цо парализатор
местного действия. Лицевые мышцы тут же потеряли чувствительность. Голову
словно мгновенно заморозили. Заметив, что я достаточно парализован и,
следовательно, не смогу его укусить, Жирный, предварительно раздвинув
большим плоским ножом мои зубы, вставил мне в рот специальные распорки,
похожие на искусственные челюсти. Теперь я уже был не в состоянии при всем
своем желании закрыть рот, а Жирный мог преспокойно копаться в моих зубах.
Точнее в нервах, которые в этих зубах находятся.
  Удовлетворенный проделанной работой. Толстяк хмыкнул и, вытащив толстые
волосатые пальцы из моего рта, стал пояснять:
  - Ты, свинья, не переживай, убивать я тебя не стану. Имущество Великого
господина Карнава надо беречь. Хранить как зеницу ока. Так что успокойся -
сильно калечить я тебя не буду. Боли ты получишь предостаточно. Ты даже не
можешь представить, сколько этой самой боли ты получишь. Но работать
сможешь. Это я тебе гарантирую. Каждую ночь тебя будут приводить в эту
уютную комнату, ты будешь умирать здесь в муках, проклинать тот день,
когда появился на свет, но поутру ты, накачанный стимуляторами, как ни в
чем не бывало отправишься на работу. Ты должен работать, что бы ни
случилось. Отрабатывать те помои, которыми тебя кормят.
  Я молчал. С распорками, вставленными в рот, особенно не
поразглагольствуешь.
  - Молчишь? - недоуменно спросил Жирный. - Ну, молчи, молчи. Где же она,
твоя прыть?
  Не получив ответа на свой вопрос, Жирный оторвал от остатков моего костюма
левый рукав, взял со стола небольшой скальпель и со словами "Люблю я это
дело", полоснул им по моей руке. Брызнула ярко-красная струя, и Жирный,
словно умирающий от жажды в знойной пустыне, припал к обильно бежавшей из
раны крови. Меня едва не вырвало от этого зрелища. Так замутило, что сил
нет, а Толстому хоть бы что.
  Вдоволь напившись и заметив, что я на глазах начинаю бледнеть, он
прекратил свой вампирский ужин. Аккуратно наложив жгут и заклеив рану на
моей руке биопластырем, он заботливо поднес к моему лицу баночку с эфирным
спиртом. В. нос ударил неприятный запах. В голове тотчас прояснилось.
  - Ты смотри, не смей терять сознание, - предупредил Жирный, лицо которого,
словно у ночного вампира, было вымазано свежей кровью, - всю свою боль ты
должен переносить в здравом уме и твердой памяти.
  Заметив, что я начинаю отходить, а лицо вновь становится чувствительным,
толстяк приступил к делу. Разложив на столики свои садистские щупы в одном
ему ведомом порядке, он принялся мучить меня. Втыкать по очереди в мои
зубы свои зверские приспособления.
  Это было ужасно больно. Очень больно. Я не терял сознания лишь потому, что
Толстяк периодически подносил к моему носу баночку с эфирным спиртом. Боль
от этой пытки была ужасная, но Жирному вскоре и этого показалось мало.
Решив, что необходимо усилить мои ощущения, он вкатил мне в вену несколько
кубиков викарбонала - вещества, многократно обостряющего восприятие
человека.
  И боль тоже обостряющего.
  Сколько длилась пытка Жирного, я не знаю. Мне показалось, что целую
вечность, хотя на самом деле, наверное, прошло не так уж много времени.
Время, оно вообще имеет свойство течь неравномерно. Когда ты счастлив, оно
летит, словно быстрокрылая птица, когда ты страдаешь, ползет как
марокканская улитка.
  Решив наконец, что я получил на сегодня достаточно, толстый оставил меня в
покое. Да и то сказать - решил он правильно. Я хоть и был в сознании, но
признаков жизни уже не подавал. Лишь смотрел в потолок бессмысленным
взглядом, не понимая, что происходит вокруг.
  Выдернув одним грубым движением челюстные распорки из моего рта, Жирный
биопистолетом сделал мне несколько инъекций стимулятора. После этого,
решив, что на сегодня все и ему пора отдохнуть, Толстяк отключил зажимы,
державшие меня на х-кресте.
  Это, конечно, он сделал, не подумав. Необдуманно поступил Толстяк. Если бы
он взял в руки дистанционное управление энергонаручниками, а потом уже
отключил зажимы - все было бы нормально. Пока я, обессиленный, падал с
х-образного креста, он бы успел включил силовое поле, соединяющее браслеты
наручников. Смог бы снова завязать меня в шанхайский узел.
