при  большевиках  (а  возможно,  и  вообще  лучший),  "Два  капитана",
вдохновлен опять же  экспедициями  Седова  и  Брусилова:  Мое  краткое
знакомство с ледяной периферией  Империи  надолго  отвратило  меня  от
гиперборейской романтики вообще и от всяческих "кухлянок",  "малиц"  и
"парок" в частности. Хотя только оленья доха выручала  меня  во  время
зимовки в Петербурге девятнадцатого года - особенно  после  того,  как
стараньями некоей дамы в черном кожаном меня лишили матросского пайка:

    Впрочем, забудем о ней.

    Хотя лето здесь было в  самом  разгаре,  оно  оставалось  полярным
летом. Холод, сопли, слезящиеся глаза: Единственное его достоинство  с
точке зрения людей военнных - это незаходящее солнце.  Эскадра  шла  в
виду берега, не  опасаясь  айсбергов.  Самолеты  держались  в  воздухе
круглосуточно.

    - Итак, о нас уже знают, - сказал Ян, снимая наушники.- И, судя по
мощности сигнала, приемная станция где-то совсем неподалеку.

    -  Очень  хорошо,  майор,-  М.  осторожно  пристроил  недокуренную
сигарету на край базальтовой пепельницы и посмотрел на нас. -  Значит,
все произойдет очень скоро. Признаться, у меня чешутся руки. И,  прошу
не принять за попытку обидеть вас, Ник - я испытываю тревогу в связи с
последними инструкциями вашего адмирала:

    - Нашего адмирала. Нашего, М.

    - Совершенно верно: вашего.  Ожидание  внезапного  удара  наци  по
кораблям, похоже, вконец измотало ему  нервы.  Достаточно  посмотреть,
как он держит вилку: Боюсь, что при малейшей попытке сопротивления  он
ударит всей мощью,  и  тогда  нам  придется  уподобится  мэтру  Кювье,
восстанавливая образ мыслей  здешних  инженеров  по  осколку  пяточной
кости, да еще неизвестно чьей.

    - У нас и у адмирала разные задачи,- сказал я. - Мы не отвечаем за
корабли и команду. Американские корабли не  должны  гибнуть  в  мирное
время. Конгресс этого не поймет.

    - Именно об этом я и говорю,- М. опять взял  погасшую  сигарету  в
руки и стал рассматривать ее, как экзотическую бабочку. -  Именно  эту
мысль я и хочу внедрить в вашу голову, дорогой Бонд.

    - Я не возражаю, - сказал я. - Думаю, что превентивный поиск может
дать результаты. Да, конечно.  У  вас  есть  соображения,  где  именно
находится искомый объект?

    - Разумеется. Вот, пожалуйста: - он  открыл  папку.  -  Американцы
убеждены, что фотографию изобрел мистер Кодак,  но  мало  кто  из  них
знает, что может сделать из простой аэрофотографии умелый лаборант.

    В папке были чисто белые листы с черными  пунктирными  линиями.  Я
долго всматривался в них, пока  не  понял,  что  это  -  силуэты  трех
самолетов, стоящих крыло к крылу.

    - Всего лишь сверхконтрастная печать,- сказал М.

    - И где это?

    - Здесь, - на испещренной поправками карте стоял крестик.-  Двести
двадцать морских миль.

    - Адмирал знает?

    - Еще нет. Я намерен сообщись ему post factum.

    - Понятно: - я посмотрел на Флеминга. - Ян, мне нужно будет каждую
секунду знать, о чем переговариваются наци. Вы сумеете это обеспечить?

    - На поверхности земли - да.

    - Тогда, как я понимаю, вы идете со мной?

    - Разумеется,- сказал Флеминг.

    - А вот тот самый Блазковиц, сэр! - сержант Грейнджерфорд стоял  с
таким видом, словно он лично  зачал  великого  героя  и  вскормил  его
кровью своего сердца. - Тот самый , сэр!

    Филя смотрел уверенно и твердо. Челюсть у него за  годы  испытаний
стала совсем квадратная.

    - Вот как? - я сделал вид, что удивляюсь.-  Я  слышал,  что  вы  в
звании капитана, мистер Блазковиц.

    -  Никак  нет,  сэр,-  ответствовал  он  с  чудовищным   всемирным
акцентом.-

    Антисемиты в штабе, сэр.

    - Я отыскал его в грязном майамском кабаке в компании  бичкомеров,
черномазых портовых шлюх и  приблудных  гаитян.  Вы  не  представляете
себе, сэр, как быстро Америка забывает своих героев!

