Уильям ГИБСОН и Брюс СТЕРЛИНГ
    МАШИНА РАЗЛИЧИЙ

OCR by Vagrant &?Лавка миров?
Перевод М. Пчелинцев





ONLINE БИБЛИОТЕКА


http://www.bestlibrary.ru

ИТЕРАЦИЯ ПЕРВАЯ
АНГЕЛ ГОЛИАДА

     Композитное   изображение,    оптически    закодированное    аэропланом
сопровождения трансканального дирижабля ?Лорд Брюнель?  :  в
кадре - окраины Шербура, 14 октября 1905 года.
   Вилла, сад, балкон.
   Уберите  завитки  чугунной   решетки   балкона,   и   взгляду   откроется
кресло-каталка и сидящая в нем женщина. На никелированных спицах обращенного
к окну колеса горит закатное солнце.
   Артритные руки женщины, владелицы  виллы,  лежат  на  узорчатой  материи,
сотканной  станком  Жаккарда  <Станок   Жаккарда.   -   Жаккар,   Жозеф-Мари
(1757-1834)   -   французский   механик,   изобретатель   ткацкого   станка,
управляемого с помощью перфокарт  и  способного  к  воспроизведению  сложных
узоров.  В  конструкции  ?прялки  Жаккарда?  использовался  ряд  технических
решений Жака  де  Вокансона  (см.  ниже).  В  1806  г.  патент  Жаккара  был
национализирован, а изобретателю назначено пожизненное содержание и  процент
с каждой вводящейся в эксплуатацию ?прялки? (к 1812 г. их было уже 11  тысяч
- невзирая  на  бурные  протесты  ткачей).  В  1820-х  гг.  станки  Жаккарда
появились в Англии, а затем распространились по всему миру>.
   Руки состоят из сухожилий, тканей, сочлененных суставами костей. Время  и
незримые  информационные  процессы  сплели   из   микроскопических   волокон
клеточного материала женщину.
   Ее имя - Сибил Джерард.
   Внизу, в  запущенном  английском  саду,  голые  виноградные  лозы  оплели
деревянные решетки, укрепленные на шелушащихся, давно  не  беленных  стенах.
Теплый сквозняк, проникающий в открытые окна комнаты, шевелит на шее женщины
выбившиеся из прически седые волосы, приносит запахи дыма, жасмина, опиума.
   Ее взгляд  устремлен  в  небо,  где  проплывает  исполинский,  бесконечно
прекрасный силуэт - металл,  сумевший  за  время  ее  жизни  разорвать  путы
тяготения. Предшествуя этой царственной громаде, на фоне красного  горизонта
ныряют и кувыркаются крошечные беспилотные аэропланы.
   "Как жаворонки?, - думает Сибил.
   Огни дирижабля, золотые квадраты окон, мысль о человеческом тепле.  Легко
и естественно ее воображение рисует  картину.  Она  слышит  далекую  музыку,
музыку  Лондона,  видит  прогулочную  площадку  дирижабля.  Пассажиры  пьют,
завязывают мимолетные дорожные романы, возможно - танцуют.
   Мысли приходят непрошено, разум строит свои перспективы, сплетая  чувства
и воспоминания, порождает смысл.
   Она вспоминает жизнь в Лондоне. Вспоминает, как она - та, прошлая, давняя
- идет по Стрэнду, торопливо огибает толпу зевак у  Темпл-Бар  <Темпл-Бар  -
ворота, стоявшие в течение нескольких веков на западной границе  лондонского
Сити (со стороны Вестминстера), там, где по традиции монарх должен  получать
у лорд-мэра разрешение на въезд в Сити. В 1880 г. на  этом  месте  поставлен
памятник Темпл-Бар-Мемориал, увенчанный геральдическим грифоном>. Все дальше
и дальше разворачивается вокруг нее город Памяти  -  пока  у  стен  Ньюгейта
<Ньюгейт - знаменитая лондонская тюрьма; вплоть до середины XIX в. перед нею
публично вешали осужденных> на мостовую не падает тень повешенного отца...
   Словно наткнувшись  на  непреодолимое  препятствие,  память  сворачивает,
уходит на другой путь, туда, где всегда вечер...

15 января 1855 года.
Комната в ?Гранд-Отеле?, Пикадилли.

