о это  оказалось  для
нее  непосильным  делом:  одеревеневшие  мышцы  просто   не   подчинились.
Изменились только глаза -  вспыхнувший  в  них  огонь  ненависти  выглядел
поистине адским.
     - Ты меня подставил из-за бабы! - давясь от злости прошипел  Джек.  -
Из-за бабы!
     Босс поморщился. Во всяком случае не Анни была причиной - собственная
наглость этого сумасшедшего, так много о себе возомнившего безо всяких  на
то оснований.
     - Ты, наверное, безумен, - равнодушно произнес  Карл.  Его  ли  могла
тронуть чья-то мелкая истерика? При нем сходили с ума,  кончали  с  собой,
ползали по  полу,  вымаливая  пощаду  -  многое  пришлось  повидать  этому
человеку на своем веку. Джек со своим смехом и  смехотворными  претензиями
был не оригинален. Гриссем был уверен, что  легко  защитится  от  бешеного
клоуна, если тот перейдет рамки дозволенного. А пока пусть  побесится.  Не
надо так беспокоиться.
     Неожиданно Джек изогнулся и с яростью посмотрел боссу в глаза.
     - Скоро твоя жизнь не будет стоить и одного плевка, -  прохрипел  он.
Гриссем потянулся к пистолету - но было поздно: Джек уже  успел  направить
на него дуло своего и продолжил свою речь. - Ты не жив. Ты мертв.  Я  тоже
мертв...  Это  освобождает,  -  он  явно  заговаривался   -   сумасшествие
прогрессировало. - Надо бы придумать какую-нибудь смертетерапию...
     Еще и раньше во время убийства на  Джека  "находило",  это  в  глазах
Гриссема  служило  подтверждением  его   ненадежности.   Теперь   симптомы
обострились: ни один психиатр на признал бы сейчас этого клоуна  с  жаждой
крови во взгляде нормальным. И все же Гриссем был почти спокоен. Джек  мог
бы убить его, выстрелив сразу, но он начал диалог, а значит, совершил одну
из роковых ошибок. Карл был мастером своего дела и знал, что  есть  оружие
пострашнее пистолета: вовремя сказанное слово. Если Джека удастся  втянуть
в беседу - а босс умел это делать - ему конец.
     - Слушай, - начал он, - может, мы сумеем договориться, Джек?..
     Это вызвало новую вспышку ярости.
     - Джек? - взвился тот. - Джек мертв, мой друг... Меня зовут Джокер, -
нотки в его голосе становились все  более  вдохновенными  и  возвышенными.
Джокер играл  -  на  невидимой  сцене  перед  невидимой  публикой,  и  его
сумасшедший танец зачаровывал, как танец змеи. - И, как видишь, я  гораздо
более счастлив!
     По-видимому, он включил магнитофон: комнату заполнила музыка. С диким
хохотом Джокер закружился в невиданном сумасшедшем  вальсе,  паля  во  все
стороны из пистолета. Разлетались под пулями  зеркала  и  лампы  -  Джокер
танцевал.
     Карл Гриссем пятился, может быть, впервые  столкнувшись  с  явлением,
ему непонятным.
     Может ли понять настоящий нормальный человек настоящего сумасшедшего?
Вряд ли...
     А Джокер корчил рожи - насколько позволяли ему омертвевшие мышцы. Ему
было весело, по-настоящему весело...
     - Эй, - окликнул он уже бывшего босса перед  тем,  как  подарить  ему
пулю... - Ну и денек!
     И снова все залили музыка и хохот.
     Карл Гриссем медленно сполз на пол с пулей в животе.


     "А пора вставать", -  подумал  Брюс,  осторожно  выскальзывая  из-под
одеяла.
     Вики  слегка  поежилась,  чувствуя   неожиданный   холодок,   но   не
проснулась.
     Одним прыжком Брюс взлетел на стоящий здесь же, в спальне,  турник  и
завис вниз головой. Без шума, без скрипа...
     Пусть поспит еще Вики - ее ждет беспокойный, как и вся жизнь, день...
     А за окном занималось светлое и нежное утро, из тех,  что  заставляют
человека думать о том, что жизнь все же прекрасна...


     Окно на одном из верхних этажей небоскреба - замечательная вещь. Стоя
возле него, легко представить, что  город  простирается  не  просто  перед
тобой - он покорно лежит у твоих ног  и  предлагает  себя  с  бесстыдством
профессиональной проститутки: "вот он я, возьми..."
     Джокер любил это  окно.  Оно  наполняло  его  гордостью  и  сознанием
собственного достоинства.