    - Ну, почему  же,  -  сказал  я,  глядя  на  Филю.  -  Очень  даже
представляю:

    Так вот, оказывается, кто поверг в прах хитроумную и опасную затею
барона:

    - Отлично,- я  перевел  взгляд  на  сержанта.  -  Разумеется,  вы,
сержант,  разумеется,  рядовой  Блазковиц  -  и  еще  трое  по  вашему
усмотрению. Операция обещает быть весьма сложной. Через три  часа  жду
вас на борту "Гранта".

    "Генерал Грант" был одним  из  уцелевших  эсминцев  времен  первой
мировой. В тридцатых годах котлы ему заменили с угольных на  нефтяные,
сняли часть вооружения, и он стал посыльным  судном  с  очень  хорошей
скоростью и мореходностью. Бирд присмотрел его  для  своей  экспедиции
еще перед войной, но тут началась вся эта катавасия, и  об  экспедиции
пришлось забыть надолго. "Грант" был приписан к береговой обороне. Ему
удалось таранным ударом своего стального кованого  форштевня  потопить
немецкую лодку U-256. За этот форштевень все  очень  любили  "Гранта".
Плавучие льдины были не страшны ему даже на полном сорокаузловом ходу.

    М. оставался на борту. В его годы бегать  по  торосам  было  не  с
ноги.

    - Майор Бонд,- обратился он  к  мне,  когда  вся  моя  группа  уже
спустилась в бот. -

    Я желаю вам удачи. Но не переусердствуйте там.  Пусть  усердствует
адмирал.

    - Разумеется, сэр.

    - И еще вот. Последняя разработка наших ученых: - он протянул  мне
янтарный шарик размером с райское яблочко. - Подземный компас.  Видите
иглу внутри?

    Белый конец ее всегда смотрит на север, черный  -  на  юг.  Не  на
магнитные полюса, заметьте - на географические.

    - Спасибо, сэр,- улыбнулся я.

    Наших ученых: Это устройство было известно еще  строителям  Города
Мертвых в Египте.

    Что ж, лишнее доказательство сотрудничества М. с Союзом Девяти.

    - И еще вот это,-  на  правое  запястье  он  нацепил  мне  плоский
кристалл на стальном браслете. - Есть подозрение, что противник  ведет
опыты с радиоактивными веществами. В  присутствии  жесткого  излучения
кристалл начинает светиться. Будьте осторожны.

    - Тоже последняя разработка ваших ученых?  -  не  удержался  я  от
шпильки.

    -  Разумеется,-  с  достоинством  кивнул  М.  -  И   это   гораздо
чувствительнее и надежнее штатных счетчиков Гейгера - я уже не  говорю
об электроскопах.

    Последним в бот сбросили Трумэна-младшего. Филя  похлопал  его  по
заднице и запнул под банку, где его принялись сосредоточенно  и  молча
обнюхивать  эскимосские  лайки,  взятые  нами  на  берег   для   вящей
убедительности. Зафыркал мотор, черный ободранный борт  "Гранта"  стал
медленно удаляться. Берег:  коричневая  полоска  вдоль  воды,  зеленые
склоны холмов и белая стена, нависающая над эфемерным здешним  летом,-
лежал милях в трех.

    От воды тянуло вечным холодом.

    - Разрешите вопрос, майор? - подвинулся ко мне Филя.

    - Конечно.

    Мертвое  негритянское  семейство  двинулось   со   стороны   храма

    - В замке Нюренберг?

    - Ну да.

    - А вам не объяснили?

    - Может, и объяснили, да я тогда почти не знал английского.

    - Боюсь, рядовой, вы и сейчас его знаете недостаточно, чтобы я мог
вам все растолковать. Но будьте  уверены:  ваша  миссия  предотвратила
очень неблагоприятное развитие событий.

    В самом деле: как объяснить человеку с неполным средним  советским
образованием, что так называемое "копье судьбы"  (чрезвычайно  далекий
от оригинала  перевод  с  санскрита)  является  особым  типом  ваджры,
могущей переломить логический исход любого  сражения?  Если  бы  замок
Норенберг брала настоящая штурмовая группа, то полегла бы там  вся  до
последнего бойца. И чем больший перевес создавали бы  нападающие,  тем
печальнее становился бы результат. Операции в Арденнах и под Балатоном
были спланированы в расчете на применение "копья".

    Но Филя пошел один:

    - Спасибо, сэр. И родная мать не могла бы утешить меня лучше, сэр.

    - Боюсь, что более подробно нам удастся  поговорить  только  после
акции,- сказал я со значением.

