сь
прочитать "Отче наш". Правда, дочитать удавалось немногим - у большинства
перехватывало дыхание после первых слов.
  - Знакомьтесь, - произнес Зеф, вновь наливая себе коньяка, - это Айрин.
Длина ноги сорок четыре дюйма, мисс чего-то обо что-то. - Красотка вновь
прорекламировала свои ровные белые зубы. - А это лорд Камдил, рыцарь без
страха, упрека и многих других полезных качеств. Большой специалист по
подвигам в честь прекрасных дам. Если тебя донимает какой-нибудь дракон,
ты только скажи ему - и можешь готовить место для драконьей головы у себя
над кроватью.
  - Что, правда? - распахнула свои русалочьи глаза красотка. - Как это
романтично! Вы расскажете мне о своих подвигах? - томно промурлыкала она.
  - Непременно расскажет, но ближе к ночи, - оборвал ее красноречие мой
побратим. - Пока иди развлекай гостей. Мисс чего-то об чего-то скрылась за
дверью.
  - Господи! - сокрушался мой друг. - Ну почему: как красивая и умная - так
стерва, а как просто красивая - так дура непроходимая!
  Я не разделял категоричности Зефа, но спорить с ним было делом абсолютно
бесполезным.
  - Ибо такова природа вещей, - глубокомысленно заметил я, незаметно пряча
недопитый коньяк за стопку книг.
  - Ладно, братец, пошли веселиться, - отчаянно махнув рукой, закончил
разговор Рассел. И мы исполнили свое намерение.
  В общем, когда утром вновь зазвонил телефон, я счел это неприкрытым
издевательством и решил не подходить ни за что. Когда он зазвонил во
второй, третий и четвертый раз - я стоически терпел, но во время пятого
штурма моей нервной системы брауни, разбуженный наглым трезвоном, выбрался
из своего угла и, проделав обычную операцию с телефонной трубкой,
произнес, не раскрывая глаз, но становясь в непременную торжественную
позу: "Его Высочество принц Готлиб фон Гогенцоллерн". После чего он рухнул
головой на скомканную пачку "Пэлл-Мэлл" и вновь заснул непробудным сном со
счастливым сознанием выполненного долга.
  С трудом добравшись до аппарата, я решительно промолчал в трубку. Голос
шефа, пробившийся через минуту такого "разговора" до моего сознания, не
прибавил моей любви к нему, но, судя по интонации, он тоже был не рад меня
слышать.
  - Да? - произнес я, собравшись с силами.
  - Где вас изволит носить? - с новой яростью накинулся на меня Отпрыск.
  - Я отдыхаю! Черт возьми, вы сами приказали мне отдыхать!
  - Очень мило, - кипятился вельможный начальник, - я вижу, как вы отдыхаете.
  - И как вам нравится то, что вы видите? - понемногу оживая,
поинтересовался я.
  - Это просто неслыханно. Более того, это возмутительно. Я буду ставить
вопрос о вашем поведении на заседании ученого совета.
  - Уж лучше сразу в Совете Безопасности Организации Объединенных Наций, -
спросонья съязвил я.
  - Это авантюризм, а не работа, - продолжал возмущаться шеф, явно пропустив
мое замечание мимо ушей.
  - Вся моя работа - сплошной авантюризм, - парировал я. - Вы позвонили мне
в такую рань, чтобы сообщить этот потрясающий факт?
  - Я этого так не оставлю, и не надейтесь! В общем-то я и не надеялся. Судя
по тому, что шеф выражался без обычных витиеватостей, он был очень зол. -
И все-таки, чем я обязан столь раннему звонку?
  - Какая рань? Девять часов!
  Отметив про себя, что после вчерашнего отдыха три часа на сон- явно
маловато, я вновь вернулся к своему вопросу:
  - Монсеньор, чего вы от меня хотите?
  - Чего?.. - В паузу, образовавшуюся после этих слов, можно было спокойно
вставить весь лексикон какого-нибудь полинезийского племени. - Приезжайте
в Институт и отправляйтесь хоть к чертовой матери, хоть на тот свет!
  - Ясно. Еду! - Я опустил на держатель трубку и щелкнул пальцами. Из
зеркала напротив на меня смотрел широкоплечий мускулистый мужчина с
опухшим лицом и всклокоченной бородой цвета темной бронзы. "Несказанно
хорош", - усмехнулся я, встряхивая остатками некогда буйных кудрей и
нанося хук слева своему отражению. Отражение ушло с линии атаки и стало в
дзенкуцу-дачи5.
