где две стены мирно сходились друг с другом.
     "Кажется, у девочки совсем не  то  настроение...  -  догадался  вдруг
Джокер. Если бы Вики ненавидела его сейчас, он только возрадовался бы,  но
ее безразличие к окружающему  могло  испортить  ему  все  удовольствие.  -
Жаль... Кажется, дело придется отложить  до  следующего  раза,  когда  она
немного очухается..."
     Некоторое время он колебался, уходить  или  нет,  но  в  конце-концов
пришел к выводу, что лучше уйти.
     Если уж искать удовольствие, то уж полное...
     С другой стороны, как  уже  упоминалось,  он  не  мог  удалиться,  не
поставив точки и, желательно, красивой.
     - Я смешон только снаружи,  -  заявил  он  неожиданно  проникновенным
голосом. - Моя улыбка неглубока.
     Вики посмотрела на него невидящим взглядом.
     "Совсем скверно... но все же что-то  она  должна  была  услышать",  -
подумал Джокер.
     Артистической походкой, то  двигаясь  стремительно,  то  замирая,  он
направился к двери и красиво замер в центре проема.
     "Фигляр, - проводила его опустевшим взглядом Вики. - Но зачем? Сможет
ли кто-нибудь дать мне ответ?"
     - Если бы ты видела меня изнутри! - замер он на  пороге,  поднимая  к
небу руки. - Внутри я плачу...
     И словно утянутый невидимой ниткой, он рванулся в сторону и исчез.
     "Вот и все, - тупо посмотрела ему в след Вики. - Вот и все кончено".
     Никогда ей не было так тоскливо. Шутка ли сказать - остаться в  своем
доме наедине с трупом. С трупом любимого. С любимым трупом.
     Простояв неподвижно несколько секунд, Вики все же собралась с духом и
посмотрела на то место, где  должно  было  лежать  мертвое  тело...  и  не
увидела ничего.
     Не веря своим глазам, Вики подошла поближе.
     Ничего, даже пятен крови. Один серебряный прямоугольник...
     Девушка  подняла  декоративный  подносик  и  чуть  не  вскрикнула  от
радости: выемка очень  характерной  формы,  которой  не  было  всего  лишь
полчаса назад во время уборки, рассказала  ей  все.  Эта  невинная  вещица
только что сыграла роль бронежилета.
     Но - откуда у мямли и неврастеника Брюса такая находчивость?  Неужели
она так его и не поняла?
     Да, жизнь загадывала Вики новую загадку, найти ответ на которую будет
очень нелегко...
     Зато теперь она могла вздохнуть с облегчением и даже осмотреться.
     Вики  прошла  в  соседнюю  комнату,  надеясь  застать  там  Брюса   и
дослушать-таки его объяснение, но комната была пуста.
     На столе стояла перевязанная ленточкой коробка.
     Вики так и не смогла вспомнить, кто именно ее  оставил:  до  сих  пор
этот предмет не попадался ей на глаза.
     Повинуясь природному любопытству, Вики подошла к ней  и  потянула  за
ленточку.
     И тут крышка неожиданно отскочила, и из коробки выскочила  "чертиком"
мертвая рука с тощим букетиком.
     Это было уже слишком: Вики охнула и без чувств рухнула в кресло.


     Все на свете рано или поздно проходит.
     Минуло  всего  лишь  несколько  часов  после  сцены  с  убийством   и
воскресением. И вот уже Вики отправилась на работу, где ждал ее досужий  и
будничный Нокс - (и кто это выдумал, что профессия журналиста  романтична?
Наверное, сами ее представители, чтобы  заманивать  на  этот  путь  других
чудаков).
     А с другой стороны - чем Нокс хуже остальных парней?
     Вдруг Вики поняла, что после всего  невероятного  ей  просто  приятно
видеть его. Он был  частью  реальной,  добротной  жизни,  в  существовании
которой Вики последнее время начала сомневаться - и уже за одно это  Нокса
можно было ценить. Его не нужно было бояться, разгадывать.
     "Хорошо, что в нашем городе еще сохранились такие люди!"  -  подумала
Вики.
     Угадав ее мысли, Нокс расцвел.  Перемена  отношения  всегда  заметна,
даже если ее пытаются скрыть - а Вики и не пыталась.
     "Еще не все потеряно!" - подбадривал он себя, едва ли не силой толкая
Вики к своему рабочему месту.