    - Есть, сэр.

    Прошел положенный срок, и  галька  заскрежетала  под  килем  бота.
Матросы попрыгали на берег, выволокли суденышко до половины  из  воды.
Моя группа важно спустилась по сходням,

    Собаки радостно запрыгали по траве, но не разбегались.  Дисциплина
в упряжке была вполне армейская.

    - Ребята! - обратился я к своей группе: Флемингу,  радисту-канадцу
и восьми американским морпехам. - Мы  отправляемся  в  поиск  в  район
вероятного местонахождения противника. Наша  главная  задача  -  найти
замаскированные входы на их базу. Подозреваю, что  сделать  это  можно
единственным способом: выманив наци на поверхность. Поэтому ведем себя
как обыкновенные картографы: шумим, разбредаемся - ну,  и  так  далее.
При этом, разумеется, ни на секунду не  теряя  бдительности.  Придется
быть подсадной уткой и охотником одновременно. Вопросы есть?

    - Нет, сэр!

    Мы взвалили на плечи огромные рюкзаки, рядовые  подхватили  еще  и
нарты, сержант  свистнул  собак  -  и  экспедиция  направилась  вглубь
шестого континента.

    И черт его знает, почему - но я  вдруг  почувствовал  себя  как  в
юности: первооткрывателем и первопроходцем:

    Нога утопала во мху по щиколотку. Трава  с  широкими  листьями  не
поднималась, а стелилась, переплетаясь стеблями. Идти было трудно.  Мы
поднялись на невысокий  холм.  Я  оглянулся.  Бот  уже  направлялся  к
эсминцу, оставляя седые усы на спокойной  зеленой  воде.  Впереди  нас
ждало дефиле между двух крошечных ослепительно-синих озер.

    -  Ебена  мать!  -  воскликнул  вдруг  Филя,  забыв  от   восторга
английский. - Цветок!

    И правда, это был  цветок,  простенький,  невзрачный,  похожий  на
цветок земляники - но самый настоящий:

    До границы снегов нам оставалось пройти метров восемьсот.

    Собачья упряжка - устройство, на первый  взгляд,  примитивное,  но
без капрала- радиста по фамилии Андервуд,  чемпиона  "Юконской  тропы"
тридцать восьмого года, нам бы с нею никогда  не  справиться.  Теперь,
когда основной груз ехал сам, а мы догоняли его  на  коротких  широких
лыжах, все стало напоминать воскресную прогулку. Если верить карте, до
аэродрома было рукой подать.

    - Привал! - скомандовал я наконец.

    Вот теперь можно было слегка и покартографировать:

    Интересно, засекли нас немцы или еще нет?

    Ян и радист развернули  свое  хозяйство  и  присосались  к  эфиру.
Морпехи сошлись в кружок, как бы для инструктажа, а  когда  разошлись,
на том месте остался стоять припавший к теодолиту  Трумэн-младший.  На
его розовом лице кто-то дорисовал маскировочным карандашом недостающие
очки в мощной оправе.

    - Двигаться! - напомнил я. -  Всем  постоянно  двигаться!  Они  не
должны нас сосчитать!

    Потому что Филя в маскхалате  и  с  пулеметом  залег  вон  за  тем
торосом:

    - Путь свободен, сэр! - Грейнджерфорд казался веселым и спокойным,
но честь он отдавал рукой с зажатым в ней  ножом.  -  Ворота  открыты!
Добро пожаловать в ад!

    - Нож спрячьте, сержант,- сказал я.

    Он с недоумением уставился на свою  руку.  Потом  вытер  лезвие  о
штанину и попытался разжать пальцы.

    - Простите, сэр,- пробормотал он смущенно. - Опять заклинило:

    Да, мы прошли бы мимо этих ворот в двух шагах - и  не  увидели  бы
ничего,  кроме  льда.  Но  сейчас  стальная  плита  была  сдвинута   и
блокирована изломанным и простреленным  Трумэном-младшим.  Из  туннеля
тянуло теплом и казармой.

    Трупы в сероватых маскировочных  комбинезонах  так  и  валялись  у
входа. Одно из лиц показалось мне знакомым. Я  присмотрелся.  Это  был
художник, создававший образ идеальной арийской женщины.

    Похоже, что группе "Форум" в Европе делать было  нечего.  Институт
"Аненэрбе"переехал немного южнее:

    - Переодеваться,- велел я.

