еднего здания, - поправил Кузнецов.
   - Не важно. Так вот, приблизительно в это время мне позвонил  некий  Джон
Гаррет, профессор Колумбийского университета из Нью-Йорка.
   - Профессор какой науки?
   - Истории. В общем, он собирался мне рассказать про Марика Лиама, но я  в
тот момент и слышать  ничего  не  хотел.  Я  попросил  его  перезвонить.  Он
позвонил вчера. Мы с ним встретились. Он специализируется на истории Бельгии
и Голландии. Утверждает,  что  смог  частично  восстановить  биографию  рода
Лиамов. Он  сказал,  что  это  было  чрезвычайно  трудно,  поскольку  прямых
документов об этой семье либо не сохранилось по  прошествии  лет,  либо  они
были уничтожены.
   - Вот даже как!
   - Он искал косвенные документы, находя в них места, касающиеся Лиамов,  и
натыкался на еще более интересную информацию.
   Уолкер достал блокнот, перелистнул в нем  несколько  страниц  и  принялся
рассказывать, иногда сверяясь с записями: - Первым в списке, как вы  знаете,
доктор Кузнецов, стоит Марик Лиам. Корни не известны.  Первые  упоминания  о
нем относятся ко второй половине восемнадцатого века. В это  время  Бельгией
правят австрийские Габсбурги. Марик, имеющий титул  герцога,  появляется  на
приемах  наместника  Бельгии.  В  1765   году   Марик   строит   усадьбу   в
Герардсбергене.  Гости,  приглашенные  на  прием,  поражаются   великолепной
коллекции древностей и предметов искусства.
   - Значит,  эта  коллекция  существовала  уже  в  то  время,  -  подытожил
Кузнецов. - Однако некоторые книги,  которые  я  видел,  относятся  к  более
позднему периоду. Девятнадцатый, двадцатый век. - Их  собирали  продолжатели
рода Лиамов. Доподлинно неизвестно, на ком был женат Марик Лиам и  откуда  у
него появился сын...  Приблизительно  в  1768  году  имеются  упоминания  об
отношениях Марика  с  императорским  домом  Габсбургов.  Джон  Гаррет  также
находит другие письма,  датированные  этим  периодом  времени.  Их  едва  не
полсотни, и все разным людям. Джон Гаррет  предполагает,  что  Марик  создал
тайную организацию.  Название  ее  неизвестно.  Кто  в  нее  входит  -  тоже
непонятно. Марик переписывается со многими знатными людьми.  Кто-то  из  них
состоит в организации, кто-то просто оказывает услуги. Кроме влиятельных лиц
и   политиков   причастными   к   организации   Гаррет   считает   некоторых
ученых-исследователей, нескольких геологов и двух высокопоставленных военных
австрийской армии.
   - Какие цели преследовала организация?
   -  Цели  также  неизвестны,  а  вот  проявления  ее  деятельности  Гаррет
обнаружил. Причем не в Бельгии. В 1772 году люди, с  которыми  переписывался
Марик, закрывают две перспективные шахты в  Рудных  горах  Саксонских  Альп.
Шахты не просто закрыты, они взорваны и завалены породой. Некоторые  геологи
того времени были удивлены. Шахты считались не просто перспективными  -  они
могли принести огромный доход.
   - Интересно, - сказал Кузнецов.
   - В 1780 году Марик Лиам умирает, и во  владения  вступает  Даниел  Лиам.
Интересно, что он сразу подхватывает всю переписку, которую  вел  его  отец.
Ему двадцать пять лет, но создается впечатление, будто люди, с  которыми  он
общается, ему хорошо известны. Гаррет предполагает, что Даниел  занял  место
своего отца в этой организации. С 1780 по 1792  год  проявлений  организации
Лиамов, будем ее так называть,  не  обнаружено.  По  сути,  ее  деятельность
свелась к закрытию двух шахт в Рудных горах, да и то во времена Марика.
   20 января 1792  года  беженцы  из  Бельгии  в  Париже  формируют  Комитет
объединенных бельгийцев, куда вошел Даниел Лиам. В апреле Комитет  принимает
новую бельгийскую конституцию.  В  1794  году  Франция  оккупирует  Бельгию,
бельгийские граждане получают права и свободы. Даниел снова уходит  в  тень,
но  его  связь  с  правящими  верхами,  теперь  уже   Франции   и   Бельгии,
подтверждается некоторыми документами.
   Организация Лиамов вместе со своим руководителем никак не проявляет себя,
но то, что она не прекращает своего существования,  бесспорно.  Даниел  Лиам
по-прежнему ведет активную переписку. Что интересно,  Гаррет  сначала  путал
письма Марека и Даниела. Оба не подписывались, и почерк у них был похож.
