они ничего не понимают? Может, они слишком  верят  в
свои возможности, в необходимость и правильность своего  образа  жизни,  и
поэтому не пытаются понять обитателей бронзовых дворцов, вроде  ПДК-клуба,
которые решили просто избавиться от них,  подобно  тому,  как  программист
стирает     из     памяти     компьютера     старый     ненужный     файл.
Пилоты-подпространственники не понимают этого, не  дают  себе  труда  даже
задуматься над этим. "Это все, что мы умеем". Так говорил Юби. "Мы пилоты.
Что может быть лучше ощущения подпространства?"
   Сердце   Марии   глухо   застучало.   Окружающее    веселье    казалось
искусственным. Она понимала, что все это будет уничтожено,  как  в  черной
дыре, которая засасывает материю, сжимая ее до такого плотного  состояния,
что ни одна, даже самая маленькая частичка, не может шевельнуться.
   Она подумала о том, что Паско заглядывал в ту же самую черную  дыру,  и
его разум не нашел иного выхода, кроме безумия...
   Коктейль оставил во рту металлический привкус. Она встала, извинилась и
вышла из бара на покрытую металлическими плитками улицу. До нее доносились
звуки музыки и запах готовящейся пищи.
   Мария подумала, что они с Юби выкрутились. Теперь у них есть финансовые
резервы.  Почти  все  остальные  либо  исчезнут,  либо   будут   вынуждены
измениться.  Дольше  всех  продержатся   пилоты   внутрисистемных   линий,
занимающиеся доставкой сырья с астероидов и безжизненных  лун  и  нашедшие
свою нишу в экономике окраин, которой не интересуются крупные компании. Но
они не были пилотами-подпространственниками,  никогда  не  испытывали  тех
ощущений,  направляя  корабль  в  ревущую  бездну  черной  дыры  и   вновь
возвращаясь к действительности... Те, кто выживет, будут  поглощены  чужой
культурой, знающей о подпространстве, но не живущей в нем.
   Слезы ослепили ее. Она покачнулась и прислонилась к  пластиковой  стене
здания, когда-то выкрашенной в черный цвет. Боль в груди не утихала.
   "Почему сейчас?" - подумала Мария. Глупо плакать - ведь она  давно  уже
все знала.
   Затем она поняла, что ее реакция вызвана тем, что теперь  она  смотрела
на этот мир извне. Когда они с Юби умирали вместе  с  остальными,  плакать
было бессмысленно. Кто  оплакивает  собственную  смерть?  Теперь  "Беглец"
спасен, хотя и не в состоянии сохранить привычное окружение.
   - Настоящее секс-шоу. Всего за двадцать. Для вас пятнадцать.
   Она моргнула и отбросила  волосы  со  лба.  Зазывалой  оказался  старый
пилот-мутант со второй парой рук вместо ног. Его нижние руки были засунуты
в верхние подмышки, узловатые пальцы скользили по металлической мостовой.
   Мутант был такой дряхлый, что даже  не  мог  стоять,  и  хозяева  клуба
посадили его в  дверях.  Те  лекарства,  что  он  принимал  для  поддержки
координации и равновесия,  каким-то  образом  влияли  на  его  зрение.  Он
смотрел вправо и вверх от Марии.
   - Незабываемое зрелище, - уговаривал он. - Все настоящее. Секс вживую.
   На его лице засветилась надежда.
   -  Наркотики.  Качественный  товар,  женщина-пилот.   Голубой   Рай   -
магический Седьмой. Восьмой  Красный.  Ингаляторы,  таблетки  -  все,  что
пожелаете. Дешевле, чем где-либо еще.
   Прекрасная  Мария  повернулась  и  пошла  прочь.  Печаль  в  ее  сердце
отзывалась в такт доносившейся откуда-то грустной мелодии.
   "Слишком много для одной вечеринки", - подумала она.


   Шли дни. Судебное заседание длилось  не  более  десяти  минут.  Гораздо
больше времени потребовалось, чтобы избавиться от  репортеров,  окруживших
Марию и Юби, когда они выходили из здания суда.  Во  время  их  отсутствия
кто-то пытался проникнуть на "Беглец" через грузовой люк. Незваный  гость,
вероятно, знал, что его появление вызовет тревогу, поскольку  после  того,
как потревоженный охранник выскочил из шлюза для экипажа в грузовой отсек,
он совершил прыжок в противоположном  направлении.  Охранник  выстрелил  в
него, но пуля пробила контейнер Семнадцатого Оранжевого, выпустив в воздух
ангара  блестящие  прозрачные  пузырьки  гормона.  Прежде,  чем  атмосферу
очистили, умственные  способности  занятых  на  погрузке  рабочих  выросли
процентов на  десять.  Шпион  скрылся  на  украденной  ремонтной  капсуле,
которую он оставил у шлюза станции.