  - Эй, малыш. - Я осторожно потряс за плечо посапывающего в пепельнице
брауни. Судя по всему, в порядке дегустации он допил вчера не одну рюмку
горячительных напитков. - Позвони, будь добр, Сергею Лисиченко, эсквайру,
и сообщи ему, чтобы он выдвигался в Контору. Скажи, что мы выезжаем.
  Полупроснувшийся домовой дико озирался вокруг, мучительно пытаясь понять,
что, собственно, он делает среди всего этого беспорядка. Оставив моего
маленького друга приходить в себя, я отправился провести магический круг
водой вокруг носа и соскоблить со щек неположенную щетину.
  Вернувшись в свои апартаменты уже проснувшимся и посвежевшим, я сделал
чашечку очень крепкого кофе и стал одеваться. Одного носка на месте не
было. "Опять брауни развлекается", - вздохнул я, вытаскивая из шкафа новую
пару. Мне никогда не удавалось добиться от моего домового, что за странную
коллекцию он собирает. Впрочем, какое это сейчас имело значение.



                                  Глава вторая


  Балу: "Что нужно сделать, когда встретите большого зверя?"
1-й волчонок: "Зарычать?"
2-й волчонок (поджимая хвост): "Убежать?" Балу: "Сказать, сказать, что
надо?!" Маугли: "Мы с тобой одной крови. Ты и я".
  Р. Киплинг

  Ворон, огромный и черный, как собственное крыло, философически наблюдал за
лесной дорогой, тянувшейся, сколько позволяли видеть его глаза, по обе
стороны толстой дубовой ветки, на которой он восседал с достоинством
принца крови.
  Вот уже полтораста лет изо дня в день созерцал он этот пейзаж, наблюдая,
как растут деревья, и набираясь своей птичьей премудрости. "И это
пройдет", - думал ворон, созерцая всадников, несущихся во весь опор на
взмыленных лошадях, одиноких путников, роскошные кортежи и неспешные
купеческие возы: "Все суета сует".
  Сумерки, едва начавшие сгущаться над лесом, были еще нежны и прозрачны,
когда однообразие мирной лесной картины было нарушено появлением небольшой
кавалькады. Трое всадников и две вьючные лошади в поводу неспешно
двигались по наезженному тракту.
  Серебристая кольчуга из многих тысяч мелких колец обтягивала мощный торс
первого всадника, переливисто поблескивая из-под темного дорожного плаща.
Золотая цепь на его груди, рукоять меча, усыпанная множеством мелких
рубинов, превосходный вороной конь, гордо ступавший по дорожной пыли, -
все указывало на рыцарское звание путника.
  Судя по кожаному гамбизону, луку, колчану со стрелами длиной в добрый ярд
и паре коротких мечей, висевших один - у пояса, а другой, рукоятью вверх,
- за спиной, первого спутника рыцаря можно было принять за одного из тех
профессиональных воинов, которых с радостью принимали к себе драбантами6
знатные вельможи.
  Лицо его, загорелое и обветренное, казалось, было вырезано из темного
дерева мастером хоть и не слишком щедрым на детали, но, несомненно,
обладавшим хорошим вкусом. Переносица всадника, напоминавшая в результате
жизненных передряг латинскую букву S, тоже указывала на основную
специальность ее обладателя. Только мандола, притороченная у седла,
выбивалась из общего ряда, намекая на неожиданные таланты воина.
  Наружность третьего джентльмена тоже не вызывала сомнений ни в
происхождении, ни в занятиях его. Благородное сословие оруженосцев,
которое представлял этот юноша, приобрело в его лице весьма замечательный
образец.
  Светлые волосы, выбивавшиеся из-под кольчужного хауберга7, четкие,
пожалуй, даже резкие черты лица безукоризненного нордического типа и ясные
синие глаза его однозначно выдавали во втором спутнике рыцаря
представителя одного из тех родов, чьи предки мечом отмечали путь своих
драккаров8 на карте Европы.
  Всадник этот звался Кристиан де Ла Доннель виконт де Монгийе, в
просторечии - просто Виконт. Свежая поросль старинного древа, числившаяся
стажером, прикомандированным к нашей группе, таила в себе множество
дарований, тщательно скрываемых от общества.