     И лишь  одно  не  давало  ему  полностью  насладиться  даримой  окном
приятной иллюзией. Газеты... И кто только выдумал их на его голову?
     "Александр  Нокс",  -  прочитал  он  подпись  под   разозлившим   его
репортажем.
     Джокеру  пришлось  потратить  немало  усилий,  чтобы  заставить  себя
рассмеяться и на этот раз.
     - "Голос Готэма" всегда вызывал у меня улыбку, - прошипел  он  сквозь
мелкий пакостный смешок, который уже стих.  -  Ах  ты,  урод  крылатый!  -
вскричал Джек, с силой ударяя по газете кулаком. - "Терроризирует..." -  и
снова он сорвался на шипение. - Погодите, вы еще меня не видели!
     Смех исчез совсем, превратившись в неразборчивое жутковатое рычание.
     Сверхчеловеческая  ревность  к  публике  захлестнула   изуродованного
гангстера, раздирая изнутри остатки его души. Он не был человеком  в  этот
момент: людям недоступны такие звериные страсти.
     Он бил по газете, глядя на нее затуманившимися глазами, и  рычал.  Он
ненавидел сейчас всех и вся: газеты, публику, неспособную  разобрать,  кто
есть кто в этом мире, Бэтмена...  Особенно  Бэтмена,  так  нагло  и  резко
изменившего всю его жизнь.
     "Я еще доберусь до него!" - кипятился Джокер.
     Сейчас он был совсем не смешон.
     А за огромным, больше человеческого роста, окном просыпался город.


     Когда Вики поняла, что пришла пора прощаться,  внутри  у  нее  что-то
сладко сжалось - ей не хотелось  уходить  отсюда,  как  просыпаться  после
приятного доброго сна.
     Почему все хорошее заканчивается так быстро? Дорого бы  она  дала  за
то, чтобы продлить эту встречу.
     Странное дело  -  только  вчера  Вейн  был  ей  никем,  тревожащим  и
загадочным чудаком. Теперь же ей казалось, что они знали  друг  друга  всю
жизнь - верный признак начинающейся любви.
     Вейн сидел на коротком  диванчике,  который  можно  было  принять  за
кресло.
     То, что девушка осталась у него  на  ночь,  обоим  показалось  чем-то
вполне естественным: скорее можно  было  бы  удивиться,  если  бы  это  не
произошло.
     - У меня есть идея! - объявила Вики, потягиваясь. - Давай  пойдем  ко
мне и посмотрим фотографии.
     Брюс кивнул и улыбнулся немного рассеянной улыбкой. Как  бы  хотелось
ему, забыв обо всем, прямо пойти с ней... Домой, дальше, далеко-далеко...
     - Хорошо, конечно, - ответил он, заглядывая в блокнот - и  вдруг  его
лицо омрачилось. "Имеешь ли ты право обманывать ее? - спросил он  себя.  -
Без  правды  нашим  отношениям  цена  будет  -  ноль,   но   правда   ведь
невозможна... Во всяком случае, пока". Со стороны казалось, что он  просто
вычитал в блокноте неприятную запись. - Подожди  минуточку,  -  нахмурился
он. "Так что ответить? Нет, лучше не надо... Бедная Вики!" - Не  могу.  Не
могу...
     Вики вздохнула. Вот, так всегда... Ну почему она не может  ни  с  кем
встречаться по-человечески?
     Что теперь - притворяться, что не было вчерашнего дня, и все  забыть?
Она знала уже, что не согласится  на  это  ни  за  какие  сокровища  мира.
Слишком редко встречались ей на жизненном пути такие люди, как Брюс.
     - Ну, хорошо, - с надеждой предложила она, - тогда потом, попозже?
     Что-то подсказывало ей, что ответ Брюса будет отрицательным. По опыту
она уже знала, как звучат прощания.
     "Нет, нет... зачем? Почему?" - билось в ее душе.
     - Нет, не могу, - сник Брюс. - У меня... очень важная встреча...
     "Он не хочет прощаться навсегда, - поняла вдруг она. -  Тогда  почему
же идет на это? Стоп... Похоже, здесь скрыта какая-то  загадка!  Пусть  он
потребует расстаться - а я не пойду на это!"
     - Что с тобой... милый? - осторожно  спросила  она.  "Конечно...  Его
явно что-то угнетает! Как бы я хотела понять его и помочь..."
     - Ничего, - глухо отозвался он.
     Пожалуй, Вейн не ожидал и сам, что прощание окажется столь тягостным.