  Но понадеялся Жирный на свое искусство душегуба. Слишком понадеялся на
действие своих садистских приспособлений, и, пока он тянулся к пульту
управления энергонаручниками, я, освобожденный от захватов, вместо того
чтобы упасть безжизненным кулем на пол камеры пыток, одним прыжком
оказался рядом с жирной тушей. Схватив ничего не понимающего палача правой
рукой за жирное горло и с трудом отыскав в складках жира опоясывающих его
шею кадык, я с силой сжал его.
  Жирный даже не пробовал сопротивляться. Он лишь беспомощно замахал руками
и издал нечленораздельный хрип.
  Как мне ни хотелось покончить с моим мучителем, как я ни жаждал
разделаться со своим палачом, убивать его я не стал. Скорее всего смерть
палача стала бы и моей смертью. Живым из бараков Карнава - по крайней мере
сейчас - мне не выбраться. А я должен выбраться. Должен спасти мою Майю, и
ради этого я готов был переносить и не такие страдания.
  Помучив немного Толстяка, сжимая и разжимая его жирный кадык, пока палач
не стал задыхаться, я наконец отпустил его. Жирная туша, потеряв
равновесие, попятилась назад и, споткнувшись о медицинский ящик, с
грохотом упала.
  - Помни, Жирный, что я тебе сказал, - проговорил я, нажимая кнопку вызова
надзирателей, расположенную на стене у выхода, - помни, что я злопамятный
и что сейчас у тебя появился очень опасный враг. А также помни, что
когда-нибудь, не сейчас, при других обстоятельствах, я доберусь до твоей
жирной шеи, и тогда уже ты пожалеешь, что родился на свет божий
Раскрылась дверь, и в камеру вошли двое надзирателей. Они о чем-то весело
переговаривались, но внезапно застыли как вкопанные, увидев странную
картину. Я стою у умывальника и тщательно мою руки, а Толстяк сидит на
полу и испуганно смотрит на меня.
  - Забирать, что ли, свинью9 - спросил один из охранников.
  Жирный молча кивнул, и я, спокойно вытянув руки вперед, подошел к
надзирателям.
  - А где пульт-то? - спросил все тот же надзиратель и, так и не получив
ответа, добавил: - Да-а, пошли так. Вроде ты смирный.
  Через несколько минут ходьбы по слабо освещенному коридору я,
сопровождаемый двумя надзирателями, так и не скованный энергонаручниками,
был впихнут в свой барак.
  Если бы не Молком, я наверное, не нашел бы своего места. Я уже прошел в
полной темноте по проходу мимо кроватей, на которых располагались старик
варнавалиец и парнишка, когда услышал негромкий окрик.
  - Джаггер, ты куда? Ты что, совсем не видишь в темноте?
  В темноте я, конечно же, видел. Но не в такой кромешной. Поведав об этом
парнишке, я на ощупь забрался на свое место между ним и стариком Харой.
  - А мы, люди с Проксимы Льва, видим в темноте не хуже иканейских кошек, -
похвастался парнишка и тут же спросил: - Куда они таскали тебя? Я уж
думал: ты отправился в Кацеунову камеру.
  - Как видишь, нет, - ответил я, отыскивая одеяло.
  - А ты, Джаггер, откуда? С какой планеты? - вновь спросил Молком.
  Я ужасно хотел спать, но все же ответил мальчишке:
  - С Джагги, что в системе Прокса, - сказал я, натягивая одеяло.
  - С Джагги? - удивился парнишка. - Это же прародина диоке! Что ж ты
молчал?! Я фанат боевых единоборств, а диоке - это сверхбоевое
сверхъединоборство.
  - Давай спать, Молком, - зевая, проговорил я.
  - Конечно, конечно, - протараторил он и тут же вновь спросил: - А
чемпионов планеты по диоке ты видел? Вот бы хоть одним глазком взглянуть
на одного из них.
  - Видел, конечно, - почти уснув, ответил я.
  - А я вот их всех наизусть знаю. Пятерых последних, разумеется, по
классификации джи, - не унимался парнишка. - Великий магистр
Нокс-злопамятный, иллуриец Дамба Ко, Леон Джаггер, трехкратный и
непобежденный...
