тся вытаскивать. К тому же куда я поеду?
У этого морального урода остался Катгабайл.
  - Да, меч хороший, жалко было бы такой оставлять. Ну ладно. Поступай как
знаешь. Оставим этот вариант на крайний случай. Если до нас доедешь -
будем делать войну, а нет - что ж, еще лучше.
  - На всякий случай приготовьтесь действовать по обстоятельствам. ; - Само
собой! Удачи тебе, Капитан.

  * * *

  Тащить на себе кандалы было неудобно. Длинная, в полметра, цепь при каждом
шаге колотила по ногам, не то чтобы больно, но неприятно.
  - Иди-иди. Пошевеливайся! - Гвардеец толкнул меня тупым концом копья в
спину, пытаясь, очевидно, найти там переключатель скоростей.
  Дорога кончилась, перетекая в тропу, ведущую вниз по скальной стене. Самый
ловкий наездник в этом месте вынужден был бы спешиться и медленно вести
коня в поводу, если не хотел проверить, не состоит ли его скакун в родстве
с Пегасом. Природа, подбадриваемая человеческими руками, создала этот
самобытный шедевр дорожного искусства на страх слабонервным туристам,
которым еще предстояло пройти здесь много веков спустя.
  Моя охрана растянулась цепочкой и двигалась медленно и осторожно, стараясь
не очутиться в пропасти, красовавшейся в шаге слева. Но вот, сначала
смутно, а потом все отчетливее, я начал различать башни городских храмов и
шпиль ратуши Трифеля.
  Впереди нас, внизу, ревела река, зажатая обрывистыми каменными берегами и
до глубины души возмущенная своей закрепощенностью. Вскоре я увидел мост,
двойной аркой нависавший над бушующей бездной. Со стороны города, на том
берегу реки, меня ждал почетный кортеж.
  Повозка, запряженная четверкой скорбного вида лошадей, имела довольно
неприятный вид, и что было особенно обидно, - так это полное отсутствие
сидячих мест. Как бы то ни было, но я решил наотрез отказаться от услуг
местного такси. Полторы дюжины каких-то новобранцев с явной опаской
толпились возле предназначенного для меня экипажа, ожидая минуты моего
появления.
  "М-да, слабовата рота почетного караула. Надо будет при случае попенять
герцогу".
  Наконец-то мы добрались до указанного в приказе его высочества моста.
Гвардейцы расслабились и облегченно вздохнули. Их миссия была окончена.
Вернее, почти окончена. Оставалось перевести меня через мост и сдать
городской страже, но это не представлялось им чем-то сложным. А зря.
Потому что именно в этом месте я решил поставить точку в нашем совместном
с ними путешествии.

  - Лис, ты меня слышишь?
  - Конечно, Капитан. Если что, у нас все готово.
  - Не стоит. Я пошел.
  - Куда?
  - Скорее - откуда.