   В 1830 году в Бельгии  происходит  революция.  Король  Уильям  I  пытался
привить на территории  Бельгии  голландский  язык.  Одним  из  руководителей
восставших является Роальф, сын Даниела.  В  восстании  участвуют  несколько
военных из организации.
   - Вот где понадобились военные! - произнес Кузнецов.
   - 21 июля 1831 года Бельгия приобретает независимость  и  провозглашается
монархией. Трон занимает король  Леопольд  I.  Роальф  находится  при  дворе
короля.  Он  имеет  все.  Власть,  влияние,  огромное  состояние,  коллекцию
древностей,  которая  постоянно  пополняется.  В  тридцатые-сороковые   годы
организация  Лиамов  проявляет  себя  очень  широко.  Гаррет  специально  не
занимался шахтами, все-таки он историк. Но в письмах разных людей к  Роальфу
Лиаму он наткнулся на информацию о закрытии шахт в Скандинавии,  Испании,  а
также в Южной Америке. Дальше  в  письмах  встречается  информация  о  серии
странных убийств естествоиспытателей того времени в Италии, на Сицилии. Один
молодой геолог был убит неизвестными на острове Санторин в Эгейском море.
   - В Италии находится вулкан Везувий, - задумчиво произнес Кузнецов, -  на
Сицилии - Этна. На острове Санторин в Эгейском море также находится  вулкан.
Дорогой Уолкер, это же убийства вулканологов!
   - Действительно, - согласился Уолкер.
   - Убийства ученых-вулканологов случались и в прошлом веке!
   Уолкер молчал, обдумывая этот вывод.
   - Вы правы! Что же это? - спросил он потрясенно.
   - В девятнадцатом веке, как и  в  конце  двадцатого,  некая  ОРГАНИЗАЦИЯ,
обладающая высокой степенью влияния на политические  силы  Европы,  пытается
остановить  исследования  в  конкретной  области   науки.   Вулканология   и
сейсмология. Науки о Земле. Что-то еще есть про Лиамов?
   - Да. - Уолкер еще некоторое время пустым взглядом пытался что-то выудить
из  своих  записей  в  блокноте.  Мысли  его  явно  прокручивали  полученную
информацию. - Роальф участвует в строительстве Королевского музея истории  в
Брюсселе.
   - Однако на перилах музея изображена  та  же  буква,  что  и  в  усадьбе,
построенной Мариком. Буква "М". Роальф строил музей, но  почему  на  перилах
вместо его вензеля стоит другой, в точности такой же, как у него в усадьбе?
   - Вы можете дать ответ? - спросил Уолкер.
   - Я бы предпочел дождаться окончания вашего рассказа.
   - Хорошо. Сын Роальфа - Адольф - в свете появляется редко,  упоминаний  о
нем в период правления  Леопольда  II  немного.  Потомок  Адольфа  -  Гильям
известен тем, что практически за бесценок  продает  свой  наследный  особняк
торговцам  из  Германии  Бисбрукам.  Продает  особняк  вместе  с  коллекцией
древностей. Бисбруки из  бедных  торговцев  превращаются  в  богачей,  сразу
покупая  себе  графский  титул.  После  продажи  особняка  Гильям  исчезает.
Исчезает и организация Лиамов.
   - Теперь мы знаем, что она не исчезла, - сказал Кузнецов. - Она скрылась.
Затаилась на время. Законсервировалась,  если  хотите.  И  ее  проявлений  я
увидел  достаточно.  Подлоги  в  каталогах   Королевского   музея   Бельгии,
преследование по вымышленным преступлениям, убийства...
   - Убийства ученых вы приписываете этой организации?
   - Имя Мдраг составлено из первых букв имен  представителей  рода  Лиамов.
Марик, Даниел, Роалъф, Адольф и Гильям. Как я понял, нет никаких  упоминаний
о представителях рода по материнской линии.
   - Точно.
   - Почему Роальф строит Королевский музей,  но  увековечивает  на  перилах
первую букву не своего имени и  не  своей  фамилии?  Почему  он  впечатывает
первую букву имени деда? Ответ - его настоящее имя начинается на "М". Почему
почерки Марика и Даниела схожи настолько, что их путают? Лиамы - это один  и
тот же человек. Мдраг.
   - Ерунда. - Мдраг стремился получить влияние в обществе Европы Он пытался
представить себя как род. Вы же видели его превращения.
   - Ни один человек не может жить так долго!