   Через несколько дней погрузочные механизмы причала  17А  умолкли,  была
выгружена последняя тонна медикаментов.  "Беглец"  отошел  от  причального
модуля и, мигая красными сигнальными огнями, завис в двух  милях  от  базы
Безель. Арендованный на  базе  склад  постепенно  заполнялся  компьютерами
различных моделей. Юби и  Мария  пользовались  скафандрами  для  посещения
Порт-Тауна, они виделись друг с другом только когда этого требовали дела.
   Они уплатили задаток за две черные дыры, которые должны быть пойманы  и
доставлены на Безель. Расположенные неподалеку и вращающиеся  синхронно  с
базой доки ПДК  построят  вокруг  этих  сингулярностей  корабли.  Огромные
транспорты, как того хотел Юби. Больше, чем корабль Возлюбленной.
   "Абразо" приближался. Огненная струя от плазменных двигателей  сияла  в
пустоте.
   Мария больше ничего не слышала о Магде. Вероятно, эта девушка больше не
нужна Юби. Теперь он казался более спокойным. Он не рассказывал Марии, как
проводил время в Порт-Тауне.
   Визиты Марии были короткими, вынужденными. Тоска  не  отпускала  ее.  В
конце концов, она нашла себе пару, тихого лысеющего немолодого мужчину  по
имени Митагучи. Много лет назад, сразу после того,  как  он  получил  свой
сертификат пилота-подпространственника, его семья разорилась в  результате
первого наступления Сообщества, и Митагучи устроился на транспортные линии
Компании. Теперь он дослужился до  старшего  офицера  и  ожидал  вакансии,
чтобы  получить  должность  капитана   и   иметь,   наконец,   возможность
использовать полученный еще в одиннадцать лет сертификат. На Доране у него
была жена и трое почти взрослых  детей.  Митагучи  все  еще  одевался  как
пилот-подпространственник, когда  посещал  Порт-Таун,  где  встречался  со
старыми друзьями, пел старые песни.
   Что-то  в  нем  привлекало  Марию  -  в  Порт-Тауне  они  могли   жить,
погрузившись в мечты, хотя до конца и не верили им. Они вдвоем бродили  по
металлическому кольцу, ни пропуская ни одного из развлечений, радуясь  его
грубой  и  суматошной  жизни,   занимаясь   любовью   внутри   пластиковых
обшарпанных стен. Он рассказал ей о своей семье,  поделился  дорогими  его
сердцу воспоминаниями. Он не видел своих уже много  лет.  За  два  дня  до
того, как ему было предписано покинуть базу,  Митагучи  вдруг  понял,  что
безумно влюблен в Марию. С горящими глазами он оттеснил ее в угол  комнаты
для свиданий и пылко объявил, что хочет отказаться от  должности,  бросить
жену, детей, работу и перебраться на борт "Беглеца", чтобы быть  вместе  с
женщиной, которая возродила его к жизни, вернула ему все, что он  когда-то
потерял... Его необычная настойчивость, сила его отчаяния привели  девушку
в замешательство. На какой-то короткий  миг  Мария  даже  испугалась.  Она
смотрела на него долгим неподвижным взглядом. Митагучи прочел ответ  в  ее
глазах и весь как-то съежился и  обмяк.  Он  не  противился,  когда  Мария
попросила его уйти.
   Незадолго до старта своего  корабля  Митагучи  отправил  ей  письмо,  в
котором благодарил Марию за принятое решение. Его  порядочность  несколько
улучшила настроение Марии.
   "Абразо" причалил к модулю А. В последующие  несколько  дней  во  время
посещений Порт-Тауна Мария чувствовала  некоторое  возбуждение.  Возможно,
она увидит Кита. Но дни проходили,  а  встреча  так  и  не  произошла.  Не
получила она и сообщения по электронной почте. Она перестала ждать.
   Когда, наконец,  предоставился  случай  встретиться,  это  случилось  в
неподходящий момент. Прекрасная Мария сидела в Клубе под названием "Теперь
и  всегда",  представлявшем  собой  пристройку   к   публичному   дому   и
предназначавшемся  в  основном  для  эффективного  вытягивания  денег   из
карманов  пилотов  и  докеров.  Мария  не  любила  подобные  места,  с  их
агрессивными  официантами  и  назойливыми  проститутками  обоего  пола.  В
"Теперь и всегда"  ее  привели  Ву  и  Пете  Рэй,  двое  пилотов,  которые
доставляли груз для хозяина бара и имели здесь какие-то дела.
