естра, держась одной рукой за выступ и вися над пропастью, палила
яростно и беспорядочно во все стороны. Лес прокладывал аккуратный  широкий
проход последним беглецам с линии кратеров. И Валеран, укрывшись за  целой
грудой мертвых тел и  похожий  больше,  чем  обычно,  на  черного  ангела,
помогал ему.
   И все-таки последний из наших пассажиров был  поглощен  черным  вихрем,
когда мы покидали линию кратеров...



25

   Именно этот момент он и выбрал, чтобы  появиться  со  своей  знаменитой
эскадрой прямо над Красными горами.
   Очень резко выйдя из пике на огнедышащем "Скорпионе",  во  главе  своей
эскадры он так низко пролетел над Антигоной, что порфировые скалы заходили
ходуном. Рев тормозящих  двигателей  наполнил  кратеры  и  концентрические
переходы пещер. Фиолетовое небо  адской  планеты  как  будто  разорвалось,
осветилось и загорелось на линии горизонта. Это было  настолько  странное,
даже бредовое зрелище, что, забыв на какое-то мгновение  наше  бедственное
положение, спрутов, ящеров, радиацию, мы с  раскрытыми  ртами  застыли  на
площадке у дезинтеграторов. "Ты думаешь,  это  Он?..  Это  он?.."  Ко  мне
прижалось напряженное до предела тело Талестры, ее побледневшее лицо  было
обращено к чудесному видению.
   - Но что он делает? - спрашивал ошеломленный Морозов.  -  Лучше  бы  он
разбомбил спрутов!
   - Эту возможность он предоставляет сопровождающей эскадре,  -  объяснил
спокойный голос Валерана. - Тактика Сигмы, Лес. Я узнаю стиль.
   Лес  кивнул,  взгляд  его  был  особенно  многозначительным.  Потом  он
приказал спуститься в пещеру. И в самом деле - два самых  тяжелых  корабля
опустились чуть ли не до вершин Красных гор  и  неумолимо,  с  невероятной
точностью, избегая применять  радиоактивное  оружие,  залили  огнем  поток
желеобразных чудовищ. За ними последовали два других, потом еще  два.  Так
они целиком очистили лес водорослей и склоны плато.
   А сам "Скорпион", описав огненную дугу, поднялся высоко в небо - в  то,
что мы до сих пор принимали за небо Антигоны, и  тяжелая  свинцовая  масса
черно-фиолетового цвета, масса чудовищно живая и плотоядная, осветилась из
конца в конец, разверзлась, как раскаленная бездна. Из этой  развороченной
необъятной тучи выступили длинные вялые щупальца, похожие на дохлых  змей,
оживших как будто под влиянием электрических разрядов, которые затрепетали
и ударили изо всех сил в подножия гор, стараясь в то же  время  дотянуться
до "Скорпиона", который своим оружием "избивал"  их.  Еще  немного,  и  их
объятие настигло бы его, это чувствовалось, не знаю, почему -  неумолимое,
живущее какой-то отвратительной жизнью, и в то же время мертвое,  гниющее.
Это была животная сила неизвестного мира, другой метагалактики, где все  -
наоборот. Еще секунда - и Талестра вскрикнула: змеиное  гнездо  сомкнулось
на том месте, где уже ничего не было, не  было  "Скорпиона",  испускающего
огонь, не было его знакомого силуэта - и только внизу гигантские  болотные
растения   дотлевали   густым   опаловым   дымом,   да   корабли   эскорта
безостановочно кружились над равниной. Именно в этот момент до меня  дошло
толком:  Мрак,  Язва  были,  по-своему,  живым  существом...   Невероятная
неудовлетворенность, родственная досаде чудовищного зверя,  раздраженного,
что у него отняли добычу, повисла в воздухе, ставшем еще плотнее и темнее.
Потом липкие тучи стали медленно расходиться...
   - Будет лучше, если вы спуститесь в пещеру, - сказал Лес,  обращаясь  к
нам с Талестрой. Но моя подруга и "кузнечики"  застыли,  обратив  глаза  к
небу...
   - Кр-расиво... - прошептал Джелт.
   Анг'Ри добавил:
   - Он сейчас вернется. В'увидите насто'бой!
   Я сомневаюсь, что он сам полностью понимал все свои выражения, но и  мы
знали, что конец "Скорпиона" будет нашим концом.