   - Он может жить! Вернее жил. Он создал организацию, пользующуюся огромным
влиянием. Он стоял во главе ее под разными именами.  Он  убивал  ученых  сто
пятьдесят лет назад, он убивал их и в двадцатом  веке.  Он  закрывал  шахты,
пытаясь перекрыть глубинные разработки.
   - Чепуха какая-то, - промолвил Уолкер.
   - В начале двадцатого века организация ушла в тень. Она в самом деле была
законсервирована. Вы видели подвал на девятом пирсе! Ему не меньше ста  лет.
Мдраг тоже ушел, передав правление Бисбруку. В награду тот получил сказочные
богатства. Только не он хозяин этих богатств, не он хозяин усадьбы. Мдраг  -
вот кто был истинный владелец.
   Уолкер не  отрывал  взгляд  от  простенького  лепного  карниза  на  стене
комнаты.
   - У меня в голове полный хаос, - наконец произнес он. - Мне рассказывали,
что ваши выводы дерзки, но чтобы настолько!
   - Поверьте! - Кузнецов близко придвинулся к Уолке-ру, - Это все связано!
   Уолкер задумчиво смотрел на Кузнецова.
   - Лично для меня доказательств недостаточно, - ответил он. - Эта  история
рассказана одним человеком. Он мог ошибаться... Вы можете ошибаться!
   - Вы поможете мне, Уолкер? - спросил Кузнецов с надеждой.
   - В чем?
   - В поисках.
   - Чего?
   - Это открытие перевернет мир!
   - Поверьте, я не хочу катаклизмов. Я сторонник того, чтобы все оставалось
по-старому.
   Женя помолчал. Уолкер  слишком  прагматичен,  чтобы  разделить  убеждения
Кузнецова. Он мог бы серьезно помочь в будущем. Но, видно, не судьба.
   -  Вы  поможете  отправить  "солнце"  и  руку  Мдрага  экспресс-почтой  в
Санкт-Петербург? Уолкер поморщился: - Может быть.  Надо  подумать,  как  это
сделать.
   - Попробуйте!
   - Ладно... Вам теперь угрожает опасность? - заботливо спросил Уолкер.
   - Даже представить не могу. Рене Жино и его люди мертвы,  Мдраг  покоится
на дне Верхнего залива. Осталась таинственная организация Лиамов,  во  главе
которой стоит Бисбрук.  Будет  ли  он  преследовать  меня?  Трудно  сказать.
Наниматель его умер. Ему  досталось  огромное  наследство.  Может  быть,  он
мечтал избавиться от Мдрага? Пока же  он  продолжает  требовать  "солнце"  и
статуэтку. Посмотрим.

   9.55 по московскому времени, 13 июля, Санкт-Петербургский государственный
университет

   Женя толкнул дверь кабинета Мигранова.
   - Здравствуйте, - произнес он, оглядывая комнату. Ничего  не  изменилось:
все те же полки, шкаф с предметами старины. Как будто  Миша  Мигранов  вышел
ненадолго, а на его месте, чтобы позвонить, устроилась  молоденькая  девушка
лет двадцати.
   -  Здравствуйте,  -  ответила  она  тоненьким  голоском.  Симпатичная,  с
курносым носиком. Только веснушки беспощадно усеяли ее личико и худые плечи.
Кажется, именно с этой девушкой Женя разговаривал  по  телефону  из  Парижа.
Именно она сообщила о смерти Мигранова.
   - Меня зовут Женя. Я друг Михаила.
   - Я знаю вас, - ответила  девушка.  -  Миша  рассказывал,  что  вы  такой
неугомонный. Кузнецов грустно улыбнулся.
   - Пропал весь гомон, - сказал он и направил на нее указательный палец.  -
А вас зовут Света!
   - Нет, Юля! - Она улыбнулась.
   - Юля, - повторил Кузнецов. - Мишу где похоронили?
   - На Серафимовском кладбище, - ответила она, посерьезнев.
   - А как туда проехать?
   - На метро до станции "Старая деревня".
   - Ясно. - Женя сделал паузу. - Вы теперь здесь работаете? -  Пока  да,  -
ответила девушке. - Потом переведут меня к доктору Цанкову. - Вы студентка?
   - Да, я на летней практике,  но  говорят,  что  после  получения  диплома
возьмут сюда на работу.
   - Это Мишины книги? - спросил Кузнецов, указывая на полку.
   - Да, никто к ним не прикасался. Правда, все остальное переворотили.
   - Юля... У вас есть дистиллированная вода? Мне нужно  промыть  контактные
линзы.
   - Нет, - растерялась девушка. - Но я могу спросить у соседей.
