жи  и  внутри,  что  есть  следствие
системы моих взглядов и ценностей, но не только не буду ее менять, но  и
навяжу всем остальным, чтобы не обидно было. И вообще, большинство рабов
желает не стать господами, а  получить  хороших  новых  хозяев,  жестоко
отомстив старым.
   Глеб плюнул на пол с досады:
   - Я когда-нибудь набью тебе морду, Капитан.
   - А почему не сейчас? А еще лучше устроим дуэль в коридоре. Где  один
покойник, там и второй. Кто будет разбираться, сколько  человек  было  в
рубке в момент взрыва. - Джек говорил, а в глазах его разливалось особое
безмятежное выражение, которое показывало, что Эндфилд совсем не  шутит.
Его тело подобралось, готовясь к прыжку.
   Быков снова сплюнул на пол, на  этот  раз  без  запальчивости,  затем
уселся в кресло. Повернулся к Джеку  и  положил  руки  на  подлокотники,
показывая, что не замышляет ничего плохого, сказал:
   - Посмотри, на кого ты стал похож. Мы с тобой дружим еще с училища.
   Семь  лет  из  одного  котелка  ели,  вместе  от  смерти  уходили,  а
оказывается, ты можешь пришить меня за просто так, за слово. Ты  уже  не
человек.
   - Конечно. Ты ведь сам зовешь меня Капитан Электронная Отмычка.
   - А ты помнишь, Электронная Отмычка, как ты плакал, когда приходил из
медотсека, на той проклятой  планете?  Помнишь,  какой  красавицей  была
Анюта, как мы соперничали за ее внимание. Вспомни, как она  светилась  в
твоем присутствии, хотя ты не разливался соловьем, не писал ей курсовых,
не дарил  ей  цветы.  А  помнишь,  что  сделала  с  ней  болезнь?  Когда
закрывалась заслонка-камеры дезинтегратора, ты ревел, как  мальчишка.  И
после этого...
   - Ты тоже не радовался тогда. Знаешь - это удар ниже  пояса.  Не  все
человеческое во мне умерло, - Эндфилд вздохнул. - И  вообще,  когда  нас
двое на сотни парсек вокруг,  смешно  ссориться.  Умеешь  ты  на  эмоции
действовать.
   Джек протянул Глебу руку, и он с облегчением пожал ее.
   - Прости меня, это нервы. Ожидание становится нестерпимым, - произнес
штурман.
   Много дней наполовину слепой и оглохший, беспомощный корабль  плыл  в
обманчиво спокойной пустоте бывшего укрепрайона "берсерков".
   Быков смолил косяки, надоедая Капитану разговорами. Джек сидел в позе
лотоса,   дублируя   систему   наблюдения,   или   уходил    настраивать
квик-резонатор  -  занятие  долгое,  хлопотное  и  почти,   безнадежное.
Точности малых ремонтных роботов не хватало для юстировки вложенных одна
в другую  луковиц  резонатора,  но  Эндфилд  не  терял  надежды,  пробуя
различные варианты.
   Однажды Джек вошел в рубку, не спеша сделал в аварийном конфигураторе
обед, улегся в кресле, забросил ноги на пульт  и  только  тогда  сказал,
ковыряясь вилкой в тарелке:
   - К нам приближается корабль.
   - Мы можем попрощаться друг с другом и подумать напоследок  о  смысле
жизни?
   - Ну, это всегда успеется. Это старый почтовый  корабль  Службы.  Мне
кажется, что он набит документами под завязку.
   - Капитан, мы сможем стыковаться с ним?
   - А почему бы и нет. Но ты туда не пойдешь.
   - Я никогда за чужие спины не прятался. И трусом не был.
   - Дело не в этом. Не подумай, что я хочу смерти. Со  мной  ничего  не
случится. Просто мой час еще не настал, я знаю. А тебе  слишком  опасно.
Лучше недолго побыть трусом, чем стать покойником.
   - Настоящие "драконы" всегда поступали  наоборот.  Я  тоже  "дракон",
хотя бы отчасти. К тому же, кто прикроет задницу Электронной Отмычке?
   Мертвый корабль встретил Джека и Глеба невообразимым  хаосом.  В  его
развороченных  внутренностях  плавали  обломки  корпуса   и   переборок,
вырванные взрывом куски аппаратуры,  обломки  генераторов.  Сорванные  с
опор и буквально вывернутые наизнанку  буйством  энергетических  потоков
блоки накопителей и реакторов превращали свалку искореженного металла  в
труднопроходимый лабиринт.
   Тут и  там  попадались  замороженные  тела  членов  экипажа,  рваные,
разбитые, сплющенные. Сквозь  дыры  обшивки  с  острыми  краями  светили
равнодушные звезды.