"Уж не делаю ли я ошибку?" - мучительно гадал он. Что он мог ответить?
     - Правда? - недоверчиво повторила Вики.
     Брюс вздохнул. Обманывать Вики ему не хотелось, но выбора не было.
     - Мне надо уехать из города на несколько дней, - подумав, сообщил он.
     "Именно так... За эти несколько дней я разберусь, что к чему, и  все,
быть может, еще наладится. Мне просто надо  подумать,  в  том  числе  и  о
ней..."
     То,  что  Брюс  повеселел,  приняв  какое-то  решение,  не   осталось
незамеченным Вики.
     "Значит - не навсегда!" - радостно встрепенулось сердце.
     - Ладно,  когда  вернешься...  -  мягко  согласилась  она,  прикрывая
полуопущенными ресницами вспыхнувшую в глазах радость.
     - Хорошо, - улыбнулся и Брюс.
     "Он - замечательный человек" - в сотый раз подумала Вики.
     -  Мне  пора  бежать,  -  сообщила  она,  слегка  сощурившись.  -   Я
опаздываю...
     "Спасибо", - ответил ей взглядом Вейн.
     - Ну, пока!
     - Пока!


     Даже старинные лестницы утром показались ей менее мрачными. Она легко
сбежала по ступеням и встретила у самого выхода немного сонного Альфреда.
     - С добрым утром! - кивнула ему Вики.
     - Рад видеть вас, моя мэм,  -  улыбнулся  старик.  Появление  девушки
утром заставило его на какую-то секунду застыть.
     Такого на его памяти еще не было. Порой равнодушие Вейна  к  женскому
полу начинало даже тревожить старика:  разве  это  дело,  если  мужчина  к
тридцати годам не нашел себе подружку? Все  понятно:  и  жизненные  планы,
мешающие порядочной семье, и пережитое в детстве потрясение - но нельзя же
так...
     И вот появилась Вики. Альфред смотрел на нее и  не  верил  себе.  Вот
значит, какая она - его девушка.
     - Думаю, мы еще увидимся, когда вы вернетесь, - сказала ему Вики.
     - Когда мы вернемся?  -  переспросил  Альфред.  -  Но  мы  никуда  не
собираемся...
     - Да? - проговорила совсем сбитая с толку Вики. - Ну, до свидания.
     Вики выбежала из дома.
     "Дай Бог, чтобы у них все получилось", - ласково посмотрел  ей  вслед
старик.


     "Зачем ему понадобился этот спектакль с клоунской маской?"  -  думала
Анни, выходя навстречу Джеку. Ей очень хотелось знать, чем закончилась его
встреча с Гриссемом - как обычно при мужском разговоре, она была вынуждена
уйти, и теперь сгорала от любопытства.
     Во всяком случае, ее любовник остался жив - и это уже утешало.
     Джек снова сидел в "президентском" кресле.  Теперь  на  нем  был  его
традиционный  сиреневый  пиджак,  так  резко  отличавший  его  от   прочих
гангстеров.
     - Дорогая, - заговорил он, разворачиваясь ей навстречу, - ты  никогда
не поверишь в то, что со мной случилось!
     При виде его лица Анни вскрикнула и рухнула на пол.
     Только сейчас она поняла, что на Джеке НЕ БЫЛО маски...
     Как ни странно, ее реакция показалась ему естественной и даже вызвала
определенную гордость.
     Он всегда хотел обладать тем, чего не было больше ни у  кого.  Теперь
его желание, пусть в несколько неожиданной форме, осуществилось, и он  уже
начал привыкать к производимому его внешностью эффекту.
     "Это вам не крылья  нацепить!"  -  гордо  думал  Джокер,  разглядывая
лишившуюся сознания молодую женщину.


     На собрание явились все. Даже недовольные. Одно только не  устраивало
Джокера: в глазах гангстеров было больше недоумения, чем  уважения,  когда
он встал с председательского кресла и объявил:
     - Да, господа, дело обстоит именно так: пока Гриссем не  выплывет  на
поверхность, я исполняю обязанности  президента  нашего  синдиката.  -  Он
обвел всех присутствующих  грозным  испытующим  взглядом.  Пока  никто  не
торопился выказать свое недовольство по  поводу  его  решения,  во  всяком
случае, открыто. - И я считаю, - продолжил Джокер, - что, начиная с  этого
праздника, мы сровняем этот город с землей!
     Последняя  фраза  вызвала   в   гангстерском   сообществе   некоторое
замешательство. Большинство были уверены, что это заявление - не что иное,
как метафора. Есть ли смысл ровнять с землей город и без того давным-давно
отдавшийся на милость победителя?
