им на Язву с открытым  забралом,  а  просто
юношей,  который  на  мрачном  астероиде  устраивался  на  травке,   чтобы
наблюдать за кометами. А тут еще Талестра! Которой он  не  нужен,  которая
смеялась над ним, и которую Виллис застала в объятиях...
   А Виллис смотрела на него, испытывая при этом ужасное разочарование.  В
течение долгих ночей, когда они с Талестрой  вели  "Скорпион",  ей  иногда
казалось, что она говорит с Хеллом, только с молодым Хеллом,  который  жил
до всех этих унижений, ужасов и смертей. Как будто  это  было  близкое  ей
существо, которому она могла стать  близкой  подругой.  Но  это  оказалось
миражом,  за  исключением  формы,  правильных   черт   лица,   вылепленных
пространством... Нет, ничего не напоминало Хелла в этом  незнакомом  юноше
(хотя у всех у них были общие черты и часто тот же нежный и горький  изгиб
рта). Да, оба  они  были  астронавтами,  оба  искали  одинаковой  славы  и
подвергались тем же  опасностям.  Но  у  этого  отсутствовала  подавляющая
суровость и изысканность Хелла, ему не пришлось столько выстрадать, и  она
не была нужна ему. Талестра... Что ж, она охотно уступала его Талестре.
   Небо становилось светлее, воздух - холоднее.
   Она сказала:
   - Вот и рассвет.



26

   Виллис продолжает свой рассказ:
   А что было потом?.. А потом был  отлет  среди  вихрей,  бурь,  огненных
смерчей, как будто в последнюю секунду  Антигона  решила  нас  победить  и
удержать со своим обычным коварством. Четырех  линейных  кораблей,  самого
"Скорпиона" и "Летающей Иглы" едва хватило для полной  эвакуации.  Однако,
большая часть мутантов поднялась на "Скорпион".
   Как только поднялся последний корабль, нырнув затем в  подпространство,
адская  тишина  и  густой  мрак  опустились  на  планету.   Не   было   ни
преследования, ни орбитальных бурь, и мне кажется, что  Талестра  пожалела
об этом.  Устроившись  в  носовой  части  корабля  вместе  с  Айртом,  она
понемногу подпевала другим (у Талестры  нет  голоса,  но  почти  идеальное
чувство ритма), которые затянули гимн "Скорпиона":

   Приведем в порядок все системы!
   И к черту страх!
   Мы решили все проблемы
   С дезинтегратором в руках!

   "Кузнечики"  покрывали  своими  воплями  хор  корсаров.  Орль  и   Анна
целовались, а Гейнц прижимал к себе какую-то молодую "колонистку"...
   А ребенок - Родившийся-из-земли-Антигоны, которого прозвали  сокращенно
Риза, спал на коленях вдовы Клауса, которая потеряла свою веру в  бога  на
плато Отчаяния.
   Я же кончила тем, что устроилась в узком лестничном проходе, на той  же
ступеньке, где я уже как-то сидела, но только на другом корабле, в течение
другой ночи, казавшейся мне теперь страшно далекой... Казалось, что прошли
века с тех пор, как мы попали на Антигону. Мы спустились в  ад,  а  теперь
возвращались из него. Но вдруг мне показалось, что я оставила в  этом  аду
часть моей души. Счастливы те, кто могут забыть свои страдания и страдания
других!
   В колеблющемся полумраке я не без удивления обнаружила  Ральфа-Валерана
с его высокомерной элегантностью, ледяным отблеском глаз  цвета  небесного
камня и свежим запасом наркотика, которым  он  меня  тут  же  решил  щедро
угостить. Чтобы  доставить  ему  удовольствие,  я  попробовала  затянуться
черным дымом и тотчас закашлялась. Он отобрал у меня благоухающую сигарку.
   - Нет, Виллис, - сказал он, - не старайтесь жульничать, вы  на  это  не
способны. К тому же никакой наркотик не подействовал бы  на  вас.  Оставим
другим те слабости, которые  нам  не  нужны.  Морозову  -  его  ангелов  и
демонов, которых он не узнает, когда  встречает.  Талестре  -  прекрасного
корсара, которым она  забавляется,  чтобы  насолить  Лесу,  Лесу,  который
только о том и мечтает, как бы снова оказаться на Сигме с  ее  роскошью  и
ловушками, от которой он бежал каких-то пять лет назад. Оставим же...
   - Вас так огорчило, что Талестра предпочла корсара?
   Он посмотрел на меня в упор: его суровые глаза  улыбались  под  слишком
длинными ресницами.