   Эндфилд показал штурману на пальцах (они договорились не пользоваться
связью), что следует опасаться мин-ловушек и "бешеных собак". Они  плыли
медленно и плавно, изредка корректируя свой полет  двигателями,  с  виду
такие же промороженные насквозь и давно мертвые, как и все вокруг.
   Хранилище документов представляло из себя  центральный  бронированный
отсек  со  сложным  кодовым  замком.  Рассчитанное  на   вечность,   оно
практически не пострадало при разрушении звездолета.  Быков  показал  на
тяжелый  бластер,  Джек  отрицательно  помотал  головой.  Он  вступил  в
мысленный диалог с процессором  двери,  обнаружив  беспрецедентные  меры
предосторожности: автоматические  пушки,  антисканерные  устройства,  39
запаролированных уровней  блокировки,  на  крайний  случай  конструкторы
предусмотрели мощный  взрывной  заряд.  Доступ  имели  только  несколько
человек, психограммы которых были записаны в памяти процессоров.
   Капитана это позабавило. Где бы сейчас нашла СБ этих  людей,  умерших
больше двух тысяч лет назад, чтобы вернуть назад свои  бумажки.  Корабль
предназначался для перевозки документов особой важности. После получения
сигнала о выгрузке оригиналы уничтожались,  исполнители  тоже.  СБ  вела
точнейшую летопись, хранила подробные отчеты о своих  делах,  даже  тех,
которые потом изымались из сверхсекретных архивов.  Закулисные  интриги,
тайные  расстрелы,  убийства,  замаскированные  под  несчастные  случаи.
Массовые казни, уничтожение целых  планет,  бесчеловечные  эксперименты.
Вся подноготная Службы  Безопасности  за  все  время  ее  существования,
которую организация  заботливо  берегла,  точно  дикарь,  припрятывающий
черепа убитых врагов, чтобы полюбоваться на  досуге,  была  там.  Больше
трех часов  Джек  корпел  над  сверхсложными  паролями,  пока  дверь  не
открылась.
   Помещение  было  заставлено  низкими  бронированными   сейфами.   Еще
пятнадцать минут Эндфилд нес полнейшую чушь о звездах, птицах и  розовой
заре, которую должен  был  наизусть  помнить  давно  умерший  офицер  по
фамилии  Старков,  чтобы  подтвердить  свое  право  находиться  в   этом
помещении.
   Наконец последняя блокировка была  снята.  Джек  выключил  компьютер,
рассек бронированные кабели,  вывел  из  строя  взрыватели  на  зарядах,
превратив систему охраны в металлолом, устало провел рукой  по  шлему  и
разрешил войти Глебу. Глаза штурмана горели в  предвкушении  сокровенных
тайн Службы. Эндфилд знаками показал, чтобы тот не прикасался ни к чему.
Опасность взрыва еще оставалась, потому  что  каждый  сейф  был  снабжен
собственной системой защиты. Но это уже было гораздо проще.
   Информация хранилась на тончайших листах полевого композита. Быков  с
тоской поглядел на тяжеленные стопки с  печатным  текстом.  Джек  оценил
предусмотрительность  СБ.  Даже  не  имея  специальных   аппаратов   для
воспроизведения, далекие потомки смогли бы прочесть повесть  о  "славных
делах"
   Службы  Безопасности,  как  в  свое  время  были  прочитаны  глиняные
таблички с клинописью, записи на папирусе,  бумажные  книги.  К  радости
штурмана, Эндфилд нашел стандартные кассеты, которые дублировали  текст.
Дело пошло. Содержимое сейфов перетекало в  мыслерекордер  Капитана.  Он
работал, не останавливаясь, уже десять часов и порядком устал.
   Когда  "бешеная  собака"  влетела  в  хранилище,  Эндфилд  не   успел
среагировать.
   Глеб включил защиту их скафандров и выстрелил в летающего робота.
   Одновременно с взрывом шара яркое пламя сверкнуло сквозь стекло шлема
штурмана.
   Пробитый скафандр осел, выпуская остатки газа и пара.
   Эмиттеру необходимо примерно тридцать секунд,  чтобы  набрать  полную
мощность.
   Джек, не веря своим глазам, подошел ближе, наклонился. От штурмана не
осталось ничего, кроме золы.
   Внезапно пустой рукав поднялся, указывая на  Капитана  несуществующим
пальцем. Низкий, глухой голос пророкотал:
   - Твоя сила в безразличии. Но теперь ты за все  заплатишь,  проклятый
зомби.
