верти, у него не было выбора.  Точнее,  выбор  был  сделан
давно, когда впервые Брюс отдал заказ на изготовление доспехов.
     Тем более, что Джокер был главным его врагом.
     Личным.
     Старый Альфред только вздохнул, заметив, что Вейн снова  взял  старые
газеты с описанием гибели своих родителей...


     Тогда мир был другим. Или другим был сам Брюс -  маленький  спокойный
мальчик, выросший в доме, где жила любовь, и царили покой и порядок.
     Особенно отличались этим вечера. Сейчас таких вечеров уже не  бывает.
Отец, довольно молодой еще человек (при просмотре  старых  фотографий  это
всегда удивляло  Брюса:  в  его-то  представлении  отец  выглядел  намного
старше),  не  считал  для  себя  зазорным  заниматься  детскими  делами  -
например, вместе  с  ним  клеить  бумажного  змея.  Или  делать  небольшой
дельтаплан, лодку, которую можно было поднять одному человеку. Да мало или
что еще!
     Отец приходил с работы, и они с Брюсом шли в мастерскую. Куда  только
подевались создаваемые в ней чудеса?..
     И больше всего Брюс ценил в этом то, что они работали вместе, рука об
руку, то, что отец доверял ему, хваля порой  даже  за  неудачно  сделанную
работу.
     "Ты вырастешь у меня победителем, сын, - говорил он бывало. - Верь  в
свои силы - и ты сможешь все. Вера и старание  -  вот  две  вещи,  которые
могут сделать человека всем".
     Потом в мастерскую приходила мать. Она не разбиралась в  технике,  но
зато Брюс  хорошо  помнил  ее  добрый  и  довольный  взгляд  -  она  умела
радоваться их радостью и гордиться их гордостью.
     Когда они были втроем, прислугу обычно отсылали из дома, и лишь  один
Альфред возился иногда  где-то  невдалеке  и  изредка  включался  в  общую
работу.  Им  не  нужны  были  посторонние:  общие  занятия,  казалось   бы
пустячные, были изо дня в день повторяющимся доказательством их единства и
особой молчаливой любви.
     Брюс помнил и другое, когда однажды поймал свою мать на том, что  она
смахивала слезинку, сидя вот так, в уголке.
     - Отчего ты плачешь? - спросил он тогда.
     - От счастья... Как это все прекрасно, - ответила она...
     Иногда (это бывало намного реже) они втроем шли в театр или в кино, и
совсем уже редко - в ресторан.
     И  все  же  теперь  Вейна  поражало  еще  и  другое:  как  мало   он,
оказывается, их знал... Несмотря на всю родственную  близость,  он  просто
даже не догадывался о работе отца, о его врагах и друзьях  вне  дома.  Да,
порой он улавливал, что отца что-то беспокоит,  особенно  в  их  последние
дни. Но так и не спросил, считая,  что  тот  поделится  сам,  если  сочтет
нужным.
     Может уже тогда собирались тучи  над  их  немногословным  счастьем...
Даже теперь он так и не узнал, что погубило весь его  прежний  мир.  Да  и
слишком больно было ворошить прошлое.
     В этот день они ходили в театр. Брюс долго потом старался  вспомнить,
что за пьесу они тогда  смотрели  -  и  не  мог.  Он  помнил  другое:  как
собирался туда идти, как мама долго искала свои жемчужные бусы - почему-то
она предпочитала их  вещам  более  дорогим  и,  по  мнению  многих,  более
изысканным. "То все камни,  а  жемчуг  -  живой",  -  объясняла  она  свою
причуду.
     Мать была  красавицей.  Фотографии  подтверждали,  что  это  не  было
детской выдумкой, наделяющей лучшими качествами людей любимых  и  близких.
Высокий лоб, длинные волосы, которые она неизменно собирала в пучок,  хотя
и отцу и Брюсу они  нравились  распущенными...  Теперь  ее  лицо  виделось
словно через слой тумана: черты  расплывались,  оставляя  только  доброту,
лучащуюся  из  каждой  черточки,  прическу  и  жемчужные  бусы  на  гордой
аристократической шее.
     Такой она была и в тот вечер.
     Было прохладно: по дороге домой Брюс начал  было  замерзать,  но  все
равно по папиной просьбе они пошли пешком. В вечерних совместных прогулках
тоже была своя особая и неповторимая прелесть.
     И мысли шли в голову особые... очень взрослые для мальчика.
