я,   североамериканская,
южноамериканская, австралийская, африканская  и  антарктическая.  Существуют
также более мелкие плиты...
   Женя заглянул в актовый зал, наполовину заполненный  школьниками  средних
классов, в котором Наталья  Белозерцева  читала  ознакомительную  лекцию  по
физике Земли.  Она  увидела  Кузнецова  в  дверях  и,  не  прерывая  лекции,
улыбнулась ему. В ответ Женя помахал ей рукой. Наталья - ученый,  беззаветно
преданный  своему  делу,  и  талантливый  педагог.   Она   способна   увлечь
школьников, пробудить интерес к науке - пусть на дворе  стоят  и  не  лучшие
времена: наука теперь в загоне.
   Он прибыл в Москву накануне поздно ночью, когда жена и дочь  спали.  Тихо
отпер дверь квартиры и провел остаток ночи  на  диване  в  большой  комнате.
Будильник наручных  часов  разбудил  его  в  половине  седьмого.  Он  наспех
позавтракал и двинулся в институт, так и не повидавшись с женой.
   Женя быстрым шагом шел по коридору,  приветствуя  попадающихся  навстречу
знакомых. Первым делом следует отчитаться по командировке перед заместителем
директора Института сейсмологии - отделения Объединенного  института  физики
Земли, членом-корреспондентом Российской академии наук Михаилом Николаевичем
Воздвиженским.
   - Женя, привет! - воскликнула Дарья Семенова, появившись откуда-то сбоку.
   - Здравствуй, - сказал Женя, останавливаясь.
   - Как прошел семинар?
   - Да в общем-то...
   - Тебе звонил твой  друг  из  Санкт-Петербурга,  -  проговорила  она,  не
дослушав ответ на собственный вопрос. - Он сказал, что у него получилось.
   - А что получилось, он не сказал?
   - Он сказал, - ответила она с расстановкой, - что ты должен знать, о  чем
идет речь.
   Считая разговор оконченным, она исчезла. Он  пожал  плечами  и  продолжил
свой путь. Дойдя до развилки,  он  остановился.  Один  коридор  заканчивался
кабинетом заместителя директора института  по  научным  вопросам  и  являлся
конечной целью путешествия Евгения по институту.  Второй  вел  на  лестницу.
Рядом  с  лестницей  было  отведено  место  для  курения,  в   простонародье
называемое  курилкой.  -  Поразмыслив,  Женя  решил,  что  перед   кабинетом
замдиректора следует сделать остановку в курилке.  Сам  он  не  курил  и  не
выносил  дыма,  но  ему  всегда  нравились  курильщики.  Они  казались   ему
заговорщиками или, точнее, членами клана посвященных в таинство  курения.  В
этой тесной курилке на лестничной  площадке  царила  неповторимая  атмосфера
отстранения от домашних и рабочих  проблем  с  разговорами  об  автомобилях,
политике и всяком начальстве.  -  Женя,  елы-палы!  -  радостно  ухмыльнулся
здоровяк-геофизик Федор Иванов, которого все  звали  Иван  Федоров.  Оскалив
зубы, он улыбался, скосив один уголок рта.  В  другом  углу  была  папироска
"Беломора". Женя прекрасно помнил его убеждающую речь о  том,  чем  папиросы
"Беломор" отличаются от сигарет. "Вот вы все,  -  говорил  он,  обращаясь  к
своим собеседникам-курильщикам, - курите  заграничную  химию.  Возьми  любую
импортную сигарету и зажги ее, не куря. Она не потухнет и догорит до  самого
фильтра. А все почему? Потому  что  бумага,  из  которой  сделаны  сигареты,
селитрованная. И вы думаете,  что  вся  эта  химия  задерживается  фильтром?
Вспомните, в Великую Отечественную, да и  после  нее  люди  курили  махорку,
делали самокрутки из газет и жили до девяноста лет. Они курили чистый табак!
А что теперь? Рак настигает людей и в шестьдесят лет, и  раньше.  Я  пытался
курить сигареты, так наутро встаешь и не можешь откашляться.  От  "Беломора"
такого у меня нет. От дыма хорошего табака все микробы в организме  дохнут".
Женя ему тогда сказал: "Загнешься от своего "Беломора", на что Федор Иванов,
или Иван Федоров ответил: "Загибаются некурящие вроде тебя".
   - Приветствую тебя, Евгений, -  монотонно  прогнусавил  маленький  завхоз
Сергеич, причмокивая сигареткой "BS". Ему было уже шестьдесят, и  все  никак
не могли дождаться, когда же он наконец соизволит  уйти  на  пенсию.  -  Как
прошел семинар?