  Мой конвой остановился у переправы. Строители, возводившие этот
архитектурный изыск, видимо, в спешке, торопясь сдать мост, скажем, к
Пасхе, забыли приделать к нему перила. Так он и стоял, во всю свою
двухъярдовую ширину и тридцатиярдовую длину, продуваемый всеми окрестными
ветрами, как голова последнего придурка.
  Гвардейцы призадумались и стали совещаться. Но вот походный ордер"
Походный ордер - расположение воинских частей во время движения на марше."
был утвержден. Один из моих встал впереди меня, другой приготовился
опекать меня с тыла, и мы ступили на мост. В принципе это было абсолютно
правильное решение, и оно бы непременно себя оправдало, когда бы еще на
подходе я не заметил металлический штырь, намертво вмурованный в
серединный устой.
  План мой был прост и мало чем отличался от самоубийства. На что, впрочем,
я и рассчитывал. Однако шанс хотя и мизерный, но все же был.
  Гвардейцы спешили. Им не терпелось сдать меня с рук на руки, и в этом я их
вполне понимал. Мы уже дошли до середины моста, и тут я остановился. За
спиной раздался возмущенный окрик. Я приготовился, выжидая момент.
Послышался характерный звон кольчуги. Мой конвоир пытался для острастки
ткнуть меня копьем.
  "Понеслась душа в рай!" - я развернулся с шагом в сторону, уходя с линии
атаки. Мои руки перехватили копье у наконечника и резко дернули его вперед
и вверх.
  Гвардеец, крепко сжимающий свое оружие, невольно подался вслед за ним. В
тот же момент оно описало обратную траекторию вниз и назад. Бедняга
выпустил копье и рухнул на мост, хватаясь за ту деталь, которую он не
унаследовал от своей матушки.
  Пейзаж наполнился воплем. Народ по обе стороны реки переполошился,
схватился за оружие, но было уже поздно., Мой второй охранник,
повернувшийся на крик, тоже растянулся на мокрых от брызг камнях, получив
тычок концом копья чуть ниже носа. Затем я отбросил ставшее ненужным
оружие и, обхватив колени руками, бросился туда, где, вырываясь из-под
арок моста, ревел поток.
  Было ли это безумием? И да, и нет. Несмотря на свою отнюдь не слабую
подготовку, я все же не каскадер и не склонен проделывать подобные трюки
без особой нужды. Но в данном случае нужда была. Ведь если выбирать между
перспективой быть изжаренным, как бифштекс, и шансом выжить - то это,
несомненно, был выход. Причем выход шириной с футбольные ворота.
  Я уже говорил, что, подходя к мосту, заметил штырь, вмурованный в устой.
Так вот, однажды я уже видел такой штырь. Правда, на одной очень старой
гравюре.
  В юности, изучая труды по фортификации в необъятной библиотеке моего отца,
в одной безумно старой книге я наткнулся на рисунок, изображавший подобный
мост, на котором явно были видны два вмурованных в камень железных прута.
На мой вопрос, что здесь делают эти палки, старый друг нашей семьи,
бригадный генерал Рой Латро Меррори, построивший в своей жизни не один
десяток мостов и взорвавший их никак не менее, рассмеявшись, объяснил, что
в старину так отмечались верхняя и нижняя видимые точки устоя, по которым
при строительстве выставлялся отвес.
  Добрый старый Рой Меррори! Я давно потерял его след. Но если эти строки
когда-нибудь попадутся ему на глаза, пусть знает, что этот урок спас мне
жизнь.
  Я летел вниз, обгоняя собственный страх. Сердце мое с радостью ушло бы в
пятки, но никак не могло их найти. Ветер свистел в ушах, и вода,
клокочущая подо мной, становилась ближе, ближе и ближе. Вряд ли я успел
подумать:
  "Пора!", вряд ли я вообще о чем-то успел подумать. Однако ноги мои сами
собой резко выпрямились, и, толкнувшись ногами об устой, тело само по себе
сделало сальто, несколько гася скорость падения, и я со всего размаху
рухнул растянутой цепью на нижнюю веху.
  Трудно передать звуковым рядом тот крик, который при этом вырвался из моих
легких. Если для тех, кто стоял вверху, он несколько заглушался ревом
реки, то для меня никакого рева в этот момент просто не существовало.
  Честно говоря, я не ожидал такого. До сих пор не понимаю, как это мои руки
умудрились не оторваться при падении.
  Когда я наконец пришел в себя, меня обожгло ледяным холодом и дикой болью
в вывихнутых суставах. Вода доходила мне до подбородка, и хотя то место,
где я висел, было мертвой зоной и течение здесь не чувствовалось, я
отлично понимал, что долго мне так не выдержать.
  Как говорится: "Из огня да в полымя".

  - Как самочувствие, Капитан? - услышал я голос Лиса. - Ты по-прежнему
считаешь, что твой план лучше моего?
  - Спасибо, дружище, я к тебе тоже хорошо отношусь. Долго я уже тут вишу?
  - Да уж часа два будет. Пока публика рассеялась, пока мы прибежали.
  - Лис, человек гибнет в такой воде через шесть часов, чувствую, у меня все
закончится раньше.
  - Плюнь, старик! Пройдут годы, усэ наладится. Эд побежал за веревкой,
скоро мы тебя вытащим. Но, Капитан, как ты летел! Прямо гордый
Буревестник, черной молнии подобный. Аж дух захватило! О, вот, кстати, и
Малыш Меркадье возвращается. Потерпи чуть-чуть.

