олдаты гвардии Фридриха Великого:

    - Пятый  Рим  намерен  оказывать  поддержку  генералу  Власову?  -
спросил

    Зеботтендорф несколько минут спустя.

    - А кто такой генерал Власов? - спросил я.

    - Понял,- сказал Зеботтендорф. - Достойная позиция. Мы  возимся  с
предателями, мы ценим предателей, но мы не любим предателей, каковы бы
ни были  причины,  подвигнувшие  их  на  предательство.  Но,  Николас,
поймите  и  вы  нас:  Германия  напрягает  все   силы   в   борьбе   с
большевистской заразой. Мы благодарны вам за  поддержку,  оказанную  в
двадцатые годы, за то, что вы помогли нам не позволить красному  цвету
возобладать в Германии - но  платить  по  этим  счетам  бесконечно  мы
просто не в состоянии. Поэтому нам приходится выбирать,  черт  возьми,
между верностью межорденским соглашениям и верностью Германии:

    - То есть вы намерены - что? Предать гласности наши отношения, или
использовать сокровенные знания, или:

    - Да. Мы намерены использовать сокровенные знания.  Хотели  же  вы
применить меч Зигфрида?

    -  Применить?  Не  уверен.  Я  хотел  лишь  удостовериться  в  его
существовании.

    Кстати, докопались вы до него?

    - Еще  нет.  Я  должен  убедить  Гиммлера  заняться  этой  работой
всерьез.   И,   может   быть,   лично.   Рейхсминистр   ощущает   себя
реинкарнабулой Генриха Птицелова и не уступит мне чести первооткрытия:

    - Слушайте, барон, давно хотел спросить  вас:  досрочное  вскрытие
могилы

    Тамерлана - ваших рук дело?

    Зеботтендорф довольно расхохотался.

    - Нет, скорее ваше. Это ведь все у вас: пятилетку в  четыре  года,
ребенка за семь месяцев: Нашему Диделю достаточно  было  выступить  на
партсобрании с почином ,- это он произнес по-русски,- а человек  Берии
лежал с жесточайшей амебной дезинтерией: дыньку съел:

    Вскрытие могилы величайшего завоевателя предполагалось осуществить
в ночь перед июльским сорок первого года наступлением  Красной  Армии.
Но проследить за этим надлежащим образом мог  только  человек  калибра
Агранова, причем  Агранова  последних  лет,  после  "Некрономикона"  -
однако к тому времени ни самого Якова Сауловича, ни кого-либо  из  его
сподвижников в природе уже не существовало. Случайно уцелевшая  мелкая
сошка, подмастерья "красных  магов",  понимала  кое-как  свои  участки
работы и в общие стратегические планы  посвящена  не  была,  да  и  не
способна она была освоить стратегические планы: ремеслом  они  владели
даже  не  на  уровне  цирковых  престидижитаторов,  а  так:  наподобие
униформистов.

    О том, что наш человек, спешащий в Самарканд, был кем-то  выброшен
на ходу из курьерского поезда, я говорить не стал. Барон мог  этого  и
не знать. А то, чего барон мог не знать, ему знать и не следовало.

    - Как поживает Отто Ран? - спросил я.

    - Никак,- буркнул барон. - Еще перед войной он погиб в  горах.  Он
отслужил четыре месяца в  Дахау,  и  его  впечатлительная  поэтическая
натура:

    - Зачем его понесло в лагерь?!

    - Я послал.

    - Все некростишками балуетесь?

    - Да,- с вызовом сказал барон.- Балуемся стихами. И не поверите  -
помогает.

    - Почему же не поверю? - пожал я плечами.

    Мы  остановились  перед  черными  железными  воротами.  Часовой  в
полосатой будке, не выходя,  куда-то  позвонил.  Через  минуту  ворота
стали медленно отъезжать в сторону. Часовой вышел на шаг  из  будки  и
стоял, отдавая честь. В нем было что-то не так, но что именно, я понял
только  когда  мы  уже  въехали  в  просторный  двор,   загроможденный
неимоверным множеством скульптур - целых и разобранных. Все  они  были
металические: стальные, медные, бронзовые, чугунные и  из  незнакомого
мне серебристо-серого сплава. Стояли явно не один год, потому что слой
гуано на них лежал внушительный.

    Так вот, о часовом. Он был в полевой эсэсовской форме, но на бедре
его висел тяжелый короткий меч.

    Машина подвезла нас к высокому каменному крыльцу  перед  добротной
дубовой дверью в глубокой нише. Мы вышли, и дверь открылась.