   - Да-а... - Женя развел руками.
   - Наш-то, идиот, что удумал!  -  прогремел  своим  зычным  голосом  Федор
Иванов. - Сделал в отделении проходную! Ты опаздываешь на пять минут, у тебя
на проходной отбирают пропуск. Пишешь объяснительную, только  тогда  пропуск
отдают. Три объяснительных - и ты без премии! Каково?
   - Мрак! - авторитетно подтвердил Сергеич, качая седой головой.  -  Вот  в
восьмидесятых у нас хотели ввести  такую  же  систему.  Опоздал  человек  на
работу, пишет объяснительную. В отделе  кадров  читают  объяснительную  -  а
человек-то опоздал по уважительной причине.  Вроде  и  не  виноват.  Сколько
бумаги перепортили, пока поняли, что это ерунда.
   Дверь на лестничную площадку распахнулась, и к курильщикам влетел  третий
их постоянный компаньон - Вова Титов.
   - Женя! - вяло воскликнул он и махнул худощавой рукой. Сигарета была  уже
зажата у него в зубах, и он наклонился к Сергеичу, чтобы прикурить. Раскурив
сигарету, он устало выпустил дым изо рта и спросил: - Как прошел семинар?
   Женя даже не счел нужным отвечать на этот вопрос. Уж кого-кого, а  Титова
точно не интересовал его ответ. Титов был заядлым болельщиком.
   - Вчера до половины второго ночи смотрел матч Колорадо с Торонто. -  Женя
обратил внимание на его красные воспаленные глаза, - Всю игру шли вровень, а
за тридцать секунд до конца матча Мат Сандин в полете забивает гол.
   Титов  обожал  Национальную  хоккейную  лигу,  а  в  особенности  команду
"Колорадо Эвеланж", а самым его любимым игроком был швед Питер Форсберг.
   - Тренер выводит Джо Сакика вместо вратаря. И за восемь  десятых  секунды
до конца игры Форсберг забивает гол с подачи Каменского!  Вы  представляете!
За восемь десятых секунды! Вот это да! - Титов нервно затянулся.
   Женя подумал, что настало время вступить в разговор: - Когда был матч-то?
   - Вчера он шел в записи, а играли они накануне.
   - Так я был на этом матче!
   Сигарета чуть не выпала из тонких губ Вовы Титова.
   - В семинаре выдался перерыв, и коллеги пригласили меня слетать в  Денвер
на матч, - продолжил Женя. - Зрелище, конечно, впечатляет.
   Титов не мог произнести ни слова. Попасть на  матч  НХЛ  было  его  самой
заветной мечтой.
   - Ты Форсберга вблизи видел?
   - Конечно! Более того, мне удалось протянуть ему блокнот,  и  он  оставил
автограф. - Женя похлопал себя по карманам пиджака и брюк.  -  Нет,  блокнот
остался дома.
   Краем глаза он заметил, как Федор Иванов, давясь папироской, покатывается
со смеху.
   - Женя, ты же не болельщик! Зачем тебе этот автограф? Подари его мне!
   - Ну, не знаю. - Женя почесал висок, изображая раздумье, - Вообще-то матч
мне понравился. Я думаю, что еще смогу стать болельщиком. - Давай,  Женя,  я
возьму у тебя этот автограф и сделаю тебе ксерокопию, а автограф останется у
меня. Ты же знаешь, я обожаю Питера Форсберга!
   Женя выдержал  необходимую  паузу,  в  течение  которой  он  наблюдал  за
забавным нетерпением Титова, ожидавшего ответа.
   - Ладно, ты меня уговорил.
   - Принеси, Женя, завтра, ладно?
   - Ладно, принесу завтра, если опять не улечу в Америку. Коллеги звали  на
матч Детройта с Вашингтоном. Ну, мне пора.
   Покидая курилку,  он  едва  удерживался  от  смеха,  видя  полуобморочное
состояние Титова.
   Кузнецов прошел  до  конца  коридора,  выдохнул,  набираясь  смелости,  и
постучал в дверь  кабинета  заместителя  директора  по  науке,  одновременно
являющегося начальником Лаборатории прогноза сейсмических явлений.
   - Можно, Михаил Николаевич? - спросил он, приоткрыв дверь.
   - Кузнецов? - спросил Воздвиженский,  оторвавшись  от  бумаг  и  взглянув
поверх очков. - Заходи, Кузнецов.
   Женя вошел, плотно закрыв за собой дверь, и уселся на стул  перед  столом
заместителя директора, закинув ногу на ногу.
   - Как прошел семинар, Женя? - спросил Воздвиженский.
