оста, убираемого на период работы. Длинная лента моста
выдвигалась из специального подъемника, укрепленного на краю котлована. К
подъемнику рабов переправляли из изорениумной усадьбы, огороженной таким
же высоким забором с разрядниками, какой окружал лагерь с бараками.
  И сама эта усадьба напоминала уменьшенную копию лагеря господина Карнава.
Такой же энергоблок, такая же казарма надзирателей, даже домик старшего
надзирателя такой же. Из красного кирпича. Имелась также посадочная
площадка. Вот только ангара для рабов и школы гладиаторов в этом
мини-лагере не было. Рабы здесь не жили. К усадьбе вел длинный крытый
пластобетоном туннель, по которому рабов гнали к разработкам от
монодорожной платформы.
  Там и разыгралась одна неприятная сцена, свидетелем которой я стал. Рабов
уже выгрузили и, построив в колонну, провели к подъемнику. Они стояли,
терпеливо ожидая, когда опустится подвесная лестница, как вдруг неизвестно
из какой двери в помещении подъемника появился старший надзиратель Кацеун.
Маленький сухонький старичок с острым, словно лезвие Акирана, взглядом.
Взглядом, пробирающим до костей. Взглядом, способным пригвоздить к полу
кого угодно.
  Кацеун быстро, так что двое сопровождающих надзирателей едва поспевали за
ним, просеменил вдоль колонны рабов. Рабы стояли по трое в ряд. Весь наш
поезд. Всего около пятисот человек.
  Глядя прямо в глаза своих потенциальных жертв, старший надзиратель быстро
прошел почти до конца колонны и вдруг остановился. Остановился недалеко от
меня с Молкомом и Харой, Постояв немного, словно принюхиваясь, Кацеун
внезапно вытащил из кардана небольшой приборчик и, направив его в сторону
помертвевших от ужаса рабов, махнул сухонькой рукой на одного из них. На
бородатого мужичка. Того, что все время ворчал и каркал. Того, который так
боялся Кацеуновой камеры.
  Бородатый даже рта не успел открыть, как к нему подскочили надзиратели и,
ткнув электроразрядником, потащили бесчувственное тело обратно по туннелю.
Потащили в Кацеунову камеру.
  А сам старший надзиратель как ни в чем не бывало сунул приборчик обратно в
карман и махнул ожидавшим его приказаний надзирателям рукой: "Мол, грузите
свиней".
  Хотя мне и был неприятен тот бородатый, все же стало жаль беднягу. Вот уж
действительно пути господни неисповедимы. Попал именно туда, куда так
страшился попасть.
  Мне же надо было стремиться побыстрей выбраться из этого дерьма. Но как
это сделать, я пока что не имел ни малейшего представления.
  Охранялись изорениумные разработки не хуже лагеря. Кроме того, что по
окружности котлована располагались четыре наблюдательные вышки, из которых
прекрасно просматривалась и простреливалась вся выработка, по дну
котлована бегали голодные стаи пандерлоносских летающих собак.
  Страшные твари, эти собаки Злые как черти. Летать они, конечно, не могут,
но подпрыгивать метра на четыре в высоту благодаря воздушному пузырю,
расположенному в их брюхе, эти опасные животные вполне в состоянии.
  Пандерлоносские собаки не нападают поодиночке. Действуют всегда стаей,
поначалу кружась вокруг жертвы, затем внезапно подпрыгивают вверх и
стремительно пикируют, вырывая куски мяса из тела обреченного. Рабы зовут
их грызоловами, и загрызть этим тварям человека ничего не стоит.
  Молком рассказал, как на прошлой декаде один раб поскользнулся и,
скатившись по стене-плато, оказался на дне котлована. Стенки плато
достаточно пологие, так что раб почти не пострадал. Похоже, только руку
сломал, пока кубарем катился вниз. Вниз - навстречу пандерлоносским
собакам. Если бы не рука, возможно, раб и смог бы спастись. Но рука
подвела, и пока раб безуспешно пытался взобраться на край плато, грызоловы
настигли его. За считанные минуты они, резко пикируя и вырывая куски
плоти, разделались с беднягой. От неосторожного раба ничего не осталось.
Грызоловы сожрали даже голову.