   Один стул перевернут задом наперед и надежно подпирает тяжелую, граненого
стекла ручку двери. Другой  завален  одеждой:  короткая  женская  накидка  с
оборками, грубошерстная, заляпанная грязью юбка, клетчатые брюки, визитка.
   У стены - широкая, ламинированная под  клен  кровать  с  балдахином,  под
одеялом угадываются две фигуры. Где-то вдали стиснутый железной хваткой зимы
Биг Бен проревел десять, хриплый вой каллиопы <Каллиопа -  паровой  орган  с
пронзительным звуком, слышным за километры. Поступление пара в  трубы  может
контролироваться  вручную,  с  клавиатуры,  или  автоматически,  при  помощи
игольчатого цилиндра. Инструмент изобретен А. С. Денни в США ок. 1850  г.  и
запатентован в 1855 г. Джошуа Стоддардом>, дымное, питаемое  каменным  углем
дыхание Лондона.
   Ледяной  холод  простыни.  Сибил   вытянула   ноги,   нащупала   ступнями
керамическую, обернутую фланелью грелку. Пальцы ее правой ноги задели голень
мужчины. Прикосновение вырвало его из глубокой  задумчивости.  Таков  уж  он
был, этот Мик Рэдли, Денди Мик.
   Она встретила Мика Рэдли  на  Уиндмилл-стрит,  в  ?Танцевальной  академии
Лорента?. Теперь, после нескольких дней знакомства, ей  казалось,  что  Мику
больше бы подошли ?Келлнерз? на Лестер-сквер или даже, может быть, ?Портленд
Румз?. Он вечно что-то обдумывал, замышлял, бормотал что-то  себе  под  нос.
Умный парень, очень умный. Это ее тревожило. И миссис Уинтерхолтер  тоже  бы
ее не одобрила: обхождение с ?политическими джентльменами? требовало такта и
умения  держать  язык  за  зубами,  качеств,  которые,  по   мнению   миссис
Уинтерхолтер, в изобилии имеются у нее самой, однако полностью отсутствуют у
ее подопечных.
   - И запомни, Сибил, - сказал Мик, - глазки мужикам не строить, хвостом не
вертеть. С этим покончено.
   Очередная сентенция. Плод его усиленных раздумий.
   Сибил усмехнулась, ее лицо было наполовину скрыто одеялом. Мику  нравится
эта усмешка, усмешка испорченной девчонки. А насчет строить глазки, вряд  ли
он это всерьез. Так что лучше обратим все в шутку.
   - Но не будь я такой вертихвосткой, разве была бы здесь с тобой?
   - Забудь, что ты была шлюхой.
   - Ты же знаешь, что я имею дело только с джентльменами.
   - Это я, что ли, джентльмен? - фыркнул Мик.
   - Самый что ни на есть джентльмен.  -  (Давай,  Сибил,  самое  время  ему
польстить.) - Модный, современный. Ты же знаешь, я не люблю лордов-радикалов
<Радикалы.  -  Данный  политический  термин  отнюдь  не   такой   давний   и
общеупотребительный, как может показаться. В английской политике  радикалами
называли членов крайнего крыла вигов и либералов, а примерно  с  1797  г.  -
всех, кто выступал за парламентскую реформу>. В гробу я их видала.
   Сибил дрожала от холода, но даже это не омрачало ее радости.
   Что ни говори,  тут  ей  выпала  удача  -  сколько  угодно  бифштексов  с
картошкой и  горячего  шоколада,  кровать  с  чистыми  простынями  в  номере
фешенебельной гостиницы. И гостиница не какая-нибудь, а самая современная, с
центральным  паровым  отоплением,  хотя,  с  другой  стороны,  Сибил  охотно
променяла бы беспокойное бурчание раззолоченного  радиатора  на  жар  хорошо
протопленного камина.
   И ведь он -  симпатичный  парень,  этот  Мик  Рэдли.  Упакован  потрясно,
карманы полные, и при этом не жмот, как некоторые. И пока  что  не  требовал
ничего необычного или противного. Сибил знала, что все это  скоро  кончится,
поскольку Мик был приезжим джентльменом из Манчестера. Как  приехал,  так  и
уедет. Но доход с него  был,  и  возможно,  ей  еще  удастся  растрясти  его
напоследок. Главное, сделать так, чтобы  он  привязался  к  ней  и  жалел  о
разлуке.
   Мик  откинулся  на  мягкие  пуховые  подушки  и  заложил   безукоризненно
ухоженные руки за голову с наимоднейшей,  словно  только-только  из  дорогой
парикмахерской, прической. Шелковая ночная сорочка, на груди - пена  кружев.