    - Прошу, Николас,- барон сделал приглашающий жест.- И постарайтесь
ничему не удивляться.

    Барон мог не предупреждать: удивляться было, в общем-то, и нечему.
Институт "Анненэрбе" на поверку  представлял  собой  обычную  немецкую
контору,   ничем   существенным   не    отличавшуюся,    скажем,    от
рейхсминистерства сельского хозяйства. Курьеры толкали вдоль коридоров
тележки  с  папками,  канцеляристы  в  нарукавниках  и  круглых  очках
восседали за столами, обитыми эрзац-кожей.

    Разве что охранники, помимо парабеллумов, вооружены были короткими
мечами.

    - Здесь у нас отдел  прикладной  ариософии,-  показывал  барон,  и
делал это очень кстати, потому  что  таблички,  написанные  готическим
шрифтом, читать было невозможно.- Хотите ознакомиться?

    Отдел  ариософии  напоминал  скорее  хоровой   ферейн   в   момент
подготовки к народному празднику: несколько полноватых мужчин и женщин
в нарядных крестьянских костюмах, сидя полукругом в позе лотоса,  пели
на дурном санскрите "серебряную сутру" на мотив "Майн либер Августин".
В  другой  комнатке,  тесной,   заставленной   картотечными   ящиками,
длинноусый и лысый человек в шафрановой тоге поверх костюма-тройки ( и
все в тех же нарукавниках) выкладывал из черного песка  свастику.  Нас
он не заметил и продолжал увлеченно трудиться. "Не  будем  отвлекать,-
шепнул барон, пятясь.-

    Это наш крупнейший специалист по улучшению арийской символики".

    Следующий кабинет представлял собой мастерскую  художника.  Девять
совершенно разных, но одинаково голых натурщиц позировали на  подиумах
художнику в парадной эсэсовской форме  и  черном  клеенчатом  фартуке,
густо заляпанном краской. "Клаус обучался живописи у  самого  фюрера,-
шепнул

    Зеботтендорф, чтобы не нарушить творческого экстаза.-  Он  создает
образ идеальной арийской женщины:"

    Прообразы идеальной арийской женщины, увидев группенфюрера,  разом
вскинули  руки.  Художник,  не   оборачиваясь   на   нас,   разразился
разнообразными доннерветтерноханмайлями. Мы  удалились,  пятясь,  хотя
мне очень хотелось задержаться - из чисто эстетических соображений.

    В  следующем  кабинете  три  молодых  человека  обступили  большую
картонную модель угловатого танка. Из нескольких ледериновых папок они
доставали шаблоны рун и прикладывали к башне  и  корпусу.  С  ними  мы
разговорились, и рунознатцы объяснили мне, что таким образом, вписывая
руны в силуэт, они пытаются улучшить  боевые  свойства  перспективного
тяжелого танка. На столах  и  полках  стояли  макеты  поменьше,  среди
которых я узнал и "тридцатьчетверку".

    О, да! - перехватив  мой  взгляд,  сказали  они.  Совершенно  иная
система:- и мне предъявили папку, в  которой  лежали  трафареты  литер
глаголицы.  Идеальная  выкладка:  Да,  подумал  я,  без   консультаций
Скопина-Шуйского конструкторы этой машины явно не обошлись.

    После  этого  Софроний  будет  утверждать,  что  орден  в  текущую
политику не вмешивается:

    По коридору навстречу нам двигалась  странная  процессия.  Впереди
шли два эсэсовца с обнаженными мечами. За ними двое следующих  волокли
скелет в комбинезоне летчика; запяться и лодыжки скелета были  скованы
двумя парами наручников. Замыкали шествие еще два меченосца. У  одного
из них на плече сидела маленькая сова.

    - Все "Некрономиконом" не натешитесь? - спросил я.

    - "Некрономикон" - давно пройденный этап,- гордо сказал  барон.  -
"Астральпиц" - еще не слышали?

    - Нет.

    - Услышите! - пообещал он.

    Войдя в следующую комнату,  я  изумленно  остановился.  Там  среди
больших камней, испещренных пиктограммами, и закрепленных  между  ними
кривеньких стволиков выросших  на  всех  ветрах  сосен  два  белокурых
бронзовокожих  атлета  сжимали  друг  друга  в  отнюдь  не  борцовских
объятиях.  Зеботтендорфа  это  зрелище  явно  восхитило:  А   как   бы
порадовался Кузмин!..

    - Рудольф,- сказал я. - Насколько я помню, по законам  Рейха  этим
ребятам самое место в том самом Дахау. Кажется, розовый треугольник?

