ражу, разбил о чью-то голову табурет и, высадив окно, выскочил на улицу.

  Глава двадцать вторая

  Высокий суд честно и беспристрастно решит сам, за что вас казнить,
Торквемада

  Я лежал, закрыв глаза, распластанный на сырой соломе, и тщетно искал хоть
один уголок своего тела, не раздираемый тупой ноющей болью. Не найдя
такового, я застонал от обиды и безысходности.
  - Мастер Ханс, по-моему, он приходит в себя, - услышал я голос, глухой и
далекий, словно из другого мира.
  - Похоже на то. Ну-ка, сынок, сбегай сообщи, что господин рыцарь, слава
богу, очухался. - Голос человека, которого называли мастер Ханс, был
хриплым и властным. Таким обычно говорят старые вахмистры, начинавшие свою
карьеру с маленьких барабанщиков.
  Сознание быстро возвращалось ко мне. Пожалуй, даже слишком быстро. Картины
моего последнего боя замелькали передо мной в диком хороводе, не желая
соблюдать даже видимость порядка. Наконец мне удалось поймать одну из них
и, хорошенько встряхнув, привести к повиновению. Я вновь увидел фигуру в
коричневом балахоне с изукрашенным посохом.
  "Конечно же!" - я открыл глаза и сел. Сомнении быть не могло. Я находился
в темнице замка Трифель.
  "Как-то я переборщил с переговорами. Здешние венценосные особы - большие
любители веских доводов. Ну что ж, остается только надеяться, что если и
вправду путь к сердцу мужчины лежит через желудок, то я уже в двух шагах
от этого сердца".
  Вырубленная в каменном чреве Шарфенберга камера навевала мрачные мысли.
Впрочем, здесь не было вмурованных в стену цепей и висящих на них прежних
обитателей этого отеля, не было решеток, да и вообще, кроме меня и этой
охапки соломы, здесь ничего не было.
  Где-то сбоку, высоко надо мной, загрохотал засов, откуда-то из-за
зарешеченного оконца пробивался зыбкий свет факелов, кто-то завозился с
замками, и тяжелая железная дверь со скрежетом повернулась на ржавых
петлях, на миг впуская в мою скорбную обитель еще немного света.
Воспользовавшись этим, я увидел, что, кроме меня и соломы, здесь есть еще
и лестница. Узкая, наподобие коридора сверху, она расширялась книзу,
плавно сопрягаясь со стеной безо всякого намека на угол.
  В дверном проеме показалось чье-то лицо и тут же исчезло.
  - Входите, ваше благолепие, - произнес голос, как я уже знал,
принадлежащий мастеру Хансу. - Он очнулся. - Теперь речь его звучала куда
мягче и с некоторой подобострастностью.
  - Ба! Да у меня гости. Присаживайтесь, господа. Я с удовольствием разделю
с вами свою солому. - Я попытался отодвинуться и устроиться поудобней, но
организм с негодованием отверг эту попытку. К величайшему сожалению, я был
вынужден согласиться с ним.
  Первым в дверь протиснулся слуга, несший фонарь, за ним следом шествовал
знакомый уже мне маг, а вслед за ним - тройка арбалетчиков с оружием на
изготовку. Судя по их мрачным рожам, они почему-то были не рады встрече.
"Эк мы вас запугали!" - подумал я и, продолжая изображать из себя
радушного хозяина, повторил, указывая на злополучную солому:
  - Присоединяйтесь, магистр! Вдвоем нам будет веселее. Маг хмыкнул и,
приказав слуге оставаться поодаль, приблизился ко мне.
  - Как вы себя чувствуете, господин рыцарь? - не отвечая на приветствие,
осведомился он.
  - С трудом! - честно признался я. Маг снова хмыкнул.
  - Способны ли вы ходить?
  - Да, но только под себя. - Это было откровенное хамство с моей стороны,
но в сложившейся ситуации это вряд ли могло что-либо сильно испортить. А
кроме того, я с детства не любил, когда в меня целились из арбалетов.
  Вблизи маг выглядел куда как менее представительно, чем издали. На этот
раз капюшон был отброшен и позволял беспрепятственно рассмотреть этот
небольшой образчик homo sapiens.