  Все это мне рассказал Молком, когда мы трое - я, парнишка и старик Хара -
отдыхали после первого трехчасовика. Рабочий день раба делился на три
части, по три часа каждая. Между ними полагался получасовой отдых, и
изморенные тяжелой работой, мы сидели в тени изорениумной тележки.
  Работа была адской. Добывать изорениум нелегко Очень нелегко. Кроме
опасности лучевой болезни, добыча этой редкой руды сопряжена со многими
трудностями. Изорениум - необычайно прочный минерал. Отбить даже крохотный
осколок этого ценнейшего камня очень сложно. К слову сказать, за день весь
наш барак добывал не более одной-двух тонн изорениума. Говорят, что на
других выработках добывать изорениум еще сложнее.
  Я с трудом отработал первый трехчасовик. Пот заливал глаза, дышать из-за
поднятой тысячью ног пыли было невозможно. Вспотеть действительно было от
чего. Мы, кто ломами, кто кувалдами, кто кирками, били по изорениумной
жиле, с огромным трудом отбивая небольшие осколки минерала. Через
несколько минут этой интенсивной работы руки с непривычки налились
свинцом, отказываясь подчиняться. Хотелось остановиться, все бросить. Но
останавливаться было нельзя. Отдыхать до положенного времени запрещалось.
За этим зорко следили "опытные". Как мне сказал Молком, сами охранники на
изорениумное плато ходить не рисковали, перепоручив там свою работу
избранным среди рабов. Или, говоря проще, "опытным". И те хорошо выполняли
поставленную перед ними задачу. Подгоняли нерадивых, пинали уставших.
Тщательно следили за порядком. Еще бы, никто из них не хотел перейти
обратно в обычные рабы. В свиньи. Вот и старались чернокостюмники,
выслуживаясь перед надзирателями. Старались вовсю. Ни один раб не мог
позволить себе даже минутную передышку. За провинности били. Били
аккуратно, без увечий - имущество великого господина Карнава надо беречь,
- но так, чтобы раб знал свое место. Чтобы пахал. Чтобы отрабатывал те
помои, которыми его кормят.
  "Опытные" были все как на подбор. Здоровые, крепкие. Их не изматывала
тяжелая, изнурительная работа, и эти молодцы выглядели намного лучше
остальных рабов. Их было не так уж много - не более двух десятков. Красных
костюмов "механиков" виднелось гораздо больше. Эти управляли молотобойными
машинами в тех местах, где изорениум нельзя было отбить ломом или
кувалдой. Ремонтировали подвесную дорогу, по которой с плато доставлялась
в подогнанный к самому краю котлована грузовой вагон монопоезда руда.
Следили за работой механизмов.
  "Механикам", судя по всему, жилось гораздо лучше, чем обычным рабам.
Работа у них была более осмысленная, менее тяжелая. Я увидел и несколько
ярко-желтых костюмов. Это были "головастые". Инженеры. Они в основном
следили за правильностью разработки изорениумных пластов и погрузкой руды
в вагончики подвесной дороги.
  - Вот бы перейти в "головастые", - мечтательно проговорил Молком, с
завистью глядя на одного из рабов в желтом костюме, внимательно
осматривающего кусок руды в стоявшей неподалеку тележке. - Работать не
надо, ходи себе с умным видом да поднимай камешки. Только не пустят меня в
"головастые". Умом не вышел.
  - Что так? - спросил я.
  - Конечно, не пустят, - подтвердил Молком. - Знаешь, каких умных выбирают
туда? Не нам чета. Все люди с образованием. Вон, к примеру, тот, что в
тележке копается. Профессор самого Прима-Касгонского университета!
Головастый мужик. Поэтому сейчас и не работает. Пользуется своим умом.
"Механики" тоже не особо перерабатывают. Так что иди, Джаггер, в
"механики". Даже не раздумывай. Хоть это и не "головастые", все одно
лучше, чем ломом махать.
  Я согласно кивнул и лишь закрыл на секунду глаза, утомленный работой, как
услышал громкий приказ:
  "Свиньи, работать!"