  Чуть-чуть растянулось еще на час. Все попытки подъема заканчивались
провалом. Веревки нужной длины и толщины не нашлось, а более тонкие
рвались, едва приподняв меня, раз за разом заставляя чувствовать дикую
боль в порванных связках.
  Попытки вытащить меня при помощи веревки прекратились. Я уже начинал
подумывать о том, что на костре, пожалуй, можно было хотя бы согреться и
высушить одежду. А еще о том, что ни на какие купания, ни в какие моря и
реки, ручьи и озера меня теперь калачом не заманишь.
  - Ну и задал ты нам задачку, Капитан, - раздался вновь встревоженный голос
Лиса. - Давай попробуем так. Ниже по течению мы поставили сеть. Сейчас мы
тебе сбросим несколько поленьев, постарайся зацепиться за одно из них и
сплавляйся на нем до сети. Это недалеко. Там мы тебя вытянем.
  - Убийцы! Вы мне предварительно своими дровами голову расшибете!
  - Постараемся не расшибить. А уж твое дело - захватить полено.
  - Сережа, по-моему, это бред!
  - Хорошо. Тогда перестань валять дурака и вылазь из воды. Ты видишь
какие-то другие варианты? Скажи - я сделаю.
  По правде говоря, я уже почти ничего не видел, не слышал и не понимал.
  Полено плюхнулось в воду совсем рядом со мной, но я едва смог пошевелить
руками. Течение моментально унесло его прочь от меня. С трудом подняв
голову вверх, я увидел еще несколько поленьев, кинутых Лисом, и вновь
попытался сдвинуть цепь с места.
  Все поплыло перед моими глазами, и свет померк, даря блаженное бесчувствие.
  - Капитан. Ответь, Капитан! Говори, миленький! - уже теряя сознание,
слышал я крик моего друга.