    -  Вы  попали   пальцем   в   небо,   Николас!   Наша   задача   -
противопоставить гнусному жидовскому гомосексуализму подлинно арийские
отношения между мужчинами!

    Женщина, как известно, есть начало  расслабляющее  -  для  нас  же
расслабление недопустимо! История нам этого не простит.

    - А как же идеальная арийская женщина? - озаботился я.- Откуда  же
возьмутся миллионы младенцев для будущих легионов?

    Он хитро посмотрел на меня, подмигнул и сказал:

    - Мы работаем над проблемой. И она будет решена наилучшим образом.

    - Красная магия тоже озабочена этим,- сказал я. - Даже в фольклоре
отмечено.

    Русские женщины поют:

    - Девушки, война-война,
                                                  Я осталася одна.
                                                  Я и лошадь, я и бык,
                                                    Я и баба, и мужик.

    Фон Зеботтендорф глубоко задумался.

    - Значит,  репродуктивное  лесбиянство  представляется  вам  более
перспективным?..

    -  Разумеется.  Недаром   же   советский   уголовный   кодекс   не
предусматривает наказания за женскую однополую любовь.

    - Это следует обдумать: А здесь у нас отдел Полой Земли:

    Мы вошли в просторную комнату с закругленными углами  и  очутились
как бы внутри яйца. На стенах рельефно проступали искаженные очертания
материков.

    Сами мы попирали сапогами белоснежный щит Антарктиды.

    -  А  вы  знаете,  что  Антарктиду  открыли  древние  арийцы?,   -
пристукивая каблуком и щурясь, спросил меня Зеботтендорф.

    - Как? И Антарктиду тоже?

    -   Да.   Доказательства   налицо.   В    неканоническом    тексте
"Хеймскринглы" Снорри

    Стурлуссона упоминается поход  на  Париж  дружины  ярла  по  имени
Торкель

    Бешеный Пингвин.

    - Ну и что? - сказал я.  -  У  меня  был  знакомый  поручик  Асхат
Кенгуров.

    Следовательно, Австралия открыта новгородскими ушкуйниками.

    Зеботтендорф не нашелся с ответом.

    Надо сказать, что я шутил, а на самом деле мне было слегка  не  по
себе, поскольку на рельефной карте тут и там  были  разбросаны  черные
трискелионы, заключенные в алый круг. И все они приходились  на  места
расположения известных мне румов! Правда, не все румы, известные  мне,
были ими отмечены, но это уже не так важно.

    - А это что, ваши филиалы? - простодушно спросил я.

    Барон вздохнул.

    - Если бы я знал: По легенде это места входа в подземное  царство.
Оттуда повелитель Агартхи рассылает своих гонцов во все страны.

    - Так у вас есть и карта Агартхи?

    - Разумеется. Но вряд ли  найдется  хоть  один  разумный  человек,
который сохранит рассудок, ознакомившись с нею. Есть два  специалиста,
которыми мы пожертвовали:

    - Не одного ли из них волокли по коридору?

    - Нет. Это юноша Шелленберг попытался внедрить своего  человека  в
Агартху. А вытаскивать, как вы понимаете, пришлось нам:

    - Меня тревожит ваша откровенность, барон.

    - Напрасно. У вас идеальный арийский череп, вы враг большевизма  -
следовательно:

    - Ваш друг?

    - Если не вдаваться в мелкие подробности - да. Вот,  посмотрите  -
отдел Вечного

    Льда:

    Отдел Вечного Льда состоял из двух тесных комнатушек,  где  сидели
все те же унылые нибелунги в нарукавниках. Один из них был  облачен  в
голубую тогу, другой - в пурпурную. Столы  и  стеллажи  завалены  были
гроссбухами и папками, тонкими и пухлыми, серыми и оранжевыми. Похоже,
борьба льда и огня выведена была  здесь  в  пространство  канцелярских
абстракций.

    В отделе оккультной геральдики меня принудили заполнить анкету  из
ста одиннадцати пунктов. В  числе  вопросов  были  такие:  "Причина  и
обстоятельства

    Вашей смерти", "Имеете ли родственников за пределами сознания?"  и
"Чьей реинкарнабулой являетесь в настощий момент?" С первыми двумя  из
этих вопросов я справился довольно легко, а над  третьим  задумался  и
решил вписать

    Аруджа Барбароссу, чем вызвал определенный  ажиотаж  у  тружеников
астрала.

    Герб мне начертали в полчаса. Он был красив:  черный  с  серебром.
Косой андреевский крест пересекал  щит.  Горностай  был  в  верхнем  -
серебряном - квадранте, грифон - в  нижнем  черном.  В  правом  черном
располагалась четырехконечная серебряная звезда, а в левом  серебряном
- шестиконечная черная. Короче, был мой герб эклектичен и  нелеп,  как
"Лес" Островского в постановке Мейерхольда.

