оконечной корме и двум черно-красным глазам, нарисованным на бортах.
     На причале, к которому пришвартовалась "Яркая Рыбка", стоял подъемный кран - высокое скелетообразное сооружение из брусьев, веревок и блоков. Шестеро каторжников в лохмотьях, переступая внутри огромного колеса у основания крана, служили двигателем устройства. Такелажник обмотал веревкой объемистый тюк и прицепил к веревке крюк, свешивавшийся со стрелы.
     Бригадир дал команду, и шестеро каторжников начали переступать с планки на внутреннем обозе колеса, словно по ступенькам. Груз с громким скрежетом пополз вверх. Бригадир снова закричал. Каторжники остановились, а двое рабочих принялись крутить лебедку. Кран стал медленно поворачиваться, перенося груз на палубу "Яркой Рыбки". Раздались новые команды - и каторжники двинулись в обратную сторону, а тюк стал постепенно опускаться на палубу. Еще пара рабочих нажала на тормоз, не давая грузу ускользнуть. Двое матросов капитана Гувраки, поблескивая потной коричневой кожей, направляли груз в трюм.
     Гувраку Керин опознал по тюрбану. Начальник корабля был приземистый, мускулистый мужчина с темно-коричневой кожей и щетинистой черной бородой, в которой начинала проглядывать седина. Кроме тюрбана его костюм состоял лишь из просторных шаровар, стянутых у щиколоток, и шлепанцев с загнутыми носами, так что обнаженный торс капитана обдувал теплый вечерний ветерок поздней осени.
     Керин стал подниматься по трапу. Заметив это, капитан подбежал к другому концу доски.
     - Чего тебе нужно? - спросил он по-новарски с заметным акцентом. - Ты что, не видишь, что я гружусь?
     - Я хотел заплатить за мое место, - сказал Керин.
     - Ну, в таком случае... - И Гуврака крикнул что-то по-мальвански одному из членов команды. Тот немедленно принялся отдавать приказания палубным матросам. - Так, - произнес Гуврака, снова повернувшись к Керину, - и куда же ты направляешься?
     - В Салимор, а оттуда в Куромон. Смотритель порта сказал, что ты идешь в Салимор.
     - Да, и причаливаю по пути в Янарете, Галджире и Эккандере. Ты один путешествуешь? Ни жены, ни подружки?
     - Один.
     - Тогда заплатишь двадцать шесть мальвакских крон.
     - У меня все деньги в кортольских марках, - сказал Керин. Он посчитал в уме и добавил:
     - Это получается примерно сорок марок.
     На лице Гувраки появилось выражение сомнения.
     - Это по местному рыночному курсу, наверное, но я могу марки брать только по официальному курсу - таков закон. Так что с тебя шестьдесят марок.
     Керина предупреждали, что при уговоре нужно торговаться. Он этого терпеть не мог и ужасно смущался, однако понимал, что нужно набираться опыта. Поэтому он сказал:
     - Такая сумма мне не по карману, капитан. А другие пассажиры у тебя есть? Я хочу узнать, с кем мне придется каюту делить.
     - Нет, только ты один, - отвечал Гуврака. - У тебя будет отдельная каюта.
     - Ну, раз я единственный пассажир, значит, ты или меня возьмешь, или никого. В таком случае ты мог бы меня и за пятнадцать крон перевезти - это по местному рыночному курсу и выйдет.
     Капитан Гуврака презрительно фыркнул:
     - Ни за что! Если ты не платишь обычную цену, убирайся прочь!
     - Прекрасно, - произнес Керин, повернувшись, чтобы уйти, - значит, мне придется подождать следующий корабль.
     Но едва юноша начал спускаться по трапу, как капитан Гуврака закричал ему:
     - Эй, молодой человек! Не торопись! Я немного сбавлю, хотя и не до такой смехотворной цифры, как ты сказал. Как насчет двадцати трех крон?
     Через полчаса препирательств Керин был принят за сорок шесть марок. Затем он отправился на поиски кукольника, которого ему рекомендовал трактирщик.
     Когда он наконец отыскал его лавку, то с большой неохотой направился к двери: ему было ужасно неловко спрашивать платье для куклы. Пока он медлил, не решаясь позвонить, резкая колючая боль в ягодицах заставила его подскочить.
     - Вперед, трусишка! - прозвенел голосок Белинки.