   Но он появился так же неожиданно, как  исчез,  в  центре  ярко-красного
жидкого облака. Он закружился вихрем, словно  бешеный,  ощетинился  своими
лазерными лучами, горизонт опять покрылся  невиданными  свечениями,  и  на
этот раз в воздухе почувствовалось нечто вроде  вспышки  сильнейшей  боли,
как  будто  он  физически  ранил,  искромсал  гнусное  чудовище,   которое
засасывало эту планету, и оно скрючилось под ударами огненных  хлыстов.  И
под звуки грома, совсем не похожего на шум  двигателей,  мы  ясно  увидели
это:  черная  тень,  живая  туча,  начала  отступать.  Это  движение  было
противоположно  действию  засасывания,  которое  до  сих  пор   затягивало
Антигону - зверь был ранен и пытался убежать...
   А прямо над нашими головами невредимый  "Скорпион"  -  на  этот  раз  в
сопровождении  своей  эскадры   -   продолжал   палить   из   всех   своих
дезинтеграторов...
   И вдруг наступил день. На обеих сторонах Антигоны.
   - Виллис! Виллис!
   Один из "кузнечиков" орал благим матом у подножия горы. Ей  снова  надо
было возвращаться к "своим". Они  слушали  лекции  Морозова,  охотились  с
Талестрой. Старшие уже обходились без нее, но стоило им  попасть  в  беду,
они кричали: "Виллис, Виллис!"
   Но на этот раз  речь  шла  не  о  ком-нибудь  из  них.  Всеохватывающее
жесточайшее страдание, до сих пор  еще  ни  разу  не  испытанное,  увлекло
Виллис, и она соскользнула вниз, под  скалы.  Сначала  до  нее  не  дошло,
человеческая кровь  лилась  рекой  отовсюду,  смешиваясь  с  раздавленными
телами отвратительных чудовищ. Но под камнями кто-то мяукал, как  котенок.
"Кузнечики" толпились вокруг, одна из девочек  спрятала  лицо  в  ладонях,
согнулась и  отчаянно  заревела.  Чтобы  заставить  ее  замолчать.  Виллис
совершила невероятный до сих пор поступок: она походя отвесила ей  звонкую
затрещину! "Да, дошла я..." - подумала она не без иронии. Дальше  ей  идти
не  пришлось:  в  луже  крови  конвульсивно  подергивалось  что-то  белое,
привязанное как будто за веревку...
   - Выбросить это! - истерически закричала девочка.
   "Выбросить это!" Все древние предрассудки, все земные табу слышались  в
этом крике. Виллис наклонилась и сквозь обвивавшую его "сорочку" встретила
серьезный взгляд двух больших необычайно синих глаз.
   - Выбросить это! - сказала она с возмущением. - Как  же  так?  Он  ведь
смотрит на нас!
   И она хотела подобрать ребенка. Но тут она заметила под опрокинувшимися
глыбами белую ногу с разорванными венами. Колебания пуповины были  вызваны
судорогами агонии этой матери, вытолкнувшей ребенка из себя,  оттолкнувшей
его от смерти... Просунув руку как можно осторожней между камнями,  Виллис
дотронулась до бедра и до живота. Остальное тело было раздавлено гранитной
глыбой...
   Она приказала детям отойти  и  позвать  Морозова,  а  сама  осталась  с
мертвым телом и с ребенком. В голове у нее было пусто, и в то же время она
чувствовала какой-то смутный призыв, ей казалось,  что  место  ее  уже  не
здесь, что судьба в критический  момент  удаляет  ее  отсюда.  Судьба  или
воля?.. Морозов съехал по склону, он хотел сначала раскопать  женщину,  но
быстро отказался от этой идеи. Он заглянул в щель между камнями и  сказал,
поднявшись:
   - Она мертва. Ничего не поделаешь.
   - Но она только что двигалась...
   - У нее раздавлена голова. Но движение ребенка уже началось.
   Он немного дрожал. Виллис подобрала с земли нож из полированного камня,
принадлежавший одному из часовых, и обрезала  то,  что  соединяло  мать  с
ребенком. Это был мальчик.
   - Да он родился в сорочке,  -  сказал  неожиданно  постаревший  Морозов
шепотом. - На Земле сказали бы, что он будет счастлив...
   Затем, сняв свою пресловутую шкуру, он прикрыл ею белую ногу.
   - Это первый ребенок, родившийся на  Антигоне,  первый  ребенок  нашего
полета...
   Сгрудившись на краю кратера, "кузнечики", которые так  храбро  боролись
со спрутами и левитировали над огненной равниной, тоже дрожали...
   - Как вы им это объясните? - спросил Морозов.
   И Виллис, безмятежно:
   - Я скажу им, что этот ребенок родился из  земли  Антигоны,  из  могилы
своей матери. Разве все мы не рождаемся именно так?