  Вдруг какая-то мысль перебила ход речи Молкома:
  - Послушай, Джаггер, а ты не родственник того Джаггера - чемпиона Джагии?
  Я зевнул последний раз и, ответив: "Я он самый и есть", - наконец уснул.


                                  Глава 3


  Не знаю, долго ли Молком тряс меня, прежде чем я проснулся. Знаю лишь, что
просыпаться ужасно не хотелось. Веки были словно залиты свинцом.
Неподъемные были веки. Наконец, собравшись с силами, я одним рывком открыл
глаза. Сразу же резанул яркий свет. Кругом стоял неясный шум
пробудившегося барака рабов.
  - Джаггер - чемпион Джагии, - услышал я голос Молкома прямо под ухом, -
вставай, а то останешься без жратвы. Хара занял для нас очередь за
завтраком" так что идем быстрее.
  Чувствовал я себя на удивление сносно. То ли подействовали препараты,
впрыснутые палачом, то ли мои вживленные в тело биостимуляторы наконец
смогли восстановить силы организма, или же помогло снадобье старика
варнавалийца, но чувствовал я себя почти нормально. Даже лицо уже не
болело.
  - Ну, ты идешь или нет, Джаггер? - нетерпеливо переспросил парнишка.
  Я, согласно кивнув головой, стал выбираться из своего ложа.
  По проходу между трехъярусными кроватями безостановочно сновали рабы. Кого
тут только не было! Варнавалийцы, тосканцы, черные люди лама... Да всех и
не перечислить. Представители десятков рас собрались в стенах этого
барака. И самое интересное заключалось в том, что все они относились к
высокоразвитым цивилизациям. В основном из Галактической Федерации, но
иногда попадались и люди из третьих миров. Рабов с развивающихся планет,
вроде Земли, я не заметил ни одного.
  "Странные, однако, вкусы у этого господина Карнава, - думал я, пробираясь
вслед за Молкомом в противоположный от дверей конец барака, - рабов он
подбирает лишь из высокоразвитых миров. Словно таскать изорениум не все
равно кому - человеку с отсталой планеты или с Дарана. Хотя в этом, может,
и кроется определенная логика. С рабом из отсталой цивилизации надо
возиться, объяснять ему, что почем, опять же языка он не знает. Да и
просто может свихнуться, увидев какого-нибудь стеротарга. Чего не скажешь
о жителе с планет Федерации. Тому не надо объяснять, что такое изорениум и
как держать вакуумную ложку. Времени на обучение практически не требуется".
  По пути к месту, где раздают пищу, мы, отстояв небольшую очередь,
заскочили в туалет. Не говоря о той вони, что разом ударила в ноздри, все
остальное его убранство выглядело соответственно. Все стены туалета были
исписаны разноязычными письменами. В основном это были проклятия скотской
жизни раба. Я, стараясь не испачкаться, кое-как нашел свободную кабинку.
  "Держат людей, как свиней", - подумал я, выходя из туалета и бросив взгляд
в зеркало, висящее над умывальником. К самому умывальнику стояла такая
очередь, что ждать не имело смысла, и мы с Молкомом продолжили путь.
  Лицо у меня действительно зажило. Вполне нормальное лицо стало. Если,
конечно, не считать нескольких синяков. Глаза приняли свое обычные
размеры, губы больше не кровоточили.
  - Хата! - услышали мы окрик старика Хары и поспешили присоединиться к нему.
  Место для приема пищи представляло собой освобожденное от кроватей
пространство барака. Обставленное длинными столами со скамейками, оно
выглядело ненамного чище туалета. Происходи все это в каком-нибудь другом
месте, у меня бы пропал всякий аппетит.
  В каком-нибудь другом месте и при других обстоятельствах...
  Сейчас же мне было не до излишней разборчивости. Сейчас мне ужасно
хотелось есть.
  От стоящей в центре столовой электротележки исходили весьма приятные
запахи. К ней тянулась длинная вереница рабов, и, если бы Хара
предварительно не занял очередь, не видать бы нам завтрака, как
пело-нийских ушей зайцу Тара.
  Старик стоял уже почти у самой раздаточной тележки. Он коротко бросил:
"Нар", - приветствуя нас.
  - Кес, - поблагодарил я старика по-варнавалийски, и он в ответ кивнул.
  Едва мы встали в очередь, как Молком тут же затараторил, рассказывая
старику, кто я такой.