     Готэм принадлежал им,  спокойно  давая  раздевать  себя  до  нитки  и
запугивать - чего еще не  хватало  этому  Непьюру?  Разве  что  припугнуть
нового прокурора - в этом плане его заявление еще имело какой-то смысл.
     Впрочем, так думали не все. По крайней мере, двое - толстый  Хелди  и
худощавый Тодди переглянулись между собой и напряглись. Они знали  задатки
Непьюра и поэтому угадывали, что  тот  мог  захотеть  уничтожить  город  в
буквальном  смысле  -  в  нем  всегда  чувствовалась  болезненная  тяга  к
Геростратовой славе.
     "Что задумал этот сумасшедший?" - думал Хелди, глядя на густые  брови
Тодди.
     "Боюсь, Джокер совсем сдвинулся... И кто это позволил  ему  исполнять
обязанности Гриссема?" - телепатировал в ответ Тодди.
     Джек усмехался.
     - А почему Гриссем сам этого не сказал? - не выдержал Тодди.
     Джокер хмыкнул.
     - Да, - поддержал его толстяк Хелди, - и что значит эта твоя дурацкая
усмешка?
     - Жизнь была "добра"  ко  мне,  -  слегка  паясничая,  развел  руками
Непьюр.
     Итак, двое противников ясны... Что ж,  он  проучит  сейчас  одного  -
остальным сразу станет неповадно.
     И снова почти всех одновременно посетила одна и та же мысль: "Что это
за клоунада?"
     Тодди не выдержал первым.  Его  прямые  лохматые  брови  приподнялись
вверх, глаза прищурились...
     - А что, если мы скажем - "нет"?  -  спросил  он,  в  упор  глядя  на
Джокера.
     "Ну-ну", - усмехнулся тот про себя.
     Два взгляда встретились, но гром при этом не раздался,  и  молния  не
ударила.
     Несколько секунд противники молча обменивались взглядами. Потом десны
Джокера обнажились еще сильней. Похоже, он пришел к какому-то решению  (на
самом деле Джокер решил для себя все гораздо раньше  и  просто  выдерживал
паузу для усиления драматического эффекта).
     - Никому не нужна война, - с артистической простотой проговорил он. -
Если вы не хотите иметь со мной дела, мы просто пожмем друг другу руки - и
все.
     "Неужели он умнее, чем кажется с первого взгляда?" - подумал Хелди.
     На  лице  Тодди  возникло  недоверчивое  выражение.  Он  ждал   бури,
возмущения, угроз, но не приветливого голоса.
     Или здесь скрывался подвох?
     - Да? - переспросил Тодди, стараясь придать  своему  голосу  максимум
иронии.
     - Да, - сдержанно отозвался Джек.
     Зрители недоумевали. Или  претендент  на  "президентское"  место  был
мягкотелым слабаком, или он все же лгал.
     Так или иначе, свои правила игры он навязал  -  Тодди  знал,  что  не
сможет отвергнуть протянутую руку. Пусть потом, сразу  за  дверями,  будет
ждать наемный убийца, сейчас комедию надо было доиграть до конца, чего  бы
это ни стоило.
     В том, что ни один из боссов синдиката такую наглость не простил  бы,
можно было не сомневаться: даже сдержанный  обычно  Гриссем  мог  устроить
перед всеми сцену.
     "Значит - убийца... Ну-ну, посмотрим еще, кто кого", - подумал Тодди,
вставая и делая роковой шаг навстречу Джокеру.
     Их руки встретились.
     В первую секунду никто не понял,  почему  раздался  странный  нервный
смех. Но Джокер захохотал.
     Несколько секунд со стороны можно было  видеть  только  одно  -  двое
стояли, пожимая друг другу руки, один из них  хохотал,  а  второй  странно
дергался.
     - О, смотрите, какой он живчик, - давясь смехом,  проговорил  Джокер,
не отпуская руку Тодди. Лишь сейчас гангстеры начали догадываться о смысле
происходящего  -  от  Тодди  потянуло  паленым.  При  более   внимательном
рассмотрении некоторые заметили и голубые молнии, скачущие вокруг перчатки
Джека. - ...какое горячее рукопожатие, - не унимался Джокер.  Было  видно,
как меняется на глазах лицо Тодди - задымились волосы, потемнела и  начала
лопаться   сжигаемая   жаром   электричества   кожа...   Постепенно    она
сморщивалась,  сжималась,  начинала  опадать  коричневой   трухой.   Через
несколько  секунд  обнажился  покрытый  копотью  и  пеплом  череп,   чудом
сохранивший остатки человеческих черт. -  Ему  немножко  жарко  стало  под
галстуком! - объявил Джокер, освобождая останки  своей  жертвы.  Одетый  в
костюм скелет мягко опустился в кресло.