 
*** 
 
   Сон-память плавно закончился кошмаром. Джек  вскочил  на  постели.  В
сумеречном свете была видна  неясная  фигура  в  кресле.  Капитан  сразу
понял, что это не  человек,  не  почувствовав  специфического  излучения
тела. Эндфилд прицелился, включил свет.
   - Быков? Ведь ты же умер.
   - Да, - голос звучал приглушенно, без всяких интонаций.
   - Я, конечно, рад, но признаюсь, не ожидал. - Джек убрал  излучатель.
- Чему обязан визитом?
   - Ты уже попробовал эту патрицианскую кобылу? -  голос  стал  сочным,
ехидным, почти как у настоящего Глеба. - Ах, как бы я ее  трахнул.  А  у
тебя что, уже не стоит?
   - Это не твое дело. - Джеку захотелось его ударить. -  Живой  ты  или
мертвый, не лезь в мою жизнь.
   - Не горячись, друг,  -  призрак  поморщился  и  продолжил  невпопад,
перескакивая с одной мысли на другую:
   - Скажи лучше, как тебе естся на ее кровавом золоте? А может,  забыл,
отчего девочка такая гладкая и ладная?.. Дом красивый, не так  ли?..  Ты
думаешь, она тебя вытащит  наверх?..  И  ты  будешь  богатым  человеком,
домовладельцем, респектабельным джентльменом? Милые юные  шалости  будут
прощены за умение Электронной Отмычки,  а  ты  станешь  полезным  членом
общества,   выслеживая   и   уничтожая   других   Джеков,   которым   не
посчастливилось продаться?.. Забыл,  сколько  своих  они  прикончили  за
тысячную долю того, что знаешь ты? - Глаза Глеба засверкали.
   - Не выйдет. - Голос Капитана стал равнодушным и бесцветным.
   - Что не выйдет? - осекся Быков.
   - Разозлить. Не затем ты явился, чтобы усовестить меня.
   - Верно. Не позволяй им себя завлечь. Ты не сможешь .стать  одним  из
них. Тебе всю жизнь  придется  прятаться  за  ее  спину,  бояться,  быть
человеком второго сорта. Тебе не раз дадут понять, что на  их  празднике
жизни ты вроде как досадное приложение к генеральской дочке. А  себе  ты
не простишь, что пользуешься благами по  ее  милости,  даже  старательно
закрывая глаза на то, что куплено это ценой страданий миллионов людей. И
если не совесть, то самолюбие сожрет тебя, Эндфилд. Ведь ты привык  быть
лучшим.
   - Что предлагаешь ты?
   - Помоги нам... Думаешь, не мог Коротышка крикнуть, ведь он знал, что
его убивают: "Подождите, я все скажу"? Ты знаешь, что Карпова  погрузили
в крейсер по кусочкам? Все допытывались, кто установил ему защиту против
психосканера и гипноинъектора. А он молчал. Ему обещали  жизнь,  деньги,
баб, жратву, били, резали, а он молчал. Несчастный случай  с  Аароном  и
Джонсоном не был случайностью. Служба их убрала. От греха  подальше.  Ты
ведь тоже был наш, хоть и сам не понимал этого. То, что  было  для  тебя
игрой, пробой сил, для нас было более чем серьезно. Ты дал  нам  знания,
которые никак не мог ли попасть к энергичным,  самолюбивым,  озлобленным
парням с окраин. Мы построили на них свою веру и пошли с ней  в  ад.  По
сути, ты убил нас всех. Ведь без тебя нас просто хорошенько  бы  выдрали
за уши,  сослали  наблюдателями  на  астероиды,  списали,  посадили,  но
оставили в живых... Почему ты не пожалел нас? Ты ведь был самым умным  в
нашем Сопротивлении.
   - Боже милосердный!!! - возмутился Джек. - А на что своя  голова?  Вы
готовы отдать жизнь, лишь бы кто-то  решил  все  за  вас?  Короче,  сами
виноваты.
   Как мне надоело, что все мои  слова  расценивают  как  руководство  к
действию.
   - Выбери, с кем ты. Сделай то, что мы не успели. Не оставляй  меня  в
страшных Мирах Возмездия...
   Фигура медленно растаяла, последние слова прозвучали еле слышно.
   Эндфилд сказал, обращаясь уже к пустому месту:
   - Ты успел заскучать  в  аду  и  хочешь,  чтобы  я  основательно  его
пополнил.
   С этими словами Капитан проснулся по-настоящему. "Двойное пробуждение
- скверный признак, - подумал он. - А ведь Быков прав. Ведь  от  вопроса
"С кем быть, чьей стороны держаться" я бегу с самого первого дня  мирной
жизни.