     Керин позвонил. Кукольник, плотный мужчина с кружком седых волос, обрамлявших лысину, открыл дверь. Керин расправил плечи, выпятил грудь и провозгласил:
     - Сударь, мне необходимо одеяние для куклы примерно такой величины, - и растопырил пальцы в соответствии со своим представлением о росте Белинки. Затем прибавил с ухмылкой:
     - Это для моей маленькой племянницы.
     Торговец крикнул через плечо:
     - Рикола, у нас есть лишнее платье для королевы Танудас?
     - Да, думаю, найдется, - пробормотал в ответ женский голос.
     Жена кукольника вышла в лавку; между губ у нее было зажато множество булавок, а в руках она держала свое шитье. Женщина порылась в куче тряпья и достала платье бирюзового цвета, сшитое по кукольной мерке. Убрав изо рта булавки свободной рукой, она спросила:
     - Такое подойдет, молодой человек?
     Хотя Керину и не нравилось, когда его называли молодым, ему так хотелось поскорее убраться из кукольной лавки, что он заплатил, что просили, не торгуясь. Вернувшись на постоялый двор, он свистнул:
     - Белинка!
     - Принес? Дай посмотреть! - И Керин почувствовал, к платьице вырвалось из рук. Оно заметалось в воздухе перед едва различимым тельцем Белинки, которая пропищала:
     - Проклятие на тупые мозги! Как, по-твоему, я смогу это натянуть на мои крылья?
     - Если ты существо нематериальное, то это не должно быть трудно, - сказал Керин.
     - Ну не совсем ведь нематериальное... Но тебе этого не понять.
     - Я тоже подумал о крыльях. А что, если сделать пару разрезов?
     - Они все испортят! Сидеть будет плохо!
     - Что же я-то могу поделать? А эти разрезы должны идти до самого низа или ты сможешь сложить крылья как веер, чтобы протащить их через отверстия покороче?
     - Я думаю, что примерно вот такие разрезы сойдут, - сказала эльфица, расставив руки. - На, держи! - И зелено-голубое одеяние порхнуло в сторону Керина. - Как ты за работу примешься? Будешь пилить своим кинжалом?
     - Ну уж нет, - ответил Керин. - Моя семья хорошо снарядила меня в путь.
     Из своего мешка он вынул маленький холщовый мешочек с иголками, нитками и ножницами.
     - Они были уверены, что мне придется чинить одежду. - И юноша принялся за работу, приговаривая:
     - Ну-ка повернись, Белинка, да сделайся поотчетливее для глаз - проклятие!
     - Что случилось?
     - Я с одной стороны слишком длинный разрез сделал. Боюсь, плохой из меня портной. Ты умеешь шить мелким стежком?
     - Нет, - ответила эльфица. - На нашем Плане одежд не носят - и умений таких поэтому у нас нет.
     Керин вздохнул и принялся вдевать нитку в иголку. После нескольких неудачных попыток он попросил:
     - Белинка, твои руки чувствительнее моих - ты не могла бы просунуть конец нитки в эту дырочку в игле?
     - Попытаюсь... а, да ты конец растрепал, вот нитка и не лезла. - Она облизала нитку, продела и завязала узелок. - Готово!
     Керин начал зашивать чересчур длинный разрез.
     - Ой!
     - Что случилось?
     - Укололся. Я впервые в жизни шью!
     Несколько секунд он спокойно продолжал трудиться. Тут Белинка, возившаяся в швейных припасах Керина, выкопала маленький блестящий предмет:
     - А это что, мастер Керин? Похоже на шлем для таких, как мы, - для обитателей Второго Плана. Но мне он слишком мал.
     - У нас эта штука называется наперстком. При шитье с ним тоже что-то делают, но я не умею. - И Керин снова принялся шить.
     - Ах неуклюжий увалень! - воскликнула Белинка. - Ты все перепортил! Одна сторона разреза не такая, как другая, и ткань будет пузыриться.
     Керин развел руками:
     - Ну уж лучше не смогу. Если не слишком хорошо вышло, так это по твоей вине: ты меня отвлекала, про наперстки спрашивала...
     - Вот-вот, сваливай на меня собственное неумение! - Она помолчала, а потом спросила уже менее задиристым тоном:
     - А почему бы не обратиться к жене кукольника? Ведь она же сама платье сшила.
     Керин фыркнул:
     - Ну и придурком же я покажусь, если потащусь назад через весь город попросить, чтобы мое рукоделие поправили! Я лучше попытаюсь уговорить жену трактирщика.
