те  и  вечером,  чтобы  утолить  жажду  и
вытереть лицо. К тому же, она вообще была неряха...
   -  Все  предпочитают  умереть  быстро,  -  сухо  откликнулась   бледная
блондинка. - Езде неизвестно, чему  они  нас  подвергнут,  но,  во  всяком
случае, после все  равно  умирают.  А  объявлять  вслух  безумные  желания
абсолютно бесполезно.
   Это была дочь  какого-то  важного  функционера  с  Земли,  может  быть,
министра или адмирала, как Кэррол, и она умела вести себя, но по тому, как
побелели ее пальцы, а ногти вонзались в ладони, было  заметно,  что  и  ей
страшно. Ужасно страшно.
   - Если последние очаги обороны падут, -  продолжала  девушка  с  рыжими
кудрями, кусая губы до крови, - я знаю, что буду делать. А вы?
   Раньше она была чем-то вроде идола, звездой мирового телевидения  -  ее
обожали, ей  льстили,  она  была  известна  своими  дикими  выходками.  На
затерянных планетах у мужчин  пересыхало  во  рту,  когда  они  видели  ее
трехмерное изображение. Но она весьма подурнела с тех  пор,  как  началась
вся эта заваруха, и теперь вынуждена была  ютиться  по  разным  закоулкам.
Подобные девицы не созданы для суровых испытаний, к тому же здесь у нее не
было  косметики.  Она  старалась  не  смотреть  в  зеркала:  она  все  еще
представляла себя в обычном бело-золотом великолепии...
   - Ведь существуют порошки, - сказала она,  нервно  соскребая  с  ногтей
шелушащийся лак. - Они почти не вызывают страданий. Холод  поднимается  по
ногам,  их  больше  не  чувствуешь,  они  отнимаются.  Потом  ложишься,  и
наступает ночь. Есть еще газы...
   - Это преступление  против  человечности,  -  сказала  бледная  девица,
отворачивая в сторону свое лицо античной статуи. - Мне кажется, у вас есть
дети. Две маленькие девочки. Что с ними будет без вас?
   - Вы думаете, что я оставлю Ирму и Лауру этим  чудовищным  садистам?  В
городе Б. они заполнили канал головами, отрубленными у молодых девушек.  В
Т. они повесили на главной площади детей вместе с собаками. И так далее.
   - Да замолчите же, - сказала Анна-блондинка. -  Вы  словно  находите  в
этом удовольствие...
   -  Да  что  вы  об  этом  знаете?  Может  быть.  Подождите,  когда  вас
изнасилуют, как женщин из С., восемнадцать раз за ночь...
   (Ему  очень  нравилась  эта  Анна  -  за  ее  бледность,   византийскую
непреклонность...)
   На другой день враги вошли в башню.
   Валеран был взят в  плен  во  время  последней  отчаянной  вылазки,  от
которой он отговаривал, опираясь на весь свой  межгалактический  опыт.  Но
земные командиры, непонятно почему, продолжали настаивать. Он был ранен  в
первых рядах, но огнеметы не тронули его, скорее всего, не  случайно.  Его
привели в их бастион, где стены из трупов свидетельствовали о безрассудной
храбрости, и  где  он  увидел  бесцветных  призраков,  которых  больше  не
узнавал... Некоторые обезоруженные солдаты плакали. Уже много  дней  никто
не ел, удовольствовались тем, что сосали ремни или белую глину с пола. Еще
раньше съели всех крыс. Когда подвели шланг с водой, и она залила  красные
от крови полы, люди бросились на колени и  начали  лакать,  как  животные.
Другие  промывали  свои  ужасные  раны  и  этой  же  водой  поливали  свои
исхудавшие тела...
   Около полуночи победители перекрыли воду.
   Валерана, как и других, заперли в зловонном  каземате.  Кругом  бредили
раненые, у некоторых началась гангрена. В соседнем каземате, куда  загнали
женщин, одна из матерей задушила своих пятерых детей, а потом вскрыла себе
вены осколком стекла. Когда  однажды  за  Валераном  пришли  те,  в  своих
доспехах из черного пластика, с  характерными  мертвенно-бледными  лицами,
Ральф подумал, что должен протестовать:
   - Я не пойду с вами! Я землянин!
   - Да вы смеетесь, - сказал один  из  Ночных.  -  Тогда  мы  тоже  можем
посмеяться...
