приятную беседу.
   Федотов молча оделся, нетерпеливо сказал:
   - Ну пошли, что ли!
   Однако Красильников не тронулся с места. Он стоял возле  кресла,  где
все время сидел Федотов, и внимательно смотрел на пол. В крашеных досках
слабо поблескивали шляпки двух новых, недавно  вбитых  гвоздей.  Сидя  в
кресле, Федотов ногами прикрывал их.
   Красильников поднял голову, сказал чекистам:
   - А ну, хлопчики! Подденьте-ка еще вот эти досочки.
   И тут Льва Борисовича оставило самообладание. Он покачнулся, схватил-
ся рукой за стену и тяжело опустился, почти сполз, на табурет.
   - Я же говорил, Лев Борисович, что нервы у вас ни к черту, -  мельком
заметил Красильников, наблюдая за быстрой работой чекистов.  Они  вынули
гвозди и легко подняли доски, скрывающие подпол.  Оттуда  остро  пахнуло
сыростью, гнилью.
   Сазонов склонился к подполу, осветил тугую темень фонариком. Двое че-
кистов спрыгнули вниз и подали один тяжеленный чемодан, за ним - другой.
   - Ого-го! - не удержался от удивления Сазонов и тут же, встретив уко-
ризненный взгляд Красильникова - мол, нужно быть сдержаннее, -  бросился
помогать товарищам.
   Содержимое чемоданов Семен Алексеевич высыпал  на  стол.  На  круглом
столе выросла целая гора драгоценностей, в основном золотых монет, среди
которых инородными телами выделялись кольца с крупными камнями, тонко  и
вычурно выгнутые серьги, тускло поблескивающие церковным золотом кресты,
налитые тяжестью серебра, кулоны, легкомысленные дорогие  ожерелья...  И
все это составляло один искрящийся, почти живой клубок.
   Красильников смотрел на все это богатство спокойными, холодными  гла-
зами.
   - И это - тоже на старость? - жестко спросил он. - Долго же  вы  жить
собирались, господин Федотов.
   - Меня... расстреляют? - ослабевшим голосом спросил ювелир, весь под-
жавшись и потеряв былую респектабельность. Руки у него бессильно  повис-
ли, ноги обмякли, словно из него вынули сейчас какую-то главную,  стерж-
невую пружину.
   - Не знаю. Это решит военный трибунал, - неопределенно  ответил  Кра-
сильников: не в его правилах было добивать Поверженного противника.
   - Чистосердечные показания облегчат мою участь?
   - По крайней мере, в этом случае вы хоть можете еще на что-то рассчи-
тывать.
   - Хорошо! Я все расскажу! Все!.. - с дрожью в голосе  произнес  Федо-
тов.
 
 
   ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
 
   Звонили настойчиво, неотрывно. И оттого что было уже утро  и  в  окна
процеживался благожелательный свет, Викентий Павлович без опаски  прошел
к калитке, отодвинул задвижки, открыл замки и... отступил, отшатнулся. В
дверном проеме встал, заслонив собой улицу,  Красильников,  сзади  него,
стояли еще двое.
   - Викентий Павлович Сперанский? - коротко бросил Красильников, скорее
утверждая, чем спрашивая.
   И по тому, как эти трое холодно смотрели,  как  деловито  шагнули  во
двор, обтекая Сперанского, он понял: это из Чека.
   - Д-да, - растерянно отозвался Сперанский и тут же  попытался  скрыть
смятение, широко, приглашающе взмахнул рукой - жест,  однако,  получился
запоздалым и ненужным: все трое уже были во дворе.
   - Мы из Чека. Вот ордер на обыск. - Красильников  обернулся  к  своим
помощникам, приказал: - Позовите понятых, и приступим.
   - В чем, собственно, дело? - все еще пытался взбодриться  Сперанский,
ступая за Красильниковым на ослабевших ногах. А сам лихорадочно прикиды-
вал: "Обыск или арест? Если обыск, то все еще может  обойтись.  Арест  -
значит дознались. Спокойнее! Спокойнее..."
   Не отвечая, Красильников прошел в переднюю, бегло  огляделся,  открыл
дверь в гостиную. Задержался взглядом на копии "Спящей Венеры",  укориз-
ненно покачал головой, и Сперанскому стало окончательно не  по  себе.  А
Красильников, кивнув в глубину комнаты, хмуро бросил:
   - Там что?
   - Мой кабинет, - с тоскливой  предупредительностью  ответил  Викентий
Павлович, быстро прошел через гостиную, открыл дверь. - Пожалуйста, про-
шу... - И, поймав на себе взгляд Красильникова, спросил: - Мне что,  со-
бираться?
