существами - они могут оставаться совершенно неподвижными. Обитатели Первого Плана, даже если пытаются сохранить неподвижность, всегда ворочаются и суетятся. А если и нет, то их все равно выдает то обстоятельство, что им нужно вдыхать воздух несколько раз в минуту. Тот факт, что мы, демоны, можем изменить цвет, тоже вызывает у обитателей Первого Плана преувеличенное представление о наших возможностях - подобно распространенному суеверию, что мы можем исчезнуть по своему желанию.
     Из дыры меж тем появилась веревка, а по веревке стал спускаться маленький человек в темном плотно облегающем одеянии; По счастливой случайности он спускался спиной колене. Быстро брошенный взгляд не дал ему возможности засечь меня - я сидел на своем стуле, не шевелясь и слившись цветом с окружающей обстановкой. Я даже не дышал. Неслышно и быстро, как домовая мышь, он метнулся к стойке с сибиллианским сапфиром.
     Я стремительно сорвался со стула и очутился рядом с ним. Он схватил драгоценный камень и обернулся. Какое-то мгновение мы застыли друг против друга - он с драгоценным камнем в руке, я с оскаленными клыками наготове, чтобы разорвать его и сожрать.
     Но тут я вспомнил настоятельный совет Вольтипера о соблюдении вегетарианской диеты, а также приказ Мальдивиуса беспрекословно следовать этому совету. При таком раскладе я не мог, конечно, сожрать вора. С другой стороны, мой хозяин дал мне до этого распоряжение уничтожать всех воров.
     От всех этих противоречивых приказаний я торчал в неуверенности, как будто заледенев. Из самых лучших побуждений я мог лишь стоять как чучело в музее, в то время как вор метнулся мимо меня и выбежал, выхватив из своего кармана трубку со светлячками, чтобы освещать себе путь.
     После того как я простоял так в течение нескольких минут, до меня наконец дошло, каких действий, возможно, захотел бы от меня Мальдивиус, знай он все обстоятельства. Они должны были заключаться в том, чтобы схватить вора, отобрать у него сапфир и стеречь до возвращения колдуна. Думаю, что такие мои поступки были бы весьма уместны. Конечно, обитатели Первого Плана соображают гораздо быстрее, чем мы, демоны, и просто нечестно ожидать от нас такой же блестящей реакции.
     Увы, решение пришло ко мне слишком поздно. Я выбежал из лабиринта и ринулся по вырубленной в скале лестнице. К этому времени, однако, след шустрого вора давно простыл. Даже звук его шагов не был слышен. Я попытался уловить хотя бы запах, но не смог. Драгоценный камень исчез.

***

     Когда доктор Мальдивиус вернулся и узнал о случившемся, он даже не стал меня бить. Только сел, закрыл лицо руками и заплакал. Наконец отер глаза, поднял их на меня и сказал:
     - О Здим, я вижу, что заставить тебя справляться с непредвиденными обстоятельствами так же невозможно, как научить лошадь играть на скрипке. Что ж, пусть даже я буду разорен, но мне твои услуги не нужны, иначе я сойду с ума.
     - Значит ли это, сэр, что я буду освобожден и смогу вернуться на свой План? - спросил я возбужденно.
     - Конечно нет! Самое меньшее, что я могу сделать, чтобы возместить свои убытки, - это продать твой контракт. У меня есть и покупатель.
     - Что это значит "продать контракт"?
     - Если ты читал соглашение между правительством Нинга и силами прогресса - как мы, новарианские маги, называем свой профессиональный союз, - тебе известно, что право владения может быть изменено. У меня где-то здесь есть копия. - Он порылся в ящике.
     - Простите, сэр! - возопил я. - Это хуже, чем рабство!
     Мальдивиус выпрямился. В руке он держал свиток.
     - Видишь, что здесь сказано? А здесь? Если тебе эти пункты не нравятся, разберешься в конце своей службы со своим Настоятелем. Как выглядел этот вор?
     Я описал маленького типа, отметив такие детали, как мелкий шрам на его правой щеке, - ни один житель первого Плана не заметил бы такие подробности при свете простой лампы.
     - Должно быть, фариец из Хендау, - сказал Мальдивиус. - Знаю его еще с тех пор, как жил в Ире. Что ж, я останусь в Чемнизе на ночь.
     Колдун оставил меня в не слишком хорошем расположении духа. Я терпеливый демон, терпение мое куда больше, чем у этих вспыльчивых и своевольных человеческих особей, но я не мог не чувствовать, что доктор Мальдивиус обходится со мной несправедливо. Два раза подряд он сваливал всю вину за случившееся на меня, хотя сам был виноват, давая мне неясные и противоречивые приказы.
     Я боролся с искушением произнести нужные заклинания и дернуть к себе на Двенадцатый План и предстать с жалобами перед Настоятелем. Нас обучают этому заклинанию, перед тем как мы покидаем свою планету, - так что можем вернуться туда в то мгновение, когда нам грозит смертельная опасность. Но без крайней необходимости его использовать нельзя - за это нам грозит суровое наказание. Тот факт, что демон способен исчезнуть, когда человеческие существа хотят его убить, дал обитателям Первого Плана возможность преувеличить наши способности.
     Однако заклинание побега является длинным и сложным. Когда я попытался произнести его мысленно, то обнаружил, что забыл несколько строк, и оказался на Первом Плане в настоящей ловушке. Возможно, это и к лучшему, ибо меня могли обвинить в напрасном использовании заклинания и отправить назад, на Первый План, под угрозой приговора о заточении на несколько лет. А такая судьба ужасна.