Ко всему человек привыкает - такое уж он существо. Еще несколько часов
назад я не представлял себе, что смогу безостановочно махать киркой,
отбивая куски изорениума. Махать, как другие, привычные к этому рабы. Как
Молком, например, или как старик Хара. Варнавалиец, несмотря на то, чтобы
уже немолод и провел несколько изнурительных лет в рабстве, двигался на
удивление живо. Подбадривая то и дело нас с Молкомом возгласом "Хар!", он
неутомимо работал ломом и добывал изорениума больше нас, молодых. Вскоре я
тоже приноровился орудовать киркой и, хотя натер руки до мозолей, к концу
второго трехчасовика вполне втянулся в ритм. Главное в этом деле - не
переусердствовать. Кирка и лом, они ведь работают сами. Сами бьют по
твердой руде. Надо лишь поднимать их. Поднимать и, не прилагая особых
усилий, опускать.
  Все это мне объяснил говорливый Молком. Парень, хоть и добывал руды
меньше, чем Хара, тоже работал как заведенный. Несмотря на его небольшой
рост и среднее телосложение, работа не тяготила Молкома. Он уже привык за
тот год, что вкалывал на господина Карнава, к тяжелой жизни раба. Если
вообще к такой жизни можно привыкнуть.
  Даже работая как проклятый, Молком не переставал болтать. За несколько
часов на плато я узнал о парнишке почти все. Узнал, как он жил припеваючи
в обычной семье фермеров на планете Джакотан, что в системе Проксимы Льва.
Как учился, как влюблялся, чем увлекался. Все было нормально, пока в тот
самый злосчастный день он со своим другом Тосканом, не решил тайком от
родителей смотаться на Большой Ратан - планету-спутник Голо. Там
проводятся ежегодные турниры по боевым единоборствам, и ребята, стараясь
сэкономить время, воспользовались услугами контрабандистов, нелегально
переправляющих людей через подпространство.
  Воспользовались, не подумав о последствиях, и теперь вот вкалывают на
великого господина Карнава.
  "А ты, Джаггер, как попал в этот крысиный мешок?" - услышал я вопрос
Молкома и, собираясь ответить, повернулся к парнишке.
  Если бы я в тот момент не обернулся, не жить мне больше. Истлели бы мои
косточки на дне котлована. Или скорее всего и костей бы от меня не
осталось. Все подъели бы голодные грызоловы.
  Но я обернулся и успел заметить, как один из "опытных" наносит мне удар
ломом. Со всего размаху бил "опытный". Не пожалел своих драгоценных сил. Я
уже не мог остановить удар и лишь, отклонившись, смягчил его действие.
  Я видел лицо того, кто ударил меня. Это был Ней - бригадир "опытных", и
наверняка он злорадно ухмылялся, довольный проделанным, пока я катился
вниз по склону котлована.
  Будь на моем месте обычный человек, ему вполне хватило бы одного удара Нея
и до дна котлована докатилось бы уже безжизненное тело. Происходи все это
с обычным человеком, то, даже если бы он выжил после встречи с ломом
"опытного", все равно до дна долетел бы с переломанными костями. А это
верная смерть. Смерть от пандерлоносских летающих собак. От грызоловов.
  Но я не был обычным человеком. Я был космодесантником Федерации - и этим
все сказано. Как все десантники, я прошел необходимый курс по перестройке
организма еще в учебном центре на Падее. Из падейской учебки люди выходят
если и не киборгами, то уже и не на сто процентов натуральными. И это
точно. С телами десантников там производят целый ряд уникальных
медицинских операций. Кости пропитывают специальным составом, повышая их
прочность в десятки раз. В мышечные волокла добавляют изотерлические нити,
многократно повышая тем самым физическую силу. Внутренние органы тоже
перестраивают таким образом, что десантники становятся более защищенными
от воздействия внешних неблагоприятных факторов. Космодесантник легче
переносит ушибы, падения, ранения. Много чего меняют в организме
космодесантников в падейской учебке. Например, нервную систему. Ее меняют
кардинально, в результате чего космодесантник реагирует на все намного
быстрее обычного человека.
  Кроме того, я был чемпионом Джагии по диоке. Трехкратным и так и не
побежденным. А это тоже что-нибудь да значит.
  Особенно, когда на тебя нападает стая голодных пандерлоносских собак.
  Сгруппировавшись, я довольно благополучно скатился на дно котлована. Хотя
совсем благополучным такой спуск не назовешь. Без синяков и шишек, конечно
же, не обошлось, но по крайней мере все кости были целы.
  Я встал с земли, осторожно ощупал свои конечности, проверяя, нет ли
переломов. Удовлетворенный осмотром, собрался ползти обратно наверх.