    Нелепо быть в полярных льдах одетому как на парад - но расчет  был
на психологическое  подавление.  Ты  сидишь  два  года  в  подземелье,
неохотно  бреешься,  с  еще  большей  нехотой  пришиваешь  пуговицы  и
штопаешь прорехи на постепенно истлевающем мундире - и вдруг навстречу
тебе выходит благоухающий кельнской водой номер шесть бригадефюрер  СС
с айзенкройцем у горла и неизбежным,  как  рок,  моноклем  в  глазу  в
сопровождении затянутых в лакированую кожу автоматчиков, - тут  первым
делом вытянешься и проздравствуешь покойного Гитлера, а  уж  вторым  -
сообразишь,  если  успеешь,  что  никакой  посторонний  генерал  здесь
объявиться не может:

    Туннель вел полого вниз и точно на юг. Лампы, расположенные  через
каждые пятьдесят шагов, горели вполнакала. Наши шаги гулко  отражались
от металлических панелей стен, местами тронутых ржавчиной.

    - Не один год строились:- пробормотал Ян.

    На спине его с тихим шорохом крутилась катушка. Каждые пять  минут
мы  останавливались,  Ян  подключался  к  проводу,  и  оставшийся   на
поверхности радист давал  сигнал:  тревоги  пока  нет.  Когда  тревога
прозвучит, радист должен будет поджечь  термитный  пакет  и  приварить
створку ворот к рельсу. Тогда ворота уже нельзя будет закрыть.

    Но это вовсе не значит, что помощь придет немедленно.  Нужно  дать
разгореться праведному гневу адмирала:

    Решетка перегораживала туннель, и часовой оторопело смтрел на  нас
сквозь нее.

    - Открывайте,- каркнул я.- Немедленно!

    Секундного замешательства было достаточно, чтобы я взял солдата.

    - Да, рейхсфюрер! - выдохнул он.

    Решетка поехала в сторону - с лязгом и скрипом.

    - Где Зеботтендорф? - спросил я.

    - Полагаю, в лазарете у фюрера,- сказал часовой.

    - Когда сменяешься?

    - Через полтора часа, рейхсфюрер!

    - Молодец! - сказал я.

    - Хайль Гитлер!

    Ах, как приятно иметь дело с немцами:

    - Спать,- приказал я. - Глаз не закрывать. Решетку тоже. Вам могут
присниться американские солдаты - не бойтесь и поднимите руки. Во  сне
они вам ничего не сделают.

    Мы двинулись дальше.

    - Какой у вас превосходный немецкий, - с завистью сказал Флеминг.

    - Терпеть его не могу,- признался я.- Потом хочется вымыть  рот  с
мылом.

    Проводника мы нашли  в  караульном  помещении.  Начальник  караула
штурмбанфюрер Фридрих Кассовский любезно согласился сопроводить нас  к
нынешнему директору института.

    Мы выходили из караулки, когда зазвенели колокола громкого боя.

    - Что это, штурмбанфюрер? - спросил я.

    Он посмотрел на часы и произвел в уме какие-то вычисления.

    - Плановая учебная тревога, рейхсфюрер, - отрапортовал он.

    Так, подумал я. Сейчас они вылезут изо всех щелей  наверх,  увидят
эсминец, увидят трупы патруля, увидят радиста: впрочем, не все  успеют
увидеть радиста, многих он успеет увидеть раньше:  за  спиной  капрала
Андервуда  более  сорока  рейдов  во  Францию  и  Бельгию;  М.  всегда
использовал только первоклассные кадры.

    - Ян, предупредите капрала,- сказал я по-английски.

    - Да, сэр, - ответил Флеминг. - Ему уходить или держаться?

    - По обстановке.

    - Да, сэр,- повторил Флеминг и занялся своим телефоном. Кассовский
тупо смотрел на нас.

    - Ловко это у вас  получается,  сэр,-  сказал  Флеминг,  когда  мы
двинулись дальше.

    - Это что,- похвастался я.- Мне случилось провезти через  турецкую
таможню подлинный щит Ахилла, не заплатив ни единого пиастра.

    - Это впечатляет,- сказал Флеминг.

    Мы остановились перед дверью, охраняемой двумя  часовыми.  Часовые
подобрались при нашем приближении. Они выглядели примерно так,  как  я
себе представлял: еще  не  опустились,  но  уже  устали  держаться  на
поверхности смысла.

    - Какая-то странная у вас тревога, обер-лейтенант  ,-  сказал  я.-
Где люди?

    - Тревога по форме "Цезарь": отражение удара снизу,-  ответил  наш
Вергилий.-

    Кроме того, цинга, рейхсфюрер. Каждый второй:

    - Мы привезли лимоны,- обнадежил его я.- Очень много лимонов.