   -  Вы  заметили  это,  девушка?  Ага!  Я  все  забываю,  что  вы  тоже,
исключительно по-сестрински, заняты "Скорпионом". Но я  не  хотел  бы  вас
огорчать. Виллис, такое мученье с нами:  полуземлянами,  полубездомными...
Нет, это не так уж романтично, как вы думаете: сказка  "Избранная  Дама  и
Демон". Жил-был бедный земной принц, который потерял свою душу и  поверил,
что сможет найти ее в песках Антигоны. Эта история  принадлежит  будущему.
Если будут существовать Антигона и души. Да, вы правы, это меня  огорчает.
Я знаю, что из себя представляет Айрт и что - Талестра. Учитывая, что  они
слишком  похожи,  что  они  оба  молоды,   привлекательны,   стремительны,
безответственны и лживы - космос! Сколько эпитетов!  -  они  могут  только
ранить друг друга. И прошу вас верить,  что  это  будет  не  царапина,  но
хорошие удары когтями или ножом, от Талестры всего можно ждать! К тому  же
я считаю, что она, прежде всего, обманывает себя. Но я не сказал бы  этого
об Айрте.
   - Он обманывает других?
   - Нет, он играет, и  это  еще  хуже.  Он  играет  в  проклятых  героев,
покинутых, отмеченных судьбой. Но эта его маска быстро прилипает  к  лицу.
Ведь не зря различают знаки фатальности. Однажды эта  перекошенная  маска,
это лицо приговоренного к смерти станет  его  лицом...  Что  скажет  тогда
Талестра? Она ведь не любит ни побежденных, ни их дух...
   - Она почувствовала это в вас, да?
   Он ничего не ответил и только моргнул несколько раз, и мне стало стыдно
за мою жестокость. Между тем он продолжал:
   - Из архангела и демона Талестра выберет архангела. В  крайнем  случае,
она могла бы выбрать и другого демона, но только не проклятого.
   - Значит, для вас Айрт проклят?
   - Он ведь все сделал для этого, разве не так?
   - Где, в космосе?
   - И на Антигоне.
   Наши реплики скрещивались, как две шпаги.
   - Но послушайте,  -  сказала  я,  почувствовав  слабость  противника  и
немного размякнув в душе, - я  ведь  говорю  так  не  потому,  что  обожаю
Талестру. Я часто нахожу ее еще более невыносимой, чем другие женщины.  Но
вы несправедливы к ней, потому что не поняли всю ее  сверхъестественность:
ведь так редко встречаешь существо, которое  умеет  любить  до  абсурда  и
невзирая на измены! Она идет прямо вперед, как лунатик, и даже если бы она
встретила на своем пути бездну, вполне возможно, что  она  перешагнула  бы
ее, не заметив.  Мы  вот  много  говорим  об  исключительных  способностях
мутантов, а если это как раз одна из них? Такая страсть, о которой  другие
только  мечтают?  Слепая  любовь  ко  всему  миру  -  слепая,   глупая   и
мучительная, как это бывает в Детстве? Античная  Земля  приписывала  любви
черты ребенка. У него были завязаны глаза, а в  руках  он  держал  лук  со
стрелой...
   Валеран слушал меня с неослабным, почти мучительным вниманием, и,  пока
я подыскивала слова, у меня создалось впечатление, что я бьюсь  в  ночи  и
против ночи. А он начал  подравнивать  кончики  своих  сигарок  с  помощью
стилета явно  земного  происхождения,  одного  из  тех  украшенных  чернью
старинных  предметов  из  золота  и   стали,   который   приносил   смерть
неисчислимое количество раз. Потом он неожиданно поднял голову и спросил:
   - Вы считаете, что она любит... Айрта?
   И тут я соврала.
   И тут я показала себя -  к  тому  же,  это  было  бесполезно  -  больше
женщиной, чем мутанткой. Но я обнаружила рядом с собой большую  опасность,
и это может служить мне каким-то оправданием: мне казалось, Айрт был самым
слабым. Слепым, безоружным и так мало уверенным в себе!
   Однако я не соврала, сказав:
   - Вы сошли с ума. Талестра никогда не любила никого, кроме Леса...
   Я опустила глаза и увидела: своим стилетом Борджиа Валеран порезал руку
до кости. И ничего при этом не почувствовал...
   А внизу все так же дико орали:

   Пусть молодой Арктур молчит
   И пусть замрут все старые планеты...
   Огни Земли о мести нам кричат,
   И отомстить за льды кровавые Урана
   Нас зовут кометы!

