т моего прихода, как дрожит его
недавно  такое  сильное  и ловкое тело, я не  мог решиться  и к  старой  лжи
прибавлял новую.
     Восемь вечеров  подряд  я  рассказывал ему,  как  "Гея"  приближается к
планете,  как  навстречу  ей  вылетели  большие корабли  странной формы, как
неизвестные   существа   договорились    с   нашими   товарищами   благодаря
автоматам-переводчикам.   Я   рассказывал  ему  это,  а   метеоритный  поток
усиливался,  словно  бездна  обрушила  на нас, все скрытые в Космосе мертвые
реки железа и  камня. Стены  и наши  тела  пронизывала дрожь. А  я  под  это
содрогание рассказывал Зорину о высокой культуре неизвестных существ, о том,
какое потрясение они испытали, когда, исследовав обломки уничтоженных  ракет
"Геи", поняли свою ошибку.
     Зорина теперь не  лихорадило -  его  организм  был слишком ослаблен. Я,
знал,  что спасти его  невозможно.  По всем данный, он  должен  был  умереть
спустя два дня после случившегося с ним, но он  продолжал жить, и я так и не
знаю, что  больше  поддерживало  его:  моя  кровь  или  моя  ложь.  Пожалуй,
последнее:  он  так   изменялся,  когда  я  брал   его  за  руку  и  начинал
рассказывать.  Я  чувствовал,  как  наполняется  и крепнет  его  пульс,  как
вздрагивают мускулы  большого  тела  и как  с  последним  словом  они  вновь
коченеют.
     На седьмой вечер Зорин мог лишь пить.  Я готовил на  плитке питательный
бульон. Вдруг меня поразила мысль: после того как он умрет, я смогу  выйти и
починить антенну...
     Я вздрогнул, словно человек, лежавший за моей спиной, мог  видеть  меня
насквозь и прочитать эту мысль. Неимоверным усилием воли я попытался загнать
ее  во  мрак,  из которого она выползла,  но,  несмотря  на мои усилия,  она
продолжала звучать.
     Я подал Зорину приготовленный бульон. Он спросил, почему я задерживаюсь
около него; тогда  я отправился наверх и склонился  над мертвой аппаратурой,
время  от  времени  проверяя,  плотно  ли  закрыты двери.  Просидев двадцать
страшных минут, я  спустился вниз и начал  рассказывать  очередную историю о
неизвестных существах, об их великолепной культуре, о том, что в  дальнейшем
уже не  наша  маленькая  станция, а мощный локатор Белой Планеты будет вести
ракеты,  совершающие   трансгалактический  полет  с  Земли   в   направлении
Магеллановых Облаков.
     Вечером на восьмые  сутки почва стала содрогаться реже. Мы выходили  из
потока  метеоритов. Через  час после захода  солнца наступила полная тишина.
Несмотря на это, я не мог выйти из камеры, так тяжело было состояние Зорина.
Он  лежал  с закрытыми  глазами  и каменным  лицом  и  больше  ни о  чем  не
спрашивал. Время от времени я осторожно брал его за руку. Его большое сердце
продолжало бороться. Поздно ночью он вдруг сказал:
     - Сказки... помнишь?
     - Помню.
     - Дети не  хотели... печальных, и Амета  приделывал  к  ним  веселые...
концы...
     Я вздрогнул. Что он хотел сказать?
     Дыхание неправильными толчками поднимало его широкую грудь.
     Вдруг он прошептал:
     - Лодки... такие лодки...
     - Ты что говоришь? - наклонился я над ним.
     - Из бересты... Я вырежу маленькую... дай...
     - Тут... тут нет бересты.
     - Да... но ветки... сирень... дай...
     Я  бросился к столу. Там в стеклянной  колбе  стоял пучок  сухих веток.
Когда я вернулся, Зорин был мертв.
     Я  накрыл его лицо, вышел в  шлюз, надел скафандр, взял  инструменты  и
пошел к ангару автоматов. Вместе с  ними три часа спустя я  закладывал новые
сегменты рефлектора антенны, выпрямлял мачту, сваривал ее, натягивал канаты.
Все это я делал словно в каком-то странном сне.
     Это  был сон - слишком реальный, но все-таки сон, потому что  в глубине
сознания  я  чувствовал глубокое убеждение  в том,  что,  если очень  сильно
захотеть, я проснусь.
     Вернувшись,  я  поднялся  наверх,  на  радиостанцию,  и включил  ток. В
репродукторах послышался глухой шум.
     Вдруг небольшую кабину наполнили громкие слова, произнесенные  сильным,
чистым голосом:
     -  ...и передадим четырежды координаты. Завтра утром в  шесть часов  по
местному  времени "Гея" ложится  на  ваш курс и прибудет  к  астероиду через
двенадцать дней.  Мы  очень обеспокоены вашим молчанием. Будем  вызывать вас
круглые   сутки.  Говорит  Ирьола  с  борта   "Геи"  на  шестой  день  после
установления связи с Белой Планетой. А сейчас будет говорить Анна Руис.
     Репродуктор  щелкнул и  на  мгновение умолк. Я вскочил, рванул дверь  и
сбежал вниз с отчаянным криком:
     - Я не лгал, Зорин! Я не лгал! Это все правда! Это правда!
     Я  упал  ничком  и зарыдал.  Что-то  стучалось  в мое  сознание, звало,
просило, умоляло... Я очнулся. Это была Анна. Голос Анны.
     Я хотел бежать наверх, но не  смел оставить Зорина  одного. Я  медленно
попятился к лестнице,  продолжая смотреть  в его застывшее лицо.  Лишь когда
Анна  назвала меня  по имени, я отвернулся от него.  Ее голос  доносился все
ближе.  Поднимаясь по лестнице, я взглянул  вверх и в  открытом иллюминаторе
увидел  Южный  Крест, а  дальше - бледное  пятно: там сияли  холодным ровным
светом Магеллановы Облака.