   - Замечательно! - ответил Женя, считая, что больше  вопросов  о  семинаре
ему не зададут.
   - Я бы хотел поподробнее. Кто выступал? Какие темы тебе понравились?
   - Если честно, Михал Николаевич, ни одна из тем мне не понравилась.
   - Так.Воздвиженский встал и обошел свой стол, приблизившись к  Кузнецову.
Женя поднял на Него глаза. - Самсоненко  из  МГУ  тоже  был  на  семинаре  в
Нью-Йорке, однако тебя там  не  видел.  Кроме  этого  я  сделал  официальный
запрос, и оказалось, что ты, Женя, даже не прошел регистрацию  на  семинаре!
Где же ты был?
   - Дался же вам этот семинар, Михал Николаевич! - Лучшая тактика обороны -
наступление. - Ну не был я на семинаре в Нью-Йорке!
   - Так! - умиротворенно произнес замдиректора. - Женя, я не  скрываю,  что
считаю тебя одним из самых перспективных сотрудников нашего  института.  Это
было бы глупо. Институт геофизики Лос-Анджелеса приглашал  тебя  работать  у
них, но ты отказался. Нам приятно знать, что не все  яркие  дарования  нашей
страны стремятся уехать за рубеж. Тем не менее институт решил заказать  тебе
выполнение общей  сейсмической  модели  для  прогнозирования  землетрясений.
Американцам выгодно это сотрудничество, поскольку они потом продадут  модель
заинтересованным странам. Тебе это выгодно: ты  занимаешься  исследованиями,
которые интересны и за которые  ты  получаешь  неплохую  зарплату.  Нам  это
выгодно, поскольку деньги на  исследования  достаются  и  нашему  институту.
Государству это выгодно, потому что это не грант, а коммерческий  проект,  и
американцы должны платить  с  него  налоги.  Посылая  тебя  на  семинар,  мы
посылали одного из лучших представителей нашего института. А вместо этого...
Где ты был, Женя?
   - Этот семинар - бестолковая болтовня, Михал Николаевич! Я  был  на  паре
подобных семинаров и представляю, о  чем  там  могла  идти  речь.  Мне  было
необходимо посетить в Калифорнии одного  профессора.  Он  смог  предоставить
большой объем информации по разломам в Северной Америке.
   - И как же имя этого профессора?
   - Питер Форсберг, - не задумываясь, выпалил Кузнецов.
   - Он что, еврей? - настороженно спросил Воздвиженский.
   - Вовсе нет. Это швед, работающий в Америке.
   - Странно, я никогда не слышал этого имени. Конечно, он не  слышал  этого
имени, - подумал Женя, - потому что не интересуется хоккеем.
   - Титов очень хорошо знаком с его работами, - произнес Женя.
   - Наш Володя Титов? - переспросил Воздвиженский.
   - Да.
   - Ладно.  -  Замдиректора  отвернулся  и  говорил  теперь,  не  глядя  на
собеседника, - Мне хотелось бы, Женя, чтобы ты пользовался  предоставленными
тебе командировочными по назначению. Потому что  организация,  финансирующая
тебя, постоянно интересуется, куда уходят ее деньги.  Ей  не  хватает  твоих
отчетов, они постоянно присылают дополнительные запросы. Деньги-то уходят, а
результаты?  -  Он  вновь  повернулся.Где  результаты,  Женя?  Полтора  года
бесконечных командировок на деньги американцев, и всего четыре предсказания,
два из которых опоздали, а два до сих пор не сбылись! Хорошо, что это  знаем
только ты и я. Хорошо, что ты умеешь писать красивые  отчеты.  Но  рано  или
поздно это закончится. Где  твоя  хваленая  математическая  модель  движения
тектонических плит? Твой программист весь свой кабинет завалил  разгаданными
кроссвордами и распечатками эротических картинок, скачанных из Интернета. Он
мучается от безделья!
   - Прежние данные были неточны,  и  мне  приходится  собирать  новые.  Для
программиста пока работы нет.
   - Я не хочу тебя пугать, Женя. Но в один прекрасный день  ты  обнаружишь,
что банк "Юнион Трейд" более не оплачивает твои командировки, потому  что  у
американцев кончилось терпение.
   Женя поднялся со стула.
   - Это все? - спросил он.
   - Да.
   Женя вышел из кабинета, сам не заметив, как хлопнул дверью.  Из  курилки,
важно выставив грудь вперед,  сопровождаемый  клубами  дыма,  выходил  Федор
Иванов.
