, транспорте, в правительственных  учреждениях  и
воинских частях, - ледяным, обиженным тоном продолжал докладывать Щукин.
- Успешно идет формирование отрядов. Через самое непродолжительное время
они будут готовы к вооруженному выступлению...
   - Ну что ж! Отлично! - исправляя ошибку,  поощрительно  сказал  Кова-
левский. - Пошли нам бог каждый день такие известия!.. Что у вас еще?
   - В поджоге Ломакинских складов  главную  роль  сыграл  штабс-капитан
Загладин, - отмякая сердцем, - все-таки оценили его заслуги! -  произнес
Щукин. - Полагаю, что его можно бы представить к повышению  в  чине  как
отличившегося офицера.
   - Я считаю, что наша причастность к этим делам должна быть по возмож-
ности негласной, - сказал Ковалевский, - но в данном случае я  поддержи-
ваю.
   - Благодарю вас, это очень важно! Членами Киевского  центра  являются
многие бывшие офицеры, и им, конечно, важно знать,  что,  выполняя  наши
задания, они как бы находятся на службе в  действующей  армии...  Сейчас
руководство Центра озабочено вопросом приобретения оружия. По плану воо-
руженное выступление начнется в момент подхода наших войск к Киеву. Раз-
рабатывая этот план, Центр вступил в контакт с  руководителем  киевского
отделения Союза возрождения Украины - бразильским консулом графом Пирро.
   Ковалевский с изумлением посмотрел на полковника Щукина:
   - Вы не оговорились, Николай Григорьевич?  При  чем  тут  бразильский
консул?..
   Щукин пожал плечами.
   - Все это очень сложно. Суть  дела  вкратце  такова.  У  графа  Пирро
действительно есть бумаги, аккредитующие его  при  Советском  Украинском
правительстве. Но на Самом деле Он - агент французской разведки и  рабо-
тает по ее заданию на Петлюру. Он располагает  большими  суммами  денег,
скупает оружие и даже создал организацию офицерского  типа  петлюровской
ориентации. Вы же знаете, Владимир Зенонович, что у Петлюры есть опреде-
ленные соглашения с французами!
   Изумленный и заинтересованный Ковалевский развел руками?
   - Помилуйте, Николай Григорьевич, бразильский консул...  агент  фран-
цузской разведки... и все это в одном лице?! Невероятно! Похоже на сюжет
из бульварного романа!
   Щукин посмотрел на командующего и без тени улыбки ответил:
   - Как вы сами понимаете, Владимир Зенонович, меня не интересует  граф
Лирро, как таковой. Но у него есть организация, которая ведет  подрывную
работу против большевиков. С помощью Киевского центра  я  хочу  наладить
контакт с этой организацией и в определенный момент  использовать  и  ее
как ударную силу!..
   Ковалевский встал из-за стола и, заложив руки за спину, стал взволно-
ванно прохаживаться по кабинету. Перспектива, которую обрисовал  полков-
ник Щукин, все больше нравилась ему. Планы этого холодного и расчетливо-
го человека опирались на такой же холодный, математический" расчет. И он
стал постепенно свыкаться с обнадеживающей мыслью, что  Киев,  возможно,
будет взят малой кровью.
   ...Кольцов сидел в приемной один. Часы на стене мерно  и  бесстрастно
отсчитывали время. Невозмутимое, кабинетное  время.  Нужно  было  успеть
прочитать и отсортировать корреспонденции,  наметить  нужные,  требующие
неотложного внимания вопросы. Он так задумался, что едва расслышал,  как
за спиной раздались тихие, вкрадчивые шаги. Так ходит  только  Микки.  И
действительно, это был Микки - волосы тщательно причесаны, на лице весе-
лая улыбка.
   - Микки, где вас носит все утро?! - возмущенно сказал Кольцов,  поды-
маясь из-за стола.
   - Ах, извините, Павел Андреевич! Вчера Рябушинсмий  в  "Буффе"  давал
банкет... по случаю... - тасуя над столом телеграммы, в восторге расска-
зывал Микки, - по случаю чего, не помню... хоть убей, не помню... Ах да,
телеграммы из аппаратной я захватил... свежие... - весело говорил Микки,
и глаза, и губы - все лицо его  смеялось,  он  находился  в  преотличном
настроении.
   Дверь кабинета стремительно распахнулась, и через приемную прошли Ко-
валевский и Щукин.
   - Если кто будет спрашивать, я у генерала Деева, -  сказал  Ковалевс-
кий, ласково улыбнувшись адъютанту. Кольцов тоже улыбнулся глазами Кова-
левскому в знак того, что оценил его расположение.
   - И вот еще что... Павел Андреевич, голубчик! У  меня  к  вам  личная
просьба.
   - Слушаю, Владимир Зенонович! - отозвался Кольцов.
   - Освободитесь от дел, возьмите мою машину и поищите, где можно зака-
зать плиту на могилу полковника Львова, -  скорбно  сказал  командующий,
глядя куда-то мимо Кольцова, - как-никак он мой  однокашник...  Друзьями
были... - Он зачем-то протер пенсне и снова повторил  просьбу:  -  Пожа-
луйста, сделайте это!
   - Будет исполнено, ваше превосходительство! - Кольцов понимал, что  в
таких случаях нужно отвечать кратко и четко.
   Ковалевский и Щукин вышли. После Щукина в кабинете остался неприятный
холодок.