***

     Мальдивиус вернулся на следующее утро с незнакомцем. Тот сидел верхом на прекрасной пегой лошади и, в отличие от моего хозяина, был одет ярко и крикливо. То был человек, едва переступивший порог среднего возраста. Он имел тонкие ноги, но массивные тело и руки. Брил лицо, но, казалось, ничего не мог поделать с буйными, густыми иссиня-черными волосами, что росли у него на подбородке, образуя густую бороду. В уши его были вдеты золотые обручи.
     - Вот твой новый хозяин, - объявил Мальдивиус. - Багардо Великий. Мастер Багардо, познакомьтесь с демоном Здимом.
     Багардо окинул меня взглядом сверху донизу:
     - Он как будто составлен из дисков и завитков, хотя трудно судить незнакомые образцы. Что ж, доктор, если предъявите мне бумагу, я подпишу ее.
     Вот так я сделался слугой по контракту Багардо Великого, владельца передвижного цирка.

3
БАГАРДО ВЕЛИКИЙ

     - Идем со мной! - приказал Багардо. Я последовал за ним, а он продолжал:
     - Скажи-ка мне, как правильно звучит твое имя, За-дим, не так ли?
     - Нет, Здим, - сказал я. - Один слог. Здим, сын Акха, если полностью.
     Багардо несколько раз повторил мое имя.
     Я спросил:
     - Каковы будут мои обязанности, сэр?
     - Главным образом в подсчете лбов...
     - Простите? Я не понимаю.
     - Лбы, зеваки, глазюки - так мы, цирковые, называем свою публику, которая приходит потаращить глаза. - (Багардо всегда называл свое заведение "цирком", хотя другие именовали его "балаган". Разница, насколько я понял, была в том, что в настоящем цирке должен был быть хотя бы один слон, в то время как у Багардо не было ни одного.) - Тебя поместят в передвижную клетку и будут объявлять как ужасного пожирателя людей, Демона с Двенадцатого Плана. И судя по тому, что мне говорил Мальдивиус, это не ложь.
     - Сэр, я всего лишь исполнял приказ...
     - Не важно. Я попытаюсь быть точным в своих оценках.
     Мы подошли к тому месту, где дорога, отходящая от храма, сливалась с той, что вела от Чемниза в Ир. Здесь стояла большая, с железными прутьями клетка на колесах, похожая на вагон. В нее была впряжена пара животных, похожих на мулов Мальдивиуса, за исключением того, что они были сплошь покрыты яркими черными и белыми полосами. На месте кучера в ленивой позе развалилось приземистое, низколобое, лишенное подбородка существо, совершенно голое, если не считать густого волосяного покрова. Пожалуй, оно походило на человека, но это был не человек.
     - Все в порядке? - спросил Багардо.
     - Все в порядке, босс, - ответило существо густым надтреснутым голосом. - Кто это?
     - Новый член нашей труппы, высокородный Здим-демон! - торжественно провозгласил Багардо. - Здим, познакомься с Унгахом из Комилакха. Он то, что мы называем человекообразной обезьяной.
     - Тряси, дружище раб, - сказал Унгах, протягивая волосатую длань.
     - Трясти? - повторил я, вопросительно глядя на Багардо. - Он имеет в виду вот так? - Я покрутил бедрами туда-сюда.
     Багардо покачал головой:
     - Возьми его правую руку в свою и осторожно пожми, покачивая ее при этом вверх и вниз. Слишком сильно не жми.
     Я так и сделал, сказав:
     - Рад с вами познакомиться, господин Унгах. Я не раб, а слуга по контракту.
     - Повезло тебе! А я вот должен пыхтеть у мастера Багардо, пока, как говорится, смерть нас не разлучит.
     - Ты же знаешь, что тебя кормят здесь так, как никогда бы ты не ел в джунглях Комилакха, - сказал Багардо.
     - Что верно, то верно, хозяин, но еда - еще не все.
     - Что же еще? Но мы не можем спорить весь день. - Багардо открыл дверцу клетки. - Полезай, - сказал он.
     Дверь с лязгом закрылась. Я опустился на широкую деревянную скамью, стоявшую в конце клетки. Багардо устроился на кучерском месте рядом с Унгахом. Тот причмокнул и натянул поводья. Вагон двинулся и поехал на запад.
     Дорога извивалась вниз по склону к долине реки Киамос, которая текла от Метуро через Ир к морю. Через час в поле нашего зрения возник Чемниз, раскинувшийся у самого устья. По стандартам Первого Плана, это маленький город, но очень оживленный, так как является главным портом Ира. Я увидел возвышавшиеся над крышами домов корабельные мачты.