     - Ты не поверишь!  -  взахлеб  рассказывал  он.  -  Ты  и  правда  не
поверишь!
     ("Мой милый, я поверю во все", - устало думала Вики.)
     - ...Но, пока ты развлекала своих гостей, я узнал все, что ты  хотела
знать о том переулке, - глаза Нокса радостно сияли. - Да,  я  думаю,  твой
приятель Вейн действительно сумасшедший. Вот смотри!
     Он ткнул пальцем в копии старых статей.
     Первый же крикливый заголовок содержал знакомое Вики имя: "Томас Вейн
убит, в живых остался только ребенок".
     "Вейн... Томас... А он - Брюс... ребенок?" -  широко  раскрыла  глаза
Вики.
     - О Господи! - вырвалось у нее. - Его  родители  были  убиты  в  этом
переулке... Так вот почему он ходит туда!..
     Перед ее глазами возникли сиротливо лежащие посреди  серого  тротуара
розы, вспомнилось особое, грустное  настроение  того  утра,  отрешенный  и
несчастный взгляд Вейна, его глаза... Так вот что за боль была в них...
     - Бедный мальчик, -  прошептала  Вики,  стараясь  отогнать  картинки,
теснящиеся перед глазами. - Он видел, как все это  произошло...  Такое  же
лицо у него было, когда он стоял перед мэрией... Представляешь, как  такое
должно было сказаться на ребенке?
     Вики повернулась к Ноксу, словно ища у него поддержки.
     "Ребенок? Что ж... так лучше. Не могу же я ревновать  к  ребенку",  -
подумал журналист.
     Вики ждала от него помощи, и он сделает все, что  сможет.  Должна  же
существовать в мире и высшая справедливость - пусть однажды она оценит его
преданность, и тогда...
     - Хорошо, Вики, - по-отечески мягко сказал он, - но не  принимай  это
так близко к сердцу...
     Девушка кивнула.
     Теперь ее мысли потекли по несколько другому руслу. В самом  деле,  а
как  ТАКОЕ  должно  было  повлиять  на  ребенка?  Сделать  его  нелюдимым,
безусловно. А еще? Какой отклик может дать  детское,  еще  не  загрубевшее
сердце? Наиболее вероятны три варианта.
     Уйти, забыться, переселиться в выдуманный мир, где  такого  не  может
произойти - и все забыть. Это отпадало сразу - Брюс все помнил и продолжал
жить этим.
     Второе - испуг. Человек может начать метаться, видеть врагов в каждом
встречном, вздрагивать от случайного скрипа паркета, крика  ночной  птицы,
резкого слова. Вики приходилось встречать патологических трусов -  зрелище
не из приятных. Даже если это сглаживалось воспитанием, их всегда  выдавал
затравленный взгляд. Вымотанные собственным же страхом, они влачили жалкую
жизнь, хотя порой  старались  выдать  себя  за  людей  очень  сильных.  Но
взгляд... нет, у Брюса глаза были совсем не такие.
     И  наконец,  третье.  Убийство  могло  вызвать  желание  восстановить
справедливость, отомстить убийцам. Тут  спектр  реакций  был  широк  -  от
мелкой мстительности, граничащей  с  манией,  которая  лелеется  годами  и
превращает человека в злобного отшельника, до ухода в  полицейские,  чтобы
получать возможность бороться со злом в рамках закона. Или просто бороться
со злом, как с таковым. Создавать  общества  по  борьбе  с  преступниками,
помогать их жертвам, или...
     Вики еле удержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу.
     Одна деталь в мозаике - и беспорядочные пятна краски слились в общую,
удивительно цельную картину.
     Мотив - то есть повод. Характер (она  поняла,  что  очень  ошибалась,
считая,  что  знает  его  характер).  Инцидент  с  подносом  заставил   ее
посмотреть на все с другой стороны - поступить так  в  критический  момент
мог только человек, обладающий невероятным самообладанием. Или  -  опытом.
И, наконец, возможности...
     "Это он!" - сказала себе Вики, и снова ее сердце бешено заколотилось.


     "Ну вот, объяснения не получилось...  -  думал  Вейн,  сидя  в  своей
пещере. - Что ж... Похоже, сама судьба  приказывает  мне  кончать  с  этим
делом. Вот только справлюсь с  Джокером  -  мне  совсем  не  нравятся  его
приставания к Вики и мы с ней поговорим начистоту".