    - Рейхсфюрер,- он задумался.- Все, кто впервые  перешагивает  этот
порог, обычно говорят "Ах!"

    - Ах,- сказал я и перешагнул порог.

    Вместо очередного узкого коридора передо  мной  открылась  высокая
пещера.

    Пахнуло морем. Негромкий рокот дизеля донесся со стороны массивной
темной башни. Приглядевшись, я понял: это была боевая рубка  подводной
лодки, стоящей в узком, но, очевидно, достаточно глубоком канале.

    - Нам направо, рейхсфюрер,- прервал Кассовский мои созерцания.

    Интересно все-таки, за кого они меня принимают, подумал я.  Кто  в
лавке за

    Гиммлера остался?..

    Узнаем в свое время.

    - А подводная лодка, как я понимаю, у вас вместо  электростанции,-
сказал я.

    - Так точно, рейхсфюрер.

    От нашего проводника так и веяло восторгом. Понятно, почему  людей
из гарнизона базы было так просто брать : во мне они видели воплощение
своей мечты, своих грез, своих представлений о счастливом  осмысленном
будущем:

    Ждали-ждали рейхсфюрера - и дождались,  наконец.  Если  существует
рейхсфюрер - должен где-то существовать и собственно Рейх:

    С профессионалами из "Аненэрбе" этот номер может и не пройти.

    Впрочем, смешно было бы надеяться на легкий успех.

    - Провод кончился,- сказал Флеминг.

    - Позвоните последний раз - и бросайте все,- сказал я.

    Флеминг взялся за телефон.

    Я только однажды видел, чтобы человека бледнел  так  быстро:  Рене
Гиль, в девятьсот  девятом,  в  Париже,  когда  несколько  французских
лоботрясов и один русский идиот вызывали дьявола - и таки вызвали:

    - "Генерал Грант" торпедирован и тонет, сэр,- сказал Флеминг.

    Как  выяснилось  впоследствии,  эсминец  не  был  торпедирован,  а
подорвался на мине. Взрывом ему оторвало  полкормы,  но  на  плаву  он
остался - хотя и в состоянии полнейшей неподвижности.

    Между тем  учебная  тревога  на  базе  плавно  перешла  в  боевую.
Изменение планов  командования  привело  к  некоторой  сумятице,  и  я
наконец увидел, что на базе  действительно  есть  люди.  Много  людей.
Больше, чем нам хотелось бы:

    - По боевому  расписанию  должен  находиться  у  входа  в  туннель
"Саксония",- деревянным голосом сказал наш проводник.- Вам же надлежит
пройти в гимнастический зал.

    -  А  почему  не  в  столовую?  -  спросил  я.-  Заодно   проверим
аутентичность закладки. В конце концов, первую  пробу  всегда  снимает
старший по званию.

    Кассовский посмотрел на меня затравленно.

    Столовая для  рядового  состава  отделялась  от  офицерского  зала
фанерной перегородкой, окрашеной под алюминий. На одной из стен висела
огромная   фотография   лунного   летчика   Курта   Келлера,   а    на
противоположной - уменьшенная и весьма скверного качества  репродукция
с погибшей в огне картины Сальвадора Дали "Прямой и  обратный  путь  в
извилистых пещерах воображения меж двух белых  холмов,  когда  луна  в
зените сияет в последний раз". Из всего инвентаря института "Аненэрбе"
только эту картину мне и было жаль - хотя Донован придерживался мнения
прямо противоположного.

    - Что будем делать, сэр? - тихо спросил сержант.

    - Осмотрите помещение.

    -  Кажется,  мы  влипли,-  сказал  Флеминг.  -  Вряд  ли  я  смогу
продержаться сутки за обеденным столом.

    - Расчитывайте на двое суток, Ян,- сказал  я.  -  Адмирал  человек
осторожный. Он не попрет  очертя  голову  туда,  где  в  море  водятся
торпеды.

    - Интересно, - сказал Флеминг, - а подводная лодка у  них  плавает
или на вечном приколе?

    - Сейчас узнаем. Штурмбанфюрер! - смилостивился я над проводником.

    - Да, рейхсфюрер!

    Он был весь в поту,  и  сквозь  его  восторг  проступало  смертное
недоумение.

    - Подводная лодка способна выходить в море?

    - Разумеется, рейхсфюрер! В любой момент.

    - План базы у вас имеется?

    - Да, рейхсфюрер.

    - Давайте его сюда. Сами можете идти.

    Я поймал недоумевающий взгляд Фили.

    Кассовский вынул и