   Однако многие девочки почувствовали себя плохо, и она поспешила  унести
ребенка в пещеру, чтобы обмыть и запеленать его.
   А   наверху,   на   площадке,   все   стоя   приветствовали   посланцев
восхитительной  эскадры  -  Талестра  во  главе,  со  своей   мужественной
мордахой; в боевых скафандрах астронавты не были похожи ни на Леса, ни  на
Валерана, они  были  грубее,  более  жизненными,  менее  породистыми,  но,
несомненно, она признала своих: бойцов, корсаров! Но когда  сам  Айрт  Рег
снял шлем скафандра, она поразилась странному контрасту между  страстными,
еще детскими губами и серыми холодными глазами, в которых проплывали  тени
звезд и облаков...
   - Мне было довольно трудно обнаружить вас, -  сказал  он,  обращаясь  к
Лесу, в котором без колебаний тотчас признал командира. - У меня  не  было
ваших точных координат. Но этот колокол...
   - Ага, так вы слышали колокол?
   - Да, наверное, этому способствовали орбитальные  вихри.  Мы  принимали
звон на ультракоротких волнах.
   - Это приспособление древних жителей Антигоны в форме щита.
   - Да, они умели создавать. Но, учитывая искажения магнитных полей звезд
Бездны Лебедя, вас, конечно же, было нелегко обнаружить!
   - Спасибо вам, - сказал Лес. - Сожалею, что  мы  завлекли  вас  на  эту
планету...
   А Талестра с глубоким сожалением думала, что это была вроде бы  обычная
встреча  цивилизованных  людей,  что  происходила  она  так,   как   могла
происходить любая такая церемония в любом порту вселенной... в  то  время,
как все они находились-в аду, и ад этот только  что  завлек  в  свои  сети
Айрта и его чудесную эскадру...
   - Это ничего, - отвечал между тем Айрт. -  Рад,  что  оказался  полезен
вам. Но теперь надо подумать о сборах: мне кажется, что на этой планете не
очень пригодные для жизни условия. Мои корабли к вашим услугам.
   - Чтобы?..
   - Чтобы переправить вас на Арктур, конечно же. Может быть, не  на  саму
Сигму, с которой у меня... скажем, некоторые недоразумения, а на  одну  из
ближайших планет.
   - Несчастный! - крикнула Талестра. -  Вы  хотите  взлететь!  -  И  она,
которая молодцом держалась на Уране, Гефестионе, Антигоне, потому что была
храброй и  потому  что  не  хотела  участвовать  в  панике,  которая  лишь
стискивала зубы в пламени огнеметов и среди  взрывов,  та  самая  Талестра
закрыла лицо руками и разрыдалась.
   Конечно же, несколько "кузнечиков" последовали  ее  примеру.  И  возник
беспорядок.
   - Однако, - сказал Айрт. Он очень  смутился.  Девушка  приникла  к  его
плечу, и он растерялся, невольно обнимая эту  статую  с  рыжей  шевелюрой,
этот источник вырвавшихся энергий с самыми  различными  и  самыми  бурными
проявлениями. - Однако вы не должны так переживать. В  конце  концов,  вы,
командир, и вы, профессор, скажите ей, что в этом нет никакой тревоги...
   - Есть! - взорвалась Талестра.  -  Вы  разве  не  знали,  что  Антигону
невозможно покинуть?!
   - Однако приземлился я без всяких затруднений...
   - Еще бы! Здесь очень приятно садиться, когда тебя  засасывает  бездна.
Вот так здесь и оказалась тысяча кораблей!  Но  попробуйте  взлететь!  Это
вопрос притяжения: ведь  Антигона  -  гигантская  разбушевавшаяся  пиявка,
вылезшая из какого-то ужасного места.  Разве  это  не  так?!  Вы  все,  да
скажите же ему!
   И она в изнеможении умолкла среди дыма и слез, ее подавленные  спутники
отворачивались и ничего не отвечали.
   - Я не  думаю,  что  ситуация  настолько  безвыходна,  -  сказал  Айрт.
Освобожденный от прислонившейся к нему статуи, он вновь  овладел  присущим
ему хладнокровием путешественника открытого космоса - он  верил  только  в
опыт и в вычисления. - Я знаю, что Бездна Лебедя - неустойчивое созвездие,
но мне не раз приходилось  садиться  на  его  планеты.  Я  заправлялся  на
Евриале, на  Марсиасе  и  на  Антропосе.  Я  знаю,  что  все  эти  планеты
пользуются дурной славой, - добавил он, заметив  недоверие  на  окружавших
его лицах, но мне  часто  приходится  водить  целые  караваны  эмигрантов,
которым необходимо продовольствие и первая помощь, а получить их они могут
только в пиратских портах...