   - Поинтересуйтесь, пожалуйста, - попросил Кузнецов, опускаясь в кресло.
   - Сейчас, - ответила Юля и выскочила за дверь.
   Как только раздался щелчок замка, Кузнецов немедленно  встал.  Он  быстро
подошел к полке с книгами и отодвинул ее. Сейф находился на месте и  не  был
взломан. Преступники его не нашли. Миша был прав,  утверждая,  что  Иттла  в
безопасности. Женя провел рукой по замочной скважине. Сейф был заперт.  Женя
вернул на место книжные полки и опустился в кресло. Где же ключ?
   Вернулась девушка.
   - Нигде нет дистиллированной воды, - извиняющимся тоном сказала она.
   - Спасибо за помощь, - ответил  Кузнецов,  вставая,  -  Промою  в  другом
месте. До свидания.
   Он вышел из кабинета и, идя по коридору, не переставая думал,  где  может
находиться ключ от сейфа. Миша держал ключ в кармане брюк.  Куда  его  могли
положить после смерти Мигранова?
   Не останавливаясь,  Кузнецов  завернул  к  профессору  Люцинову,  бывшему
начальнику Мигранова, с которым был немного знаком.
   - Кандидат физико-математических наук Евгений  Кузнецов!  -  опознал  его
Люцинов. Он был лыс, словно бильярдный шар, и лысина его не просто блестела.
Она была словно отполирована. - К Мише приехал?
   - Да, мне все рассказали, - произнес Кузнецов, пожимая руку профессору. -
Совершенно вызывающее преступление, - сказал профессор. - Просто не понимаю,
кому могло понадобиться убивать Мишу?!
   - Ничего не украли?
   - Кабинет Мигранова был перевернут вверх дном, как будто  что-то  искали.
Но мы проверили вещи по инвентарному списку. Все на месте.
   - У Миши находился ключ от камеры хранения, в которой я оставил чемодан с
вещами, - произнес Евгений. - У вас есть его ключи?
   - Ключи? - переспросил профессор, словно не расслышал вопроса.  -  Да,  у
него в кармане нашли связку ключей.
   Профессор выдвинул ящик стола, порылся в бумажном хламе и выложил на стол
несколько ключей.
   - Связка побывала в милиции, но нам ее вернули.  На  ней  были  ключи  от
кабинета, от некоторых хранилищ. Ключи от дома,  ключи  от  квартиры  бывшей
жены. Эти ключи мы отдали матери Миши, Марии  Константиновне.  Вот  остались
три ключа.
   Женя уже рассматривал их. Большой реечный  ключ,  наверно,  от  какого-то
гаража. Четырехзубчатый широкий ключ. Длинный круглый от навесного замка. Ни
один из них не походил на маленький желтый ключик, которым Мигранов  отпирал
дверцу сейфа.
   - Мне бы телефончик Марии Константиновны, - попросил Кузнецов.

   Метро было переполнено. Его прижали к  стеклу,  на  котором  скотчем  был
приклеен  рекламный  листок.  Листок   призывал   посетить   аттракционы   в
Центральном парке культуры и отдыха на Елагином острове.  За  те  пятнадцать
минут, которые Женя провел в вагоне,  он  успел  раз  пятнадцать  перечитать
перечень  аттракционов:  "Сумасшедшие  гонки",  "Центрифуга",   "Королевство
кривых зеркал".
   - "Королевство кривых зеркал", - повторил Кузнецов.
   Вышел он на станции "Старая деревня". Кладбище располагалось через дорогу
от входа метро. Могила Мигранова находилась на  окраине.  Холмик  насыпанной
земли, без сомнений, был выше во время похорон, просто земля всегда оседает.
Безжалостные лучи солнца выжгли землю, ветер сдувал земляную пыль. Цветы  на
могиле слегка увяли. Скорее всего, их принесли вчера.  У  изголовья  высился
железный крест, в центре которого проволокой  была  прикреплена  простенькая
табличка с надписью. "Мигранов  Михаил  Анатольевич".  Дата  рождения,  дата
смерти. Еще ниже. "Люблю, скорблю". И подпись: "Мама".
   "Не успели изготовить настоящий памятник, - подумал Кузнецов. - Поставили
временный крест. И фотографии нет. А ведь он  не  верил  в  Бога.  Интересно
получается: живешь, в Бога не веришь, а на могиле все равно ставят  железный
крест".
   Он опустился на колени, коснулся пальцами земли и не смог сдержать слез.
   - Миша, - прошептал он. - Прости меня. Прости! Во что я тебя втянул!
   Земля безмолвствовала.