   - Так вот... банкет! - продолжал Микки, его все еще распирало от вче-
рашнего празднества, ему хотелось похвастаться во что бы  то  ни  стало,
как его любят все, как принимают везде. И он громко  и  радостно  спешил
поделиться этим настроением с адъютантом его превосходительства. - Ну  и
мы там за "единую и неделимую" так приняли, что  я  спутал  "сегодня"  с
"вчера".
   - Потом расскажете в лицах. - Кольцов взял телеграммы и скрылся в ка-
бинете Ковалевского. Раскладывая телеграммы, он  слегка  приоткрыл  ящик
стола. Сверху увидел бумагу с красной наискось полосой  -  свидетельство
совершенной секретности документа. Торопливо прочитал:
   "... Ходатайствую о повышении в чине штабс-капитана Загладина А. М.
   Нач. контрразведки армии полковник Щукин".
   ...Несколько позже,  под  предлогом,  что  ему  необходимо  выполнить
просьбу командующего, Кольцов покинул здание штаба. В  приемной  остался
обреченный на одиночество Микки. Легко сбежав по лестнице, Правел  вышел
на улицу, на ходу надевая перчатки.
   Неподалеку от штаба, у подъезда  гостиницы  "Европейская",  разбитные
парни вкрадчиво предлагали прохожим доллары  и  франки.  Из  распахнутых
окон ресторана "Буфф" слышался модный мотивчик, который зазывно и  томно
выводил саксофон.
   Афишная тумба на углу Сумской и Епархиальной  пестрела  всевозможными
объявлениями: крикливыми, пышными, многообещающими... - Господин Вязигин
извещал, что с 30 июня он начинает выпускать ежедневную газету "Новости"
и приглашает на работу господ репортеров... После  длительного  перерыва
вновь открывается танцкласс мадам Ферапонтовой... Доктор Закржевский ле-
чит все специальные болезни с гарантией и с сохранением тайны...  Кружок
дам из попечительского общества приглашает на домашние обеды...
   Среди всех этих объявлений совсем затерялся скромный листок, ради ко-
торого пришел сюда Кольцов. На четвертушке пожелтевшей бумаги  некто  И.
П. Платонов, проживающий на Николаевской  улице,  сообщал,  что  продает
старинные русские монеты...
   Николаевская улица начиналась от крохотной квадратной площади с  цер-
ковью святого Николая посредине и, изгибаясь дугой, спускалась  вниз,  к
набережной тихой речушки Харьковки.
   Найдя нужный дом, Кольцов неторопливо огляделся и  лишь  после  этого
поднялся на второй этаж, постучал в дверь с  медной  табличкой:  "И.  П.
Платонов, археолог".
   Дверь открыла молодая женщина. В темной передней лицо ее едва  угады-
валось. Кольцов отметил только, что она одинакового с ним роста и  очень
стройна... Кольцов смущенно откашлялся:
   - Я по объявлению. Мне нужен господин Платонов.
   - Пожалуйста, проходите. - Голос у женщины оказался высоким  и  звуч-
ным. Что-то странно знакомое послышалось Кольцову в этом голосе, в  этой
звучности, а особенно в манере четко произносить слова,  отделяя  каждый
слог, словно женщина долго напряженно училась говорить по складам. Такая
манера произносить фразы часто бывает у учительниц...
   Где же он слышал этот голос? А он несомненно слышал его...
   Они шли по длинному узкому коридору, заставленному ящиками и  окован-
ными старинным железом сундуками. На них лежали какие-то замшелые камни,
похожие на отвердевшие куски магмы, поднятые с таинственных глубин моря,
и остатки древних амфор. На стенах тускло отсвечивали ржавые наконечники
уже не грозных стрел, кривые азиатские сабли, клинки и тяжелые,  но  все
еще гордые алебарды...
   В памяти всплывали давние-давние, еще неясные воспоминания и  убегали
от него - разлетались, как птицы, - и ни на одном он не  мог  сосредото-
читься, ни одно не мог догнать, остановить...
   Но вдруг от вспыхнувшей догадки часто забилось сердце.
   Он встал в полосе света, падавшем от неприкрытой до конца двери, рас-
терянный и ошеломленный этой внезапной встречей.
   А женщина, словно подслушав это мгновение, слегка обернувшись,  заго-
ворила быстро и странно, но все так же четко отделяя слоги, будто  отби-
вала их друг от друга:
   - "Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийс-
кими, героями, владеющими городом, территорией и укреплениями  херсонес-
цев..."
   - "... я буду единомышлен о спасении и свободе государства и  граждан
и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной гавани... - готовно подх-
ватил Кольцов давно заученные слова и, радостно переведя  дыхание,  оза-
ренно воскликнул: - Наташа! Вот неожиданность!  Нет,  это  действительно
ты? - Женщина, совсем повернувшись, протянула к нему обе  руки.  Кольцов
сжал их и снова так же восторженно повторил:  -  Наташа?  Нет,  подумать
только, Наташка!
   - Я! Я!.. И все это не сон! - растерянно и счастливо пела она по сло-
гам. - Я в себя не могу прийти!.. Да что  это  мы  здесь?  Пойдем  же...
И-дем!..
   Она ввела Кольцова в большую комнату, тесно уставленную застекленными
шкафами с книгами. И вместе с ярким солнечным светом, лившимся в комнату
из двух больших окон, на Кольцова снова нахлынули воспоминания,  вспыхи-
вающие мгновенными отчетливыми картинами...
   Ослепительно ярко  сверкнули  на  фоне  синего  моря  белые  колонны,
мелькнуло лицо девочки в тюбетейке, из-под которой торчали вихры коротко
остриженных вол