  В юности я был близко знаком со старшей сестрой Криса - леди Мей, что в
общем-то и определило нынешнее положение юного светского львенка. Не знаю
уж, протекции ли сестры, состоявшей ныне в свите Ее Величества, или же
настоянию отца моего оруженосца графа Уорчестера, возглавляющего какую-то
лабораторию, название которой начиналось со слова "Всемирная", был обязан
этот шалопай ссылкой в недра нашей Конторы, но сегодня он гордо гарцевал
рядом со мной на великолепном испанском жеребце так, словно с младых
ногтей занимался только этим.
  Впрочем, как я уже говорил, мой славный оруженосец был отнюдь не
бесталанен. После некоторого времени упорных тренировок в фехтовальном
зале он уже мог похвалиться серебряным кубком открытого турнира Северных
Графств по историческому фехтованию. А это, если учесть, что золотой
завоевал Брасид, было совсем неплохо.
  Неясный шорох в придорожных кустах заставил мудрую птицу насторожиться,
отвлечься от созерцания дороги и, негодующе каркнув, взмыть в воздух.
  - Итак, дружище Лис, - продолжил фразу идущий впереди рыцарь (полагаю, вы
догадались, что это был я), - как говорил наш коллега, благородный дон
Румата Эсторский:
  "Бесшумных засад не бывает". А потому, будь добр, дай знак Виконту, чтобы
он передал мне шлем и щит.
  Ну щит, положим, мой новый оруженосец мне передал, а вот со шлемом чуток
замешкался. Нечто глыбообразное обрушилось на дорогу, издавая ужасающий
вой. При ближайшем рассмотрении это нечто оказалось огромнейшим верзилой,
заросшим бурой шерстью так, что, казалось, только глаза выдают, где у него
лицо, а где - затылок.
  - Ну вот, - скорбно произнес Лис, кладя ладони на рукояти мечей, - что ни
дорога, то гнилые разборы. Чего тебе надо, почтеннейший?
  Глыбообразный молчал. Мне почему-то пришло в голову, что в условиях
отсутствия электрического освещения в первобытных пещерах какой-нибудь
недобитый медведь спокойно мог перепутать праматерь этого достойного
индивидуума со своей законной женой.
  Между тем верзила стоял, картинно опираясь на длинную рукоять боевого
топора, вид которого невольно оживлял в памяти давние легенды о всадниках,
разрубленных пополам вместе с конем. Как будто чувствуя что-то такое, Мавр
попятился и встал на дыбы. Естественно, я тут же обнажил меч. Однако
пустить его в ход мне не пришлось. Чья-то крепкая рука ухватила жеребца за
поводья, и насмешливый голос, впрочем, не лишенный приятности, властно
произнес:
  - Вложите меч в ножны, милорд, и вы, господа, опустите оружие.
  Блондинистый молодец в зеленой тунике и зеленой же шляпе с алым петушиным
пером держал одной рукой поводья моего коня, а во второй сжимал добрый
английский лук с прижатой к нему стрелой. Если бы не выражение глумливой
издевки, нескрываемо присутствовавшей в его больших зеленых глазах, лицо
незнакомца вполне можно было бы назвать добродушным.
  - Сэр рыцарь, - обратился ко мне лучник, кланяясь с деланной
почтительностью, - я и мои друзья покорнейше просим вас разделить с нами
нашу скромную вечернюю трапезу. Не откажите в любезности, господа. Так
велит обычай здешних мест, - добавил он значительно.
  - Вот ведь ударно-штурмовое гостеприимство, - услышал я в голове голос
Лиса. - Ох, не нравится мне этот общепит.
  - А я бы с удовольствием перекусил, - вмешался в наш разговор стажер.
Понятное дело. Растущий организм требовал калорий, а кроме того, виконт
Крис де Монгийе, достойный представитель славного рода Ла Доннелей,
никогда не отказывал себе в сытном ужине.
  Ну что ж, судя по внешнему виду, медведеобразный верзила не казался
активным проповедником вегетарианства, да и его приятель мало походил на
человека, изможденного постом.
  "Ладно, - вздохнул я, - подраться мы всегда успеем. Сначала подкрепимся".
С некоторым сожалением, правда абсолютно фальшивым, я выполнил просьбу
гостеприимного хозяина, возвращая меч в ножны и поворачивая коня.