Приготовился подпрыгнуть, чтобы, ухватившись за небольшой уступ,
подтянуться и, цепляясь за такие же уступы, выбраться обратно на плато.
Выбраться на плато, чтобы посчитаться с Неем за его подлый поступок и
просто потому, что я хотел жить.
  Хотел жить, чтобы спасти Майю.
  Краем глаза я заметил стремительно приближающуюся стаю летающих собак.
Грызоловов было штук семь.
  Я все же успел подпрыгнуть до того, как стая голодных собак домчалась до
меня и, если бы не правая рука, плохо слушавшаяся после встречи с ломом
"опытного", смог бы подтянуться до уступа. Но рука подвела, и я кубарем
слетел вниз, сбитый одним из грызоловов. Большим черным самцом, первым
добравшимся до меня и сразу же кинувшимся на добычу.
  Упав на землю, я мгновенно вскочил, готовый к любым неожиданностям. И
готовился не зря. Крупный самец снова подпрыгнул на четырехметровую высоту
и вновь стал пикировать на меня.
  В общем-то, противопоставить его клыкам я ничего не мог. У меня не было
оружия, и я не имел таких же острых зубов. Но зато у меня имелся
накопленный за столетия всеми планетами Федерации огромный боевой опыт.
Боевой опыт космодесантника, способного выжить в любых условиях, в любых
обстоятельствах. Способного выжить вопреки всему. И еще у меня имелась
великолепная реакция. Реакция чемпиона по диоке, помноженная на переделку
организма в Падее.
  Припомнив совет инструкторов, "если вас атакует собака, то, дождавшись ее
броска, резко ударьте кулаком в нос животного", я воспользовался
наставлениями боевых педагогов. Никому бы не посоветовал такой способ
борьбы с собаками, тем более с летающими собаками Пандерлоноса. Никому,
кроме космодесантников Федерации.
  Но у меня этот прием сработал, и грызолов, наткнувшись большим черным
носом на мой кулак, ушел в аут. Он, словно резиновый мячик, подлетел
вверх, и, когда вновь опустился, я уже ждал его. Схватив бесчувственного
грызолова за загривок, я одним движением стукнул его о мое колено. Потом
отбросил в сторону с переломанным позвоночником и тут же уклонился от
кинувшегося на меня другого грызолова.
  Оставшиеся шестеро пандерлоносских собак настигли меня. Они, угрожающе
рыча, принялись подпрыгивать и по очереди пикировать вниз. Но меня так
просто не возьмешь. Ободренный победой над первым грызоловом, я более
уверенно отбивал их нападки и вскоре сумел перехватить еще одного хищника.
Поймав его на лету, я резко свернул грызолову шею и тут же получил мощный
удар в левое плечо. Удар был чувствительным, но не настолько, чтобы
вывести меня из равновесия. Резко развернувшись, я встретил кулаком еще
одну пандерлоносскую собаку. Хорошо встретил. Постарался вложить во
встречный удар побольше силы. Так постарался, что добивать ее не пришлось.
Грызолов бесчувственным кулем шлепнулся на землю.
  Оставшиеся четверо летающих собак зарычали и, разозленные неудачей своих
сородичей, разом набросились на меня. Две сверху, две снизу. Они успели
укусить меня. Вырвать немного плоти из моего тела. Но это было все, на что
хватило остатков стаи. Одной из собак, нападавших снизу, я перебил хребет
сильным ударом ноги. Бросившегося сверху и успевшего вцепиться мне в левое
плечо грызолова я почти разорвал пополам руками. Боль придала мне силы, и
второму спикировавшему на меня я мощным ударом вбил его крепкие зубы во
внутренности. Откинув грызолова в сторону, я приготовился отражать новую
атаку.
  Но ее не последовало. Последняя пандерлоносская собака, поняв всю
бесперспективность дальнейшей борьбы, кинулась прочь, удаляясь от меня
скачками гораздо быстрее, чем еще недавно мчалась ко мне.
  Ярко светило солнце Голосе, длинные с причудливыми изгибами кактусы
отбрасывали затейливые тени. Кругом, в лужах крови, валялись перебитые
мною жуткие создания, а я стоял и вопреки всему был жив. От потери крови
слегка кружилась голова, но это мелочи - главное, что я выжил. Прерывисто
дыша, я пытался прийти в себя после стремительного падения и столь же
молниеносной схватки с грызоловами.