   Оглядывая кабинет, Красильников безмятежным голосом ответил:
   - Собирайтесь, конечно. Собирайтесь!
   Из кабинета Красильников снова вернулся в переднюю, осмотрелся  здесь
тщательней. Подошел к двери рядом с гостиной.
   - Комната моей жены... спальня, так сказать, - опережая  вопрос,  то-
ропливо объяснил Сперанский.
   В спальню Красильников не вошел, приоткрыл еще одну - белую -  дверь,
ведущую в кухню. Увидев там Ксению Аристарховну, в глазах которой  леде-
нел безмолвный ужас, вежливо и успокаивающе сказал ей:
   - Здравствуйте.
   - Дорогая, это недоразумение... Прошу тебя, ты понимаешь?.. - многоз-
начительно начал Сперанский и тут же под  вопросительным  взглядом  Кра-
сильникова осекся: - Я действительно уверен, товарищ, произошла досадная
ошибка.
   - Разберутся, - спокойно пообещал Красильников  и,  не  найдя  ничего
примечательного в кухне, снова вышел в переднюю и только теперь  обратил
внимание на низенькую дубовую дверь, толкнул ее рукой. Дверь была запер-
та.
   - Откройте! - приказал Красильников.
   - Да-да... секундочку... - суетливо гремя ключами и  не  умея  скрыть
своего волнения, пробормотал Сперанский. - Тут, видите ли, некоторым об-
разом... узник... мой племянник... наказан - кхе-кхе! - за непослушание.
   Дверь со скрипом открылась. Сперанский понуро остановился на  пороге,
а Семен Алексеевич, переступив плоский порог, всмотрелся  в  полумрак  и
увидел в углу чулана худощавого мальчика, который сидел на матрасе, без-
надежно обхватив колени руками. Мальчик даже не пошевелился, когда  отк-
рылась дверь, лишь только чуть отвернул лицо  от  ворвавшегося  в  чулан
света. Что-то знакомое почудилось Красильникову в этой узкоплечей согну-
той фигурке, в острых коленках. Внимательно вглядевшись, он узнал Юру.
   - А-а, старый знакомый!.. Здравствуй... э-э... Юра!  -  добродушно  и
даже радостно поздоровался Красильников.
   Юру тоже не только не испугало, но даже и не очень удивило  появление
здесь Семена Алексеевича. Он многое передумал за эту ночь, далеко не все
понял, но кое-что уяснил для себя твердо и иначе взглянул на то тайное в
доме Сперанских, что вначале влекло его, а теперь показалось  совсем  не
таким заманчиво-героическим. Была какая-то  закономерность  в  появлении
чекистов здесь, у Сперанских, и Юра даже испытывал удовлетворение от то-
го, что одним из этих чекистов оказался именно Красильников,  как  будто
он сразу же сумеет дать ему четкие ответы на все мучившие его вопросы. И
в то же время Юра понимал, что  вопросы  станет  задавать  Красильников.
Только он, Юра, ничего не скажет. Как бы там ни было, но  предателем  он
не станет. Пусть сами во всем разбираются... И ожесточение, и вызов  от-
разились на его лице.
   А Красильников, пристально глядя на Юру, сожалеюще подумал:  "Запуга-
ли, запутали парнишку".
   - За какие такие провинности тебя в каталажку упрятали? - морщив нос,
что бы хоть как-то развеселить мальчишку, спросил чекист. - Нашалил  че-
го-нибудь?
   - Да нет... так... ничего, - равнодушно отозвался Юра, даже не подняв
головы.
   - Из ничего - ничего не бывает, - обронил Семен Алексеевич. - Помнит-
ся, ты говорил тогда, что едешь  к  родственникам.  Это,  что  ли,  твои
родственники?
   Юра отметил нотки неподдельного  презрения  в  голосе  Красильникова,
когда он спросил о родственниках, и обреченно кивнул головой.
   - Понятно...
   "Ничего ему не понятно", - с внезапной горечью подумал Юра,  и  такое
отчаяние, вошло в его сердце, что он готов был заплакать. Не  расскажешь
ведь, что и он, Юра, со вчерашнего вечера многое понял о своих родствен-
никах, особенно о Викентии Павловиче, что и он презирает дядю за то, что
тот связан с бандитами...
   - Так все-таки за что тебя сюда? Не на тот курс лег? - посочувствовал
мальчику Семен Алексеевич.
   Юра даже вздрогнул: к его удивлению, Красильников почти угадал.
   В чулан заглянул один из чекистов, доложил:
   - Понятые уже здесь.