   Его втолкнули в кабину лифта. Он едва держался на  ногах.  Но  какая-то
черная мазь, которой смазали его рану, делала  свое  дело.  Боль  утихала,
горячая волна поднималась к вискам. Должно быть, к антибиотикам  подмешали
белладонну и опиум. То, что он увидел в зале, напоминало,  как  и  все  на
Земле, смесь последних  достижений  машинной  цивилизации  и  нового  вида
варварства, которое  своими  корнями  уходило  в  глубь  времен.  Ведь  не
напрасно разведчики обвиняли Ночных в том, что они воскресили и развили на
Земле древние магии, роскошь и жестокость эпохи, которую они предпочитали:
Средние Века Четвертичного периода. Валяющиеся повсюду  разбитые  неоновые
светильники, мелькающие в дыму огни факелов, казалось, отодвигали время на
века. И во мраке настоящей чарующей земной ночи блистало золото символов и
знаков, странных тотемических звериных голов, нарисованных  на  щитах.  На
полу валялись шкуры редких животных, кресла были покрыты расшитой  золотом
парчой и тяжелым сукном, награбленными, несомненно, в каком-нибудь  музее.
Победители привезли с собой съестные припасы и нашли в  городе  знаменитые
винные погреба. На столах стояли блюда с очень  пряными  яствами,  которые
волновали кровь, и от которых  настоящие  земляне  уже  успели  отвыкнуть,
огромные рыбы с пурпурной и перламутровой чешуей, которые были выловлены в
аквариумах,   редкая   изысканная   дичь   из   разграбленных    вольеров,
приготовленная с добавлением целебных трав. Все это запивалось крепчайшими
винами, от которых исходили древние ароматы - корицы, шалфея, клевера -  и
редкими ликерами из красного перца и меда. Некоторые бутылки были закопаны
за век или два до нашествия, и открывая их, надо было накапать  туда  семь
капель оливкового масла, чтобы предохранить бесценный эликсир от порчи...
   В   древнем   очаге,   над   углями   сожженных   панелей   и   мебели,
переворачивались на вертелах и  истекали  жиром  целые  туши,  на  которых
розовела и поджаривалась нежная кожица. Пиршество  каннибалов?  Все  может
быть! Здесь учитывались все вкусы, даже самые  ужасные.  Из  толпы  смутно
доносились обрывки фраз:
   - Во имя космоса! Сожжено  столько  кораблей,  сколько  на  этой  Земле
нечисти!
   - ...Завлеченные в Бездну Лебедя и служащие пропитанием...
   - Настанет день,  когда  все  планеты  Метагалактики  будут  нашими,  и
тогда...
   Валерана усадили  на  одну  из  длинных  скамеек,  покрытых  церковными
стихарями. Свечи из зеленого воска бросали дрожащий отблеск на поверхность
стола, и он подумал,  с  трудом  превозмогая  усталость  и  жар,  что  ему
приходится присутствовать на какой-то церемонии потустороннего мира. Сосед
его беспрестанно подливал в высокий инкрустированный бокал,  должно  быть,
древний потир. Огонь смутно освещал  безобразные,  почти  животные  маски,
фигуры  неандертальцев,  цепи  из  золота  и  кристаллов,  висящие  поверх
комбинезонов из черного пластика  и  доспехов;  некоторые  облачения  были
совсем уж странными, почти монашескими. И еще  отблески  пламени  золотили
обнаженные прелести девушек, которых ласкали так же просто,  как  убивали.
Многие  из  девушек  были  очень  привлекательны,  их  буквально   увешали
награбленными драгоценностями. Совсем еще  юная  девушка,  почти  ребенок,
спала, уткнувшись головой в лужу из вина или крови, и это было  похоже  на
отрубленную голову с черным окровавленным ртом. А еще здесь были настоящие
мертвецы, распростертые повсюду...
   Сосед рассказывал о кровавой эпопее, о других случаях резни,  о  других
праздниках, о трупах, вмерзших в лед и в  обугленный  снег,  о  взорванных
планетоидах и о белых девушках, растоптанных ордой...
   - Земные девушки... - повторил он мечтательно, опоражнивая свой потир с
вином и наркотиками с Венеры.
   - Собака, - сказал Валеран, - что ты знаешь о земных девушках?!
   - Кр-расивые. И потом их бросают собакам,  как  ты  говоришь.  Если  ты
человек, то там, наверху, есть одна. Убей ее или возьми  ее.  А  потом  ты
можешь уйти.