     В комнате воняло паленым мясом. Череп Тодди  слегка  дымился.  Джокер
снова обвел взглядом  лица  гангстеров  -  похоже,  желаемого  эффекта  он
добился. Все сидели ни живы ни мертвы.
     Им приходилось видеть десятки и даже сотни убийств. Но никогда они не
совершались так откровенно, и никто не старался превращать это уважаемое в
определенных кругах дело в дешевый балаган.
     Смерть Тодди была ужасна  не  только  как  таковая  -  от  нее  несло
несолидностью, даже неприличием.
     Разве так полагается умирать уважающему себя гангстеру?
     Да, тут было от чего застыть крови в жилах...
     А Джокер все еще хохотал...
     - Ты сумасшедший! - выдохнул наконец Хелди. Лицо  толстяка  выглядело
еще бесцветней обычного.
     - Вы что, никогда не слышали о живительной силе смеха? - повернулся к
нему Джокер, и тот замер, ожидая убийственного прикосновения электрической
перчатки или чего-то не более приятного.
     Но нет, на уме у Джокера было нечто другое.
     Первый  акт  драмы  этого  режиссера-любителя  был  завершен.  Пришла
очередь второго.
     Никто не видел, как он нажал на  вмонтированную  в  перчатку  кнопку,
посылая сигнал своим людям.
     Неожиданно все двери в комнате распахнулись, и в нее ввалилась группа
боевиков с автоматами.
     Заблестели черные стволы и складки на кожаных куртках.
     "Гориллы" действовали слаженно - каждый из собравшихся  оказался  под
прицелом.
     Джек тоже больше не улыбался - смеяться продолжал только его рот.
     - А теперь - убирайтесь отсюда! - торжественно произнес он, но  через
секунду уже  перешел  на  новый  истерический  крик:  -  Слышите?  -  дула
автоматов угрожающе наклонились, гангстеры проворно  вскакивали  со  своих
мест и спешили к выходу.
     - Пошли! Пошли отсюда! -  бесновался  Джокер,  размахивая  руками.  -
Проваливайте!
     Комната быстро опустела.  Остались  только  молодчики  с  автоматами,
которым он тоже позволил расслабиться и удалиться. Лишь Боб задержался  на
секунду.
     Присутствие приятеля, похоже, успокоило  Джокера.  Уже  спокойней  он
подозвал  того  рукой  поближе  и  опустился  в  "президентское"   кресло,
предлагая тому занять одно из соседних.
     - Да, Боб... - проговорил он. - Теперь  -  иди  в  газету  "Голос"  и
проследи за Ноксом. Возьми свою камеру и  выведай  все,  что  он  знает  о
Бэтмене.
     Боб послушно кивнул и встал.
     Глядя на него, Джокер ощутил,  что  в  разговоре  с  ним  не  хватает
какой-то точки. В самом деле - ведь более верного человека у него пока  не
было, значит, можно было сказать ему что-то еще. Но не благодарить же?
     - Да, - остановил он  Боба.  -  И  еще  запомни:  ты  -  мой  главный
помощник.
     - Да, сэр, - с живостью ответил Боб, и Джокер понял, что угадал.
     Великое дело - уметь управлять людскими слабостями. Теперь можно было
не  сомневаться  -  Боб  выложится  до  конца,  сделает  для  него   самое
невозможное. Слишком жива еще в нем память о  никчемной  жизни  заурядного
бродяги.
     Главный помощник ушел вслед за всеми, но  Джокер  еще  не  чувствовал
полного удовлетворения. Спектакль, конечно,  удался,  но  не  хватает  еще
чего-то. От представления у Джокера только разыгрался аппетит.
     Вскоре взгляд его нашел то, что нужно.
     Джокер торжественной походкой подошел к обгоревшему трупу Тодди.
     - Твои приятели - совсем никудышные  люди,  правда?  -  издевательски
спросил у обгоревшего Тодди Джокер. -  Может,  нам  стоит  пару  дней  все
обдумать? Что мне с ними сделать,  а?  Поджарить,  как  тебя?  Нет?  -  он
упивался этим разговором с мертвецом. Джокеру мерещилось, что он оказывает
сейчас этому бывшему человеку немалую честь, обсуждая с ним наметки  своих
планов. "А смог бы так побеседовать с трупом Бэтмен?