  Несмотря на то, что я вышел из этой схватки победителем, пострадал я все
же прилично. Изодранная спина в крови, левое плечо основательно покусано.
Хорошо потрепали меня в драке пандерлоносские летающие собаки.
  Кровь застилала глаза, стекая струйкой с рассеченного лба. Но я уже не
обращал внимания на такие мелочи. С остервенением, цепляясь за малейшие
уступы, я упорно полз наверх. Наверх - на поверхность плато. Стремясь
встретиться с тем, кто сбросил меня вниз. С Неем - бригадиром "опытных".
  Не знаю, что мне придало силы: желание разделаться с подлым врагом, или же
схватка с грызоловами так возбудила мою нервную систему, но я буквально в
считанные секунды, цепляясь за еле заметные уступы, поднялся на
поверхность изорениумного плато.
  За моим подъемом, как и за схваткой с собаками, наблюдали, и, едва я,
сделав последний рывок, выскочил, наконец, словно пловец из воды, на
плато, как тут же "опытные" попытались сбросить меня обратно. Двое этих
молодцов в черной форме пинками попробовали отправить меня вниз к летающей
пандерлоносской смерти. Но это у них не очень-то получилось.
  Перехватив ногу одного и блокировав нападение другого "опытного", я двумя
мощными ударами расправился с теми, кто так жаждал моей смерти. Левой
ногой сложил пополам напавшего на меня громадного и толстобрюхого
помощника надзирателя, а правой рукой выбил челюсть высокому, спортивного
вида чернокостюмнику. Ни брюхо первого не спасло от моих сокрушающих
ударов, ни спортивный вид второго не помог "опытным" выстоять. Толстый,
ухнув с мгновенно посиневшим лицом, грохнулся наземь, добитый моим рубящим
ударом руки сверху вниз. Спортсмен, с лицом, искаженным от моего прямого
правой, упал на спину, стукнувшись затылком о кусок изорениумной РУДЫ.
  Не знаю, что на меня нашло. Я так разъярился, был так зол, как, наверное,
никогда в жизни. Хотя нет, это не совсем так. Схожее чувство, схожая
ситуация уже были у меня. Давно в молодости. На планете, где я вырос. На
Джагии. Когда я расправился со шпаной из банды "стариков". Это была
обычная уличная шпана, терроризирующая по вечерам весь микрорайон.
Невозможно было вечером выйти на улицу, чтобы не встретиться со
"стариками" и не испытать множество унижений, проходя мимо этих молодцов.
"Старики" долго доставали меня и, наконец, достали. Я уже тогда довольно
серьезно занимался диоке, я вообще этим боевым единоборством занимаюсь
сколько себя помню, поэтому хулиганам здорово досталось от меня. Многих
"старичков" я тогда научил уму-разуму, отбил у них охоту издеваться над
другими. Тогда меня тоже одолело сходное чувство - чувство безграничности
собственных возможностей. Ощущение того, что меня невозможно остановить.
Независимо от количества противников, вставших у меня на пути, я был
непобедим.
  Нечто похожее происходило и сейчас.
  Окинув взглядом плато и заметив нескольких "опытных", среди которых был и
Ней, я двинулся к ним. Остальные рабы продолжали работу, не замечая
происходившего, лишь некоторые из них, и в том числе Хара с Молкомом,
остановились, наблюдая.
  А посмотреть действительно было на что. Я шел, словно тектотанк, сметая
все на своем пути, стремясь достигнуть бригадира "опытных". Дернувшийся
было на меня один из чернорубашечников был буквально перемолот
стремительной серией моих рубящих ударов. Его безжизненное тело, подлетев,
упало на тележку с изорениумом. От удара тележка перевернулась, привалив
искалеченного чернокостюмника кусками руды.
  Остальные "опытные" были не так беспечны, как первая троица. Схватив кто
лом, кто кирку, кто кувалду, они бросились на меня. Меня одновременно
атаковали пятеро рабов в черной форме, и мне пришлось приложить максимум
усилий, чтобы выжить в этой схватке. И я продемонстрировал максимум того,
что умел.
  Мимо со свистом пролетел тяжеленный лом, и я, увернувшись от этого орудия
труда, в прыжке ногой выставил зубы "опытному",