     А вот дождя или настоящего тумана в тот вечер не было - только призма
памяти заставляла предметы терять четкость.
     Когда рядом - точнее, сразу за углом - затормозил автомобиль, Брюс не
придал этому никакого значения. Мало  ли  кому  захотелось  прогуляться  в
вечернее время. Тогда это еще можно было делать без опаски...
     Теперь он вспоминал и новые подробности. Например, что в тот вечер  у
него в руках был кулек с конфетами. С какими? Разве это теперь важно?..
     Первое, что его испугало тогда, были тени. Они возникли  на  стене  и
замерли, пугая какой-то своей неправильностью - тогда он не мог еще  этого
объяснить. Просто при виде их внутри что-то замерло, и Брюс  сильнее  сжал
руку отца.
     Интересно, а что бы было, скажи он тогда о своем страхе?
     Скорее  всего  ничего  бы  не  изменилось  -  отец  всегда  негативно
относился в беспочвенным страхам, а объяснить, что же именно пугало,  Брюс
наверняка не смог бы. Но то, что  страх  пришел  за  несколько  секунд  до
трагедии, он помнил точно. Первый  серьезный  страх  -  чувство  для  него
довольно новое, трудно было его забыть.
     Убийцы появились из-за угла: отец не сразу понял, кто  перед  ним,  и
сам сделал несколько шагов им навстречу.
     Навстречу своей смерти...
     Брюс не помнил теперь, было ли  сказано  между  ними  хоть  несколько
слов. Скорее всего нет, так как он бы их запомнил, но что-то, заставлявшее
сомневаться, все же было.
     Скорее всего, короткий диалог все-таки состоялся. Но это  был  скорее
обмен взглядами и жестами.
     Дальше все и вовсе смешалось. Как во сне, Брюс видел лишь, как чья-то
грубая рука рванула с шеи матери  жемчужное  ожерелье,  и  бусинки  начали
падать на одежду, на бетон, падать, падать, падать...
     Потом этот падающий жемчуг приходил в кошмарных снах.  Не  крики,  не
выстрелы, последовавшие за этим, а именно  жемчуг,  медленно  падающий  на
землю и продолжавший скакать.
     Потом появилось оружие, зазвучали выстрелы.
     И снова воспоминания путались: то ему казалось, что все это произошло
в полном молчании, то - что кричало  вообще  все:  вечернее  хмурое  небо,
неподвижные громады стен... Кричал и  он  сам,  но  вслух  или  про  себя,
сказать не мог.
     И вот - все кончено. И отец, и мать лежат  на  земле,  их  больше  не
существует, а сам он, Брюс, стоит перед двумя убийцами и  смотрит  на  них
круглыми, ничего не понимающими глазами.
     Он испытывал в этот момент  странное  чувство,  которое  нельзя  было
назвать настоящим страхом, скорее - жар,  сжигающий  все  внутри.  Он  был
уверен, что его сейчас убьют, и ждал этого, чувствуя,  как  жар  прожигает
его насквозь и воспламеняет соприкасающуюся с одеждой кожу.
     И тогда убийца усмехнулся.
     - Ты когда-нибудь танцевал с дьяволом под бледной  луной?  -  спросил
он, наводя оружие на Брюса.
     Спасения не было.
     Как ненавидел он  потом  собственную  беззащитность  и  беззащитность
человека вообще!
     Неожиданно на плечо убийцы легла рука второго бандита.
     - Пошли, Джек, - мрачно сказал он.
     Убийца покривился, но опустил ствол.
     Брюс стоял и не верил тому, что опасность уходит.
     - До встречи, парень! -  оскалился  первый  бандит  и,  повернувшись,
зашагал прочь.


     "До встречи", - повторил про себя Бэтмен.
     Он не ожидал, что воспоминания окажутся  такими  яркими:  снова,  как
тогда, внутри  горел  убийственный  огонь  обреченного  на  скорую  смерть
подростка.
     Брюс провел рукой по лбу. Рука оказалась мокрой. Лоб заливал холодный
пот.
     "Никогда... никогда это не должно повториться!" - кричал каждый  нерв
в его теле. Душа, сердце, разум - все восставало против этого, сливаясь  в
едином порыве.
     "До встречи..."
     Теперь эта встреча была не за горами. Джокер бросил вызов.
     Завтрашний день должен поставить в этом деле точку.