   - Но, - сказал Валеран, - он не сознает...
   - А разве в любви надо все сознавать и обдумывать?
   - Вы сами никогда не обдумывали?
   - Нет. Я любила Хелла - вот и все.
   - Да, но вы - Виллис.
   Он не хотел, он не мог мне верить!
   Обильные капли крови запятнали лестницу.  Валеран  поднес  мою  руку  к
губам и поцеловал ее, прежде чем исчезнуть в темноте...
   Не успела я растянуться на ложе в своей  узенькой  каютке,  как  кто-то
постучал в дверь.
   - Это я, Айрт.
   - Войдите, - сказала  я,  -  но  оставьте  дверь  открытой.  Я  и  одна
задыхаюсь. Что же будем вдвоем?
   Он так и сделал  и  сел  у  меня  в  ногах.  С  неподвижным  лицом,  он
похрустывал сцепленными пальцами, совершенно как Хелл.
   - Ну, как, - сказала  я,  немного  стыдясь,  что  толкаю  его  на  путь
признаний, - с Талестрой все нормально?
   Он поднял лицо маленького мальчика, удрученного своей первой глупостью,
похрустел фалангами длинных пальцев.
   - Да, - сказал он.
   Это было слишком лаконично и вызвало у меня желание подшутить над ним.
   - Мои поздравления. Когда свадьба?
   -  Когда  мы  высадимся  на  Сигме,  и  я  улажу   свои   отношения   с
командованием.
   - Это будет нелегко?
   - И да и нет. Это зависит от политики в данный момент,  от  конъюнктуры
на межгалактическом рынке, от многих  других  причин.  Во  всяком  случае,
потом мне придется покинуть  Арктур  на  довольно  длительное  время.  Они
называют это "искупить свою вину" и все такое...
   - И вы возьмете с собой Талестру?
   - О нет! Боевые корабли не предназначены для женщин.
   - И она будет вас ждать?
   - Она обещала...
   - Айрт, - сказала я, усаживаясь на подушках, чтобы его  глаза  были  на
уровне моих, - вы действительно верите, что она будет вас ждать?
   - Не знаю. Ждут же других.
   - И вы любите Талестру?
   Он отвел глаза.
   - Я один на всем белом свете. Виллис. И уже слишком давно...
   - Это не довод, - сказала  я.  -  Вы  не  должны  играть  свою  роль  в
придуманном ею сценарии только потому, что она бросилась вам на шею - и  у
нее свои, довольно веские основания. Она сказала, что любит вас?
   - Но это же  не  говорится  так  просто,  особенно,  если  это  молодая
девушка! - возразил он с невероятной наивностью. - Она... в общем она дала
понять, что я желанен ей.
   - А вы?
   - Э-э... конечно, это и от меня зависело...
   Мне хотелось побить его.
   "Но это невозможно, - подумала я не без иронии. -  Особенно,  если  это
должна сделать девушка! Нельзя побить  победителя,  корсара,  космического
героя! Не могла  же  я  сказать  ему,  что  Талестра  использует  его  как
марионетку, чтобы вызвать ревность Леса?  К  тому  же,  мне  неохота  было
заниматься всеми этими психологическими изысканиями,  и,  как  бы  там  ни
было, Айрт не поверил бы мне. Но так ли уж важно все это было для меня?.."
   Он сидел с таким  несчастным  видом,  что  я  решила  сменить  тему.  Я
сказала:
   - Если вы думаете, что ваше возвращение  на  Сигму  будет  представлять
столько трудностей, почему вы туда летите? Вы могли  бы  высадить  нас  на
любой планете созвездия Волопаса. А оттуда  мы  улетим  на  рейсовом.  Они
регулярно залетают в эти края. Разве это не благоразумно?
   - Лес думает так же. И Валеран. Оба они считают,  что  им  будет  легче
выпросить мне помилование, если я буду держаться в стороне. Но Талестра...
   - Опять Талестра!
   - А как же, - сказал он, - теперь всегда  будет  Талестра.  Вы  вот  не
знаете, что такое полное одиночество, а ведь это страшное чувство, Виллис.
Не перебивайте меня, прошу вас. У вас есть воспоминания, есть чье-то лицо,
которое освещает ваши ночи. А у  меня...  я  думал,  что  нашел  существо,
достойное обожания, но это  оказался  всего  лишь  манекен,  приводимый  в
движение электричеством. Потом послышались ваши с Талестрой голоса. Всегда
мечтаешь о тех, кому они принадлежат. Я прилетаю, я нахожу возле вас  Леса
и Валерана, которые лучше меня в тысячу раз, не так ли? Не думайте, что  я
ревную к ним, они ведь настолько выше меня...