     Вики... Он вспоминал ее лицо - нежное, сонное, сердитое,  со  смешной
косичкой, настороженное - во время первой их встречи...
     Нет, об этом нужно было пока забыть. А раз не удается просто забыть -
отвлечься на нечто более важное.
     Хотя бы на брошенную Джокером фразу... При воспоминании о ней  кулаки
Вейна рефлекторно сжались. Он еще заплатит, заплатит за все.
     - Ты принес досье на моих родителей? -  крикнул  Брюс  копавшемуся  в
глубине комнаты Альфреду.
     Старый слуга не спеша закрыл тяжелую дверцу сейфа, в котором хранился
костюм Летучей Мыши, и вздохнул.
     Что он мог поделать, если его подопечный никак не хотел жить, как все
нормальные люди?
     - Оно на столе, - отозвался он с видимой неохотой.
     "Вот травит он себе душу, травит... Женился бы лучше. И девушка  ведь
есть... - думал старик, ковыляя по комнате. - И чего ему неймется?.."
     - Спасибо, - отозвался Брюс.
     Неожиданно  ему  стало  грустно  -  неужели  в  этом  мире   у   него
действительно нет ни одного настоящего союзника?
     Для чего  нужно  все,  для  чего  нужна  борьба,  если  даже  Альфред
перестает быть его сторонником - как иначе понять все его вздохи?  Да,  он
подчиняется, помогает. Но  что  заставляет  его  делать  это  -  привычка?
Служебный долг, понимаемый  таким  странным  образом?  Или  все  же  нечто
большее - общее желание добиться справедливости?
     Дорого бы дал Брюс, чтобы развеять свои сомнения.
     "А, может, Альфред просто слишком постарел?.. Пожалуй. Это многое  бы
объяснило, но факт остается фактом - я становлюсь одинок".
     - О чем ты думаешь, Альфред? - окликнул он старого слугу.
     Вопрос застал старика врасплох: за эти несколько секунд его мысли уже
привычно переключились на хозяйственные дела...
     - Мне не хотелось бы проводить остаток своей жизни, скорбя по  старым
друзьям, - немного подумав, ответил он.
     "Конечно, может это и неестественно, - подумал Брюс, - но что я  могу
поделать? Это  часть  моей  жизни,  это  часть  меня  -  я  не  умею  жить
по-другому".
     - Или их сыновьям, - закончил Альфред и отвернулся.
     Только позднее Брюс понял смысл последней сказанной стариком фразы.


     Привыкнуть можно ко всему, но в каких пределах?
     Похоже,  руководство  города  Готэма  решило  проверить-таки  пределы
человеческих способностей к терпению на всякого рода выкрутасы.
     Явление  Джокера,  загадочные  яды  и  неожиданная  их   расшифровка,
готовящийся праздник, от которого вообще можно было ожидать чего угодно, и
наконец, летающая где-то гигантская Летучая Мышь -  не  слишком  ли  много
всего этого для несчастных готэмцев? А улицы страха? А темные  сплетни?  А
разборки между бандитами, получившие широкую огласку?
     Что ни говори, и администрация, и теневое правительство не  скупились
на устройство развлечений. Поэтому можно представить с  каким  нетерпением
(и затаенной ненавистью) ждали готэмцы очередного выступления мэра.
     Больше всего  от  этого  выигрывали  владельцы  небольших  кафе:  все
столики напротив телевизора  оказывались  занятыми,  и  порой  приходилось
доставать запасные стулья и устраивать дополнительные места.
     "Что им взбредет в голову на этот раз?" -  с  опаской  думали  жители
города.
     Предыдущий опыт не обещал им ничего хорошего. Наиболее чувствительные
и наиболее суеверные люди терзались нехорошими предчувствиями...
     Не были спокойны и  работники  телецентра.  С  самого  утра  одна  из
операторов начала сеять панику, что, мол, Джокер или Бэтмен опять влезут в
эфир, и может быть, сделают это одновременно.
     - Ну, нет! - взбесился режиссер. - Если и с этой  передачей  случится
что-то неладное, я попросту застрелюсь.
     "Жаль в таком случае, если все  обойдется  гладко",  -  подумала  его
секретарша.
     Готовился к выступлению мэра и Джокер.
     Когда наконец на экране возникло знакомое  всем  лицо,  изборожденное
многочисленными мелкими морщинками, казалось, город сразу притих.
     Мэр  обвел  взглядом  экран,  словно  проверил,  на  месте  ли  рамка
телевизора, а также телезрители, и заговорил.