     На окраине стоял палаточный лагерь, украшенный флагами с символами балагана Багардо. Когда вагон свернул в поле, я увидел, что возле палаток работают люди, складывая их по одной и погружая в вагоны. Другие прицепляли к этим вагонам лошадей. Отовсюду доносились шум и крики людей.
     Моя клетка-вагон остановилась, и Багардо, подавшись вперед на своем сиденье, закричал:
     - Ах вы, идиоты! Лентяи безмозглые! Мы сейчас уже должны были выезжать! Неужели вы не шевелитесь, если я не стою у вас над душой? Как, скажите, мы сможем добраться до Эвродиума к завтрашнему вечеру? Унгах, прекрати по-дурацки ухмыляться, обезьяна безмозглая! А ну-ка вниз и за работу! Выпусти Здима: нам нужна каждая пара рук.
     Человекообразная обезьяна послушно опустилась и открыла клетку. Когда я выбрался из нее, кое-кто из труппы с подозрением посмотрел на меня. Впрочем, они привыкли к виду всяких экзотических существ, так что вскоре вернулись к работе.
     Унгах занялся заворачиванием груды колышков в большой кусок брезента. Он протянул мне конец веревки и сказал:
     - Держи. Когда я скажу "тащи", то тащи.
     По его сигналу я потащил. Веревка порвалась, я упал на спину и сильно прищемил хвост. Унгах озадаченно смотрел на порванную веревку.
     - Похоже, она крепкая, - сказал он. - Ты, должно быть, сильнее, чем я думал.
     Он попытался связать разорванные концы и, сделав это, вернулся к прерванной работе, попросив меня действовать вполсилы. Но к тому времени, как мы увязали узел, главная палатка уже лежала на земле и люди убирали остатки оборудования. Я мог лишь удивляться тому, как быстро исчезла такая груда вещей. Багардо, сидевший теперь верхом на лошади, с трубой, висящей на веревке на его шее, взмахнул широкополой шляпой, привлекая внимание к себе:
     - Поторапливайтесь со сбруей! Сиглар, подведи свою повозку к началу! Поставлю тебя первым, Унгах, посади Здима на место, и давайте в общую шеренгу...
     - Залезай, - велел мне Унгах.
     Когда я снова очутился в клетке, он подергал за веревки, и шторы, прикрепленные к крыше вагона, опустились по обеим сторонам, так что я оказался отрезанным от внешнего мира.
     - Эй! - крикнул я. - Зачем ты меня закрываешь?
     - Приказ, - отозвался Унгах, выравнивая края полотна. - Босс не позволяет чемнизянам смотреть задаром.
     - Но я хочу обозревать окрестности!
     - Полегче, господин Здим. Когда выберемся за город, я приподниму для тебя краешек.
     Багардо громко присвистнул. С изрядным шумом, в котором смешались крики животных, возгласы людей, скрип колес, повозки двинулись в путь. Я совершенно ничего не видел, поэтому первый час провел в состоянии пищеварительного оцепенения, покачиваясь на деревянной скамье.
     В конце концов я возвысил голос, напоминая Унгаху о его обещании. Приостановив лошадей, он отвязал передний нижний край покрывала, устроив для меня нечто вроде треугольного окна. Однако я не видел ничего, кроме полей фермеров. Иногда мелькали лесные посадки или Киамос. Дорога была окаймлена широкими полосами цветов, целыми зарослями алого, лазурного, пурпурного, белого и золотого.
     Когда позволял изгиб дороги, я видел впереди и позади нас фрагменты каравана. Я насчитал семнадцать повозок, включая и нашу собственную. Багардо скакал вдоль кавалькады, наблюдая за тем, все ли в порядке.
     Мы проехали по дороге, по которой я прибыл в Чемниз. Мы поднялись к плато, на котором стоял храм, поскольку долина Киамоса суживалась здесь к ущелью. Лошади медленно передвигались по крутому подъему, и люди шли рядом с ними, понукая их.
     Когда мы достигли плато и миновали место, от которого уходила тропа к Храму Псаан, Дорога выровнялась, и лошади пошли быстрее. Мы не устремились к Иру, а повернули на другую дорогу, которая огибала столицу с юга. Как объяснил Унгах, цирк уже подоил Ир и вымя еще не успело наполниться.
