гие преследователи уже выбегали из переулка. Любопытствующие жители Кватны выходили из ближайших домов, чтобы узнать причину шума.
     Керин метнул свой меч, как копье, так что острие вонзилось в палубу и меч встал торчком, подрагивая. Затем он бросился к кораблю. Как только что Ноджири, он спрыгнул с самого края набережной, но недотянул чуть-чуть до перил. Его нога скользнула по планширу; он попытался ухватиться за перила... промахнулся... и плюхнулся в нечистую воду с высоты пятнадцать футов.
     Фыркая и отплевываясь, юноша вынырнул на поверхность. Кинжал, ножны меча и пояс с зашитыми деньгами тянули его вниз, и ему с трудом удавалось удерживать нос над водой. Он слышал ожесточенный спор между преследователями и командой "Тукары Моры", которая в полной боевой готовности повыскакивала на палубу.
     Керин выплюнул воду изо рта и закричал:
     - Эй, на борту! Киньте канат!
     - Вот он где! - завопил один из храмовых стражников. - Есть у кого-нибудь лук?
     Другой улегся на самом краю набережной и попытался ударить Керина своим крисом, но самую малость не дотянулся.
     Послышался чей-то голос:
     - Метни в него саблю!
     - Что, потерять мой любимый меч? Не говори глупостей!
     - Чем бы в него швырнуть?
     Крики становились все громче. Что-то с шумом упало в воду рядом с Керином, обдав его брызгами.
     - Не попал! - закричал метальщик. - Выверни еще один! Они кидали в него булыжники, которыми была вымощена набережная. Решив, что будет подвергаться меньшей опасности с другой стороны корабля, Керин попытался обогнуть корабль. В воду плюхнулось еще несколько крупных камней. Один из них по касательной стукнул его по голове, но тюрбан смягчил удар. Стараясь не потерять сознания, юноша удвоил усилия и очутился наконец с другой стороны носа корабля. Когда ему удалось высунуться из воды, он крикнул:
     - Канат! Канат сюда!
     Наконец конец каната упал в воду рядом с Керином. Он ухватился за него, и матросы благополучно втащили его на палубу. Встав на ноги, юноша увидел дюжину куромонских матросов под предводительством помощника Тогару. Тут же была и Ноджири, надевшая наконец-то свой саронг как положено. Вдоль перил со стороны берега стоял ряд матросов с пиками дальневосточного образца: они оканчивались длинными, слегка изогнутыми лезвиями. Лезвия были достаточно прямыми, чтобы ими можно было колоть, но их ширина и из гиб позволяли наносить и рубящие удары. Матросы вглядывались в стражников и жрецов, толпившихся на набережной, и обменивались с ними ругательствами и угрозами.
     - Ты ведь мастер Керин? - вопросительным тоном произнес помощник Тогару.
     - Ну да. - Керин закашлялся и сплюнул. - Я надеялся, что вы оставите для нас трап.
     - Ты ведь сказал, что вы собираетесь прибыть завтра ночью.
     Керин хлопнул себя по лбу:
     - Точно! У меня не было возможности сообщить об изменении в наших планах.
     - Понятно, - ответил Тогару. А теперь расскажи мне, что стряслось? Клянусь небесной бюрократией, сколько лет плаваю по морю, а ни разу еще не видел, чтобы голая женщина прыгала в полночь с берега на корабль! Эти люди на набережной хотят передать тебя в руки правосудия за похищение этой женщины, которая, как они утверждают, является собственностью храма, да еще за рану, которую ты нанес одному из преследователей.
     - Я лишь защищался. Я не сомневаюсь, что ты найдешь часового, который с палубы видел, как этот человек напал на меня. А что касается принцессы Ноджири, то она - родственница Софи, а жрецы собирались ее убить. Кроме того, ты ведь не хотел бы потерять двух пассажиров, которые сполна платят за проезд?
     Тогару поклонялся, приветствуя Ноджири и титулуя ее "твое высочество". Затем он позволил себе слегка улыбнуться:
     - Я доложу капитану. Пока что вы можете обсушиться в своих каютах. Разумеется, мы этот сброд на борт не пустим - корабль является суверенной территорией Куромона.