  Из окрестных кустов высыпало две дюжины зелено-туничных рейнджеров, все
как один с длинными луками и рожами со стенда: "Их разыскивает шериф".
Схватка с подобным стрелковым подразделением на глухой лесной дороге
предвещала поистине фатальные последствия для нашего предприятия.
  Ну, скажем прямо, дорогу можно было проложить и получше. Битый час мы
тащились по всем староанглийским буреломам, нагуливая аппетит. Время от
времени лучники соревновались в художественном свисте со своими коллегами,
свившими себе гнезда в кронах, где погуще. Наконец наш вечерний моцион был
завершен, и, вынырнув из очередных зарослей, мы буквально носом уперлись в
причудливое нагромождение скал, притащенных сюда каким-то не в меру
разгулявшимся ледником и брошенных им на произвол судьбы во время
панического отступления миллион лет тому назад. Судьба была благосклонна к
несчастным скалам - они стали надежным пристанищем шайке страшных лесных
разбойников.
  Необходимо, однако, заметить, что заботливые руки джентльменов с большой
дороги немало потрудились, придавая мрачным замшелым камням жилой вид и
превращая их в весьма остроумный фортификационный изыск.
  Под массивной гранитной плитой, застрявшей некогда меж двух огромных, выше
человеческого роста, валунов горел костер. Какой-то местный умелец
приспособил над этим очагом некое подобие железного колпака с дымоходом,
исчезавшим между каменных глыб - так, что дыма не было видно и за двадцать
шагов.
  Вокруг огня хлопотало несколько женщин, готовивших обещанную нам трапезу.
  Командовала куховарской гвардией молодая статная девушка в дорогом светлом
платье, явно взятом напрокат у проезжего купца. На мой взыскательный
взгляд, она была несколько крупновата, но, безусловно, весьма
привлекательна. Самым, однако, прекрасным в ее облике были густые
золотистые волосы, столь длинные, что она с легкостью могла бы повторить
подвиг леди Годивы. Заметив возвращающуюся лесную братию, она со всех ног
бросилась к красноперому предводителю и, добежав, радостно повисла у него
на шее.
  - Ах-ах-ах! - пробурчал я, отворачиваясь и подавляя на месте предательски
шевельнувшуюся зависть.
  Спустя совсем немного времени мы уже сидели на толстенных бревнах и
справляли тризну по трем королевским-оленям, чьи ноги проиграли сегодня
состязание в скорости со стрелами сидевших вокруг огня браконьеров. Теперь
эти самые ноги вступили в единоборство с зубами лесной братии, но и здесь,
похоже, их ожидало сокрушительное поражение.
  Отдав должное изысканному ужину и подбору дорогих вин, щедрой рукой
разливаемых на этом празднике желудка, благородное общество перешло к
приятной застольной беседе, сиречь к набору смешных случаев и небылиц
разной степени непристойности. Надо сказать, что и тут мы не отступили ни
на пядь, не ударили в грязь лицом и достойно поддержали марку нашей
славной Конторы.
  И вот когда Лис в четвертый раз пытался втолковать соседу соль какого-то
анекдота о Штирлице, вожак поднял руку и вокруг костра мгновенно
воцарилась тишина. Кажется, даже комары смолкли, прекратив свою кровавую
вакханалию. В этой гнетущей тишине неестественно четко раздавались слова
моего напарника.
  - Пойми ты, дурья твоя башка, этот Штирлиц - советский разведчик. А Мюллер
- шеф гестапо, - выговаривал он, выразительными жестами подкрепляя свои
слова. Говорил мой старый боевой товарищ уверенно и твердо, лишь едва
немного медленнее, чем обычно. Для человека, знающего Лиса так долго, как
я, это было вернейшее свидетельство высокой степени опьянения. Сидевший
рядом с ним рыжебородый детина недоуменно хлопал глазами, не понимая столь
элементарных вещей.
  - Внимание, Рейнар! - окликнул я Сережу. И тут хозяин заговорил, обращаясь
ко мне:
  - Дорогие гости, осмелюсь узнать, понравилось ли вам наше угощение?
  - О, ужин был превосходен! - прикладывая руку к груди и всем своим видом
выражая глубочайшую благодарность радушному хозяину, произнеся, внутренне
готовясь к тому, что должно было произойти дальше. Как я уже говорил, я не
был англосаксом, однако предания старины глубокой знал совсем неплохо.
  - Я рад, господа, что мы сумели угодить вам. Но, увы, мы люди не богатые.