     Караван покрыл меньше чем половину расстояния до Эвродиума, когда на землю опустилась ночь. Бродячий цирк свернул с дороги на поляну, и там семнадцать повозок образовали нечто вроде круга - для безопасности, как объяснил мне Унгах, на случай нападения разбойников. Палатка повара была поставлена в центре круга, и в ней уже готовился обед, но остальные палатки оставались еще в повозках.
     Мы ужинали при желтом свете лампы, стоявшей на одном из столов длинной палатки-столовой, вместе с остальными пятьюдесятью членами труппы. Унгах рассказывал о них. Половина из них были подсобными рабочими, в обязанности которых входили установка и разборка балагана, уход за лошадьми и упряжью и тому подобное.
     Половина оставшегося народа - четверть об общего числа - была игроками: это такие люди, которые за определенную плату сопровождают балаган и играют в свои игры с публикой. В результате таких игр заключаются пари: как упадут кости, как повернется колесо счастья, под какой из трех ореховых скорлупок находится горошина - и все это были тщательно продуманные хитроумные трюки.
     И последние - их насчитывалось примерно шестнадцать - и были теми, кто появлялся перед публикой. Эта группа включала в себя самого Багардо как короля ринга, заклинателя змей, укротителя льва, наездника на неоседланной лошади, дрессировщика собак, жонглера, двух клоунов, трех акробатов, четырех музыкантов (барабанщика, трубача, скрипача и волынщика) и погонщика, который, одетый как мальванский принц, в тюрбане и стеклянных украшениях, ездил по манежу на верблюде. Были там еще повар и костюмерша, одна из немногих женщин, так же как укротительница змей и наездница без седла.
     Но занятия этих людей были более разнообразными, чем это может рассказать простое их перечисление. Так, укротительница змей еще помогала повару, а наездница без седла - миловидная молодая женщина по имени Дульнесса - составляла компанию костюмеру в шитье и стрижке. Некоторые из подсобных ребят, желающие исполнять какую-нибудь более высокооплачиваемую работу, иногда подменяли артистов, когда последние были больны, пьяны или еще по каким-нибудь причинам не могли работать.
     После ужина Унгах провел меня по балагану, представляя остальным и показывая мне зверинец. Там были верблюд, лев, леопард и несколько животных поменьше, вроде змей мадам Паладин.
     Унгах подошел к длинной клетке на колесах. Он двигался очень осторожно. Я ощутил довольно сильный запах, подобный тому, который исходил от змей мадам Паладин, но еще круче.
     - Это паалуанский дракон, - сказал он. - Не подходи близко, Здим. Он может подолгу лежать как бревно, а потом, когда кто-нибудь неосторожно подходит слишком близко, - кусь! И все. Вот почему Багардо так трудно находить рабочих, согласных ухаживать за этой тварью: только в прошлом году двое угодили к нему в брюхо.
     Дракон оказался большой серо-голубого цвета ящерицей, не меньше двадцати футов длиной. Когда мы приблизились к клетке, он поднял голову и нацелил на меня раздвоенный язык. Я остановился, надеясь, что успею отскочить, если он захочет меня цапнуть. Но дракон лишь подвигал языком и осторожно коснулся им моего лица. Из его пасти вырвался хриплый звук.
     - Клянусь медью Ваисуса, - воскликнул Унгах, - ты ему понравился! Он решил, что твой запах похож на запах его родичей. Нужно рассказать Багардо. Может быть, ты сможешь приручить зверя и делать на нем круг по арене в конце представления. Никто не осмеливался приблизиться к нему, с тех пор как был съеден Ксион; однако черные колдуны из Паалуа таких тварей приручают.
     - Чудовище слишком велико, чтобы я один мог с ним справиться, - усомнился я.
     - О, этот, можно сказать, еще подросток. В Паалуа они бывают в два раза больше. - Унгах зевнул. - Пошли назад, в повозку. С меня на сегодня хватит.
     Когда мы очутились в фургоне, Унгах достал пару одеял из ящика, протянул одно мне и посоветовал:
     - Если тебе покажется, что пол слишком жесткий, солому найдешь на дне ящика.