     Керин отыскал жену хозяина и не без нового прилива смущения объяснил, что ему нужно:
     - Понимаешь, у этой куклы, которой играет моя племянница, крылышки как у насекомого.
     Жена трактирщика осмотрела платьице; Керин не сомневался, что она едва удерживается, чтобы не рассмеяться ему в лицо.
     - Работы тут на четверть часа, не ошибусь. С тебя две марки, мастер Керин.
     - Идет, - ответил юноша.

***

     Вернувшись в свою комнату, он протянул одеяние Белинке. Она схватила его и принялась порхать, так что клочок ткани так и реял в воздухе. Надев одежду, эльфица сделалась полностью видимой. Ее крылья были просунуты в разрезы на спине.
     - Ну как тебе?
     - Прелестно, милочка, хотя, признаться, мне больше нравилось как было. А вот летать в платье ты можешь только у нас в комнате.
     - С чего ты взял? Я могу делаться невидимой.
     - Да, но если люди увидят, как платьице само по себе болтается в воздухе, это будет привлекать внимание не меньше, чем твое очаровательное тельце.
     - Так забирай свое противное платье! - И она швырнула его в лицо Керину. - Вы, обитатели Первого Плана, заставляете нас работать как лошадей, а удовольствия нам от этого никакого!
     Керин вздохнул:
     - Уж извини, Белинка. А сейчас подходит время отчаливать, так что пора.

КОРАБЛЬ "ЯРКАЯ РЫБКА"

     Когда красное солнце опустилось на плотные ряды домов и сверкающие башни Виндии, Керин уже подходил к трапу "Яркой Рыбки". На одном плече у него покоилась перевязь меча, а на другое давил ремень походного мешка. Когда юноша вскарабкался на палубу, капитан Гуврака воскликнул:
     - А, мастер Керин! Ты как раз вовремя. Пойдем, я покажу тебе твою каюту... Но что это?!
     Белинка, испуская голубое свечение, заметное даже при свете дня, летала кругами вокруг головы Гувраки и пищала:
     - О капитан, какое прекрасное одеяние! Я непременно должна найти кого-нибудь, кто мне сошьет похожий наряд!
     - Это твой дух-хранитель? - спросил Гуврака.
     - Ну да, хранитель, - отвечал Керин. - Она совершенно безобидна. - "Если, - добавил он про себя, - ее не раздразнить".
     - И ты собираешься взять ее с собой?
     - Да. Она не причинит ни малейших хлопот.
     - Может, и так; но за нее я требую еще пять марок.
     - Что?!! - вскричал Керин. - Это просто вымогательство! Мы ведь ясно условились...
     - Да, ясно, но наше условие не подразумевало других живых существ. Я потребовал бы те же деньги, если бы ты привел с собой кошку или собаку.
     - Но она ведь не съест ничего из твоих запасов...
     - А это все равно. Я за строгую последовательность во всем. Плати или ищи себе другой корабль.
     - Проклятие - так и придется сделать! - И Керин решительно спустился по трапу обратно.
     Белинка пропищала ему в ухо:
     - Я рада, что ты не поплывешь на этом судне.
     - Почему?
     - Я чувствую на нем присутствие зла.
     - Какого зла? - И Керин отошел подальше от трапа.
     - Не могу сказать - такое у меня чувство, как будто там есть какой-то злой дух. У нас, у эльфов, на это хорошее чутье.
     Керин глубоко вздохнул:
     - Значит, ничего тут не поделаешь, нужно снова к смотрителю порта идти. Хочется надеяться, что он еще не запер свою контору... ого!
     Он так и замер. К пристани подходили трое больших плотных мужчин с дубинками, а с ними четвертый, поменьше. Хотя солнце уже скрылось за кровлями Виндии, небо еще не погасло, и в его свете Керин узнал Гарика и его приятелей. Четвертый мужчина был пожилым человеком с седой бородой, на нем был черный балахон, доходивший до щиколоток, и остроконечный колпак.
     - Ах черт, пропади мои потроха! - заревел Гарик. - Вот он сам, наш маленький колдун-подмастерье! Фрозо, отделай-ка его как следует!