Вс„ по первому классу. Теперь он вроде был не прочь и  поговорить.  Мужчины,
они потом любят поговорить - в основном о своих женах.
   Но Денди Мик говорил исключительно о политике.
   - Так ты ненавидишь их светлостей?
   - А почему бы и нет? - отозвалась Сибил. - У меня есть на то причины.
   - И то правда, - медленно произнес Мик. Его взгляд, исполненный холодного
превосходства, заставил Сибил зябко поежиться.
   - Что ты хочешь этим сказать, Мик?
   - Я знаю, почему ты ненавидишь правительство. У меня есть твой индекс.
   Секундное удивление тут же сменилось страхом. Сибил резко села в постели.
Во рту появился противный железный привкус.
   - Ты же держишь удостоверение в сумочке, - объяснил Мик.  -  Я  дал  твой
индекс одному знакомому магистрату <Магистрат -  в  данном  случае  название
должности в городском или  судебном  управлении.  Вообще  говоря  -  мировой
судья, полицейский судья>. Он прогнал его через правительственную  машину  и
распечатал твое Боу-стритовское досье <Боу-стритовское досье.  -  Боу-стрит:
главный  полицейский  суд  Лондона,  назван  по  имени  улицы,  на   которой
расположен>.  Тра-та-та  -  и  готово,  всего-то  и  делов.  -  Он  довольно
ухмыльнулся. - Так что теперь я все о тебе знаю. Знаю, кто ты такая...
   Она попыталась не выказать своего ужаса.
   - Ну и кто же я, по-вашему, мистер Рэдли?
   - Никакая ты не Сибил Джонс, дорогуша. Ты - Сибил Джерард,  дочь  Уолтера
Джерарда, луддитского агитатора.
   Он вторгся в ее тайное прошлое.
   Жужжание невидимых механизмов, прядущих нить истории.
   Мик наблюдал за ее лицом и улыбался. И Сибил вдруг вспомнила этот взгляд.
Точно такой, как тогда в заведении Лорента, когда он впервые высмотрел ее  в
переполненном танцевальном зале. Алчущий взгляд.
   - И давно ты это знаешь? - Голос у нее дрогнул.
   - Со второй нашей ночи. Ты же знаешь, что я сопровождаю генерала. Генерал
- человек важный, а у всякого важного человека есть враги. Как его секретарь
и доверенное лицо, я  не  имею  права  рисковать  с  незнакомыми  людьми.  -
Маленькая, хищная рука Мика  легонько  тронула  ее  за  плечо.  -  Ты  могла
оказаться  чьим-нибудь   агентом.   Мною   двигали   исключительно   деловые
соображения. Сибил отпрянула.
   - Шпионить за беспомощной девушкой,  -  выдавила  она  наконец.  -  Ну  и
ублюдок же ты!
   Но ругань, похоже, ничуть  его  не  задела  -  он  оставался  холодным  и
жестким, словно судья или лорд.
   - Если я и шпионю, девочка, то лишь  в  своих  собственных  целях.  Я  не
стукач и не прихвостень властей, чтобы смотреть  свысока  на  революционера,
каким  был  Уолтер  Джерард.  Как  бы  там  ни  называли  его  теперь   наши
радикальнейшие лорды, твой отец был героем.
   Мик чуть поерзал, устраиваясь поудобнее.
   - Уолтер Джерард - он был моим  героем.  Я  видел  его  в  Манчестере  на
митинге, он говорил о правах трудящихся. Это было незабываемо  -  мы  глотки
надсаживали криком ?ура!?. Старые добрые ?Адские коты?... -  В  голосе  Мика
вдруг прорезались простонародные манчестерские интонации. - Ты слыхала когда
про ?Адских котов?? В те времена, давно.
   - Уличная банда, - пожала плечами Сибил. -  Манчестерские  хулиганы.  Мик
нахмурился.
   - Мы были братство! Молодежная гильдия! Твой отец хорошо нас знал.  Можно
сказать, он был нашим вдохновителем.
   - Я бы предпочла, чтобы вы не говорили о моем отце, мистер Рэдли.
   Мик раздраженно помотал головой.