   Парадокс. Высшие и средние офицеры СБ  -  жестокие  палачи  свободных
поселений,  кровопийцы,  провокаторы,  садисты,  угнетатели  -  в  своем
большинстве  разносторонне  развитые  личности,  с  глубоким  чувствами,
великолепным интеллектом, тонким художественным вкусом. С ними интересно
говорить, они  понимают  самые  тонкие  оттенки  мысли.  Вообще,  второе
сословие  впитало  в  себя  все  самое  лучшее.   Жизненные   установки,
развитость души и тела, интеллект. Правда, и они начали вырождаться.  Но
все же  они  просуществовали  больше  восьми  тысяч  лет  в  практически
неизменном виде и еще столько  же  смогут.  А  что  мы  имеем  с  другой
стороны?  Слепое  следование  старым  традициям  и  ценностям  даже   не
доисторической, а до-индустриальной эпохи, когда умение работать  руками
и физическая сила были залогом благополучия и высокого места в обществе.
Непротивление власть имущим за сомнительное удобство  жить  чужим  умом,
чужими чувствами, по чужой указке.
   Наивная  вера  в  то,  что  решения  принимаются  для  их  же  блага.
Подспудное понимание своего унижения, проявляющееся в бунтах,  пьянстве,
нетерпимости к мнению, которое отличается  от  собственного,  стремление
навязать свои ценности другим, чтобы  оправдать  себя  в  своих  глазах.
Постоянная низкочастотная, грязная вибрация души. Правда, и у  патрициев
свои  ограничения,  но  мне  они  больше  нравятся  -  иные   ценностные
установки, большая свобода. Вопрос в другом - а на кой черт я им  нужен.
Вот придет джентльмен в синей форме с солдатами, отведет  в  подвальчик,
где другой джентльмен будет загонять иглы  под  ногти,  сверлить  дрелью
дырки в голове для электродов безо всякой анестезии...
   А впрочем, на улицах большого города  пролетарии  охотно  мне  пустят
кровь только за то, что из Черного Патруля. Даже разговаривать не будут.
Вот подогнать бы крейсеры "драконов" к планетам и  объявить  себя  новым
джиханом от Патруля. Что бы они  выбрали?  Промывку  мозгов,  выборочную
стерилизацию   или   полное   уничтожение?   Помнится,   старый   джихан
Цареградский говорил, цитируя доисторического тирана: "Нет человека, нет
и проблемы". Поскрести шарики от плесени.  Многие  мастера  были  бы  не
против".
   И в плебеях есть хорошее, и в патрициях немало грязи.  Но  среди  них
Свет проявлен сейчас больше всего.
   Капитан твердо верил в то, что способен совершить любое  дело,  стать
кем угодно, если задаться такой целью, быстрее, чем  большинство  людей.
Он, пожалуй, смог бы стать одним из них.
   Выполнив  пару  комплексов   и   вдоволь   помахав   мечом,   Эндфилд
почувствовал себя гораздо лучше. Купание в быстрой холодной речке  смыло
все ночные кошмары.
   Глядя на зарю, Джек вдруг остро затосковал по  Нике,  по  ее  голосу,
походке, теплому телу. Захотелось все бросить и лететь к ней.  Отключить
защитное поле и, поставив машину  на  автопилот,  зависнуть  у  окна  ее
спальни, бесшумно запрыгнуть вовнутрь с крыла, приготовив  в  оправдание
наглому вторжению букет роз.
   Но "тише едешь, дальше будешь", и Эндфилд отправился на  Жемчужину  в
одиночку,  посмотреть,  будет  ли  это   красивым   и   привлекательным,
наполненным тончайшим внутренним смыслом без нее.
   Вдоволь измучив себя лазанием по скалам и купанием, злой, голодный  и
разочарованный, он вернулся в холодный и темный после жаркого дня номер.
   Замяукал зуммер телефона, и на экране появилась она.
   Ника выглядела скучной и спокойной.
   - Здравствуй, Ника, - Эндфилд почувствовал себя виноватым,  глядя  на
маску безразличия на ее лице.
   - Решила позвонить тебе сама, - сказала девушка. - А то  ты,  видимо,
не соберешься никогда.
   - Мне нужно было подумать о многом, - начал было Джек.
   - Что надумал?.. Приходи, поговорим. У меня будет сегодня  вечеринка.
Я пригласила только своих, они  нам  не  помешают.  Ты  будешь?  -  Ника
посмотрела долгим и внимательным взглядом.
   - Конечно, - Эндфилд расплылся в дежурной улыбке.
   - Прилетай на закате, когда я отключу защитное поле. - Девушка слегка
нахмурилась и выключила связь.