***

     Солнце садилось, когда на следующий день мы подъехали к Эвродиуму. Место стоянки цирка было освещено факелами и фонарями, и свет этот яркими бликами отражался в глазах публики, толпившейся вокруг.
     - Здим, - крикнул Унгах, - давай помогай!
     Он стал разворачивать ткань шатра, и я помогал ему. Внутри находилась связка жердей, каждая из которых была длиннее меня. Наша задача состояла в том, чтобы вбить эти жерди в землю на одинаковом расстоянии друг от друга и натянуть на них брезент так, чтобы под ним скрылся весь балаган, став невидимым для взглядов жителей, желавших смотреть, но не платить. Унгах выбрал место на участке и воткнул в мягкую землю первую жердь. Он поставил рядом с ней маленькую стремянку и сунул мне в руку деревянный молоток.
     - Влезь туда и вбей жердь! - приказал он. Я взобрался на стремянку и ударил.
     - Сильней бей! - прикрикнул Унгах. - Это все, на что ты способен?
     - Ты хочешь, чтоб было так? - Я опустил молоток со всей силой. Он обрушился на жердь с грохотом, расщепив ее верхнюю часть. При этом ручка молотка сломалась.
     - Зеватас, Франда и Ксерик! - завопил Унгах. - Я вовсе не велел тебе ее разбивать. Теперь придется взять другой молоток. Подожди здесь!
     Так или иначе, мы натянули брезент. Тем временем были установлены палатки, и путаница сменилась порядком. Лошади ржали, верблюд булькал, лев ревел, и прочие животные издавали присущие им звуки. Я спросил:
     - Мы покажем сегодня представление?
     - Боги мои, конечно нет! Нужно несколько часов, для того чтобы приготовиться, а все слишком устали. Проведем утро за приготовлениями и, если не помешает дождь, дадим представление. Потом снова в путь.
     - А почему мы пробудем здесь так недолго?
     - Эвродиум слишком мал. К завтрашнему вечеру все зеваки с деньгами уже посмотрят представление, а любители поиграть будут выпотрошены. Более длительная остановка означает драку со "лбами". А какая в этом польза? - Прозвучал гонг. - Обед! Пошли.

***

     Мы все поднялись на заре и начали подготовку к дневному представлению. Багардо подошел ко мне.
     - О Здим, - сказал он, - ты будешь в палатке чудовища...
     - Прошу прощения, хозяин, но я не чудовище! Я лишь нормальный, здоровый...
     - Не важно! У нас ты будешь чудовищем, и никаких разговоров. Твой фургон образует часть стены палатки, и "лбы" смогут проходить вдоль него. Унгах будет находиться рядом с тобой. Поскольку ты занимаешь его клетку, я посажу его на цепь. Твоя задача состоит в том, чтобы пугать "лбов" ревом и воем. Ни слова на новарском. Ты, понимаешь ли, прост