     Жрецы и стражники постепенно стали расходиться. Тогару приказал одному из палубных матросов, в коротких штанах, проводить пассажиров в каюты. Матрос поклонился офицеру, поклонился Керину и повел пассажиров по лестнице вниз. Керин, уже успевший подобрать свой меч, вместе с Ноджири проследовал за провожатым на пассажирскую палубу.
     Матрос зашел в одну из кают и вернулся с зажженной свечой в руке. Затем он отпер большую каюту в конце коридора, зажег бронзовый светильник, висевший под потолком, и с поклонами пригласил пассажиров войти.
     Ноджири взглянула на кровать:
     - Для двоих ложе тесновато, но я могу и на полу примоститься.
     - Ни в коем случае, - сказал Керин, - эта каюта предназначена только для тебя. У меня есть место в каюте номер восемнадцать, которую я делю с отцом Цембеном.
     Принцесса была изумлена:
     - Но как же это, мастер Керин! Это же совершенно не по правилам! Почему женщина без всякого определенного положения вроде меня будет занимать одна эту великолепную каюту? Неужели я тебе противна? Или от меня дурно пахнет?
     - О боги - нет, конечно! Но ты же принцесса...
     - О, забудь о том, что я принцесса! - не без раздражения ответила Ноджири. - С тех пор как мой дядя меня продал, я всего лишь простолюдинка самого низшего звания - даже не человек, а просто вещь. В Салиморе ранг женщины соответствует рангу ее семьи. Раз моя семья от меня отказалась, никакого ранга у меня нет. А так как ты забрал меня из храма, куда я добровольно никогда не вернусь, то я твоя собственность, наложница, рабыня - все что хочешь.
     - Ладно! - сказал Керин. Я никогда не собирался с тобой обращаться иначе, чем... гм... с другом. А могу я вернуть тебе твой ранг, если освобожу тебя?
     - Лишь моя семья могла бы снова сделать меня принцессой, а на это надеяться не приходится. Если ты прогонишь меня, любой нахал может меня прибрать к рукам. Таков обычай.
     - Что ж, только не рассказывай этого куромонцам. Если они будут считать тебя принцессой, то будут с нами почтительнее.
     Керин чихнул.
     - Мастер Керин, снимай скорее промокшую одежду, а то простудишься насмерть! - воскликнула Ноджири.
     Уже привыкнув к тому, что салиморцы не придают особого значения наготе, Керин начал раздеваться.
     - Так что, пожалуйста, никаких этих штучек - "я, твоя рабыня" и так далее. Второй помощник Тогару совершенно серьезно относится к твоему титулу.
     - Я буду стараться.
     Ноджири энергично растерла Керина полотенцем, висевшим в каюте, и аккуратно сложила его мокрую одежду.
     - Я это повешу сушиться.
     И она вышла, а юноша уселся на стул.
     - Мастер Керин, - послышался визг Белинки, которая голубым огоньком заплясала в свете лампы, - прыгать на корабли по ночам ты явно не очень хорошо выучился. Вспомни, что с тобой было на "Бендуане".
     - Незачем об этом вспоминать, - пробурчал Керин.
     - Ладно... но вот я замечаю, что ты питаешь сладострастные чувства к госпоже Ноджири.
     - Откуда ты знаешь?
     - Я не слепа! Ты собираешься, когда она вернется, предложить ей стать твоей наложницей.
     - Чушь! Ты же знаешь, что я буду спать в каюте номер семнадцать.
     - Без сомнения, но перед тем ты хочешь здесь насладиться объятиями госпожи Ноджири.
     - А если и так? - сердито спросил Керин.
     - Ты не посмеешь! Я этого не позволю!
     - Клянусь медными яйцами Имбала! Кто ты такая, что бы решать, кого мне трахать?
     - Дух, исполняющий повеления госпожи Эрвины, - вот кто я! И одно из самых строгих ее приказаний - это сохранять твою невинность для Аделайзы!
     - Пусть Аделайза отправляется в холод преисподних! Я буду поступать так, как... ой! - Керин подпрыгнул, хлопнув себя по голой ягодице. - Проклятие! Больно ведь!
     - А будет еще больнее, если ты попытаешься переспать со своей коричневой варваркой! Ты вполне аппетитная штучка, которую приятно кусать!
     - Не такая уж аппетитная, если залезу под одеяло!
     - Я и сквозь одеяло жалить могу! Не веришь - завернись во что-нибудь!