  Глава двадцать седьмая

  Я слышу глас Божий!
  Арамис

  Сквозь рухнувшие ворота цитадели проносились всадники, с ходу врубавшиеся
в бушующее людское море, блестевшее пеной кривых сабель. Это была
последняя, безнадежная, но в отчаянной ярости своей неудержимая атака
воинов, давно позабывших о страхе смерти.
  Дикие лица, искаженные звериной злобой, были совсем близко, и наши мечи
уже выбирали себе первые жертвы.
  Внезапно море раздалось, и огромный всадник, весь в черном, на огромном
черном коне, медленно двинулся к воротам сквозь замершую в благоговейном
ужасе орду. Стальной обруч на его голове тускло блестел в наступающей
тьме. Он сам был тьмой, и тьма следовала за ним. Мертвенный ужас преданным
псом бежал у его ног. Мы невольно попятились, смыкая строй...
  ...Вход в подземную страну отворился, как только прозвучали последние
слова заклятия. Могущественные маги, сделав свое дело, отступили за наши
спины, сжимая светящиеся в сумрачной пасти тоннеля посохи. Первая стрела,
пущенная Лисом, тут же вонзилась в грудь страшилища, заступившего нам
дорогу. Второе отступило, прячась за выступ скалы, выставляя вперед
украшенное пучками длинных черных волос копье.
  Я оглянулся. Сотни круглых зеленоватых глаз с надеждой смотрели на меня.
Никто из следовавшего за мной "войска" не горел желанием первым ступить на
землю своих предков.
  Я взревел и бросился вперед, стараясь схватить копье. Гоблин высунулся,
норовя ткнуть меня в грудь, но вторая стрела, пробив горло, заставила его
замертво рухнуть на гранитный пол. Однако это были лишь первые шаги в
чреве Закатных гор. Тот, имя которому было Безымянный Ужас, таился там, в
глубине, в лабиринте пещер...
  ...Вокруг меня валялась целая орда мерзких тварей, некогда бывших людьми.
Они были мертвы, но и я теперь был безоружен. Обломок копья, которым я
действовал, словно шпагой, остался в килеватой груди вардунга,
ухватившегося за него мертвой хваткой. Единственный стоявший передо мной
противник, сложа руки на груди, безучастно наблюдал за происходившей у
него на глазах бойней. Гибель войска, видимо, нисколько не трогала его. Он
не был вардунгом. Он был Никем. Я переступил через скорчившееся у моих ног
тело, приближаясь к нему. Он стоял не шелохнувшись, едва видимый во мраке
коридора в своем одеянии из черного бархата.
  - Вспомни, как надо сражаться, - безразлично произнес он, и апатия на его
лице была способна остановить Ниагарский водопад.
  - Примерно так! - крикнул я, в немыслимом прыжке нанося удар ногами в
грудь вардунгу, появившемуся из-за его спины. Тварь безжизненно взмахнула
своими длинными, едва ли не до колен, руками и, хрипя, стала сползать по
стене.
  - Ты хорошо вспомнил? - все тем же тоном спросил он, глядя на меня
взглядом, скорбным, как похоронная процессия.
  - Да! - ответил я, распаленный недавней схваткой и готовый продолжать ее,
покуда хватит сил.
  - Прекрасно, - произнес он так, будто сообщил мне, который час. - Тогда
бей.
  И я ударил. Удар, который я нанес, с легкостью проломил бы ему грудь. Но
он исчез. Исчез, как не бывало. Как будто растворился во мраке коридора. И
в тот же миг на его месте возник светящийся силуэт, от которого, словно
круги по воде, расходились пылающие холодным белым пламенем контуры. Между
ними клубилась тьма. Мой кулак со всего размаху врезался в контур, и вся
рука моя осветилась этим холодным огнем. Мне показалось, что через нее в
меня под диким напором хлынул поток расплавленного свинца. Я зашелся от
крика...
  Сотни маленьких серебряных колокольчиков нежным перезвоном звучали у меня
в ушах. Боль отступала, пульсируя и сопротивляясь.
  Я застонал от разочарования. Голос, призывавший меня из мира призраков в
мир живых, был до отвращения, до боли знаком мне" В третий раз за
последние два дня этот голос возвращал меня к жизни. Он принадлежал
могущественному магу - Инельмо Великому. И означало это лишь одно. Побег
не удался. Усталость многопудовым грузом навалилась на меня.
  "Провались оно все пропадом! В конце концов чего ради я должен совать свою
голову в каждую дыру? У меня что, есть запасная? Пусть же премудрый маг
делает что хочет - я не стану открывать глаза".
  - Лис вызывает Капитана/Лис вызывает Капитана/Капитан, ответьте Лису/Лис
вызывает Капитана/
Дробная строчка закрытой связи иглой вонзилась в мой мозг. Автоматический
монотонный голос безучастно бубнил раз и навсегда зазубренный текст. Такой
маяк мог работать год не останавливаясь. Во всяком случае, так было
написано в инструкции. Выбора не было. Я вновь возвращался к жизни.
  - Я Капитан. Слышу вас нормально.
  - Командир! Ты жив! А я тут совсем извелся. Вроде бы видели, как ты тонул,
а символ веры активизирован. Ну слава богу. А я уж было решил - отыгрался.
  - Да нет. Моя линия жизни поворачивает с ладони и по указательному пальцу
вьется вверх.
  - Все шутишь? Это хорошо. Значит, совсем живой. Ты где?
  - Не знаю. Сейчас посмотрю.
  Я открыл глаза. Реторты, колбы, непременный перегонный куб с непременным
же черепом на нем. Какое-то нагромождение непонятных мне посудин,
толстенные рукописные фолианты, усеянные закладками, как демонстрация
борцов за права - плакатами, чучело совы, свитки пергамента, покрытые
кабалограммами, - таким предстал мир перед моим еще затуманенным взором.
  Маг наклонился надо мной, едва не касаясь бородой моего лица.
  - Инельмо! Старина! - прошептал я, пытаясь улыбнуться. - Веришь ли, я
скучал без тебя!
  Улыбка вышла кривоватой.
  - Я рад, что вы живы, господин рыцарь. У вас удивительно крепкий и
здоровый организм. Считайте, что он подарил вам вторую жизнь. Однако,
похоже, вы совсем не дорожите ею.
  - Напротив, мой славный маг, если бы я не дорожил ею, то давно бы уже
возносился к небесам смрадным дымом, а не лежал здесь и не беседовал с
тобой. Впрочем, я так понимаю, что огонь и дым мне еще предстоят. Сколько
времени его высочество дал мне на излечение в этот раз?
  - Герцог не знает, что вы здесь.
  Глаза мои широко открылись и медленно поползли на лоб. Я переставал
что-либо понимать.
  - Ты хочешь сказать...
  - Его высочество полагает, что вы погибли в реке, и чрезвычайно этим
раздосадован.
  "Что за бред! Движение Сопротивления, народные мстители, магическое
подполье, "Молодая Германия". Я сплю и грежу!"
- Маг, один из нас, безусловно, сошел с ума. И мне почему-то кажется, что
это не я.
  Инельмо рассмеялся своим мелким дробным смехом:
  - Я спас вас, господин рыцарь, вовсе не для того, чтобы снова обречь на
казнь.
  - Для чего же еще? Неужели из досужего человеколюбия?
  Маг помолчал, пристально вглядываясь мне в глаза, как бы прикидывая, можно
ли мне доверять.
  - Я знаю, господин рыцарь, что вы колдун.
  "Ну вот. Как говорит Лис: "Знов за рыбу гроши"".
  - Ваша сила велика, но она становится еще больше, когда вы взываете к
тому, кто послал вас.
  - Это что-то новенькое! С чего ты это взял, Инельмо?
  - Господь от рождения наделил меня внутренним зрением. Я вижу Божий свет,
исходящий из души каждого человека. Твой непохож на тот, который исходит
от остальных.
  "Прокол! - усмехнулся я. - Он, оказывается, видит ауру, и наше излучение
не совпадает с местным. Здесь наши спецы ушами прохлопали".
  - Но это еще не все! - продолжал маг. - Временами от вас исходит яркий
луч, уходящий куда-то сквозь любые стены.
  Мои глаза снова заняли место на лбу. "Вот тебе и канал закрытой связи!"