   - Начинайте, - распорядился Красильников. - По  порядку  -  гостиная,
кабинет, спальня. Я подойду...
   И снова они остались  вдвоем.  Молчали.  Юра  внимательно  исподлобья
рассматривал Красильникова. Ему нравилось его доброе, несколько утомлен-
ное лицо, стеснительная, неторопливая улыбка - он еще тогда, - в  артди-
визионе, отметил про себя, как хорошо и озаренно улыбался Семен Алексее-
вич. Но Юру отпугивал его матросский бушлат, лихо сломленная  посередине
фуражка и висящий на длинном ремне маузер в деревянной кобуре.
   - Скажите, а вы и взаправду чекист? - решился задать Юра давно  инте-
ресовавший его вопрос.
   Семен Алексеевич повеселел: ему все больше нравился этот мальчишка, с
которым так часто, так упорно сводила судьба.
   - Что, слово страшное? Или форма тебя смущает? Так это  отчего.  Был,
понимаешь, моряком, а теперь вот пришлось... - Голос у него слегка пост-
рожал, и на лице еще резче выступили скулы. - Только какой я чекист.  До
чекиста мне еще во-она сколько плыть! Однако же кому-то и этим надо...
   Красильников вытащил кисет, несколько раз встряхнул его в руке, чтобы
табак сильнее перемешался, свернул цигарку и всласть  затянулся  горьким
дымом отстоявшегося самосада. Когда он снова начал оборванный  разговор,
голос у него потеплел, стал каким-то свойским и обстоятельным:
   - Двое детишек у меня в Евпатории остались, один - вроде тебя, четыр-
надцать годков ему, а второй и вовсе салажонок...
   - Как это - "салажонок"? - спросил Юра, ему нравилось, что их  разго-
вор идет неторопливо, по душам.
   - Ну совсем пацан еще: семь годков... Н-да! Вот видишь, какой  я  че-
кист! - досадно крякнул Красильников. - Мне бы помалкивать  про  Евпато-
рию-то. Она пока у ваших, у белых... Эх!
   - А за что вы Загладина арестовали? - вспомнил Юра свое недавнее пот-
рясение, с которого, как показалось ему, все в доме  Сперанских  измени-
лось, пошло кувырком.
   - Э-э, да ты и его знал? Ну и компанию ты себе  подобрал,  однако!  -
сокрушенно покачал головой Красильников.
   - Я видел, как вы его там, на базаре... возле телеги с оружием...
   - На совести у твоего знакомого не только оружие, - цепко вглядываясь
в мальчика, сказал чекист. - Когда пожар случился, ты уже в Киеве был?
   - Это когда Ломакинские склады горели?.. Да, - ежась от воспоминаний,
ответил мальчик.
   - Вот он их и поджег, - жестко подытожил Красильников. - Сколько доб-
ра сгорело! Люди голодают, осьмушка на брата, а там весь хлеб в огне по-
гиб!.. Однако заговорились мы с тобой, а дело стоит. - И его шаги тороп-
ливо простучали по лестнице, затем, то удаляясь, то приближаясь,  зазву-
чал его распоряжающийся голос.
   ...Обыск в квартире Сперанского ничего не дал. Когда чекисты вошли  в
переднюю, уже одетый Сперанский бодрым голосом попытался пошутить:
   - Я так понимаю, мне уже можно раздеться?
   - Нет, почему же! Сейчас поедем! - не приняв шутки, бесстрастно отве-
тил Красильников и отошел. Воспользовавшись этим, Викентий Павлович  ук-
радкой дотронулся до плеча Юры и попытался что-то втолковать ему  взгля-
дом. Но не успел. Красильников вернулся, приказал Сперанскому: -  Прохо-
дите!
   Викентий Павлович, держась одной рукой за конец  шарфа,  которым  за-
чем-то укутал шею, скорбно склонился к своей жене:
   - Ты не волнуйся, Ксения. Надеюсь, товарищи теперь все поняли, и  ме-
ня, видимо, сразу же отпустят. Но очень тебя прошу... ты пойми... - и он
снова выразительно взглянул на жену, Красильников опять обратил внимание
на эту фразу, нахмурился, обернулся к Юре и Ксении Аристарховне.
   - Вы тоже поедете с нами! - отчужденно сказал он,  налитый  весь  ка-
кой-то ледяной и властной силой.
   На стареньком автомобиле, который волочил за собой пласты густого ды-
ма, они поехали в Чека. По дороге Викентий Павлович  еще  несколько  раз
пытался подать Юре какие-то знаки, но Юра каждый раз отворачивался,  де-
лая вид, что внимательно рассматривает случайно  взятую  с  собой  книгу
"Граф Монте-Кристо".