   - Вы сошли с ума, - повторила я. - Я любила только одного. И он мертв.
   - Я знаю. Потому говорю вам это. А Талестра никого не любила.  И  я  ей
нужен...
   Никого! Мне было приятно узнать, что Талестра врет как сивый мерин!  Но
я не могла ему крикнуть: да нет же, наивный мальчик, не ты  ей  нужен.  Ей
нужен Лес - с крыльями или без. И я ее знаю. Она  упорна  и  жестока:  Лес
будет принадлежать ей. Она пойдет на все...
   Я откинулась на подушки, пора было с этим кончать.
   - Ну, ладно, - сказала я, - желаю вам всех возможных благ. -  Однако  я
была несколько озадачена. Я думала, что Талестра не может так быстро,  при
первом же контакте, выбрать губы первого встречного... (а  эта  мысль  уже
была предназначена ей. Которая слушала. Это я знала наверняка).
   Айрт же сказал:
   - Виллис, вы разрешите мне, все-таки, приходить  поговорить  с  вами...
иногда?
   Я взвесила свои слова, прежде чем ответить:
   - Нет.  Вы  знаете,  что  мы  мутанты,  то  есть  существа,  наделенные
непредвиденными способностями. Мы еще не знаем, что мы умеем,  мы  еще  не
заглядывали вглубь. Никакой  недоговоренности,  никакого  подпространства,
куда могут привести наполовину совершенные действия,  а  также  наполовину
осуществленные порывы и мечты, не должно быть в наших с вами отношениях. В
ваших с Талестрой отношениях должна остаться абсолютная ясность. За себя с
Хеллом мне нечего опасаться. Спокойной ночи, Айрт.
   Сейчас он уйдет. Я встала. Он посмотрел  на  меня  с  униженно-покорным
видом.
   - Виллис, вы сейчас пойдете спать?
   - Ну, конечно же, - сказала я, - я уже целую вечность не спала.
   На другой день мы приблизились  к  Омикрону  в  созвездии  Волопаса,  к
планете, за которой  начинался  открытый  космос.  На  ее  внешней  орбите
болтался целый флот из разношерстных торговых кораблей. Приблизившись,  мы
стали различать на носовой части каждого  из  них  широкие  черные  круги,
которые прямо-таки заполонили наши взоры. Лес  вызвал  находящегося  ближе
всех "Адмирала Денеба", который ответил коротко:
   - Созвездие Стрельца, Направление Сигма. Карантин.
   - Венерианский тиф? Космическая малярия?
   - Чума.
   - Вы шутите? - возмутился Морозов. - В  созвездии  Волопаса  нет  явной
чумы.
   - Ну, кажется, она появилась. У нас на борту. Трое чумных.  Три  месяца
наблюдения. Звездных.
   - А где они, ваши чумные?
   - В трюме. Но они чувствуют себя хорошо, слава космосу.
   Все это не предвещало ничего хорошего, но пока у нас  не  было  никаких
точных сведений. Талестра, наша единственная всевидящая, занималась  игрой
в шарики с "кузнечиками" - не стоило  ее  беспокоить.  Мы  еще  не  успели
затормозить; когда с Омикрона нам приказали встать на орбиту.  Нас  должна
была посетить  комиссия,  которая  будет  говорить  с  врачом  эскадры.  В
качестве прежнего командира корабля-госпиталя Валеран заявил, что это он.
   Между тем, нас окружило  множество  космических  ботов,  торговали  чем
угодно: свежими продуктами с Омикрона, фруктами с Сигмы,  белым  хлебом  с
Земли. Наши пассажиры прилипли к визорам, и именно теперь до  меня  дошло,
насколько мы изголодались  в  космосе  и  как  долго  лишены  были  самого
необходимого. Питавшиеся до сих пор водорослями и  консервами  бедолаги  с
Антигоны были готовы обменять на хлеб  и  финики  свое  последнее  оружие,
обручальные кольца и удостоверения  личности.  На  кораблях  организовался
лихорадочный  обмен,  и  вскоре  стало  ясно,  что  на  Омикрон  эмигранты
высадятся с пустыми руками.  Морозов  попытался  их  урезонить,  но  никто
ничего не слушал.