  Я, стараясь не слушать болтовню парнишки, осмотрел свой костюм. Точнее то,
что от него осталось. Брюки еще были в более или менее нормальном
состоянии, чего не скажешь обо всем остальном. Один рукав пиджака оторван,
второй еле держится. Сняв пиджак, я закатал обрывки рукавов моей когда-то
белоснежной рубашки. Сейчас же она имела неопределенный красно-бурый
оттенок.
  "Скупой этот Карнава, словно сто ростовщиков Ароса, - подумал я, оглядывая
таких же оборванцев, как я, стоявших в очереди. - Мог бы выдать своим
рабам какую-нибудь униформу. Работорговля и добыча изорениума приносят ему
такие прибыли, что вполне мог бы выделить несколько кредиток на дешевый
пластматериал".
  Впрочем, я был не совсем прав. Форма была. Не у всех, но была.
  Парочка таких, по всему видно, бывалых рабов, распихивая всех, пробиралась
к раздаточной тележке. Как ни странно, но это ни у кого не вызывало
возмущения. Другие рабы молча сторонились, уступая им место. Форма на этих
двоих сидела как влитая. Черные комбинезоны с порядковым номером на груди
и спине, черные короткие со шнуровкой сапоги и черный же лихо заломленный
берет.
  "Не на всех, похоже, экономит этот Карнава, - подумал я. - А может, и не
он экономит, а приворовывают надзиратели. К чему рабу, к чему "свинье"
такой наряд? Совершенно ни к чему. А им кредитки, вырученные за
пластоматериал, очень даже пригодятся. Например, на "овес" -
сильнодействующий синтетический наркотик".
  Есть эти двое, должно быть, хотели больше всех. Один из них грубо
оттолкнул получавшего в этот момент свою порцию Молкома. Завтрак парнишки,
состоящий из наваленных в пластмассовую тарелку дымящихся макарон и
стаканчика с горячей бурдой, похожей на чай, мгновенно оказался на полу,
выбитый ударом одного из рабов в черной форме - высокого широкоплечего
парня.
  - Пшел отсюда! - гаркнул он на остолбеневшего Молкома. - Завтра пожрешь,
свинья.
  - Сам ты свинья, - огрызнулся парнишка, которому стало обидно, что он
лишился завтрака.
  - Что ты сказал, ошметок мрази? Повтори! - Парень угрожающе надвинулся на
Молкома.
  Второй раб в черной форме - коренастый, крепкий мужик лет сорока, -
пробившись к нам, тут же схватил Молкома за грудки.
  - Ты, козел иканейский, на кого задираешь хвост? Да я тебя сейчас на
кусочки порежу, и весь барак будет жрать тебя с удовольствием. Особенно
твою попку, милашка ты моя. Весь барак ею попользуется, девочка ты
ненаглядная. Да я тебя прямо сейчас сделаю. Тут раком сделаю и...
  Договорить коренастому свою угрозу не удалось. Очень уж я не люблю все это
- гнилые угрозы от гнилых людишек. Да еще в моем присутствии. Да еще в
адрес хороших людей.
  Схватив одной рукой коренастого за волосы, я с силой оторвал его от
побледневшего, как смерть, парнишки. Наглый раб так и не успел ничего
понять, когда я резко дернул его голову вниз. Вниз, навстречу моему
согнутому колену. Послышался стук столкнувшихся бильярдных шаров, и
коренастый раскорячился без сознания на полу. В такой позе, что впору было
его самого использовать как девочку.
  Очевидно, я сделал что-то не так. Что-то из ряда вон выходящее, поскольку
все видевшие эту сцену моментально удалились на безопасное расстояние.
  Кроме второго наглеца раба. Он, возмущенный моим поступком, дернулся на
меня. Не подумавши поступил парень. Наверное, он потом долго жалел об этом
опрометчивом поступке.
  Я, не обращая внимания на ринувшегося на меня широкоплечего молодца,
просто выставил правую руку вперед, навстречу ему. И когда парень наконец
встретился своим большим подбородком с моим стальным кулаком, то встрече
этой не обрадовался. Его потерявшее сознание тело по инерции наскочило на
подставленное мною колено. То же самое, которое я использовал для
успокоения коренастого наглеца. И эффект оно произвело тот же самый.
Парень кулем дерьма грохнулся на пол, рядом со своим приятелем.
  Хотя, как выяснилось позже, это не был его приятель.
  - Здорово ты уложил бугра "опытных", - пробормотал пришедший в себя
Молком, - я и сам хотел ему врезать, да ты опередил меня.