   На какой-то момент он приподнялся над столом,  на  котором  лежал,  как
труп, и бросил на Валерана многозначительный взгляд.  Он  указал  пленнику
возможный путь бегства - лестницу, уходящую вверх, в сумерках свода,  и  в
то же время протянул ему под столом короткий обнаженный кинжал. Над пьяной
толпой неизвестно откуда поднялся и окреп дружный хор голосов,  затянувший
странно знакомую Валерану песню:

   ...Мировой пожар раздуем,
   Мировой пожар в крови -
   Господи, благослови!
   [Александр Блок, "Двенадцать"]

   Не сознавая как следует, что с ним, Валеран, как лунатик, поднялся. Зал
со всеми этими распростертыми гигантскими телами с черными лицами, трупами
на полу и перевернутой мебелью был похож на поле  битвы.  Лоб  у  Валерана
пылал, свежая рана жгла плечо. "В конце концов, - говорил он  себе,  чтобы
успокоиться, - я все равно не смогу уйти далеко, я потерял много крови.  А
если там наверху и есть какая-то девушка, я попрошу ее закричать, будто  я
ее убиваю. Но я уверен, что нет никакой возможности выйти отсюда, избежать
смерти". Он начал пробираться  сквозь  толпу  врагов,  которые,  казалось,
теперь  не  представляли  для  него  опасности.   Он   перешагивал   через
бесполезные излучатели и мертвые головы. Резкий запах  вина,  раздавленных
цветов, мяса и гнили, самый настоящий запах современной  Земли,  казалось,
распространялся вокруг него. Он с трудом поднялся по спиральной  лестнице.
А там, внизу, рухнули  последние  преграды  или,  может  быть,  победители
поняли, что болезнь преследовала их по пятам в резне и в победах, что  она
злобно торжествует над ними. Оргия  переходила  в  резню,  хрипы  и  стоны
сотрясали купол, и какая-то растрепанная девушка, залитая кровью до пояса,
бегала прямо по столам и ревела:

   Мы на горе кем буржуям
   Мировой пожар раздуем...

   Валеран наткнулся на перила, и, чтобы не рухнуть от  боли,  вцепился  в
них, но пальцы только заскользили по полированному металлу... В это  время
он заметил тонкий луч света из-под неплотно прикрытой  двери.  Он  нащупал
ее, постучал. Никто не ответил. Однако ему казалось, что он ощущает чье-то
присутствие  за  ней,  чье-то  дыхание...  Толкнув  дверь,  он  неожиданно
очутился лицом к лицу с самой ужасной картиной времен земного  Искупителя,
с давно забытым видением -  распятым  на  стене.  То  самое  ужасное,  что
изображали прославленные живописцы мрачных  времен:  разлагающаяся  плоть,
узлы мускулатуры, терновый  венок,  надвинутый  так  низко,  что  одна  из
колючек рассекла веко, и было видно белое глазное  яблоко.  Это  страдание
наполняло комнату, казалось, сами стены  стонали...  Валеран  зашатался  и
опрокинул светильник возле двери. Тьма окутала комнату, какое-то невидимое
существо отпрянуло от него,  и  в  этой  ночи  они  начали  бороться,  как
проклятые...
   Но огонь светильника перекинулся на портьеры, и он  увидел,  кто  молча
вырывался из его рук, царапался и кусался. Это была совсем юная девушка  с
осиной талией. Она так сильно выгнулась, что  ее  длинные  светлые  волосы
доставали до пола, а острые груди стали видны в вырезе белоснежной туники.
Он видел только это - эти волосы утопленницы, эти груди, эти бледные губы,
он  даже  не  смог  бы  сказать,  привлекательна  ли  она.  Ощущение  тела
девственницы чуть не лишило его чувств. Он пробормотал на старинном земном
диалекте, который люди вспоминают в моменты смерти и любви: "Душечка, душа
моя...", наклонился и хотел сорвать поцелуй с распустившегося цветка.
   Но девушка выскользнула, как уж, из его объятий и, воспользовавшись его
коротким замешательством, завладела клинком Ночных. Она крепко держала его
в руке, направив себе в грудь.
   - Еще шаг - и я убью себя! - крикнул детский голос. - Не трогайте меня,
я его невеста! - и она указала на ужасный силуэт распятого.