     Керин был вне себя от ярости. Бормоча проклятия, он завернулся в одеяло. Он и в самом деле наконец-то набрался смелости предложить Ноджири стать - как выразилась Белинка - его наложницей. Ему пришлось потратить не мало усилий, чтобы преодолеть свою застенчивость. Но вмешательство Белинки только подстегнуло его решимость. С другой стороны, он опасался, что в критический момент страх укуса приведет к упадку не только его духа... Если бы он только мог заточить надоедливую эльфицу в бутылку!
     Ноджири вернулась и сказала:
     - Твоя одежда висит на одном из канатов, которые держат мачту. Мастер Керин, зачем ты завернулся в мое одеяло? Я думала, ты собираешься лечь в постель. Раз эта кровать для двоих слишком узка, почему бы не принести твою койку из другой каюты?
     - Гм... но дело в том...
     - Что, ты сегодня не хочешь воспользоваться своим за конным правом? Я готова.
     Керин не знал, куда деваться от смущения. Он с вожделением глядел на Ноджири... Но ведь если он признается, что Белинке удалось воспрепятствовать исполнению его намерения, это лишь усилит неловкость. Голубой огонек исчез из виду, но ведь эльфица могла просто сделаться невидимой.
     Наконец Керин выдавил из себя:
     - Ну... гм... понимаешь, есть две причины, моя милая. Во-первых, ты совершенно права - уже очень поздно, а я очень утомился, ползая по волшебному канату, спасая тебя от злых жрецов, сражаясь со стражником, который пытался нас остановить, и плавая в грязной воде вокруг корабля.
     - Тебе лучше знать, - ответила принцесса, - но, понаблюдав за твоими подвигами, я уже привыкла считать тебя легендарным героем, не ведающим усталости...
     Керин сделал жест рукой:
     - Может, так оно и выглядит, но я-то знаю, что давно погиб бы, если бы Элидора не защищала меня своим плащом.
     - Что? Кто эта Элидора?
     - Наша новарская богиня удачи. Кроме того, легендарный герой не свалился бы в воду и, убегал, не забыл бы захватить с собой волшебный канат. Клунг будет очень горевать из-за этой потери.
     - А вторая причина?
     - Если мы хотим, чтобы куромонцы и в дальнейшем считали тебя настоящей принцессой, ты должна спать одна, как любая женщина королевской крови.
     - Это правда, - согласилась Ноджири, задумчиво хмурясь. - Насколько мне известно, куромонцы придают еще большее значение рангу и социальному положению, чем мой народ. У себя на родине они непрерывно оскорбляют тех, кто ниже их, и заискивают перед высшими, пытаясь таким образом залезть хоть на вершок повыше по общественной лестнице. У них в ходу забавная система - простолюдины могут войти в сословие мандаринов, сдав письменные экзамены.
     - Это интересный обычай, - подтвердил Керин.
     - Возможно. Но поэтому эти люди, надеясь на возвышение, готовы на любые предательства и интриги, лишь бы достичь цели. В нашей стране принадлежность к касте неизменна, поэтому ничего не остается, как примириться со своим положением, - и это обеспечивает большую стабильность.
     - На мой взгляд, в обеих системах есть и достоинства, и недостатки, - решил Керин. - Но теперь ты понимаешь, почему должна спать одна. Когда обстоятельства позволят, я смогу тебя навещать, но твоя каюта должна принадлежать тебе одной.
     Она пожала плечами:
     - Как скажешь, мастер Керин. Я рада, что не кажусь тебе уродливой. Раз так, спокойной ночи.
     - Спокойной ночи, сударыня... Да, кстати, не знаю, как сказать по-салиморски, по-нашему это зовется "целоваться".
     - Не знаю. Что это такое?
     - Сейчас увидишь, - сказал Керин и перешел от слов к делу.
     Она вытерла рот тыльной стороной руки:
     - А что это значит? Это выражение нежности?
     - Именно! А у вас как принято?
     - Мы тремся носом о щеку любимого.
     - Покажи!
     Ноджири показала. Кровь Керина закипела; они стояли, Обняв друг друга за плечи, то целуясь, то потираясь носами о щеки, пока Ноджири не взвизгнула:
     - Ой! Меня кто-то укусил в спину! Керин вздохнул:
     - Это опять Белинка - взбесилась от ревности. Я скоро тебе расскажу, что со мной произошло дома в почему она стала моим духом-хранителем. Что ж, еще раз спокойной ночи. Я верну одеяло.