   - Сериал... - прошептала Талестра, ставшая вдруг очень внимательной.  -
Марсиас... Но ведь это соседние планеты! Вы говорите, что садились на них?
   - Да.
   - И вам удавалось взлетать? Вы не лжете?
   Он улыбнулся, и все вокруг как будто осветилось.
   - Какой мне интерес?..
   - Но тогда, - вмешался  Валеран,  -  у  вас  какая-то  особая  тактика,
которую мы не знаем?
   - О, - сказал Айрт, - может быть... Когда мне нужно двигаться  быстрее,
я лечу через подпространство. Но ведь вы сами, - обратился он к  Талестре,
- научили меня этому. Вы и ваша подруга, конечно же...
   После этого последнего ужина на Антигоне  все  они  почувствовали  себя
страшно изможденными. "Кузнечики" засыпали прямо на земле, у ног  Айрта  и
его астронавтов, которых  они  тотчас  же  восприняли  как  персонажей  из
легенды. Лес поднялся еще до рассвета, чтобы приготовить корабль к старту.
Было решено использовать все исправные  корабли,  в  том  числе  "Летающую
Иглу". Безграничная надежда заполнила пещеры Красных гор.
   Морозов подошел к выходу из  центральной  пещеры.  Его  изящный  силуэт
выделялся на фоне сиреневых сумерек. Он задумчиво смотрел на  изменившееся
небо - оно было светло-фиолетовым - с тех пор,  как  тучи  отступили,  как
миражи исчезли... Он сказал, обращаясь ко всем и ни к кому в особенности:
   - Чистое небо, прекрасная ночь, светлая и холодная, как на Земле... Так
это возможно - такое обновление, такое освобождение...
   В  течение  всего  этого  вечера  Айрт  и  Талестра  обменялись   всего
несколькими словами, имевшими  отношение  только  к  сборам,  и  оба  были
преувеличенно спокойными. Айрт украдкой рассматривал амазонку: она не была
красавицей, но как привлекала ее огненная шевелюра, ее  глаза,  в  которых
можно было утонуть! За то время, что он ее видел,  она  успела  поплакать,
посмеяться, покричать, ведь это был живой человек! Не мертвая принцесса  и
не голос, принадлежавший неизвестно кому... Он  пристально  следил  за  ее
рукой, и на фоне порфировой глыбы - она тоже была такой живой, с гибкими и
загоревшими запястьями, она держала нож с костяной рукояткой и разделывала
им факожира, нарезала водоросли, как будто вся ее жизнь  прошла  на  охоте
или в мясной лавке. Когда Морозов заговорил, она легко поднялась со своего
места и танцующей походкой подошла  к  порогу.  Огромные  холодные  звезды
Лебедя  сверкали  в  ночи,  как  неподвижные  фонарики.   Воздух   казался
кристально чистым.
   - Мне страшно при мысли, что я буду с тоской вспоминать этот пейзаж,  -
сказала она. - Я не хочу этого...
   - Где Виллис? - вполголоса спросил Анг'Ри.
   - С детьми и ранеными, - отвечал Морозов.
   Кто-то в темном углу пещеры спросил:
   - Мы отправляемся завтра?
   И Айрт ответил:
   - Да, если вы будете готовы. Мы с командиром Кэрролом осмотрели "Иглу",
она в хорошем состоянии. Я не могу сказать то же самое о корабле,  который
поведет принц Валерам. Ну да ладно! Броня выдержит, а  двигатели  работают
нормально. Этого хватит, чтобы переправить людей на Сигму.
   - Вы думаете лететь прямо на Сигму?
   Он слегка нахмурился:
   - Нет. Этим займется командор Кэррол. А я... у меня другие задачи.
   Морозов неторопливо поднялся со своего места:
   - Другие задачи... Так ты нам  позволишь?  Мы  с  "кузнечиками"  сейчас
покинем вас: они еще слишком молоды, а я уже слишком стар.  А  завтра  нас
ждет далекий путь. Это ведь последняя ночь на Антигоне...
   - Это последняя ночь... - вздохнула вся пещера.
   - Это последняя...
   Анна снова опустила голову на плечо Орля. Жак,  бывший  Ночной,  поднял
сразу двух самых маленьких "кузнечиков". И все они тихо исчезли,  один  за
другим, как тени.  Талестра  и  Айрт  остались  одни  в  середине  пещеры.
Наверху, в скалах, часовые,  выбранные  из  людей  равнины,  перекликались
вполголоса. Мерцали светильники на стенах.