   К  полудню  (время  Омикрона)  прибыла  группа  туземцев  -  санитарная
комиссия: все они были еще выше Леса, цвета темного полированного  дерева,
с тонкими конечностями и  лицами,  казавшимися  необъятными  из-за  сильно
удлиненных фасеточных  глаз.  Морозов  объяснил  нам,  что  это  следствие
удаленности Омикрона от своего солнца. Бояться нам нечего:  эти  гуманоиды
весьма религиозны  и  очень  скромны.  Они  немного  порасспрашивали  нас,
размахивая своими антеннами, и удалились в сопровождении  Валерана,  чтобы
провести инспекцию.
   Я удивилась, увидев у них в  руках  счетчики  Гейгера,  однако  Морозов
сказал,  что  на  Омикроне  еще  верят  в  радиоактивную  чуму.  Пассажиры
рассмеялись и пожали плечами:
   - Они ничего не найдут!
   Они нашли.
   Наша  флотилия  медленно  вращалась  по  своей  орбите,  когда  Валеран
вернулся и тотчас поднялся в командный пост "Скорпиона". Вид  у  него  был
усталый.
   - Что ж, "Скорпион" и четыре линейных корабля прошли  проверку.  Но  на
"Игле" и на последнем антигонском корабле счетчики Гейгера защелкали.
   -  Естественно,  -  сказал  Лес.  -  Эти  два  корабля  довольно  долго
находились в Бездне Лебедя. Ну и?..
   - Они разрешают отлет "Скорпиону" и четырем  кораблям,  но  задерживают
другие на орбите: карантин на три омикронских месяца.
   - Они сошли с ума, - сказал Морозов. - Радиоактивность - это следствие,
а не симптомы чумы.
   - Я им об этом сказал.  А  они  утверждают,  что  это  одно  из  правил
звездоплавания. Я попросил показать мне их свод.  Оказалось,  что  издание
датируется, только не падайте, временем до начала Язвы. Как видно, не  все
еще совершенно под арктурианскими небесами. Главный врач,  который  у  них
нечто  вроде  верховного  понтифика   (цивилизация   тут   религиозная   и
терапевтическая),  оказался  весьма  прогрессивным:  "Правила   необходимо
пересмотреть, - сказал он. - Пока они действительны".
   - Пока мы сами не уберемся отсюда, не надеясь на эту планетку?!
   Это заговорила Талестра.
   Валеран посмотрел на нее несчастными глазами:
   - Именно. С другой  стороны,  они  готовы  снабжать  нас  кислородом  и
пропитанием в течение всего карантина. А он продлится  долго:  три  месяца
Омикрона равны примерно трем земным годам.
   - Мы должны послать ноту протеста на Сигму!
   - Но не ранее, чем сможем сесть на этой  планете:  власти  Омикрона  не
хотят заниматься никакими жалобами.
   - Я считаю, - сказал Айрт после короткого размышления,  снова  напомнив
всем, что именно он командир эскадры корсаров, - что не стоит  колебаться.
Флотилия должна разделиться. "Скорпион"  и  линейные  корабли  полетят  на
Сигму и передадут жалобу. Остальные будут ждать на орбите.
   - В таком случае, - сказал Лес беззаботно, -  я  командую  "Иглой",  не
забывайте об этом.
   Морозов и Гейнц присоединились к нему. А Талестра  -  нет.  Валеран  же
явно колебался.
   - Послушайте, - сказал он, - все это прекрасно, но...
   И тогда он изложил нам невероятную новость: Омикрон получил нечто вроде
ультиматума с Земли. Не имея официальных представителей на  Сигме,  Ночные
воспользовались этим путем. Но духовно-медицинские власти Омикрона  ничего
не поняли и решили оставить документ у  себя  до  полного  разъяснения  со
стороны Сигмы. Валерану передали копию, которую все мы перечитали три  или
четыре раза, так как и до нас не сразу все дошло.  А  когда  дошло,  стало
ясно, что это может заставить побледнеть Двойную  Звезду.  После  длинного
перечня  обвинений  в  космическом  шпионаже,  провокациях  и   пиратстве,
осуществляющимися, естественно, Сигмой или по ее указке,  правители  Земли
угрожали всего-навсего произвести серию термоядерных взрывов и разнести на
куски всю планету... Так нам, во всяком случае, объяснил Валеран.
   Воцарилась тишина, мы переглядывались. Издали до нас доносились  чьи-то
голоса, а еще - отрывок гимна:

   И отомстить за льды кровавые Урана
   Нас зовут кометы!

   - Теперь вы понимаете, - продолжал Валеран, - что только  Морозову  или
тебе, Лес, можно поручить такое. Но, так как на Омикроне нет ячейки-семьи,
размножаются здесь партеногенезом, и властью обладают врачи-архиепископы и
профессора-советники. Единственное, что для них