  Поверьте мне, это было очень странное лицо. Темные глаза, глубоко
посаженные под высоким морщинистым лбом, смотрели пронзительно и вместе с
тем, кажется, как-то испуганно. Нос, что называется, орлиный, нисколько не
вязался с впалыми щеками и срезанным подбородком. Непременная борода -
обязательный атрибут мало-мальски уважающего себя мага - делала его лицо
скорее комичным, чем грозным и величественным. Седые прядки, кое-где еще
украшавшие его вытянутый череп, завершали этот портрет.
  Маг склонился надо мной и принялся длинными узловатыми пальцами ощупывать
мое несчастное тело с ног до головы. Не скажу, чтобы эта процедура мне
особо нравилась, но мое мнение как-то не спрашивалось. Закончив с ней, сей
достойный герметик вытащил склянку, наполненную какой-то бурой смесью, и
стал густо намазывать ею мои раны. Резкая боль обожгла кожу и выкрутила
все нутро.
  - У, садист! - процедил я сквозь зубы, еле сдерживаясь от крика.
  Маг посмотрел на меня удивленно, но и не подумал остановиться. Закончив
наконец истязать меня, он отложил склянку и начал делать вокруг меня пассы
руками. Я злорадно усмехнулся и наглухо заблокировался. Взгляд моего гостя
стал совсем ошалелым.
  - Зачем? Я не причиню вам вреда.
  - Надеюсь, что так. Но прежде ответьте мне на несколько вопросов.
  Он на минуту задумался.
  - Хорошо, задавайте.
  - Где я?
  - В замке Трифель.
  - Как долго я здесь?
  - Когда вас взяли, было время первой стражи, теперь - начало третьей.
  "Что-то около восьми часов", - прикинул я.
  - Почему меня кинули сюда, словно какого-то вора? Что со мной собираются
делать?
  - Мне значительно проще будет отвечать, если вы будете задавать вопросы по
одному. Насчет вашей камеры вы не правы. Воры сюда не попадают. Последним
перед вами здесь был Гуго де Мерпаль. Надеюсь, вам известно это имя? Что
же касается вашего второго вопроса, то надеюсь, что его высочество скоро
даст вам на него исчерпывающий ответ.
  О Гуго де Мернале я знал. История о пропаже коннетабля"
Коннетабль-главнокомандующий." Бургундии прямо из собственной спальни до
сих пор будоражила досужие умы, порождая уйму легенд.
  По мне, разгадка была проста. Королевство Арелат, которое с большим трудом
создавал на востоке Франции принц Отгон, по какой-то необъяснимой причине
не пришлось по вкусу могущественному сановнику герцогства Бургундского,
которое, по планам его высочества, должно было входить в состав Арелата.
Думаю, здесь у него было время задуматься о нерушимой связи причины и
следствия.
  - А теперь, господин рыцарь, прошу вас, расслабьтесь. Я должен вылечить
ваши раны.
  "Ладно, бог с тобой!" - подумаля, убирая блок..
  Сладкая, как липовый мед, дремота навалилась сразу со всех сторон.
  "Ну и хорошо!" - пробормотал я, засыпая.

  - Эй, Капитан, ты там еще жив? - раздался в моей голове голос Лиса.
  -Я бы не стал утверждать это так определенно. Но подобный вариант не
исключен.
  - Командир, расскажи мне, что ты здесь забыл?
  Я глубоко задумался.
  - Видишь ли, дружище Лис, его высочество был столь любезен, что пригласил
меня осмотреть достопримечательности его замка. В данный момент я любуюсь
красотами камеры, служившей последним приютом бедному коннетаблю де
Мерналю. Чрезвычайно трогательное зрелище.
  - Да, я слышал. У тебя связь работает на передачу.
  - Ну и как впечатление?
  - Основательно делали. На совесть, на века. Как вылезать будешь? Или это
часть твоего хитроумного плана?
  - Будем считать, что так. Для начала подождем, пока его высочество
соберется сказать свою коронную речь. Ведь, насколько я понимаю, именно
для этого он пригласил меня сюда. Не будем спешить. Надо дать ему
собраться с мыслями. Да и вообще было бы некорректно покидать столь
радушного хозяина, не поблагодарив за прием и угощение. Кстати, об
угощении. Ты не знаешь, когда у них тут завтрак?
  - Капитан, я за тебя спокоен. Если речь зашла о завтраке, значит - ты уже
в норме!
  - Более или менее. Как там у тебя?