   Ву и Пете  Рэй  были  сверстниками  Паско.  Их  семьям  удалось  выжить
благодаря эксклюзивному контракту с "Портфайер" на поставку медикаментов с
базы Безель  на  остальные  окраинные  системы  вроде  Анжелики.  Подобный
контракт "Де Соарес Экспрессуэйз" заключил  с  ПДК.  Иногда  они  уступали
часть груза "Беглецу", и теперь, возможно, "Беглец" даст заработать им. Ву
и Пете Рэй знали Марию и Юби с рождения, а Мария и Юби виделись с  ними  и
их пятью детьми чаще, чем с другими пилотами,  работавшими  в  этой  части
космоса.
   "Теперь и всегда" был их четвертой забегаловкой  за  этот  вечер.  Пока
Пете  Рэй,  положив  свои  большие  коричневые  руки   на   стойку   бара,
разговаривала с хозяином, Ву взял у ближайшего официанта поднос с бокалами
водянистого пива и передал их Марии  и  своим  детям.  В  глубине  зала  в
мерцании розовых и  фиолетовых  огней  лениво  танцевали  проститутки.  Их
беспорядочные движения  имели  весьма  отдаленное  отношение  к  звучавшей
музыке. Куклы-андроиды танцевали бы  лучше,  но  в  последнее  время  люди
обходились дешевле.
   Тем временем Ву и компания пропустили по одной и принялись подпевать  в
такт музыке, к большому  неудовольствию  официанта,  который  считал,  что
поющие посетители тратят слишком мало денег. Пока Ву беседовал на эту тему
с  официантом,  Мария  направилась  в  туалет.  Она  оттолкнулась  ногами,
пролетела  над  соседним  столиком  и  приземлилась  на  свободном  месте.
Протянув руку, чтобы ухватиться  за  поручни,  она  краем  глаза  заметила
освещенные красноватым светом щеку и лоб Кита де Соареса.
   Рука Марии непроизвольно сжала поручни. Ее тело  по  инерции  пролетело
вперед, а затем вернулось, как мяч на конце эластичного шнура. Кит  шел  в
ее сторону. Мария слегка оттолкнулась от пола и оказалась рядом с ним.
   Кит вздрогнул. Она поздоровалась,  и  он  пробормотал  в  ответ  что-то
невнятное.
   - С "Беглецом" все в порядке, - сказала Мария.
   Казалось он ищет кого-то взглядом. А может, он просто не хотел смотреть
на нее.
   - А со мной нет.
   - Что ты имеешь в виду?!
   - Марко все узнал, - он повернулся и впервые посмотрел на девушку.  Его
взгляд был холодным. - Больше не проси меня об одолжении, ладно?
   - Извини, - она выдавила улыбку. - Я здесь с друзьями. Присоединишься к
нам?
   Кит покачал головой.
   - Увидимся позже.
   Он повернулся и отпрыгнул в сторону.
   - Жаль, - сказала Мария. Он не отреагировал. Возможно, не слышал.
   В туалете стоял резкий запах дезодорирующих средств и дешевой косметики
проституток. Вытирая руки и разглядывая свое отражение в грязном  зеркале,
она вдруг сообразила,  что  наткнулась  на  Кита,  когда  тот  выходил  из
публичного дома, и что он, скорее всего, шел от женщины и стыдился этого.
   Неподходящий момент.
   Спор Ву с официантом был прерван  появлением  буддистского  миссионера,
который положил брошюры на каждый стол, и чье выдворение  -  он  прекрасно
дрался посохом - потребовало внимания всего  персонала.  К  тому  времени,
когда Мария вернулась за столик, Ву и его семья  опять  распевали  во  все
горло, широко улыбаясь.
   Пилоты способны музицировать везде, когда им этого хочется.
   Мария присоединилась к ним. Мысли ее были заняты Китом,  его  странными
манерами и холодным взглядом.


   В голове  Двенадцатого  звучали  сложные  ритмы  ударных.  Чужие  мысли
бурлили у него в крови. Он висел посередине резервной рубки. Выключив свое
звукозаписывающее устройство,  он  позволил  урагану  человеческих  эмоций
захватить его.