     "Он... Но почему я  сразу  этого  не  поняла?"  -  подумала  Вики,  с
замирающим сердцем поднимаясь по длинной железной лесенке в "пещеру".
     Ей не верилось, что все это раскроется так просто: она вошла  в  дом,
спросила Альфреда, как пройти сюда, и - пожалуйста...
     "Но зачем я иду к нему? Это же форменное сумасшествие!" -  продолжала
размышлять она, преодолевая последние ступени. - "Или я действительно  его
люблю?"
     В конце концов она решила разобраться в этом позже. Она  шла  потому,
что не прийти не могла. Слишком  многое  следовало  сказать  ему,  слишком
многое понять...
     Он сидел спиной к ней и сосредоточенно  смотрел  в  одну  точку.  При
появлении девушки Брюс обернулся и удивленно взглянул на нее.
     Вики не переставала удивлять его способностью меняться: на  этот  раз
она была одета в  белый  плащик,  словно  подчеркивающий,  что  одежда  не
главное в человеке, во всяком случае, в таком, как она.
     "Ну вот,  я  пришла",  -  говорил  ее  одновременно  и  уверенный,  и
смущенный вид.
     - Вики? - задал он совершенно ненужный вопрос. - Ты?
     - Да, я... - последовал ответ не менее бессмысленный.
     "Значит, ты все знаешь..." - читала она по глазам.
     Некоторое время они просто молчали, переговариваясь взглядами.
     - Скажи мне, все нормально? - спросила она наконец, и наткнувшись  на
мелькнувшую в глазах Бэтмена тень недоумения, пояснила: - Ведь это была не
просто ночь для нас обоих?
     "Ну зачем же ты сразу об этом? - поморщился мысленно он. -  Разве  ты
сама не знаешь, что "просто ночей" не бывает?"
     - Мы оба... - начал он,  но  снова  замолчал,  -  слишком  пустыми  и
легковесными были слова, чтобы передать его мысли.  А  "да"  или  "нет"  -
короткие и неконкретные  ответы  -  по  его  мнению  были  здесь  и  вовсе
неуместны. Порой,  считал  он,  лучше  промолчать,  чем  отделаться  такой
отговоркой.
     "Ну вот, - кольнуло девушку раздражение, - он снова не хочет говорить
со мной... Значит... значит ли это,  что  все  было  зря?  Как  его  можно
понимать, если он не говорит мне ничего?"
     - Почему ты не можешь мне довериться, почему? - вырвалось у нее.
     - Я уже доверился тебе, - он шагнул ей навстречу и нежно посмотрел  в
глаза.
     На Вики это подействовало сильнее любого объяснения.
     - Я люблю тебя, - словно помимо  воли  проговорила  она.  -  С  самой
первой нашей встречи, - ее голос дрогнул. - Но не  знаю,  что  думать  обо
всем этом...
     "Обо всем этом - или обо мне?" - снова посмотрел на  девушку  Бэтмен,
несчастный миллионер, одиночка Брюс Вейн.
     Слишком большую часть его жизни занимало это двойное существование. В
какой-то мере оно было сутью его жизни,  а  можно  ли  представить  задачу
более сложную, чем попробовать объяснить собственную суть другому человеку
так, чтобы он понял это так, как понимаешь ты  сам?  Для  этого  в  первую
очередь надо очень хорошо понимать себя. Но кому это вполне удается? Разве
что гениям психологии или полным примитивам, но Вейн  не  относился  ни  к
тем, ни к другим.
     Он считал себя обыкновенным человеком, которого  провидение  толкнуло
на необычный путь - и то, скорее по форме, чем по содержанию.
     Как он мог объяснить это Вики?
     - Слушай, - проговорил он, мучительно подыскивая нужные  слова,  -  я
иногда сам не знаю, что думать... Но это  что-то...  мне  кажется,  что  я
просто обязан это делать.
     "Это ужасно", - подумала Вики. - "Ну почему мы не можем просто любить
друг друга? Кому нужны все эти сложности?"
     - Почему?
     Бэтмену показалось, что это был не вопрос, а замаскированный вопль  о
помощи.
     "Ну что ты хочешь узнать от меня? - без слов отвечал он. - Я не  могу
понять тебя, так же, как и ты не понимаешь меня. Я просто так живу, другие
люди живут по-другому... У меня есть призвание, у меня есть долг,  который
еще не оплачен... И все идет так, потому что не может быть иначе..."