     - Праздник в  честь  двухсотлетия  Готэма  отменяется.  Мы  не  можем
гарантировать безопасность его проведения...
     Огромное число людей в этот момент вздохнуло с огромным облегчением.
     Мэр же считал, что он предпринял самоубийственный шаг. Шутка  сказать
- отменить обещанный праздник! Он  не  сомневался,  что  после  этого  ему
перестанут доверять, как человеку не держащему обещаний  -  и  ошибся.  Ни
одно  его  начинание  не  вызывало  еще  благодарности  столь  горячей   и
искренней, как эта "позорная" отмена.
     Мэр приступил к чтению речи, которая  должна  была  пояснить  причины
принятого решения, но вдруг понял, что в телецентре происходит  что-то  не
то.
     Сперва один сотрудник подошел и что-то шепнул  оператору,  потом  они
оба забеспокоились, вокруг телекамеры началась беготня.
     Мэр еще больше удивился бы и возмутился, окажись  он  в  просмотровом
зале телецентра.
     Сперва пропал звук.
     Он оборвался сразу же после слова "безопасность".
     Потом на правом экране, как и в прошлый раз,  возникла  уже  знакомая
рожа.
     Хотя на этот раз Джокер был без грима и никакие трупообразные его  не
окружали, спутать его с кем-либо из-за оскаленного  в  вечной  улыбке  рта
было невозможно.
     - Говорит Джокер! - объявил динамик.
     Тысячи зрителей подались вперед, чтобы получше  разглядеть  возникшую
на экране рожу.
     Некоторое время мэр  еще  светился  где-то  слева,  беззвучно  шевеля
губами, потом Джокер вытеснил его и оттуда.
     И вновь тысячи готэмцев затаили дыхание в ожидании  нового  страшного
известия.
     - У нас помехи! - нервно закричал режиссер передачи.  -  Постарайтесь
что-нибудь сделать!
     Ему в ответ  прозвучал  короткий  злобный  смешок.  Нет,  смеялся  не
Джокер, но бедняге режиссеру (кстати, так и не выполнившему свое обещание)
так и не удалось докопаться до того, кто смеялся.
     Знала об этом только его секретарша.
     А  Джокер  тем  временем  смотрел  в  телекамеру,  словно  заглядывал
зрителям в испуганные глаза.
     Какими ничтожными они казались ему в этот момент!
     - Здесь  некоторые  говорили  жестокие  слова  обо  мне,  -  довольно
усмехаясь, начал Джокер. - Кое-что из этого - правда. - Он сделал  попытку
улыбнуться еще шире.  У  нормального  человека  такую  улыбку  назвали  бы
ослепительной. - Как в  отношении  Гриссема,  например.  Он  был  вором  и
террористом, но у него был прекрасный голос.
     "Что происходит?" - переглядывались  жители  Готэма,  и  не  находили
ответа.
     - Что происходит? - кричали в трубку наиболее нервные и рьяные, звоня
в полицию, на телестудию, в мэрию, в редакцию и в прочие заведения; и там,
куда добирались такие звонки, тихо стонали от бессилия.
     Что происходит не знал никто.
     Точнее, знали все: выступал Джокер. И этого было достаточно, чтобы  у
некоторых сложилось впечатление, что мир перевернулся.
     (Говорят, что в этот  день  количество  пациентов  в  психиатрических
клиниках резко возросло. Эти слухи правдивы лишь отчасти -  настоящий  пик
психических заболеваний пришелся на следующий день, и трудно было сказать,
передача ли вызвала его или события, последовавшие за ней.)
     А пока Джокер выступал.
     - Я склонен к театральным эффектам и иногда грубоват,  -  после  этих
слов он выдержал небольшую паузу. - Но я - не убийца...
     "Ты?!" - возмутилась Вики, подпрыгивая на месте.
     Бэтмен ограничился тем, что молча сжал кулаки.
     Другие зрители встретили это заявление более шумно.
     - Я люблю развлечения, - после небольшой паузы  продолжил  Джокер,  -
поэтому предлагаю перемирие. Да здравствует праздник!
     "Если он решит развлекать город  -  это  будет  ужасно",  -  покачала
головой Вики.
     "Только этого еще не хватало... Что  он  еще  затеял?"  -  нахмурился
Вейн.