   Ральф отпрянул. В самом деле, раньше на Земле был такой обычай, но  это
было так давно! Но тут он заметил, что лицо  у  нее  исказилось,  а  глаза
закатились, и он понял, что она безумна, абсолютно невменяема  от  страха,
и, когда он неосторожно протянул руку, о! всего лишь, чтобы успокоить  ее,
под кинжалом показалась капелька крови... Он повернулся и  хотел  убежать,
но тотчас понял, что опоздал: дверь  захлопнулась,  и  стены  полукруглого
помещения начали сближаться, медленно, непреодолимо...
   Тогда он понял, что угодил в одну из древних ловушек, которые применяли
палачи в древнем Риме и в империи инков. Это  была  камера  с  движущимися
стенами,   которые,   следуя   садистским   прихотям,   могли    раздавить
заключенного, загнать его в бездну в середине камеры,  или  разрубить  его
длинными  косами,  которые  непрерывно   вращались.   Девушка   продолжала
пристально следить за ним безумным  взглядом,  приставив  оружие  к  своей
груди, и тяжелые капли крови падали и разбивались у ее  ноги  на  каменном
полу... Круг все сужался, она заметила это и издала душераздирающий крик -
она поняла.
   - Я не причиню вам зла, - пробормотал Валеран,  отдавая  себе  отчет  в
том, что голос его мало обнадеживал - он был хриплым и прерывистым.  -  Не
бойтесь, подождите немного, может, не все еще потеряно, они  иногда  любят
так пошутить...
   Но в это время огонь, который тлел под  тяжелыми  портьерами,  вырвался
наружу длинными веселыми языками, что было вызвано, несомненно,  движением
воздуха вследствие сближения стен. Густой дым тотчас заполнил камеру, жара
стала невыносимой, а стены продолжали неотвратимо  сближаться.  Ральф  был
вынужден сделать еще шаг вперед, сознавая, что  каждое  его  движение  еще
дальше вонзало окровавленный кинжал, и  что  девушка  не  могла  перенести
мысль об этой смерти, одновременно ироничной и ужасной - быть раздавленной
на груди у этого незнакомца, слиться с ним в ожидании ужасного конца...  В
тот момент, когда ее волосы загорелись, поняв,  очевидно,  что  не  сможет
убить себя своей слабой рукой, она встала на колени и бросилась на  клинок
всем своим телом. Она была такая легкая! Но этого было  достаточно:  сталь
вошла, как в масло. Опустив руки на детские плечи,  Валеран  даже  немного
помог ей...


   - А потом? - спросил священник.
   Валеран медленно приходил в себя  после  страшной  исповеди.  Он  снова
очутился в корпусе заброшенного корабля, и отец Фрэнк с ужасом смотрел  на
него.
   - Потом? Что ж, они  оставили  меня  в  живых,  как  видите.  Они  были
уверены, что я вернусь. Так  уверены,  что  до  сих  пор  я  думал,  будто
заражен...
   - А это не так?
   - Я ничего об этом не знаю. Арцес утверждает, что у  меня  естественная
прививка с рождения, но я не уверен... Ни мое лицо, ни мое тело  нисколько
не изменились.  Но  ведь  симптомы  болезни  не  только  физические,  и  я
по-прежнему испытываю эту лихорадку, это мерзкое  желание  все  разрушить,
как и той ночью. Я являюсь частью этого зла, этой Язвы.
   - Однако, - сказал монах, упорно цепляясь за последнюю надежду,  -  это
известно с древних времен: их последнее оружие - отчаянье, наше  отчаянье.
Святые описывали то же состояние: думаешь, что  ты  уже  проклят,  поэтому
смиряешься заранее. Но ты не хотел никакого зла этому  ребенку,  и  не  ты
убил его. Ты ведь не совершил других грехов, не так ли?..
   - Кажется, нет, - сказал Валеран странным голосом. - Но  у  меня  такое
впечатление, что один я вот-вот совершу.



18

   Но сначала надо было узнать, что это за опасность - мутанты.
   На другой день он отправился в Центр Мутаций. Так или иначе,  следовало
повидать Астрид.
   Центр по праву превратился в настоящий  мозг  Сигмы.  О  ведущихся  там
исследованиях ходили самые  невероятные  слухи.  Там  были  собраны  самые
странные существа, и проводились  невиданные,  даже  немыслимые  операции.
Научный городок располагался на  окраине  Самарры,  на  Изумрудном  плато.