     - Спокойной ночи, мастер Керин. Я вижу, что госпожа Белинка усложнит нам совместную жизнь.
     - Боюсь, ты права. А что касается твоей спины, так мы скоро окажемся в более прохладном климате, где ты будешь носить плащ. Я поищу у торговцев. До завтра!

***

     Керину казалось, что он только что сомкнул веки, а Белинка уже жужжит ему в ухо, и Ноджири трясет за плечо с криком:
     - Проснись же, мастер Керин! Люди Пваны снова здесь!
     Керин сел, протирая глаза. Он не сразу смог вспомнить, где находится, кто такой Ивана и из-за чего он с ним враждует. Но пока он одевался и прицеплял меч, память вернулась, и он уже полностью стряхнул с себя сон. Отец Цембен мирно похрапывал, несмотря на шум.
     На пассажирской палубе стояли и прогуливались, наслаждаясь зрелищем раннего утра, группки куромонских купцов. Когда Керин и Ноджири проходили мимо них, те рассматривали их, не скрывал любопытства, а затем продолжали свои беседы, но уже более оживленно.
     Керин взобрался по лестнице на верхнюю палубу. Небо было покрыто серыми тучами. На палубе почему-то собралось немало матросов "Тукары Моры". Юноша заметил на берегу не только Пвану в сопровождении нескольких жрецов и храмовых стражников, но и отряд лучников в униформе лейб-гвардии Софи - алые тюрбаны, куртки и юбки, расшитые золотом. Подальше от корабля Керин увидел и Клунга с Веджо - они держались в стороне от толпы. Трап по-прежнему не был спущен.
     Колдун Пвана спорил о чем-то с человеком, которого Керин принял за капитана судна. Хотя тот был не выше юноши, вся фигура капитана - от странной черной лакированной шляпы со шнурком под подбородком до пуговицы из какого-то полудрагоценного камня на длинном шелковом халате, расшитом золотыми извивающимися драконами, - так и дышала сознанием собственной власти. Пвана кричал высоким надтреснутым голосом:
     - Но сам Софи приказал мне арестовать эту парочку! Женщина - собственность храма, и чужеземец украл ее! А если мой стражник умрет от раны, я подам в суд на убийцу!
     - Софи приказал или не Софи, - отвечал капитан, - я не могу тебя допустить на священную территорию Куромонской империи, раз ты собираешься кого-то арестовывать. А, вот он! - воскликнул моряк, заметив Керина, и продолжал по-новарски:
     - Вот и ты, мастер Керин! Как видишь, из-за твоей принцессы у нас неприятности. Ты можешь мне сказать, почему ты не хочешь сойти вместе с женщиной на берег и объясниться с учителем Пваной?
     Керин лихорадочно раздумывал:
     - Во-первых, я заплатил за нас обоих.
     - Ну, твои деньги я могу вернуть - за вычетом бухгалтерских издержек, разумеется. А еще что?
     Керин пытался что-нибудь придумать, но тут с набережной донесся крик Клунга:
     - Если ты разрешишь мне подняться на борт, капитан Ямбанг, этот жалкий червь тебе объяснит.
     - Я разрешаю, - ответил капитан Ямбанг и хотел добавить что-то еще, но его перебил истошный вопль Пваны:
     - Нет, так не годится, славный капитан! Если уж ты позволяешь этой куче падали взойти на твой корабль, то и такую незначительную личность, как я, тоже должен допустить!
     - Ну поднимайтесь оба, - решил Ямбанг, - но без всяких там сопровождающих. И никаких магических штучек! Впрочем, наш чародей наложил на корабль защитное заклятие.
     Матросы спустили трап и закрепили его. Едва он с шумом ударился о набережную, как Клунг и Пвана одновременно ринулись к нему. Так как трап случайно оказался ближе к Клунгу, дородный Балинпаванг ступил на доски первым. Засеменив слабеющими ногами, Пвана догнал его и закричал:
     - Прочь с дороги, шарлатан!
     Ширина трапа была едва достаточна для двух человек, идущих рядом, да и то если они двигались медленно и осторожно. Клунг, который был моложе и сильнее, одним толчком скинул Пвану с трапа, и старый колдун с криком плюхнулся в грязную портовую воду.