  - У меня все путем. Создаю английскую разведывательную сеть в поте лица
своего. Лоншан должен быть мной доволен. Сегодня я разослал записки
конспиративного содержания двум десяткам местных сановников. Как тебе
нравится: "Деньги в обычном месте. Принц благодарен вам. Надеемся на
дальнейшее сотрудничество" - это для старины Вальтера. А вот командиру
гарнизона: "Вы знаете, когда открыть ворота. Мысленно с вами". По-моему,
неплохо?
  - Ты с ума сошел. А если бы тебя вдруг поймали?
  - Исключено. Меня там и рядом не лежало. Здесь поработала гвардия
Аптекарского переулка. А уж они позаботились, чтобы часть записок попала
куда следует. По пять гроттенов за записку - и наши малолетние союзники на
Библии поклянутся, что записки им дал невысокий крепыш со странным
выговором. Да, к вопросу о крепышах: если тебя интересует Малыш Эд, то он
скрывается у сэра Девида Бервуда.
  - Ладно, будем надеяться, что сойдет с рук.
  - Сойдет с рук? Да с мнительностью Лейтонбурга здесь такая охота на ведьм
начнется, что его высочеству будет просто не до тебя.
  - Вот этого я и боюсь. Кстати, к вопросу о письмах. Незадолго до ареста я
получил записку от некоей прекрасной дамы. Она приглашала меня в полночь в
дом Трех Подков, что на улице Святого Юстиниана. Как ты понимаешь, я не
успел туда завернуть. Проверь, не была ли это леди Джейн. Да и вообще,
если она уже сделала свое дело, ее пора выводить из игры. Как там Лоншан?
Не забудь, миссис Эйстон надо на него вывести.
  - Нервничает. У меня создалось впечатление, что он понимает, какие
закулисные игры идут за его спиной. Не скажу чтобы это ему нравилось. Вот
он и дергается, как уж на сковородке.
  - Познакомь его с маркизой. Может быть, ее присутствие благотворно
скажется на душевном спокойствии его преподобия.
  За дверью опять послышались возня и грохот отпираемых замков. Я
приподнялся на локте и с удивлением заметил, что боль ушла. Конечно,
царапины, полученные в последней свалке, еще саднили, но это уже были
мелочи. Я встал и с удовольствием потянулся.
  Церемония приема гостей повторилась с той лишь разницей, что на этот раз
ко мне пожаловал местный кузнец со своим подмастерьем. Работали они споро,
видимо, сказывался богатый опыт. Скоро на руках у меня красовались
новенькие браслеты, соединенные изящной полуметровой цепочкой в палец
толщиной. Закончив свое дело, они откланялись, и мастер Ханс с напарником
потащили меня прочь из моего номера.
  В коридоре меня ждал почетный эскорт. Судя по выправке и экипировке, это
были не какие-то там стражники, это были герцогские гвардейцы. Оружие они
держали на изготовку, предупреждая каждое мое движение.
  - Что, парни, страшно? Да ну, не бойтесь. До завтрака я никого убивать не
собираюсь. Молчание было мне ответом.
  - Да что вы, ей-богу, такие кислые? Это же я тут сижу, а не вы! Возьмите
.себя в руки.
  Один из гвардейцев ткнул меня рукоятью секиры пониже ребер, прерывая мои
словоизлияния и делая знак двигаться, а не болтать. Я охнул и, в краткой
форме сообщив этому ублюдку, что после того, что было между мной и его
матерью, возможно, являюсь его отцом, поплелся по коридору между двумя
рядами моего эскорта.
  В мозгах у меня уже начало мутиться от частой смены переходов, темных
коридоров, резких поворотов, подъемных решеток и тяжеленных дверей, когда
мы наконец достигли цели. Уже знакомый мне слуга его высочества критически
оглядел меня и толкнул дверь, впуская нас в большую залу.
  Помещение было ярко освещено и богато драпировано. Тяжелые бархатные
полотнища на стенах, собранные золотым шнуром в элегантные складки,
нарочито подчеркивали официальность места моего судилища. В
противоположном от меня конце залы на высоком резном кресле, чтобы не
сказать троне, восседал принц Отгон фон Гогенштауфен во всем своем грозном
величии. Уж и не знаю, тренировался ли он для роли императора или же ему с
детства хорошо давался образ всевеликого отца народов, но в любом случае
смотрелся он весьма импозантно.
  Как недостойный металл, дешевое олово, обрамляющее бесценный бриллиант,
вокруг величественного сооружения, подпиравшего седалище его высочества,
располагались остальные члены суда.