   - Мария Константиновна? Меня зовут Евгений Кузнецов, я вам звонил.
   Она отошла в сторону, пропуская Женю в узкую прихожую. Старая  женщина  с
невидящим взглядом. Миша был ее единственным сыном.
   - Я друг Михаила... - произнес Кузнецов.  Мария  Константиновна  кивнула,
соглашаясь. - Я... соболезную... - Речь не  клеилась.  Он  спотыкался  и  не
знал, что сказать. Такое бывало с ним редко. Обычно он говорил много.  Когда
врал, то говорил очень  много.  Когда  же  пытался  выразить  свои  истинные
чувства, как сейчас, - слова сбивались.
   - Он никогда не думал о смерти, - вдруг заговорила Мария  Константиновна.
- Он был полон энергии, он был увлечен только своей работой. Поэтому Людмила
его и бросила.
   - Если вам будут нужны деньги, я могу помочь.
   - Спасибо, - ответила она совершенно без эмоций,  -  На  что  мне  теперь
деньги, когда Миши нет?!
   Она неожиданно закрылась рукой и заплакала. Евгений был готов провалиться
на месте. Он не мог решиться подойти и  утешить  Мишину  мать,  он  не  смел
вымолвить слова. Кузнецов стоял на месте словно истукан  и  проклинал  себя.
Встреча  с  матерью  Михаила  была   самой   тяжелой   из   его   встреч   в
Санкт-Петербурге.
   Мария Константиновна отняла руку от лица. Слез Кузнецов не  увидел.  Быть
может, слез больше не осталось.
   - Я не могу перестать думать о нем, -  произнесла  она.  -  Я  знаю,  что
ничего не изменишь, что надо продолжать жить. Я знаю... нельзя думать только
о своей печали. Я дала себе слово, что больше не буду говорить о Мише...  но
это вырвалось. Вы пришли только затем, чтобы выразить свои соболезнования?
   - Я бы хотел кое-что спросить. У Миши остался мой ключ. Такой  маленький,
желтенький.
   - Сейчас, - ответила она и скрылась в гостиной.
   Женя поднял глаза на старые выцветшие обои в  прихожей  и  потрескавшийся
потолок, требующий ремонта. Миша получал крохи, как и  многие  отечественные
ученые. На ремонт денег никогда не оставалось.
   Она вернулась, неся в сжатом сморщенном кулаке несколько ключей.
   - Это от двух замков моей квартиры, - сказала  она,  зачем-то  протягивая
Кузнецову ключи. Женя нерешительно взял их. - Это от квартиры,  где  Людмила
живет. - Мария Константиновна протянула Кузнецову еще два ключа.  Женя  взял
их.
   - До свидания, - сказала она.
   - Подождите, это все?
   - Больше у меня нет ключей. - Ее взгляд был устремлен сквозь Кузнецова.
   Женя потер висок. Где же ключ? Неужели остался в  милиции?  Этот  вариант
устраивал Кузнецова меньше всего.
   - Спасибо вам, - произнес он, положив ключи в руку старой  женщины.  Рука
была безвольна. Женя сделал  шаг  назад,  ключи  вывалились  из  руки  Марии
Константиновны и с глухим стуком ударились о потертый ковер прихожей.
   Женя выскочил из квартиры,  не  помня  себя.  Господи!  Невозможно  снова
пережить подобную встречу!
   Спускаясь по лестнице, Женя  остановился  около  почтовых  ящиков.  Номер
квартиры Миграновых - 11. Вот и ящик. Число "11" было неаккуратно намалевано
на ящике желтой краской. Кузнецов достал из кармана кошелек и, отсчитав пять
стодолларовых купюр, бросил их в  ящик.  Теперь  угрызения  совести  немного
ослабли.
   Он вышел из подъезда,  миновал  два  квартала  и  около  метро  "Купчино"
вспомнил, как из руки Марии Константиновны вываливались ключи Он остановился
и понял, что, открыв почтовый ящик,  она  может  не  увидеть,  как  из  него
посыплются стодолларовые бумажки.
   Несколько секунд Женя стоял перед входом в метро Затем решительным  шагом
вошел в него.

   Женя вошел в гостиничный номер, который снял только что, и бросил тяжелую
посылку на кровать. Он скинул одежду и  около  пятнадцати  минут  стоял  под
тугими струями душа, пытаясь расслабиться. Обожженную руку  он  пытался  под
воду не подставлять.  Выходя  из  душа,  Кузнецов  обнаружил  застывшего  на
дверном косяке таракана. Ударом резинового шлепанца таракан был размазан  по
косяку.