Все наше достояние - это то, что дарит нам этот лес, - произнес он,
почему-то указывая на стоящий перед ним чеканный серебряный кубок
великолепной гильдесгеймской9 работы, почти до краев наполненный терпким
анжуйским вином. Поистине обширность подвластного нашему хозяину "леса"
поражала воображение.
  - А потому, - продолжил разбойничий предводитель, - мы вынуждены просить
вас оплатить эту скромную трапезу. При этом, господин рыцарь, я заклинаю
вас, помните, что щедрость - одна из важнейших добродетелей, присущих
вашему высокому званию.
  "Ну вот и началось, - вздохнул я. - Пообедали. Пошло-поехало. Ладно,
посмотрим, чем все это закончится".
  - Рейнар, сколько может стоить все это пиршество? - Обратился я к Лису.
  Он машинально назвал некую астрономическую сумму, услышав которую, я
невольно усомнился, не спросил ли я вдруг у него о количестве листьев в
лесу хлебосольного хозяина.
  "Господи, это ж он о своей национальной валюте!" - догадался я, несколько
успокаиваясь и мучительно пытаясь вычислить соотношение по биржевому
курсу. В таком виде сумма выглядела куда как менее впечатляюще. Похоже,
мой друг всерьез считал, что весь вечер мы пили неочищенный спирт,
закусывая его третьесортной собачатиной.
  Вздохнув, я полез в кошель и протянул нашему незваному метрдотелю
несколько золотых монет. Это было втрое больше, чем стоил сегодняшний
ужин, и раз в десять более того, что назвал Лис, но, как я имел
возможность заметить, сдачи ждать не приходилось.
  Разбойника подобная щедрость явно не устроила.
  - Черт возьми, милорд, да вы, оказывается, пресквернейший скряга! Ваш
приятель куда как щедрее вас.
  Я невольно улыбнулся. Думаю, если бы нашему отважному оленебою пришлось
когда-либо попытаться отнять у Рейнара медный пенс, он не долго бы
придерживался такого мнения. Так уж устроен был мой верный напарник, что в
любую минуту готов был отдать ради друга последнюю рубаху, но в остальных
случаях каждую монету в чужих руках воспринимал как личное оскорбление.
  - Вот этот рубин, - не унимался предводитель лесной братии, - что
красуется у вас на пальце, вполне достойный дар. Ведь надо же одарить от
милости своей очаровательную хозяйку, которая сама, вот этими руками, - он
погладил руки своей соседки, - приготовила все сегодняшние яства.
  - Этот перстень очень дорог мне, - попытался возразить я.
  - Тем более милорд! Тем более! Здесь он будет в большей безопасности, чем
у вас на руке. Вы же знаете, жизнь благородного рыцаря так неспокойна и
так полна опасностями, что можно враз лишиться и перстня, и руки. Ну а
если ваша милость соскучится по этой прелестной вещице, мы всегда будем
рады видеть вас вновь за нашей трапезой. Не правда ли, друзья мои? -
обратился он к честной братии, внимательно следившей за "обуванием фраера
ушастого", как выражался Лис.
  Слова его были встречены бурным весельем. Право, я и не подозревал, что
возможность моего повторного присутствия на подобном ужине может вызвать у
разбойного люда такой приступ неконтролируемой радости.
  - Сын мой, - произнес густым, низким басом широкоплечий коренастый
разбойник в латаной сутане, чье объемистое чрево выплыло из окружающего
мрака секунд на десять ранее его самого. Крест, усыпанный драгоценными
каменьями, явно украшавший когда-то впалую грудь какого-то епископа,
болтался у него под самым подбородком. - Неужели в те долгие часы, которые
я провожу в изнурительном посте и покаянной молитве о спасении, заметь,
ваших же многогрешных душ, ты пренебрегаешь заботой о делах матери нашей
церкви? Не забыл ли ты собрать церковную десятину с этих почтенных
странников?
  - Прости меня, отче, ибо я согрешил, - скорбным тоном ответил придорожный
джентльмен, молитвенно складывая руки перед грудью. - Эй, Том из Лудтона!
- крикнул он, обращаясь к разбойнику, сидевшему слева от меня. - Прими у
господина рыцаря его кошель. Я вижу по глазам, он горит желанием внести
свою лепту в строительство новой часовни святого Дунстана в Компенхерсте.
  - Благодарю вас, сэр, - проб