  Они занимали два золоченых табурета, обтянутых алой парчой, по обе стороны
императорского дядюшки. По правую руку от Лейтонбурга сидело местное
преосвященство в фиолетовом одеянии с массивным наперсным крестом,
усыпанным драгоценными каменьями. По тому, как сей достославный прелат
держал свой епископский посох, можно было предположить, что охотничье
копье бывало в его руках ничуть не реже этого знака пастырского
достоинства.
  Лицо его вполне могло бы считаться почтенным, если бы не напоминало оно
так разительно морду кота, объевшегося сметаной. С другой стороны фланг
его высочества прикрывал невзрачного вида мужичонка, робко ерзавший на
предоставленной ему посадочной поверхности, все время вертя в руках
позолоченную бургомистерскую цепь со знаком его высокой должности, как бы
давая понять, что он здесь не просто так, а по делу. Здесь же, за высокой
спинкой кресла-трона, радостными лучами отсвечивала лысина мага, что-то
возбужденно шептавшего своему господину. Его высочество время от времени
кивал головой, слушая придворного собирателя летучих мышей и сушеных жаб
вполуха.
  "Ба! Отгон, старина! Сколько мы не виделись и на черта ж мы встретились!"
- пробормотал я себе под нос.
  Принц вперил в меня немигающий взгляд своих выцветших очей. Как мне
удалось заметить, несмотря на весь галантерейный шик, лицо у Гогенштауфена
было усталое и озабоченное. Судя по всему, мне сегодня удалось выспаться
куда как более моего противника. Что ж, это был хоть какой-то козырь в
моей ситуации.
  - Вальдар Камдил сьер де Камварон из рода Лоннеров Вестфольдских,
именуемый также Верная Рука, сообщаю вам, что вы находитесь перед
имперским судом верхней палаты герцогства Эльзас и должны говорить правду,
только правду и ничего, кроме правды. - Произнесенная его высочеством
формула звучала сухо и грозно, как щелканье затворов перед расстрелом.
  - Какого дьявола весь этот балаган? - изображая из себя невинную жертву,
возмутился я. - Я требую объяснить, по какому праву меня сюда притащили?
  Оскорбленный в лучших чувствах, епископ подхватился с места и уже собрался
говорить, потрясая посохом, когда мощная длань принца Отгона вернула его в
прежнее положение.
  - Господин рыцарь, я призываю вас не упоминать здесь имени врага рода
человеческого и не оскорблять хулительными выражениями высокий суд. Этим
вы только усугубляете свою вину, и без того тяжкую. Поклянитесь говорить
только правду - и приступим.
  - Думаю, говорить, что я вестфольдинг, а потому не признаю ваш суд, не
имеет смысла?
  - Абсолютно. Сейчас вы находитесь на территории Эльзаса и должны
подчиняться установленному здесь закону. Я также отвергаю и другую вашу
возможную претензию. Мне известна ваша высокородность, поэтому мое
председательство в этом суде должно, думаю, вас устроить.
  Крыть было нечем.
  - Вполне устраивает, ваше высочество.
  - Клянетесь ли вы говорить правду?
  - По возможности.
  Герцог смерил меня скептическим взглядом и, как мне показалось, усмехнулся:
  - Хорошо. Положим, что так. Господин рыцарь, вы обвиняетесь в ряде
преступлений против короны, церкви и установленного порядка.
  - Что, правда? И во всем этом - я один?
  - Вы обвиняетесь в нападении на императорских солдат, противодействии
правосудию, выразившемуся в укрытии опасного преступника, именуемого Эдвар
Жильбер Кайар де Меркадье, вы обвиняетесь в соучастии в освобождении
вышеупомянутого преступника и нападении на имперскую крепость Ройхенбах.
  "Тоже мне крепость, - с досадой подумал я. - Однако информация здесь
поставлена лучше, чем я предполагал".
  - Прошу прощения, господа! В смысле, не все сразу, давайте по пунктам.
Нападение на императорских солдат? Но ведь это они на меня напали, когда я
спокойно себе отдыхал, возвратясь от вас, ваше высочество.
  - Вам был предъявлен приказ о препровождении вас в замок. Вы же заставили
нас прибегнуть к крайним мерам.
  Mar, сидящий за спиной герцога, согласно затряс головой.
  - Лично я никакого приказа не слышал, - почти не соврал я, - поэтому
полагаю возможным требовать личной встречи с человеком, зачитывавшим его.