   "Страсть". Люди были невероятно необузданными,  слишком  импульсивными,
преувеличивающими важность своих эмоций. Их развлечения почти всегда  были
бесстыдным проявлением страсти,  любви  или  желания,  а  иногда  и  более
сложных мыслей, хотя выраженных с откровенной страстностью.
   Некоторые музыкальные стили, в особенности  стриф  и  дросс,  оказались
достаточно  понятными,  обрушивая  на  слушателей  мощный  поток   простых
повторяющихся ритмов. Они  напоминали  ритмы  Возлюбленной,  звучавшие  во
время сражений или тяжелой работы. Тема, конечно, была  другой,  но  общую
тенденцию Двенадцатый улавливал.
   Отдельные произведения в стиле дросс были более  сложными,  их  главная
тема размыта, ослаблена -  более  поэтична,  по  заключению  Двенадцатого.
Поэзия представляла собой явление, которое Двенадцатый  считал  безнадежно
глупым и определенно  гибельным,  созданным  как  будто  для  того,  чтобы
вызвать отклик посредством  умелого  обращения  к  тем  уровням  сознания,
которые сами по себе скрыты и трудны для понимания... Двенадцатый подумал,
что подобное воздействие может быть использовано коварным  разумом,  чтобы
заразить мысли своих врагов.
   Хуже всего обстояло дело с грустными балладами.  Мелодии  почти  всегда
были печальными, тема простая и понятная - обычно любовь или разлука -  но
концентрация эмоций  чрезвычайно  велика,  а  чувства  выражены  всегда  в
поэтической форме. Все это еще более углублялось,  когда  в  ритм  баллады
вплеталась мелодия, которую Мария называла "ладино", и которую Двенадцатый
был  склонен  рассматривать  как  несомненное  зло.  Мелодический  рисунок
"ладино" почти не просматривался, ритмы обрывались,  темы  сменялись  одна
другой... любое ритмическое  построение  исчезало  прежде,  чем  слушатель
успевал уловить его. Некоторые ритмы  напоминали  ритмы  Возлюбленной,  но
если бы она попробовала передать своим  слугам  такое  сообщение,  то  они
ничего не поняли бы,  и  результатом  явилось  бы  лишь  замешательство  и
растерянность.
   Любой  из  слуг   Возлюбленной,   подвергнувшись   воздействию   такого
количества эмоций, сошел бы с ума. Двенадцатый спасался  только  тем,  что
пытался сконцентрироваться на указаниях Возлюбленной собирать  информацию,
учиться и оставаться объективным... Если ему придется  действовать,  а  не
оставаться просто свидетелем, он окажется совсем беспомощным.
   Такое сосредоточение людей на своих чувствах он  находил  непристойным.
Сами  эмоции  часто  были   неподходящими,   насколько   Двенадцатый   мог
разобраться в  человеческих  взаимоотношениях,  и  настойчивость  певца  в
подчеркивании и важности  своих  чувств  казалась  ему  эгоистичной  сверх
всякой меры.
   Двенадцатый подумал, что когда-то давно человечество  стало  разобщено.
Каждый индивидуум существовал теперь лишь  как  фрагмент,  лишенный  своей
Возлюбленной, которая должна была направлять течение его жизни.  Некоторые
люди верили в богов, некоторые нет. Юби и Мария никогда не встречали бога.
Было непостижимо,  как  человечество  могло  достичь  современного  уровня
развития в таком  хаосе  чувств  и  мыслей...  Может  быть,  боги  сначала
направляли  людей,  и  потом  бросили  на  произвол  судьбы  по   какой-то
непонятной причине?
   Эта мысль поразила Двенадцатого, как удар  грома.  Возможно  ли,  чтобы
Возлюбленная когда-нибудь перестала нуждаться в своих слугах и оставила их
бродить  в  одиночестве,  занявшись  более  важными  делами?   Двенадцатый
вздрогнул от страха.
   Нет. Он обязан верить Возлюбленной,  быть  ее  наблюдателем  здесь,  на
"Беглеце".  Он  не  должен  поддаваться  панике  и   распространять   свои
предположения  относительно  человечества  на  священное   и   совершенное
существо, являвшееся его собственным сердцем, средоточением его жизни.
   Но мысль  о  человеческих  богах,  как  приглушенная  мелодия  баллады,
непрошенно поднималась в его мозгу. Его собственная миссия сталкивалась  с
трудностями. Хотя вторая  часть  божественного  послания  была  достаточно
понятна, первая смущала его. Вероятно, бог считал, что Двенадцатый знает о
человечестве больше, чем это было на самом деле.