     Пожилой человек сделал несколько шагов вперед, наставил на Керина волшебную палочку и что-то крикнул. Раздался щелчок, будто взмахнули бичом, из волшебной палочки в Керина выстрелил зазубренный язык синего пламени. Но не успел Керин зажмуриться, как пламя зашипело в воздухе, не достигнув его лица, и распалось на множество искр...
     Заклинание раздалось снова, опять из палочки вылетело пламя и рассыпалось искрами. Пожилой человек произнес:
     - Его защищает заклятие - вроде того, что я наложил на вас. Я не могу его пробить.
     - Ладно, - пробурчал Гарик, - придется действовать по-простому. Ну-ка, ребятки!
     Троица бросилась на Керина, размахивая дубинками. Керин схватил рукоять меча - но ведь он был привязан к ножнам красной бечевкой! Пока он ее развяжет или разрежет, дубины уже измолотят его... Он помчался обратно, и заплечный мешок заплясал на его спине.
     Два матроса "Яркой Рыбки", в набедренных повязках, уже совсем приготовились убрать трап, а другие стояли наготове, чтобы отдать концы. Юноша взлетел по трапу на палубу.
     - Ну, - произнес Гуврака, - ты как будто передумал?
     - Да, - с трудом ответил Керин, переводя дух. - Я подумал, что... - И замолчал.
     Гуврака и его помощник неторопливо подошли к трапу, зажав в бронзовых кулаках тонкие изогнутые сабли. Гуврака закричал:
     - Эй, вы, убирайтесь! Я не разрешаю вам подняться на судно!
     Он отдал команду по-мальвански, матросы швырнули канаты и взбежали по трапу, который палубные тут же подняли. "Яркая Рыбка" начала удаляться от пристани. Гарик с товарищами орали на берегу:
     - Трус! Кастрат! Вернись и бейся, дерьмо лошадиное! Отдышавшись, Керин спросил:
     - А как это вышло, что у тебя под рукой так кстати оказалось оружие?
     - Мы видели весь этот фейерверк на пристани, - отвечал Гуврака, - что колдунишка в тебя пускал. Поэтому я подумал, что наши сабли могут пригодиться, и послал Моту за ними. А вот что касается платы...
     - Я заплачу, как только сниму с себя эту штуку, - пробормотал Керин, пытаясь отвязать заплечный мешок. - Пятьдесят одна марка, правильно?
     - Ну нет, сударь мой. Так как ты явно опасный груз, за которым гонятся враги, мне придется потребовать еще пять марок за риск. Так что получается пятьдесят шесть.
     - Что?! Но это просто мошенничество! Мы ведь договаривались...
     Гуврака пожал плечами:
     - Если тебе так не нравится, я тебя высажу обратно на пристань.
     Керин вздохнул: обстоятельства складывались явно не в его пользу. Когда он вынимал деньги из кошелька, Гуврака добавил:
     - Грустить не о чем, юноша. Вот что, раз ты единственный пассажир, то, может, сделаешь мне честь разделить со мной паек в моей каюте?
     Керин не сразу понял, а потом ответил:
     - Ты хочешь сказать, отужинать с тобой?
     - Именно, сударь. Я об этом и веду речь.
     - Спасибо, буду очень рад.

***

     Когда Керин сложил свои пожитки в одной из двух пассажирских кают "Яркой Рыбки" и снова выбрался на палубу, то увидел, что корабль уже порядком удалился от берега. Восемь матросов налегали на весла, стараясь побыстрее вывести "Рыбку" из гавани. Другие суетились у рей, лежавших на стойках вдоль палубы, стараясь побыстрее развязать веревки, которыми удерживались паруса. Капитан Гуврака во весь голос выкрикивал команды по-мальвански; матросы взялись за рычаги, и реи стали подниматься небольшими рывками. Остальная команда управлялась со шкотами, придавая нужный наклон реям.
     Раздались легкие хлопки, красно-белые паруса развернулись под мягким западным ветром; корабль слегка дрогнул и начал набирать скорость. Гребцы подняли свои огромные весла и убрали их. Позади оставались другие суда, стоявшие на якоре в заливе: одномачтовики из Швении, напоминающие огромные каноэ; местные такелажники, предназначенные для каботажа, оснащенные подобно "Яркой Рыбке", но поменьше; огромные океанские такелажники и, наконец, длинные низкие смертоносные боевые галеры.
     Когда они вышли в открытое море, "Рыбка" принялась качаться с носа на корму и с борта на борт, равномерно и утомительно. Керина предупреждали об опасности морской болезни, и он со страхом ожидал, когда она проявит себя.