     Капитан Ямбанг выкрикнул приказ, и двое матросов в коротких штанах подтащили к перилам канат. Когда конец каната оказался рядом, Пвана вцепился в него, но, едва матросы стали поднимать колдуна, старческие пальцы ослабли, и Пвана свалился в воду.
     Капитан Ямбанг снова отдал какие-то приказания, а за тем сказал Керину:
     - По сравнению с другими варварами вы, новарцы, повежливее себя ведете, чем, к примеру, эти дикари джунглей. Много лет тому назад я даже был в вашей стране - плавал туда.
     Матросы принесли другой канат с петлей на конце. Когда петлю спустили к нему, Пвана пролез в нее, так что канат обнимал его под мышками. На этот раз матросам удалось вытащить колдуна на палубу.
     Едва встав на ноги, Пвана подбежал к капитану:
     - Почему ты не защитил меня от этого проходимца? - И он указал пальцем на Клунга, который лишь довольно ухмылялся. - В конце концов, я главный жрец моего божества! И поэтому со мной положено обращаться почтительно.
     - Ты - главный жрец? - с неописуемым презрением произнес капитан и фыркнул. - На мой взгляд, вы все - стадо болтливых обезьян, которых кто-то поймал, побрил и научил людей передразнивать!
     Пвана бросил взгляд на одного из матросов с пикой в руках, который выразительно посматривал то на острие своего оружия, то на шею старого чародея. Затем Пвана презрительно сплюнул, повернулся и подошел к перилам, чтобы выжать воду из своего саронга.
     - Хватит! резко воскликнул капитан. - Довольно времени потеряли, а нам сегодня еще грузиться. Вы оба, колдуны, и вы, юная парочка, следуйте за мной!
     Капитан занимал две каюты, отделка которых напоминала каюту Ноджири, но была еще роскошнее. Извивающиеся золотые драконы полностью заполняли пространство стен, а по потолку летали стилизованные летучие мыши и цапли. Стулья, как и тяжелый стол, были массивные, из черного дерева.
     Капитан Ямбанг уселся за столом на кресле, чем-то на поминавшем трон. Жестом он пригласил чародеев сесть по разные стороны стола рядом с ним, а Керина и Ноджири - на другом конце. Юноша с удовольствием опустился на настоящий стул, по которому соскучился после недель сидения на полу.
     - А теперь, господа, - произнес капитан, - расскажите по очереди о своих претензиях. Начнем с тебя, учитель Пвана.
     - Это обыкновенная кража, капитан, - произнес Пвана. - Эта девица на законных основаниях являлась собственностью храма Баутонга. Храму ее подарил ее дядя, владыка Вунамбай, который заменяет ей умерших родителей. Мы могли бы официально потребовать экстрадиции мастера Керина обвинявшегося в крюке и, возможно, убийстве, но готовы удовлетвориться лишь выдачей женщины по имени Ноджири представителям храма. Вам, представляющему здесь его императорское величество, нет никакого смысла удерживать у себя краденую собственность.
     - Есть, да еще какой! - вскричал Клунг. - Жрецы храма собирались принести принцессу Ноджири в жертву их демоническому божеству. Законы Салимора не допускают убийства раба или крепостного по желанию хозяина. Сначала должно состояться официальное расследование, которое устанавливает, совершил ли раб что-то такое, за что в самом деле следует подвергнуть его подобному наказанию, - к примеру, не повиновался и не исполнил приказания. Этот закон был принят еще при Софи Мунте...
     - ...который правил триста лет тому назад! И его законы давным-давно не применяются на практике! Вот уже более ста лет суды придерживаются мнения, что право убить по желанию своего раба входит в число неотъемлемых прав свободного человека! Не разрешай этому жалкому фигляру...
     - Придержи язык, шарлатан! - завопил Клунг. - Уважаемый капитан, этот осужденный уголовник способен извратить смысл любого закона в соответствии со своими потребностями в данную минуту...
     - Обманщик! - взвизгнул Пвана. - Я вызываю тебя на магическую дуэль - мы сразимся на берегу, жирный надувала!
     Оба чародея принялись обмениваться ругательствами и угрозами. Керин спокойно встал, обошел вокруг стола и сказал на ухо капитану Ямбангу:
     - Сударь, если бы я мог наедине ска