   - Когда я услышал, что его судили и  повесили...  -  (слова,  от  которых
всегда леденело ее сердце) - ...мы с ребятами  похватали  факелы  и  ломы  и
буквально взбесились, пошли все крушить... Во славу Неда Лудда <Нед  Лудд  -
легендарный английский подмастерье, якобы первым разрушил ткацкий  станок  в
конце  XVIII  в.   Луддитами   называли   участников   жестоко   подавленных
антипромышленных выступлений 1811-1813 гг. (второй всплеск  -  в  1816  г.),
поскольку их вождь (личность, возможно, также мифическая) именовался в честь
Неда Лудда ?королем Луддом?. Некоторые историки  полагают,  что  у  волнений
действительно был некий вдохновитель и организатор, который  попал  в  число
казненных, и что, мол, именно из-за смерти  ?короля  Лудда?  беспорядки  так
быстро сошли на нет>, девочка! Сколько ж это лет  прошло...  -  Он  потрогал
свою  кружевную  грудь.  -  Я  редко  рассказываю  эту  историю.   У   машин
правительства долгая память.
   Теперь все стало понятно -  и  щедрость  Мика,  и  его  сладкие  речи,  и
загадочные намеки о тайных планах и лучшей  участи,  о  крапленых  картах  и
тузах в рукаве. Он дергал ее за ниточки, превращая в  свою  марионетку.  Для
человека вроде Мика дочь Уолтера Джерарда - заманчивая добыча.
   Сибил откинула одеяло  и  встала.  Зябко  ступая  по  ледяным  половицам,
перебежала в рубашке к стулу и  начала  торопливо  рыться  в  груде  одежды.
Накидка  с  оборками.  Жакетка.  Огромная  клетка  кринолина.  Белая  кираса
корсета.
   - Возвращайся в постель, замерзнешь, -  лениво  окликнул  ее  Мик.  -  Не
психуй. - Он покачал головой. - Все не так, как ты думаешь, Сибил.
   Упорно не оборачиваясь, она продолжала сражаться с корсетом  возле  окна,
где сквозь обмерзшее стекло сочился с улицы свет  газового  фонаря.  Быстрым
привычным движением накрепко затянула ленты.
   - А если даже и так, - задумчиво продолжал, наблюдая за ней,  Мик,  -  то
лишь в небольшой степени.
   На другой стороне улицы из только что распахнувшихся дверей оперы выходят
господа в черных долгополых  пальто  и  цилиндрах.  Лошади  в  попонах  бьют
копытами об асфальт  и  встряхивают  от  холода  гривами.  Сверкающий  кузов
парового экипажа, принадлежащего, надо  думать,  какому-то  лорду,  все  еще
хранит следы чистого загородного снега. В толпе работают проститутки. Бедные
девочки, холод на улице собачий, и легко ли отыскать в такую  холодную  ночь
доброе лицо среди всех этих крахмальных  рубашек  и  бриллиантовых  запонок.
Сибил повернулась к Мику, растерянная, рассерженная, испуганная.
   - Кому ты обо мне рассказал?
   - Ни единой душе, - ответил Мик, - ни даже моему  другу  генералу.  Я  не
собираюсь доносить на тебя. Никто еще не обвинял Мика Рэдли  в  болтливости.
Так что возвращайся в постель.
   - Не вернусь. - Сибил выпрямилась, ее босые ноги  едва  не  примерзали  к
полу. - Сибил Джонс - она могла делить с  тобой  постель,  но  дочь  Уолтера
Джерарда - личность значительная!
   Мик удивленно сморгнул, задумался, потирая подбородок, а затем кивнул.
   - О сколь горька  моя  утрата,  мисс  Джерард.  -  Он  сел  в  постели  и
театрально указал на дверь. - Так надевайте же свою юбку и  ботиночки,  мисс
Джерард, и мотайте отсюда со всей  вашей  значительностью.  Хотя,  с  другой
стороны, будет очень жаль, если вы уйдете.  Умная  девушка  мне  бы  ой  как
пригодилась.
   - Да уж не сомневаюсь, - бросила Сибил, но помедлила. Этот  негодяй  явно
намеревался разыграть еще какую-то карту, это было написано у него на лице.
   Мик усмехнулся, глаза его превратились в узкие щелочки.
   - Ты бывала когда-нибудь в Париже, Сибил?
   - Париж? - Ее дыхание застывало в воздухе белыми облачками.