  - И кто же, по-твоему, находится на том конце луча? - задал я
провокационный вопрос. Маг хитро посмотрел на меня.
  - Не пытайтесь меня провести, господин рыцарь! Я же знаю, что вас послал
сюда Мерлин.
  - Хорошо, Инельмо, допустим, что это действительно так, хотя я бы на твоем
месте не стал это утверждать столь категорично.
  - Вам не надо бояться меня. Я не намерен бороться с вами, господин
Вальдар, хотя вы и принадлежите к ковену" Ковен - объединение магов,
клан." британских магов.
  Он выделил слово "магов", употребив его вместо обычного "колдунов", как бы
ставя тем самым знак равенства между нами.
  - Чего же ты хочешь? - осведомился я.
  - В старинных книгах тайного знания, - маг указал на фолианты,
загромождавшие его стол, - сказано: "Вначале не было ничего и было все.
Ибо ничего было концом, а Он был все. Не было ничего вне его. И он стал
всем для всех, ибо вс„ и все - есть Он. И никто не есть Он - кроме него
самого. И как белый цвет есть семь иных цветов, Он есть все Силы, творящие
и разрушающие этот мир. И он сотворил Свет, и Он сотворил Тьму. Ибо что
есть Тьма, как не отсутствие Света, и что есть Свет, как не отсутствие
Тьмы.
  И в этом мире нет ни Тьмы, ни Света, но есть вечная борьба между Светом и
Тьмой. Ибо только это и есть жизнь".
  - Инельмо, - прервал я не на шутку разошедшегося мага, - все это безумно
интересно, но я, как бы то ни было тебе противно, всего лишь простой
рыцарь, и теологические вершины, увы, не мой конек. Я был бы очень
благодарен, если бы ты выражался немного понятнее.
  Маг ошарашенно поглядел на меня так, словно я признался ему в своей полной
безграмотности. Немного помолчав, он вновь заговорил:
  - Каждая сила, которая равно созидает и разрушает этот мир, есть лишь одна
из ипостасей Его - Того, чье имя неназываемо. Потому-то бриллиант с
бессчетным количеством граней признается у магов Его символом. Древние
дали каждой из ипостасей свое имя и стали поклоняться каждой из них. Так
появились великие боги древних, чье могущество было безгранично и чьей
волей жил этот мир.
  Мы, маги, служили этим богам, и наша сила была малой толикой их силы. Уста
богов всегда были отверсты для нас, и они одарили нас крупицами
божественного знания в награду за верную службу. Так продолжалось тысячи
лет во всей Ойкумене. И не было в ней правителя или героя, неподвластного
нашему слову. Одним лишь взглядом мы карали непокорных, лишая героев силы
и снимая короны вместе с головой.
  Но наша сила и стала нашей слабостью. Наше же могущество погубило нас.
Маги тех давних лет стали забывать, что их сила - лишь дар иной силы. И их
воля - всего только отголосок воли Предвечного. И они забыли о своем
священном долге, соперничая друг с другом в богатстве и могуществе. Эти
гордецы возомнили о себе столько, что решились даже в неумной гордыне
своей тягаться с теми, кто даровал им их силу. Лишь немногие, оставшиеся
верными, вершили свой путь служения Предвечному.
  И тогда он разгневался на нас. И то, что считалось великим, - стало
ничтожным, а то, что было незыблемым, - стало тленом. И там, где была
вода, стала суша, и где вчера еще высились неприступные стены - сегодня
играли волны. И настала вражда во всех пределах Ойкумены, ибо лишились
разума и сути правители и советники их. И брат тогда пошел на брата, а сын
встал на отца.
  Но маги лишь смеялись, недосягаемые в своем