     Внимание юноши привлекла зюйдвестка: там была сооружена какая-то штука на медных подпорках, за которой, скрестив ноги, сидела полная женщина с коричневым цветом кожи. Она была уже немолода и одета в заморский наряд: кусок ткани, несколько раз обернутый вокруг талии, образовывал короткую юбку, а вся верхняя часть тела оставалась неприкрытой. По ее плоскому лицу с гладкой кожей можно было угадать уроженку Дальнего Востока.
     Там, где медные подпорки сходились, был подвешен небольшой котелок. Под ним на тонких цепочках висело блюдо еще меньшего диаметра. В этом блюде горел огонь, испускавший то рубиново-красный, то золотистый, то изумрудно-зеленый дым, уносившийся по морскому ветру. Подобравшись поближе, Керин заметил, что котелок на две трети полон воды. И котелок, и блюдо под ним раскачивались в такт судну.
     Керин увидел, как женщина положила на котелок соломинку, выкрашенную с одного конца красным. Смотрел на это и капитан Гуврака. На своем примитивном мальванском юноша спросил, показывая пальцем:
     - Что это?
     - Тсс-с! - зашипел капитан. - Магия.
     Женщина запела на языке, неизвестном Керину. Под ее пение соломинка стала медленно вращаться, пока красный конец не остановился, указывая на порт. Поколебавшись еще немного, соломинка окончательно заняла это положение; тогда капитан Гуврака громко отдал команду рулевому. Керину удалось уловить мальванское слово, обозначающее "направо"; и в самом деле, "Яркая Рыбка" легла на правый борт.
     Гуврака усмехнулся в свою пышную черную бороду:
     - То, что ты видишь, - магия, мастер Керин. Джанджи вызывает своего бира - духа-хранителя, как бы ты выразился, - чтобы тот заставил соломинку указывать на север. Мы идем на зюйд-вест-вест. Она мой лоцман. Она состоит в Гильдии Салиморских Лоцманов. - Капитан взглянул на желто-зеленый вечерний отблеск на небе. - Пора ужинать. Пошли.

***

     Усевшись на подушке на полу капитанской каюты, Керин попытался скрестить ноги, как сделали капитан Гуврака и лоцманша Джанджи. Привычка к стульям мало этому способствовала, но он как мог скрывал, что испытывает неудобство.
     В каюту босиком вошел коричневый человек с тазиком, кувшином и полотенцами. Он полил на руки сотрапезникам, стараясь не пролить воды мимо тазика, а затем раздал полотенца. Затем он бесшумно удалился и вернулся уже с тремя металлическими кружками и бутылкой, из которой и наполнил все кружки. Забрав полотенца, он снова покинул каюту. Гуврака поднял свою кружку:
     - За успех твоего путешествия, мастер Керин, какова бы ни была его цель!
     - Благодарю, - ответил Керин. Напиток пился легко, но был куда крепче любого вина. - Капитан, со слов брата я знаю, что мальванцы не пьют алкоголя. Во дворце в Тримандилане ему подносили только фруктовый сок.
     Гуврака покачал указательным пальцем:
     - Это ты про строгие мальванские секты слышал. А мы, моряки, не так... гм... как бы сказать? - не такие святоши. Раз мы принадлежим к одной из низших каст, что мы теряем, если немного повеселимся - к примеру, вот этого тари попьем? Да смотри, до дна!
     Когда все выпили еще по три кружки, лоцманша Джанджи спросила:
     - Мастер Керин, расскажи нам, что за цель твоего путешествия.
     Керин заговорил - крепкий напиток развязал ему язык:
     - Я отправляюсь в Куромон, чтобы выведать секрет куромонского часового механизма.
     - Что это? - в один голос спросили оба, а Гуврака добавил:
     - Может, это такая штука, чтобы часовых снимать, когда, к примеру, из тюрьмы бежишь?
     - Нет, нет. Этот механизм регулирует скорость движения часов, чтобы полдень на них каждый день совпадал с полднем по солнцу. Я и мои братья, сыновья Эвора, делаем и продаем часы. Мой брат Джориан кое-что новое в часах изобрел, но совершенной регулировки ему не удалось добиться...
     И Керин так и болтал, пока не принесли ужин. Когда набитый рот остановил поток его речи, он услышал тоненький голосок:
     - Мастер Керин, ты сли