   ...Фролов  дружелюбно  встретил  мальчика,  кивнул  ему,  даже  подал
большую и гостеприимную ладонь.
   - Садись... Юра. Так, кажется, тебя зовут? - ласково произнес Фролов,
с любопытством вглядываясь в хмурое лицо маленького гостя.
   "Покупают", - растерянно подумал Юра и решительно ответил:
   - Ничего я вам рассказывать не буду. Можете сразу  расстрелять.  -  И
высокомерно пожал худыми плечами.
   Фролов беззвучно засмеялся, глаза у него сошлись в веселые щелки.
   - С расстрелом мы малость  повременим.  А  рассказать  я  тебя  прошу
только одно: за какие провинности тебя упрятали в чулан? А?
   Юра сжался, беспомощно глядя перед собой, и невесело молчал.
   - Ну что ж... не хочешь рассказывать - не настаиваю, - пристально ог-
лядев Юру своим особым прищуренным взглядом, продолжил Фролов. - Понимаю
- кодекс чести. Да мне и не нужно, чтобы ты выдавал чьи-то секреты.  Мне
и без тебя хорошо известно, что за птица - твой дядя. И кто такие -  его
друзья. И чего они добивались - тоже знаю... Ты, конечно, не раз слышал,
как высокомерно они называли себя патриотами.
   Говорили высокие слова о чести, совести, любви к родине. А  на  самом
деле они попросту отпетые бандиты. Все. В том числе и твой дядя!
   Фролов задел в Юре самое больное, и тот  опустил  голову.  Перед  его
мысленным взором один за другим прошли  рябой  Мирон,  вкрадчиво-сладкий
Бинский, весовщик Загладин,  ЛысыйПрохоров,  испуганный  подполковник  с
пистолетом в руке, Викентий Павлович с искаженным от гнева лицом...
   - Запомни, плохие люди не делают хороших дел!.. Так-то вот! - хоть  и
резко, но с доброжелательством произнес Фролов и  неторопливо  размял  в
руках тощенькую папироску, прикурил, позвал Красильникова: - Отведи его,
Семен, в дежурку, пусть там побудет. И вели, чтоб чаем напоили.
   Большая комната, куда привел Юру Красильников, поражала строгой, поч-
ти стерильной аккуратностью, даже обычные дощатые нары не портили  этого
впечатления.
   В раскрытые окна с улицы неутомимо вливалось солнце, наполняя комнату
веселым светом, матово блестели в пирамиде стволы  винтовок,  отсвечивал
золотом большой надраенный медный чайник.
   Четверо красноармейцев за столом играли в домино. На  нарах,  прикрыв
глаза от солнечного света кто фуражкой, а кто и просто рукой, спали  еще
несколько красноармейцев. Один сидел в нижней рубашке и пришивал к  гим-
настерке пуговицу.
   - Входи, входи, - добродушно подтолкнул Красильников Юру и  обратился
к красноармейцам: - Пусть мальчонка пока тут у вас посидит.
   - Это как? - перекусывая нитку, спросил красноармеец в нижней рубахе.
- Под охраной его, что ли, держать? Или он сам по себе?
   - Да нет! Скажешь тоже - под охраной. Сам по себе...
   Чаю ему дайте! - Красильников порылся в кармане бушлата, достал кусок
сахару, стыдливо сунул его Юре в руку и тут же вышел.
   ...В полдень Лацис вызвал к себе Фролова с докладом. Слушал не  пере-
бивая, ни на миг не  спуская  с  докладчика  прямого,  заинтересованного
взгляда. Он по привычке стоял у окна, и за его плечами  виднелось  широ-
кое, разливное украинское небо и луковки собора, так похожие на этом фо-
не на созревшие каштаны...
   - Сперанский - один из руководителей заговора, - докладывал Фролов. -
В прошлом - кадровый офицер. Вот... нашли при обыске... - Он положил  на
стол несколько фотографий. - Бывший председатель местного  союза  офице-
ров. Убежденнейший монархист.
   - Что показывает? - Лацис прислонился спиной  к  подоконнику  и  весь
напрягся в ожидании.
   - От показаний отказался! - Фролов грустно усмехнулся.
   На столе лежали фотографии.  Лацис  стал  неторопливо  их  рассматри-
вать... Вот еще совсем молодой и бравый Викентий  Павлович  в  новенькой
офицерской форме картинно стоит, опираясь на эфес шашки... А вот группо-
вая фотография: он - в центре - уже с внушительным лицом и  строгим  об-
личьем. На третьей фотографии он же, по-гвардейски вытянувшись,  с  вос-
торженно-оторопелым выражением лица, стоял возле кресла, в котором сидел
полковник. Это был полковник Львов.