   Бог винил себя в том, что случилось какое-то несчастье -  это  ясно.  О
природе этого несчастья ничего не говорилось -  речь  шла  о  "партиях"  и
"поставках"  -  но  предупреждение  бога  относительно  семьи  де   Соарес
прозвучало достаточно понятно.
   Возможно, в послании содержался скрытый смысл. Возможно, все  это  было
одним  из   видов   поэзии,   попыткой   воздействовать   на   подсознание
Двенадцатого. Он с ужасом подумал, что его мозг мог быть  разрушен  хитрым
человеческим богом.
   Эта мысль  повергла  его  в  смятение.  Он  отбросил  от  себя  красное
звукозаписывающее устройство, как будто прибор жег ему руки. Он подплыл  к
синтезатору и запрограммировал самый  спокойный  из  ритмов  Возлюбленной,
затем пристегнулся к креслу, прикрыл глаза, полностью сосредоточившись  на
успокаивающих звуках.
   Человеческие мелодии все еще проникали в его подсознание. Сухой плотный
воздух по-прежнему удалял влагу со вкусовых жгутиков, наполняя его  чужими
запахами.
   Враждебные ритмы грохотали у него в  голове  как  осколки,  падающие  в
глубь темного бесконечного туннеля.



17

   - Эй! Младший брат!
   Голос Юана. Руки Кита были покрыты до локтей яркой  оранжевой  смазкой,
использовавшейся в опорах центрифуги. Он повернул  голову  и  посмотрел  в
сторону люка. Почти круглые капли пота покрывали его лоб и нос.
   - Я здесь.
   В  проеме  люка  появилась  голова  Юана.  Его   взлохмаченные   волосы
отсвечивали красным в тусклом свете закрепленного  над  люком  безопасного
светильника в металлической сетке.
   - Тебя зовет командор.
   Кит рукой вытер лоб, стараясь не запачкать лицо.  Запах  смазки  ударил
ему в нос.
   - К командору в таком виде? - он поднял вверх обе руки.
   Ответ Юани прозвучал угрюмо.
   - Командор сказал "немедленно". Мне приказано закончить твою работу.
   Кит потянулся за полотенцем, его мысли беспокойно забегали. Если  Марко
хочет, чтобы он прервал свою грязную работу,  значит,  он  приготовил  ему
что-то худшее.
   - Ладно, - сказал он. - Я закончил с механизмами Кастора, но  над  всем
остальным еще надо поработать.
   - Лентяй несчастный. К этому времени половина должна была быть сделана.
   - Я хотел оставить тебе побольше приятной работы, старший брат.
   Кит стер с рук смазку, насколько это было возможно, и выскользнул в люк
ногами вперед. Прохладный воздух коснулся его  разгоряченной  кожи.  Вдоль
технологического   туннеля   тянулись   промаркированные   цветным   кодом
стеклянные сверхпроводящие кабели для подачи энергии и сигналов управления
к центрифуге. Попеременно отталкиваясь  руками,  Кит  продвигался  вперед,
затем перевернулся, приняв вертикальное положение, и через  следующий  люк
проскользнул в жилую часть  корабля.  По  коридору  распространялся  запах
готовящейся пищи.
   Марко сидел у себя в офисе. Комната  освещалась  ярким  желтым  светом.
Стараясь не испачкать ничего смазкой, Кит притормозил в дверях, упершись в
косяк локтем и коленом. Блестящая кофеварка за спиной Марко фыркнула,  как
будто предупреждая хозяина о появлении посетителя. Худое  обнаженное  тело
Марко было пристегнуто ремнями  к  креслу.  Чашка  "эспрессо"  при  помощи
полоски липучки держалась на поверхности стола. За спиной старика на стене
висело изображение распятого Христа.
   - Командор, Юан сказал мне, что вы хотели...
   - Да, - глаза Марко не отрывались от терминала. Он поднес  ингалятор  к
носу, вдохнул, чихнул.
   - Мне бы хотелось сначала принять душ. Я весь в смазке.
   Только теперь Марко повернулся к нему. В ярком, льющемся  сверху  свете
казалось, что его глаза исчезли в желтоватых глубоких  глазницах,  и  лицо
старика больше походило на череп. Кит с трудом унял дрожь.
   - Я могу побеседовать с тобой и в душе, - ответил Марко.
   Кофеварка еще раз фыркнула. Марко сохранил файл, с  которым  работал  в
памяти компьютера и отстегнул ремни.