   - Неплохо бы прогуляться, - сказал  Айрт.  -  Я  еще  не  успел  толком
рассмотреть Антигону.
   Талестра  встала,  потянулась  и  вздрогнула  от  ночной  прохлады.  Он
мгновенно набросил на ее острые плечики свою космическую куртку, как будто
эта проклятая планета со  своими  ловушками  превратилась  в  Землю  с  ее
старинными обычаями...
   - А где Лес? - спросила девушка нерешительным голосом.
   - Он должен быть на борту "Летающей Иглы"...
   - Да, как всегда, - прошептала она с полузакрытыми глазами. - Объясните
мне: вы в космосе все такие? Для вас в целом мире существует  только  это:
дом, корабль, товарищи, космос?.. В самом деле, ничего другого?
   - Нет, - сказал Айрт, улыбнувшись. - Есть  совсем  новые  миры,  совсем
другие, есть новые зори. Есть небо,  которое  отражается  в  ваших  глазах
такого странного оттенка...
   - Я знай, - сказала Талестра и продолжила: - "Задумчивая, как  раза,  и
живая, как фиалка..."
   - Что вы сказали?!
   Он  резко  остановился,  схватил  ее  за  загоревшее  гибкое  запястье.
Талестра рассмеялась, губы ее были похожи на лепестки розы:
   - Вам знакомы эти стихи? Они  принадлежат  древнему  земному  поэту  по
имени Данте...
   - Я знаю. Кто-то мне о нем говорил.
   - Пойдемте, - сказала она. - Мы посмотрим сейчас на путь в рай, который
открывается перед нами...
   И она побежала по платформе, с которой уже убрали дезинтеграторы. Здесь
царила  великая  тишина,  было  еще  темнее,  чем  в  пещере,  и   девушка
инстинктивно взяла Айрта за руку. Однако мало-помалу  глаза  их  привыкли.
Звезды с каким-то хрустальным блеском,  оранжевое,  как  будто  затухающее
свечение солнца Лебедя производили величественное  впечатление.  Черные  и
зубчатые верхушки скал казались отпечатанными на фоне бледного  диска.  По
всей поверхности массива светились входы в пещеры, озаренные изнутри огнем
светильников:  беглецы  с  равнины  праздновали  свою  последнюю  ночь  на
Антигоне.
   Айрт несколько минут всматривался в эти огни:
   - Как будто окна земного дома, который зовет нас... родного дома.  Если
я когда-нибудь увижу его, я вспомню эти огни.
   - Я тоже.
   Какую-то секунду они смотрели друг на друга,  такие  молодые  и  уже  с
такими печальными глазами. Потом Талестра неожиданно потянулась к нему, он
наклонился, и их губы встретились. Лес был далеко, да и существовал ли  он
в какой-либо другой ипостаси, кроме  обычного  чистого  разума  борющегося
ангела! Их странствие подходило к концу, он прилетит на Сигму, к тем, кого
любит. Валеран тоже казался погруженным в раздиравшие его противоречия. Да
и Астрид была мертва. А они сейчас  выбирались  из  бездны,  их  поджидала
абсолютная неизвестность, а губы их были обветренными, солеными  от  слез,
упрямо сжатыми... И был это,  скорее,  не  любовный  поцелуй,  а  братское
объятие, отчаянное  какое-то...  Айрту  казалось,  что  он  обнимает  свою
планетку, а Талестре - что саму жизнь.
   В разгар этого поцелуя их застало чье-то незаметное  появление,  чей-то
тихий, немного хриплый голос, который произнес:
   - Талестра, Лес Кэррол тебя зовет.
   Она исчезла, не сказав ни слова, как тень в свете звезды Лебедя, и  они
оказались лицом к лицу. В лучезарной ночи Айрт  узнал  ту,  о  которой  он
только мечтал, которая оказалась еще  более  совершенной  -  посеребренный
овал лица, силуэт  гибкой  лианы,  глаза  цвета  загадочного  кристалла  и
белизна снега и бездны... Сердце его сжалось так. Что хотелось крикнуть...
   - Вас зовут Виллис, да? - сказал он, потому что  надо  же  было  что-то
говорить.
   - Да.
   - Та, которая сказала: "двигатели выдержат"?
   - Мне кажется... да. Я так сказала.
   Он хотел бы крикнуть, не таясь, что в самые тяжелые  минуты  его  жизни
она была для него  надеждой  и  мечтой,  была  ближе,  чем  любовница  или
сестра... Но лицом к  лицу  с  Виллис  он  был  не  космическим  корсаром,
единственным землянином, напавш