   - Ну, как старик? - спросил он, ожидая от Женя  очередной  репризы.  Женя
махнул рукой. Сейчас было совершенно не до смеха. В сущности,  Воздвиженский
прав, он всего лишь произнес вслух то, о чем последнее время думал  Женя.  В
один прекрасный день  американцы  могут  обрезать  финансирование,  посчитав
занятия Кузнецова  бесперспективными.  Вся  его  работа  по  созданию  обшей
сейсмической модели  для  предсказания  землетрясений  осталась  на  том  же
уровне, что и полтора  года  назад.  Его  командировки  создавали  видимость
работы, но сама работа стояла. Если  хотите,  Женя  находился  в  творческом
застое.
   Он  доплелся  до  двери  под  номером  306  с  названием   на   табличке:
"Лаборатория методики прогноза сейсмических  явлений".  Женя  не  состоял  в
штате лаборатории, а только занимал в ней помещение. В его  тесной  комнатке
находился стол Ильмыра Шакирова с компьютером "Крэй" и стол  самого  Евгения
Кузнецова, заваленный бумагами, папками, кальками, ксерокопиями.
   Войдя без стука. Женя застал Шакирова  за  чтением  книги  под  названием
"Триста анекдотов  в  постели".  Не  ожидая  появления  начальника,  Шакиров
перепугался и стал прятать книгу между бумагами на своем столе. Однако книга
не пролезала, и Шакиров так и оставил ее наполовину торча щей  из  бумаг.  -
Здравствуй, Женя! - вымученно улыбаясь,  произнес  он.  Книга  с  анекдотами
вывалилась из бумаг и хлопнулась на пол, заставив Шакирова вздрогнуть. - Как
прошел семинар?
   Женя грозно посмотрел на него, ничего не ответив, и опустился в кресло.
   - Как твоя модель филиппинской плиты? - спросил Кузнецов.
   - Филиппинской? - переспросил Шакиров, словно не расслышал.
   - Да, ее самой!
   - Никак, Женя. Ты же мне сам сказал, что  прежние  источники  неточны,  и
уехал, не оставив новых.
   Женя зажмурился и потер глаза рукой! Боже, он, кажется, собирался сорвать
злость на безобидном Шакирове, который не сделал работу только  потому,  что
Женя сам не дал ему работы.
   - Прости, - тихо сказал Кузнецов.  -  Я  совсем  запутался.  Командировка
выдалась тяжелой, а тут еще Воздвиженский достал.
   - Я понимаю, - покачал головой Ильмыр и  отвернулся  к  экрану  монитора,
выведя на него какие-то строки программы. "Понимаешь ли?" - подумал Женя.
   Он  кое-как  протянул  время  до   обеда,   пытаясь   увлечься   работой.
Рассматривал геологические карты с нанесенными  на  них  точками  эпицентров
прошедших землетрясений, делал отметки и давал указания Шакирову. Но  азарт,
который присутствовал в нем еще полтора года назад, не приходил.  Измученный
собственными попытками, он  с  радостью  отпустил  Шакирова,  отпросившегося
после обеда домой. Минут пятнадцать Женя отдыхал, развалившись  в  кресле  и
закрыв глаза.
   Так продолжалось на протяжении последних восьми месяцев, с того  момента,
когда Воздвиженский впервые поймал его на том, что Женя вместо  командировки
на Камчатку укатил в Израиль. Теперь каждый раз, возвращаясь из командировки
и получив очередную порцию упреков со стороны профессора, Женя  бросался  за
работу. Но надолго его не хватало.
   Кузнецов быстро поднялся с кресла и подошел к телефону. Он  взял  трубку,
набрал код Санкт-Петербурга и номер.
   - Мне Мигранова, пожалуйста, - попросил  он  женщину,  поднявшую  трубку.
Через десять-пятнадцать секунд трубку поднял Миша Мигранов.
   - Женя! Рад слышать тебя. Где ты был?
   - Очень интересное землетрясение в Австралии... Мне передали, что у  тебя
есть новости.
   - Есть, - утвердительно ответил Мигранов. - Я перевел текст.
   - Судя по твоим интонациям - это что-то стоящее? - И даже более!
   - Ты не мог бы мне пересказать это по телефону?
   - Нет, ты должен увидеть фигурку своими глазами., -  Миша,  я  видел  ее.
Именно я тебе ее и привез!
   - Ты должен взглянуть на нее с  новой  точки  зрения.  -  Миша  был  явно
взволнован. - Я думаю, это из тех вещей, которые ты ищешь.
   - Нет, - убежденно произнес Женя.
   - Приезжай.
   - Я подумаю.
   - Тут нельзя думать. У  тебя  мало  времени.  Это  был  новый  поворот  в
разговоре.
   - При чем тут время? Я ничего не понимаю.