  - Если вы и дальше будете упорствовать в своей злонамеренности, я не
сомневаюсь, что вы сможете с ним скоро встретиться, - не дрогнув ни одним
мускулом, "пошутил" Лейтонбург. - Но не будем с этим спешить.
  - Что касается моего оруженосца, то он поступил ко мне на службу, будучи
свободным, - честно сообщил я высокому собранию.
  "Было бы странно, если бы он сделал это, находясь в подземелье
Ройхенбаха", - мелькнуло у меня в голове.
  - Мне нужен был толковый оруженосец, а он как нельзя лучше подходил для
этой цели. Так уж случилось, что мои интересы в этом вопросе не совпадают
с интересами империи, - разъяснял я суду мотивы приглашения в сотоварищи
Малыша Эда.
  - Да, но вы знали, что он преступник?
  - Преступник? Насколько мне известно, он был захвачен в плен при странных
обстоятельствах, не делающих чести императорскому престолу.
  - Это не вашего ума дело! Будьте любезны отвечать на вопросы!
  - Можно подумать, что я здесь занимаюсь чем-то другим!
  - Вы знали, что он повинен в смерти многих императорских солдат?
  - Вы хотите сказать, что он специально приплыл к вашим берегам, чтобы
объявить войну императору? Его высочество усмехнулся.
  - Что же касается крепости - как вы там ее называли, Ройхенбах? - то я
понятия не имею, в какой части света ее искать, а потому решительно
ничего- не могу вам сказать об этой славной цитадели.
  - Ну да, конечно. Я и не ждал ничего иного. Впрочем, я и не собирался
решать сегодня вашу участь. У нас есть еще очень много вопросов, на
которые вы, полагаю, не захотите дать правдивых ответов. Что ж, это ваше
право. Признаюсь, ваше общество весьма развлекает меня, и я полагал бы
полезным подержать вас в Трифеле вблизи себя, пока вам не
заблагорассудится все же ответить на наши вопросы или же пока мы сами не
найдем на них подобающий ответ. Но, увы, здесь есть еще одно обвинение, на
котором особо настаивает его преосвященство.
  Епископ, почувствовав, что его звездный час настал, злорадно улыбнулся.
  - Господин рыцарь, вы обвиняетесь в колдовстве! - Герцог закончил самую
длинную с момента нашего знакомства фразу, радуясь произведенному ею
эффекту.
  Я стоял, пытаясь понять, не повредило ли пребывание в подземелье моему
слуху.
  - В чем?
  - В колдовстве, мой дорогой сьер де Камварон, в колдовстве и связи с
главой колдунов Британии Мерлином.
  - Мерлином? - Я прикинул, что времена короля Артура безвозвратно канули в
Лету, но тут же с грустью вспомнил, что Мерлин бессмертен и до поры
обретается в своем хрустальном гроте, ожидая неведомого нам часа.
  - Да, вы не ослышались, господин рыцарь, - с Мерлином. И не надо делать
такое удивленное лицо! Не станете же вы отрицать, что призывали его силу
во время турнира, выкрикивая одно из его имен - Эмрис? Я не удивлюсь, если
окажется, что перед турниром вы принимали Aqua Magnanimitatis" Aqua
Magnanimitatis - эликсир храбрости.".
  "Хорошее название для допинга", - подумал я.
  - Чтобы приготовить его, надо в середине лета ударить хлыстом по
муравейнику так, чтобы муравьи выработали особую остропахучую жидкость с
резким вкусом! - взорвался тирадой дотоле молчавший маг.
  Суровый взгляд господина тут же заставил его замолчать.
  Положение становилось крайне неприятным. Ловушка, в которую я, сам того не
ведая, себя загнал, грозила захлопнуться с похоронным звоном.
  - Ваше высочество, я готов поклясться вам чем угодно, что Эмрис - имя дамы
моего сердца.
  Гомерический хохот был ответом на мои слова. Смеялись все. Принц вытирал
перчаткой слезы, выступавшие на глазах, утробно булькал епископ, хохотал
мужичонка-бургомистр, мелкой дробью заливался придворный маг, писцы
хихикали в свои свитки, и грозные стражи из последних сил давили
неположенный на посту смех.
  - Дама! Нет, вы слышите, дама! Клянусь косым крестом Моего святого
патрона, я с Рождества не слышал шутки лучше! - В голосе его высочества
еще слышался смех, но, право же, крокодил в подобной ситуации выглядел бы
обая