     Заявление о том, что праздник будет,  вызвало  у  зрителей  смешанные
чувства. Необходимость выходить на улицы в опасное время смущала многих, а
о бессилии полиции было хорошо известно.
     Но, с  другой  стороны,  если  предводитель  преступного  мира  лично
обещает безопасность - как знать, не окажется ли его слово более надежным?
Ночные бандиты неподвластны полиции, но зато подчиняются  этому  страшному
человеку. Вот только можно ли ему верить?
     Почти сразу же в кафе и квартирах разгорелись споры.
     Джокер учел и это: главный козырь еще лежал у него в рукаве.
     - И у меня будет сюрприз для жителей города Готэма, - заговорил он. -
Что движет поступками людей в большинстве случаев, если отбросить  любовь,
и даже если ее не отбрасывать? Конечно же, жажда денег. О власти, славе  и
прочих  нематериальных  вещах  мечтают  гораздо  реже,  разве  что   когда
усматривают в них возможность  утолить  первое  желание.  -  В  полночь  я
разбросаю над городом двадцать миллионов долларов  наличными,  -  произнес
Джокер.
     Это было ударом в спину, неспортивным приемом, который мог  заставить
сдаться почти любого.
     Исключение  составляли  лишь  скептики,  уверявшие,  что  все  деньги
окажутся фальшивыми.
     - Я сделаю это в центре города над толпой, - смаковал  Джокер.  -  Не
беспокойтесь обо мне, у меня хватит денег.  И  я  не  собираюсь  обсуждать
никакие сделки.
     Почему-то и Вейну, и Вики, и, даже  Альфреду  одновременно  пришла  в
голову одна и та же пословица:
     "Если миллионер бросает кильку, то лишь для того,  чтобы  поймать  на
нее кита".
     Впрочем, дальше они не были единодушны: каждый подразумевал под китом
нечто свое.
     "После этого Джокер выдвинется в мэры", - подумала Вики.
     "Он хочет завоевать популярность среди обывателей и  рассчитывает  на
их моральную поддержку", - решил идеалист Бэтмен.
     "Бедный хозяин! - подумал старик. - Чует  мое  сердце,  что  все  это
затевается именно против него..."
     - И еще, - радостно объявил Джокер. - Будет  представление.  -  Голос
его становился все более вызывающим и жестким. - Бой! В одном углу - я,  а
в другом - человек, который принес настоящий ужас в город Готэм...
     Глаза  жуткого  клоуна  прищурились.  Больше   он   не   рассматривал
гипотетическую толпу - этот полный ненависти взгляд предназначался  только
одному человеку.
     - Бэтмен! - прошипел он. - Вы слышите? Только двое - один на один.  Я
снял свой грим. Посмотрим, сможешь ли ты снять свой!


     Бэтмен нажал кнопку дистанционного управления, и изображение Джокера,
продублированное несколько раз, замерло.
     Вызов брошен...
     Он не знал, как к этому отнестись. Схватка  с  Джокером  и  так  была
неизбежна, но он вовсе не хотел устраивать из нее цирк на потеху  публике,
тем более что очень сомневался в честности Джокера.
     Он хотел одного - справедливости, но  о  какой  справедливости  могла
идти речь при том, что состязание происходило бы на глазах у предвзятой  и
подкупленной толпы? При таком раскладе Бэтмен изначально  был  обречен  на
непонимание.
     Вызов брошен,  не  принять  его  значило  признать  свое  бессилие  и
уступить без боя.
     Итак, выигрышный момент он упустил.  Теперь  Джокер  наверняка  будет
начеку,  и  разобраться  с  ним  до  праздника  не  удастся.  Значит,  бой
состоится.  Пусть  так,  в  неравных  условиях,  когда  придется   ожидать
провокаций и любых неожиданностей и подвохов.
     На  многих  соревнованиях   неявка   противника   засчитывается   как
поражение...
     "С другой стороны -  для  кого  я  все  это  делаю?  -  спросил  себя
Человек-Летучая Мышь. - Для себя? Но что мне за  выгода  от  всего  этого?
Значит, я должен думать не о том, какое впечатление я произведу на  других
- я должен выполнить свой долг. Я борюсь не за себя, а против зла.  И  раз
так, я не должен оглядываться на чужое мнение. Рано  или  поздно  они  все
равно меня поймут. А если нет... что ж... тогда  хоть  я  сам  буду  жить,
зная, что благодаря моим усилиям в мире стало немного меньше зла".
     Да, как не