   - Поэтому я и тороплю тебя. Сегодня же садись на самолет в Питер, но имей
в виду, что сразу после меня ты направишься в Бельгию. Я жду тебя, в крайнем
случае, завтра. До свидания. - В трубке раздались гудки. Женя так  ничего  и
не понял. При чем тут время? Неужели кто-то охотится за фигуркой?
   Он опустил  трубку.  Что  за  неуместный  вопрос!  Конечно,  за  фигуркой
охотятся, как и за  головой  кандидата  физико-математических  наук  Евгения
Кузнецова. Но Миша мог сказать по телефону об опасности, и,  кроме  того,  в
его голосе не  чувствовалось  тревоги.  В  голосе  историка  Миши  Мигранова
чувствовалось волнение от предвкушения открытия.
   - Все это очень странно, - произнес Женя в пустоту комнаты.
   Женя  вставил  в  замочную  скважину  ключ,  попытался  понернуть  его  и
обнаружил, что дверь в  квартиру  не  заперта.  В  прихожей  горел  свет.  В
квартире стоял запах жарящейся рыбы, слышалось потрескивание кипящего масла.
   - Эй! Наталья! Сколько раз я должен повторять, что  входную  дверь  нужно
запирать!
   Со стороны  кухни  раздались  шаркающие  шаги,  и  в  прихожей  появилась
Наталья. Она была одета  в  потрепанный  халат,  грудь  плотно  упакована  в
лифчик, часть которого выглядывала из-за  отворота  халата.  Лицо  сохранило
следы макияжа, который она еще не  стерла  после  возвращения  с  работы,  а
крашенные  в  платиновый  цвет   волосы   находились   в   беспорядке.   Она
остановилась, сложив руки на груди.
   - Появился наконец-то!
   Он снял ботинки и прошел мимо нее в гостиную.
   - Что это за барахло на тебе надето? - спросила она.
   - Это костюм. Я купил его.
   - Он же велик тебе! Господи, ты никогда не умел сам  покупать  вещи.  Чье
производство?
   Вот так она всегда. Ее интересовали только вещи и еще раз вещи.
   - Это "Гуччи"!
   - Я так и знала! Ты купил костюм китайского  производства!  Куда  ты  дел
старый костюм?
   - Брюки порвались, и я выбросил его.
   - Ты выбросил тот  отличный  костюм  из-за  порванных  брюк!  -  взвилась
Наталья. - Тот костюм ты мог проносить еще десять лет.
   - Я и так ходил в нем не меньше!
   - Ты совсем дурак!
   - Лучше заткнись.
   - Папочка! - Пятилетняя дочка бросилась к нему. Он нежно обнял ее.
   - Как ты тут? - спросил он.
   - Тебя только хватает на то, чтобы спросить, как дочь растет без отца,  и
укатить обратно куда-нибудь за границу,  -  бросила  жена  и,  повернувшись,
удалилась обратно на кухню.
   - Я теперь умею считать до ста.
   - Неужели?! - Он картинно нахмурил брови, - А  до  пятидесяти  ты  умеешь
считать?
   - Нет, - вздохнула дочка, - только до ста.
   Он засмеялся. Она засмеялась вместе с ним. Он еще крепче обнял ее.
   - Ты мне привез что-нибудь? - спросила она, устав от  объятий  и  начиная
тихонько высвобождаться.
   - Конечно! - Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил  оттуда
маленький брелок.
   - Ой, как  красиво!  -  воскликнула  девочка,  принимая  подарок,  -  Это
какая-то башня?
   - Это Эйфелева башня. Она находится во Франции.
   - Далеко?
   - Кто?
   - Эта Франция - далеко?
   - Очень далеко.
   - А ты был во Франции, - папа?
   - Да, дочка. И я видел эту башню во всей ее красе. Я поднимался на  самую
высь этой башни, откуда видна вся Франция,  а  тихий  ветерок  нашептал  мне
сказочку.
   - Она страшная? - поежилась дочка.
   - Вовсе нет. Рассказать?
   - Конечно!
   - Ну, хорошо, - Он присел на краешек дивана, а дочь забралась на  него  с
ногами, приготовившись не упустить ни единого  слова  из  рассказа  отца,  -
Давным-давно в далекой-далекой стране жили  гномики.  Это  сейчас  мы  знаем
гномиков как рудокопов, живущих и работающих под землей. Но в то  время  они
жили на поверхности земли. Они были очень трудолюбивы, и поэтому все  у  них
спорилось. Пшеница росла выше, чем у  всех,  и  веселились  они  на  зависть
соседям.
   Но  вот  однажды  в  окрестностях,  где  жили  гно