     - Потому что никто другой этого не сможет, - ответил он после  паузы.
- Поверь... я пытался избавиться от всего этого, но  не  могу.  Такие  вот
дела... - он подошел еще ближе, почти вплотную,  чтобы  ощутить  тепло  ее
тела, как тогда, ночью... Но от плаща веяло осенним холодом - и  только...
- Это ведь  не  идеальный  мир,  -  продолжил  он.  -  Он  не  может  быть
идеальным...
     Сказав это, Бэтмен снова замолчал.
     "Достаточно... если она способна  понять  -  этого  хватит.  Если  же
нет... Другие объяснения тоже ничего не дадут".
     "Ну почему? - молчаливо страдала Вики. - Почему я не понимаю?"
     Ей казалось, что они говорят на разных языках.
     "Уж лучше бы он оказался  мямлей,  -  вспомнилось  ей  вдруг,  -  или
женатым... Как бы это все упростило. Неужели мне просто  не  дано  понять,
кого я люблю - того Вейна, которого встретила в первый  раз  -  или  всего
целиком, без деления на жизни и образы?"
     "Неужели она так меня и не поняла?.."
     - Мы просто должны знать, - Вики не узнала свой голос; ей показалось,
что за нее говорит сейчас кто-то  другой,  -  сможем  ли  мы  любить  друг
друга...
     Ответить на это могло только время...
     На заднем плане замерший на экране Джокер продолжал скалить зубы...


     Бэтмен настраивался на сражение без пощады - словно впервые он ощутил
всю серьезность своей задачи. Никогда еще в его  представлении  вопрос  не
стоял так остро - или он, или Джокер; и никогда раньше он  не  задумывался
над тем, что мог погибнуть сам.
     Теперь ему казалось, что  все  прежние  его  подвиги  были  игрушкой,
мелкими тренировками перед настоящим делом.
     Действительно, только сейчас он осознал, насколько много было  в  его
поступках  элемента  игры.  Можно  сказать,  что  он  просто  лечил  своей
неуязвимостью находящуюся где-то в глубине рану от  полной  беззащитности,
пережитой в вечер смерти родителей. Он боялся с тех пор быть  слабым  -  и
стал сильнейшим из сильных,  получая  в  минуты  сомнений  или  морального
упадка подтверждение ценности собственной персоны.
     "Нет, неправда!" - возмутился он собственными же мыслями, но вынужден
был признать, что во многом дело все же обстояло именно так.
     Порой во время таких мелких стычек  он  больше  упивался  собственной
неуязвимостью и исключительностью, чем думал об исполняемом им долге.
     Теперь игры подошли к концу.
     Круг замкнулся. Перед ним был тот, кто толкнул его на  этот  путь,  и
именно на нем Бэтмен должен был проверить истинность собственного пути.
     Эта схватка  не  только  должна  была  привести  его  к  победе,  она
становилась проверкой всех его личных качеств.  Она  должна  была  сказать
правду о нем самом.
     "Так, хватит этих бессмысленных размышлений по поводу..."  -  одернул
себя Бэтмен,  когда  волнение  начало  превышать  им  самим  установленный
допустимый предел. - Лучше сосредоточиться на том, как  именно  ты  будешь
сражаться с этим подонком..."
     Бэтмен открыл сейф и прикоснулся к доспехам  -  это  хорошо  помогало
настраиваться на нужный лад. Сама церемония  облачения  в  костюм  Летучей
Мыши создавала  нужное  настроение  и  отвлекала  от  посторонних  мыслей.
Простые повторяющиеся движения успокаивают,  и  само  дело  представлялось
хотя не менее серьезным, но все же более обыденным.
     В самом деле - не впервые же  он  собирается  драться.  А  что  такое
Джокер? Простой убийца, только сумевший создать вокруг своего имени лишний
шум.
     И все же особенности были. Впервые Бэтмен не имел права на  проигрыш.
Джокер должен был быть побежден - любой ценой, даже ценой его  собственной
жизни.
     Судьба, сводя их, не оставила другого выбора.
     Вот  теперь  уже  он  мог  подумать  и  о  том,  как  можно  избежать
двойственности положения, в которое ставил его официальный вызов.