   Фотографии - тоже свидетели. Они давали показания, нужно было  только
внимательно всмотреться в них. И эти показания были против  их  хозяина,
они говорили красноречиво о нем как о человеке заурядном и  самовлюблен-
ном. Такие люди обыкновенно упрямы.
   - А вы его пока не трогайте, - небрежно бросив  на  стол  фотографии,
посоветовал Лацис. - Пусть денек потомится. Глядишь, разговорчивее  ста-
нет. Такая порода больше всего боится неизвестности.
   - Денек?.. Да за денек они могут такого натворить!..
   - Умение ждать - тоже немалая чекистская наука,  Петр  Тимофеевич,  -
мягко заметил Лацис и обнял Фролова за плечи.
   Потом они обсуждали текущие дела. Их к середине  дня  уже  накопилось
немало, все они были важные, все требовали безотлагательного решения.
   В завершение разговора Лацис рассказал Фролову, что к нему  обратился
Управляющий делами ЦК КП(б)У Станислав Викентьевич Косиор, по  совмести-
тельству возглавляющий недавно созданное при военном отделе ЦК Зафронто-
вое бюро.
   Просил помочь наладить надежную связь с Харьковом.  До  сих  пор  она
осуществляется курьерами от случая к случаю, и зачастую ценная  информа-
ция приходит с большим опозданием, устаревает.
   Слушая Лациса, Фролов все больше хмурился. Он понимал: к хорошо нала-
женной и пока не имевшей провалов эстафете, по - которой передавал  свои
донесения Кольцов, Косиор  рассчитывает  подключить  и  своих  людей  из
Харьковского подполья. Дело общее, это ясно. И все же умножалась вероят-
ность провала эстафеты и неизмеримо увеличивался риск для самого Кольцо-
ва. Фролов так прямо и сказал об этом Лацису.
   - Риск, бесспорно, возрастает, - согласился Лацис. - Однако что  иное
мы можем предложить?
   - Надо подумать, - потер подбородок Фролов. - Во всяком случае  эста-
фету, которая надежно действует, не следует трогать. Думаю, можно  сдуб-
лировать эстафету. Наладить еще одну - запасную. Она, в общем,  уже  су-
ществует, хотя мы ею еще и не пользовались. Через Харьковское депо.  Вот
ее и нужно попытаться привести в действие. Пока пусть ею пользуется Заф-
ронтовое бюро, а  в  случае  надобности  к  ней  сможет  подключиться  и
Кольцов.
   Лацис согласился с доводами Фролова, и они договорились  вернуться  к
этому разговору еще раз в ближайшие же дни.
   - А ты все-таки хорошенько отдохни, Петр Тимофеевич, -  снова  сказал
Лацис, когда Фролов покидал его кабинет. - Оттого что ты вот  уже  какие
сутки не спишь, выиграет не Советская власть, а ее враги.
   - Слушаюсь, - тихо сказал Фролов и вышел.
   В приемной его ожидал, сложив руки между коленками, Красильников. Они
пошли по длинному коридору Чека, и шаги их гулка отдавались  в  огромном
помещении.
   - Ну что? Вызывать к тебе Сперанского? - спросил Красильников. - Ночь
длинная - размотаем.
   - Ночь для того, Семен, чтобы спать, - наставительно сказал Фролов.
   - Та-ак! Мы, значит, будем спать, а наши враги тем временем... -  так
же как недавно Фролов, взметнулся Семен Алексеевич.
   - Это товарищ Лацис велел так: хорошенько выспаться.
   Чтоб голова была ясная!.. - Смеющимися глазами  посмотрел  искоса  на
своего помощника Фролов.
   - Шутишь?! - опять усомнился Красильников.
   - Нет, не шучу! - еще больше повеселел от красильниковской неуступчи-
вости Фролов. - Мальчик где?
   - В дежурке! Как-то надо и с ним решать. Малец, конечно, многое  зна-
ет, это точно, но упрямый, вряд ли что скажет...  Может,  его  в  Боярку
отправим? - предложил Красильников. - Там приемник для малолетних  орга-
низовали...
   Фролов от удивления даже остановился, зло сказал:
   - Ну и до чего же ты туго соображаешь,  Семен!  Да  люди  Сперанского
сейчас только и ждут, чтобы мы от парнишки избавились. Они же  понимают,
что как не меняй квартиры, а он для них  все  равно  опасен.  Даже  если
больше он ничего не знает, то в лицо определенно многих виде