   Яр был еще высоко, когда  Джек  уже  чертил  широкие  круги  в  небе,
проверяя сканером поле,  которое,  как  стена,  окружало  дом.  Долго  и
томительно  текли  минуты  ожидания,  словно  целая  вечность.   Эндфилд
волновался как мальчишка, кляня при  этом  женское  желание  подчеркнуть
значимость простых  вещей.  Солнце  село,  и  защита  была  снята.  Джек
приземлился, вбежал по широкой лестнице,  нетерпеливо  нажал  на  кнопку
старомодного звонка. Долго никто не отзывался, потом  раздался  до  боли
знакомый перестук каблучков. Дверь открылась. Ника стояла на пороге.
   Она не пыталась скрывать волнение, ее низко открытая грудь  судорожно
поднималась и опускалась.
   - Проходи, - сказала Ника. Глаза девушки светились  ярче  бриллиантов
чистой воды в ее серьгах и в волосах. - Смелее, мой герой.
   Она пошла впереди, оставляя в  воздухе  след  своих  духов,  чаруя  и
завораживая Эндфилда пластикой своей походки. Ника и Джек  вошли  в  уже
знакомую ему маленькую гостиную, где был накрыт столик на двоих. В ответ
на вопросительный взгляд Капитана  девушка  подтолкнула  его,  приглашая
занять место, и присела сама.
   - Я никого не ждала, кроме тебя, -  произнесла  она,  призывно  глядя
потемневшими глазами.
   Затянутое в черный бархат, сильно оголенное тело излучало сексуальный
зов неодолимой силы.  Желание  скрутило  Джека  так,  что  непроизвольно
стиснулись челюсти...
   Ее замедленные движения, низкий грудной голос, наклон головы, огоньки
быстрых взглядов не говорили - кричали:
   "Я твоя, чего же ты медлишь". Она опустила свои нежные, сильные  руки
на стол, предлагая коснуться их. Но Эндфилд положил себе  салат  и  стал
тщательно его пережевывать.
   - Я не верю, что ты бесчувственный осел,  каким  хочешь  казаться,  -
сказала она и, немного помолчав, продолжила:
   - Может быть, господина майора смущает, что я не девственна?  Что  я,
дрянь такая, была любовницей Юрия, что  отдавалась  ему  со  всем  жаром
первой юности? Или ты боишься его, мой герой?
   В последние два слова она вложила  столько  женского  презрения,  что
Джек резко поднял глаза от еды и посмотрел на Нику. Если бы мог, он убил
бы ее на месте.  Девушка  сидела,  закинув  ногу  на  ногу,  дразня  его
взглядом из-под полуопущенных ресниц. Он уже не владел собой.
   - Глупая девчонка! Единственное, чего я боюсь, - это за тебя, - начал
он, вставая. Голос его был хриплым от волнения. - Ты не  знаешь,  с  кем
связываешься.  С  подозреваемым   в   государственной   измене,   вечным
поднадзорным,  не  прошедшим  еще   очередной   проверки,   безработным,
человеком с туманными перспективами карьеры. Всего  твоего  богатства  и
влияния не хватит, чтобы вытащить меня из этого дерьма. Я заляпаю тебя с
головы до ног, утоплю тебя в нем вместе с собой.
   Девушка тоже начала подниматься и вдруг замерла, точно что-то  в  ней
сломалось.
   - Но ты же любишь меня, хочешь меня, ведь я это знаю, чувствую. -  Ее
тело напряглось в ожидании ответа, зрачки пронизывали Эндфилда насквозь,
глядя в самую его сущность.
   Джек сделал несколько шагов, нашел ее руки на ощупь,  не  .отрываясь,
глядя в зеленое сияние глаз.
   - Ни о ком не думал я так, как о тебе, ни одну женщину не желал,  как
тебя, - произнес Он словно в горячке, плохо понимая  смысл  своих  слов,
ничего не видя, кроме этой зелени.
   Ника сделала шаг навстречу и с легким стоном приникла к нему. Эндфилд
обнял девушку, его сильные руки сжали ее тело, стали гладить по спине  и
талии, ногам и заду.
   Губы Джека нашли ее губы, и  Ника  страстно  ответила.  Капитан  стал
спускаться ниже, целуя шею и бешено вздымающуюся грудь.  Она  обмякла  в
его руках и вдруг сказала прерывающимся голосом: "Мой герой, прошу тебя,
не здесь". Джек подхватил девушку на руки и понес наверх.
   Потом они лежали утомленные любовью на чистых простынях спальни.
   Капитан устроил голову в развилке  ее  груди,  вд