Белая башня возвышалась над  густыми  садами,  в  которых  утопали  здания
лабораторий  и  институтов.  Весь  городок  был   упрятан   под   огромный
атмосферный  купол  -   для   опытов   требовались   строго   определенные
климатические условия. Арктурианские ученые, собранные  в  этой  цитадели,
изучали прямо-таки сказочные  области  науки:  парапсихологию,  телепатию,
воображение и его ужасные проявления. Говорили, что в  этих  исследованиях
участвовала небольшая группа землян, обладающих особыми  свойствами.  Едва
прибыв на место, Валеран тотчас узнал, что из призрака,  каким  она  здесь
появилась, Астрид превратилась в одного из членов этой группы. Он  объявил
о своем прибытии посредством телепатических волн и получил вежливый ответ:
   "Да, принцесса будет рада принять вас".
   Его гелико опустился на  эспланаду  черно-белой  мозаики,  прямо  перед
Башней. Ему еще никогда не приходилось видеть эту часть Центра, но в  этом
визите отражались, как в перевернутом зеркале,  другие  его  визиты  сюда.
Абсолютное безмолвие царило в этом месте, и в какое-то мгновение  Валерану
пришла в голову парадоксальная и безумная мысль, что Центр населен  одними
биороботами... На террасах Башни  зажглась  гирлянда  огней.  "Да  это  же
мавзолей, - сказал Ральф  сам  себе.  -  Подземелье,  пирамида,  где  спит
Мертвая  Царевна,  которую  Ингмар  Кэррол  вызывает  на  праздник,  чтобы
очаровать публику..." Молчаливый робот в голубых разводах повел за  собой,
и снова это была прогулка по коридорам и залам, на  этот  раз  безмолвным.
Открывая обитую атласом дверь, Ральф  ожидал  увидеть  нечто  невероятное,
какой-нибудь хрустальный гроб, где лежит красавица, трон, зал для  занятий
физическими упражнениями, ячейки с эмбрионами...
   Однако он попал на  заседание  парапсихического  совета,  где  не  было
никого, кроме призраков в белоснежных мантиях.
   Человек двадцать ученых сидели в креслах вдоль стен. У всех  лица  были
покрыты белой пленкой,  некоторые  о  чем-то  напряженно  думали,  опустив
головы в белых капюшонах.  Кто-то  указал  ему  свободное  место.  Валеран
подумал, что робот ошибся залом, и шепотом осведомился об этом у  сидящего
рядом призрака. Тот медленно повернулся к нему: он увидел сияющее лицо без
маски. Это была Астрид.
   - Тихо, - сказала она, - сейчас все это кончится.
   На высоко приподнятой трибуне, спрятав руки в  широкие  рукава  мантии,
неподвижный Арцес Самаррский заканчивал свой доклад. Он говорил:
   - ...Учитывая эти первоначальные сведения,  мы  пришли  к  выводу,  что
"земное  зло"  является  настоящей  болезнью,  одновременно   вирусной   и
психической. Вывод довольно-таки противоречивый, но он дает нам  основания
не терять  надежду.  Произведем  анализ  ситуации.  Мы  знаем,  что  вирус
преодолевает сопротивление вакцины  и  антител.  Однако  сделать  прививки
миллиардам  существ  -  непосильная  для  нас  задача,  даже  при  условии
мобилизации всех звезд, особенно при условии,  что  зараженные  противятся
этому. Тем более, что Язва может нападать на животных и растения.  К  тому
же, учитывая современное положение, нам нужны шоковые методы. Это приводит
нас ко второму определению: физическая болезнь. В докладе,  представленном
нам Ее Высочеством доктором Астрид, говорится  об  ультравирусах,  имеющих
ПСИ. Концентрированный луч таких  вирусов,  направленный  на  определенный
объект, вызывает цепную вирусную  реакцию.  Стало  быть,  у  нас  было  бы
преимущество в борьбе с этим лучом до внедрения ультравируса, который лишь
на определенной стадии вызывает необратимые нарушения.
   Итак, надо бороться. Каким же оружием? Еще  раз  рассмотрим  результаты
клинических наблюдений. Мы  уже  указывали,  что  некоторые  планеты  были
заражены со скоростью эпидемии;  на  других  же  болезнь  распространялась
медленнее и принимала менее заметные формы, которые вели к саморазрушению,
как, например, в случае с созвездием Волопаса. Наконец, есть и такие,  где
оно затухает, произведя невиданные разрушения, и это как раз случай Земли.
Я опущу пересказ проделанной нами работы в области истории  и  психологии,
которая привела нас к следующим выводам:
   а) на планетах, больше всего подверженных великой  заразе,  отсутствует
высшая