сегодня  вся  московская  милиция,  не
задействованная на

    Играх, занималась похоронами Высоцкого. Там же была и Лубянка:

    Только поэтому ее перехватили уже у самой цели.

    А ведь могли и не перехватить:

    Внезапно она уснула прямо на коминтовом диване: сидела и уснула. Я
прикрыл ее простыней  и  отошел  к  окну  -  покурить.  Еще  долго  не
стемнеет: Откуда-то снизу пел Высоцкий: ":но с неба скатилась  шальная
звезда - прямо под сердце:" И у самого Коминта было два десятка  бобин
с записями. Но я не знал, как включается его допотопный магнитофон.

     14.

                      Историческаяя драма сыграна,  и остался один еще
                      эпилог,  который, впрочем,  как у Ибсена,  может
                      сам растянуться на пять актов. Но содержание их,
                      в существе дела, заранее известно.
                                                     Владимир Соловьев

    Коминта похоронили в Ехегнадзоре. За годы войны здесь научились не
спрашивать об обстоятельствах явно насильственных смертей.

    На кладбище Надежда подошла к Николаю Степановичу, обняла  неловко
и заплакала - впервые за эти дни:  Ашхен  же  сказала,  подбоченясь  и
выставив  вперед  ногу:  "Я  всегда  говорила,  что  вот  этим  все  и
кончится!" - как будто речь шла не более чем о визите в  вытрезвитель.
Потом она хлопотала деловито, лишь изредка замирая и наклоняя голову -
будто прислушиваясь к незримому суфлеру:

    Индейцы были  строги.  Семен  и  Саша  присматривали  за  ними  со
стороны, и к этому следовало привыкать. Ко  многому  следовало  теперь
привыкать: А может, и не  только  привыкать  -  если  учесть  взгляды,
бросаемые Тиграном на Надежду.

    Как все цвело вокруг!..

    - В красивом месте будет лежать:- с завистью сказал Тигран.

    Опять Москва?..

    Опять Москва.

    Все возвращалось: да, все возвращалось.  Как  в  потоке  людей  на
улице все  чаще  попадались  лица  из  давней  позапрошлой  жизни,  из
тринадцатого года: Он стал думать об этом - просто для того, чтобы  не
думать больше ни о чем. Но - не помогало: ":День Победы, День  Победы,
День Победы!.." - у кого-то из соседей работало  радио,  а  здесь,  на
экране телевизора с выключенным звуком, Ельцин выступал на митинге,  и
за его спиной, перекрещенная лучами прожекторов, замерла  валькирия  с
мечом, напомнив вдруг собой о странной балладе Отто Рана.

    Спасибо, Отто, подумал Николай Степанович, если бы не ты:

    Интересно,  что  напишет  Бортовой?  Он  уже  порывался   обсудить
кое-какие детали из жизни крысиной мафии, но его опохмелили,  посадили
в самолет и отправили домой.

    Ашхен постояла в двери кухни, посмотрела, вздохнула, повернулась:

    - Ашхен:

    - Сиди уж. Там Светланка плачет, боится.

    Ничего не было слышно, ничего, кроме дождя.

    - Ашхен, побудь минутку. Я.

    Он замолчал.

    - Он так хотел, - сказала Ашхен.- Что я могла сделать? Он сам  так
хотел. Не казни себя, Коля: Твои уже, наверное, скоро будут на  месте.
Поезжай.

    Час назад позвонил Атсон, сказал, что он и  Блазковиц  вылетают  с
Энни и

    Стефаном  из  Чикаго  в  Миннеаполис,  все   веселы   и   здоровы,
соскучились: Надо встречать.

    Филю не видел сто лет:

    День Победы.

    Сволочи, Сказал Николай Степанович ящерам. Вы перебили друг друга,
а потом те, кто остался, издохли в своих гробах. И все-таки вы  сумели
излить в мир столько яду, что он действует  и  до  сих  пор,  и  будет
действовать еще тысячи лет:

    Как бы я хотел  -  просто  жить.  Просто  жить  самыми  банальными
заботами: вы ведь мне:

    Он не стал додумывать эту мысль: знал, что все равно  не  додумает
до конца.

    Потому что нет его, этого конца.

    Из кармана он достал смявшуюся пачку турецких  папирос,  выковырял
одну не самую развалившуюся, похлопал по карманам в поисках зажигалки.
В плаще:

    На газовой плите - коробок спичек. "Красная книга - степной орел".
Он зажег спичку, но не прикурил, а стал почему-то смотреть на  огонек.
Потом острожно положил спичку в пепельницу: срезанный верх сталагмита,
в котором капли за многие столетия выдолбили чашеобразное  углубление.
Спичка догорала, и он положил в огонек еще одну.  Потом  еще.  И  еще.
Крошечный костер горел среди бескрайней равнины:

    Костя, иссиня-белый, с руками, забинтованными до плеч, тихо прошел
мимо Ашхен и присел за стол. Потом подошел Брюс. Потом Илья,  ведя  за
плечи Светлану. Голова ее, руки, грудь - все было в бинтах, и  до  сих
пор сочилась сукровица. Потом  тихо  пришла  белая  собака  с  черными
кругами вокруг глаз - подруга Гусара. И Ашхен сделала шаг вперед:

    А потом раздался звонок в дверь.

                                           15 января - 23 июля 1996 г.
                                                           Красноярск.