     "Конечно, лучше всего было бы застичь его на месте сейчас, до  начала
праздника... Но где он может быть? Так... Джокер - позер, и он  не  сможет
удержаться, чтобы  не  выкинуть  какой-нибудь  новый  трюк  с  публичными,
эффектно обставленными убийствами... Я  идиот,  что  не  подумал  об  этом
раньше. Он кровожаден, он просто бредит убийством и  смертью  во  всех  ее
обличьях - так неужели он удержится от этого в честь праздника?  Драки  со
мной для полного морального удовлетворения ему не хватит - Джокер  слишком
жаден на такие вещи. Значит, он готовит новые убийства. С другой стороны -
он преступник,  а  у  преступников  всегда  хоть  в  чем-то,  но  вылезает
примитивность. Они постоянно повторяют  в  разных  вариантах  свои  первые
преступления.  Выступление  -  убийство:  такова  его  обычная  программа.
Значит, он приступит  ко  второму  действию  сразу  после  раздачи  денег.
Дальше. Очень маловероятно, чтобы он просто начал стрелять в толпу. Раз он
провозгласил себя не просто  убийцей,  а  убийцей-творцом,  он  не  сможет
удержаться, чтобы не использовать  для  этого  свои  самые  сокровенные  и
совершенные умения. А кроме искусства, к которому можно будет отнести  его
обязательное для такого демарша фиглярство, он разбирается в  химии..."  -
теперь в мыслях Бэтмен разложил Джокера  по  таким  полочкам,  что  делать
выводы было едва ли не смешно. - "В первый раз он  подмешивал  в  продукты
отдельные компоненты ядов, во второй - если считать таковым  нападение  на
галерею - применил отравляющий газ. Выходит, и сейчас  будет  задействован
яд. Неважно, в какой форме. Скорее всего им будут пропитаны деньги.  Важно
другое: для того чтобы получить большое  количество  жертв  -  а  аппетиты
этого монстра растут с каждым разом - ему понадобится и большое количество
яда. Вряд ли он станет хранить  его  при  себе,  видимо,  он  заберет  его
непосредственно перед применением. А где может храниться  яд  у  человека,
имеющего химический завод, как не на самом этом заводе? "Эйкерд  Кемикалс"
до сих пор не восстановлен - значит, остается компания.
     "Аксис"..."
     Определив цель, Бэтмен на  радостях  принялся  насвистывать  какую-то
мелодию.
     Теперь он знал, куда ехать.
     И схватка предстояла нешуточная.


     Вечерний город был спокоен и тих: в  честь  праздника  многие  раньше
времени ушли с работы и успели  укрыться  в  своих  норах  до  наступления
темноты.
     Улицы были пустынны,  как  глубокой  ночью,  но  ближе  к  обещанному
щедрому часу они должны были наполниться народом.
     Пока же все сидели по домам  -  рисковать  раньше  времени  не  хотел
никто.
     Так что, наверное, одни коты, равнодушные  к  человеческим  причудам,
могли наблюдать, как над городом пронесся  странный  летательный  аппарат,
напоминающий стилизованное изображение летучей мыши.
     Такой же точно рисунок был изображен на груди и поясе его пилота.
     Миновав  жилые  кварталы,  аппарат  пошел  на  снижение:  Бэтмену  не
хотелось атаковать химический завод с воздуха.
     "В хорошем же положении я окажусь, если Джокера  понесло  все  же  на
"Эйкерд Кемикалс", - подумал было Бэтмен, но тут же отогнал эту мысль.
     Пора  расчетов,  прикидок  и  сомнений  миновала.  Оставалась  только
заданная программа.
     Химический завод светился разноцветными огнями и  выглядел  не  менее
экзотично, чем его собрат "Эйкерд Кемикалс".
     "Летучая Мышь" приземлилась и заскользила по дороге, резко  меняя  на
ходу форму.
     Вскоре на ее месте возник самый обыкновенный автомобиль, отличающийся
только похожими на жабры охладителями, торчащими по обе стороны багажника,
реактивным соплом между ними, и фарами, похожими на навигационные огни.
     Вики легко узнала бы в нем прежний автомобиль-оборотень.
     Возле проходной возник человек и замахал руками - Бэтмен  игнорировал
его знаки, лишь несколько увеличил скорость.
     Теперь он был уверен, что Джокер находится где-то  рядом  -  об  этом
говорила его интуиция, развившаяся за годы охоты.
     Похоже, вахтер передал сообщение о его вторжении охране: очень  скоро
Бэтмен  увидел   перегораживающие   дорогу   бочки,   некоторые   из   них
подкатывались к месту буквально на глазах.
     Он прито