   - Да, - кивнул Мик, -  в  беззаботном  и  чарующем  Париже.  Именно  туда
отправится генерал по завершении лондонских лекций. - Он поддернул кружевные
манжеты. - А для чего ты мне нужна, я  пока  не  скажу.  У  генерала  далеко
идущие  планы.  И  правительство  Франции  оказалось   перед   определенными
затруднениями,  которые  требуют  помощи  экспертов...  -  Он   торжествующе
осклабился. - Но, похоже, я тебя утомляю, а?
   Сибил переступила с ноги на ногу.
   - Ты возьмешь меня в Париж? - медленно  проговорила  она.  -  Честно,  не
врешь?
   - Честнее не бывает. Можешь проверить, в кармане моего пальто лежит билет
на паром из Дувра.
   В дальнем углу стояло гобеленовое кресло; подойдя  к  нему,  Сибил  взяла
пальто Мика. Пытаясь унять безудержную  дрожь,  накинула  пальто  на  плечи.
Прекрасная, мягкая шерсть, надеть такое - все равно что закутаться в  теплые
деньги.
   - Посмотри в правом кармане, - подсказал  Мик.  -  В  бумажнике.  -  Его,
похоже, забавляло, что она ему не верит.
   Сибил опустила озябшие руки в карманы. Глубокие, с плюшевой подкладкой...
   Ощутив  левой  рукой  жесткий  холод  металла,  она  машинально  вытащила
кургузый многоствольный дерринджер. Ручка из  слоновой  кости,  замысловатое
поблескивание стальных курков и латунных патронов. Короткий, с ее ладонь, но
тяжелый.
   - Вот это ты зря, - нахмурился Мик. - Будь добра, положи его на место.
   Сибил убрала опасный предмет, осторожно, но быстро, словно это был  живой
краб. В другом кармане она нашла футляр из  красного  сафьяна,  внутри  были
визитные карточки, деловые и личные, с машинной гравировки  портретом  Мика,
под ними лежали  расписание  лондонских  поездов  и  тисненый  прямоугольник
жесткого  кремового  пергамента  -  билет  первого  класса   на   ?Ньюкомен?
 из Дувра.
   - Но ведь тебе понадобится  два  билета.  -  Она  помедлила.  -  Если  ты
действительно думаешь взять меня с собой.
   - Да, - согласно кивнул Мик, - и второй билет на поезд  из  Шербура.  Нет
ничего проще. Можно заказать по телеграфу, прямо от портье.
   Сибил снова поежилась и плотнее закуталась в пальто. Мик рассмеялся.
   - Не  строй  такую  кислую  рожу.  Ты  все  еще  рассуждаешь  как  шлюха,
перестань. Начни думать масштабно, иначе мне  от  тебя  никакой  пользы.  Ты
теперь - подружка Мика, пташка высокого полета.
   - Я никогда не была с мужчиной, который бы знал, что я Сибил  Джерард,  -
неохотно объяснила Сибил.
   Вранье, конечно же. Был еще Эгремонт - человек, который ее обесчестил. Уж
он-то прекрасно знал, кто она такая. Но Чарльз Эгремонт не имел  уже  ровным
счетом никакого значения - он жил теперь в совершенно  ином  мире  со  своей
респектабельной, не в меру спесивой женой, своими респектабельными детьми  и
своим респектабельным местом в парламенте.
   И Сибил вовсе не шлялась с Эгремонтом. Слово  какое-то  не  то.  Впрочем,
здесь трудно провести грань...
   А еще она видела, что свежеизобретенная ложь Мику нравится.  Щекочет  его
самолюбие.
   Мик  открыл  серебряный  портсигар,  извлек  оттуда  черуту   <Черута   -
манильская сигара (с заранее обрезанными концами)> и закурил  от  маслянисто
вспыхнувшей  многоразовой  спички,  наполнив  комнату  сладковатым   запахом
вишневого табака.
   - Значит, теперь ты меня стесняешься? - спросил он через пару  секунд.  -
Так, пожалуй, даже лучше. То, что я знаю, дает мне чуть  больше  власти  над
тобой, чем одни деньги. - Его глаза  сузились.  -  Ведь  важно  то,  что  ты
знаешь, верно,  Сибил?  Это  нечто  большее,  чем  земля,  или  деньги,  или
высокородное происхождение. Информация. Самое то.
   Сибил испытала мгновенный приступ ненависти к Мику, к его  спокойствию  и
самоуверенности, - чистейшее  негодование,  резкое  и  первобытное.  Но  она
подавила в себе это чувство. Ненависть поникла, теряя остроту,  обращаясь  в
стыд. Ведь она ненавидела этого человека тол