  - Просто я решил не напрягать тебя, Молком, лишний раз. Для меня же это
привычное дело - челюсти вышибать, - усмехнувшись, ответил я, перешагивая
через растянувшиеся тела "опытных" и подходя к раздаточной тележке.
  Молком понятливо кивнул. Мол, я бы и сам справился, но поскольку ты
Джаггер-чемпион, то, конечно, тебе сподручнее челюсти сворачивать.
  - Что-то я проголодался, - сказал я, ни к кому особенно не обращаясь.
Подождав немного, добавил: - Очень.
  Раб-поваренок в белом халате и колпаке тут же без лишних расспросов выдал
нам с Молкомом и стариком Харой по тройной порции завтрака, и мы,
нагрузившись тарелками, отправились разыскивать свободное место за столами.
  Всего в нашем бараке размещалось не менее двух тысяч рабов. Много было
собрано галактического народца в этом крысятнике, не по своей воле
собранном. Но это были не все рабы великого господина Карнава. Как
выяснилось позже, этому гнусному типу принадлежало еще несколько бараков.
Два таких же-с рабами-людьми и один - с человекоподобными. Также ему
принадлежал особый женский барак и небольшая, но известная в своих кругах
школа гладиаторов. В общем, довольно посредственным работорговцем оказался
этот Карнава. Мелким работорговцем. По пандерлоносским меркам мелким. Ни в
какое сравнение не шли его владения с десятками многотысячных бараков Тора
Кровопийцы. С миллионами рабов этого душегуба.
  Обо всем этом я узнал от говорливого Молкома, пока мы завтракали.
Оказывается, много чего было известно любознательному парнишке. Я
поинтересовался, откуда у него такие сведения.
  - От Хары, от кого же еще, - простодушно пояснил паренек, нанизывая
пластмассовой вилкой длинную макаронину. Увидев мое недоуменное лицо, он
пояснил: - У них, у варнавалийцев, очень развита телепатия. В общем,
переговариваться они могут между собой, как радиопередатчики, на большие
расстояния. Не все, правда, могут. С определенного возраста, да и то не у
каждого открываются такие способности. Хара, к примеру, может. Наверное,
уже растрезвонил всем своим в нашем бараке, что ты, Джаггер, уложил Нея -
бугра "опытных". Так ведь, Хара?
  Старик молча кивнул и, не отрываясь от еды, добавил: "Йо".
  Я, конечно же, слышал, что в древности варнавалийцы обладали телепатией,
но считал, что эта способность давно у них атрофировалась. Похоже,
атрофировалась не у всех.
  К нашему разговору прислушался сидевший неподалеку вчерашний бородатый
мужичок, так боявшийся Кацеуновой камеры.
  - Допрыгаешься ты, Джаггер, - глядя исподлобья, предупредил он, - уложил
Нея и думаешь, что тебе это сойдет с рук? Попомнишь мое слово, зарежут
тебя ночью, как свинью. Даже не пикнешь. Или, к при-меру, на работе
случайно упадешь в овраг, и сожрут грызоловы, косточек не оставят. На кого
ты дернулся? На "опытных" пошел! Добром это не кончится. - Я не свинья, -
коротко бросил я, - а космодесантник Федерации, козлиная ты борода. А еще
меня кличут Костоломом. Те, кто меня боится, так зовут.
  - Ты понял, Борода?
  Мужичок как-то весь сразу скорежился, кивнул головой и, невнятно бормоча
что-то под нос, отсел от нас. Я смог разобрать из его бормотания лишь
слова "Кацеунова камера".
  - Что это за страшная Кацеунова камера? Что это за место такое, что все
его боятся как огня? - спросил я всезнающего Молкома.
  Парнишка, опасливо оглянувшись, пояснил:
  - Честно говоря, никто толком не знает, что это за место. Поскольку никто
еще оттуда не возвращался, - быстро заглатывая одну макаронину за другой,
признался Модком. - Но говорят многое. Кто-то говорит, что там из рабов
кровь высасывают. Видели, мол, как рабов из этой камеры бледных, будто
смерть, на тележке выкатывали. Кто-то говорит, что там мозги из рабов
выкачивают, и они становятся зомби. Ходят, словно куклы, ничего не
понимая. Кто вообще говорит, что рабы просто исчезают в Кацеуновой камере
и больше не появляются никогда. В общем, болтают разное, но никто толком
ничего не знает.
  - Может, просто продают их оттуда, теле