    - Здесь еще недостает  портрета  фюрера  с  девочкой  Мамлакат  на
руках,- сказал я.

    Зеботтендорф захохотал.

    Отдел Луны был самый большой и самый красивый.  По  крайней  мере,
там был хоть и небольшой, но настоящий музей  пилота  люфтваффе  Курта
Келлера.  Под  стеклянной  витриной  лежал  его  диплом  об  окончании
гимназии в городе

    Вютцдорфе, значок "гитлерюгенда",  медальон  с  портретом  угрюмой
девушки  и  завязаная  узелком  прядь  волос,   увеличенная   семейная
фотография, велосипед и гитара:  Девушка-экскурсовод  -  та  самая,  с
медальона - поведала ритмической прозой о том, как ее жених был послан
фюрером с высокой миссией: водрузить знамя Рейха  на  северном  полюсе
Луны. На сконструированном им аппарате Курт

    Келлер опроверг измышления неарийской  физики,  подал  условленный
сигнал фальшфайером из окрестностей Луны и  по  коротковолновой  рации
сообщил, что борется  с  сильным  боковым  космическим  ветром.  Через
несколько дней по радио  донеслась  суровая  музыка  "Хорста  Весселя"
(Курт  взял  с  собой  патефон  и  несколько  любимых   пластинок)   и
прерывающийся голос пилота: "Мой  фюрер,  вашим  именем!..  территория
Рейха!.. отныне и на тысячу  лет!..  водружен!..  прощайте,  умираю  с
именем!.." В честь этой победы мастер Хагель, ученик великого Фаберже,
изготовил серебряный кубок с эмалевыми медальонами,  из  которого  наш
обожаемый фюрер пьет по утрам карлсбадскую воду:

    Когда мы покинули музей, я вопросительно посмотрел на  барона.  Он
несколько смутился и стал рассказывать:

    - Видите ли, Николас: Когда мы навели справки, оказалось, что  все
Курты

    Келлеры, когда-либо поднимавшиеся в небо,  либо  живы  и  здоровы,
либо геройски погибли на фронтах.  Диплом  гимназии  с  таким  номером
никому не выдавался. И так далее: Однако убежденность  юнгфрау  Хильды
оказалась настолько велика, что передалась даже фюреру  -  а  ведь  он
особенно  тонко  чувствует  границу  между  грубой  истиной  фактов  и
подлиной истиной духа.

    - Это все хорошо,- сказал я. - Но вот водружен ли флаг?

    -  Ах,  Николас,-  сокрушенно  вздохнул   Зеботтендорф.-   Никогда
славянам не достичь высот индогерманского духа: Вот в  град  Китеж  вы
верите?

    - Понял,- сказал я.- Вопросов  нет.  А  почему  такое  грандиозное
достижение замалчивается?

    - Неужели вы не понимаете?

    - Нет.

    - Но ведь Луна - владычица приливов.  Покуда  на  ней  развевается
германский флаг,  никакие  боевые  действия  со  стороны  моря  против
Германии невозможны.

    Да что там! Мы уже владычествуем на морях! Где английский флот?

    Отсиживается в гаванях. Где американский флот? Мы его и не  видим.
Где, извините, ваш флот, Николас? Измеряет  собой  глубины  внутренних
морей, а матросы осваивают штыковой бой. Вот что значит владеть Луной:

    - И вы боитесь, что, скажем, англичане:

    Он внимательно посмотрел на меня и медленно кивнул.

    Я подумал, а не напугать ли его еще больше  рассказом  о  ракетном
полете зэка- инженера из шарашки "СКБ-6-бис" Иосифа Ушеровича Блюма  -
и решил, что пока не стоит.

    В  Тибетский  отдел  нас  не  пустили.  Барон  бушевал,   объяснял
вышедшему нам навстречу монаху, кто мы  -  и  кто  перед  нами  монах,
настоятель монастыря и сам панчен-лама, но монах вежливо кланялся и на
хорошем немецком повторял: "Ферботен, ферботен, ферботен:"

    - Даже фюрера иногда не пускают,- возбужденно  похвастался  барон,
когда мы поднимались на следующий этаж. - Знают, паршивцы, что от  них
все зависит:

    - Слушайте, барон, а вот такой вопрос вы  не  сочтете  бестактным:
что ваша армия  так  вцепилась  в  Сталинград?  Или  это  магия  имени
действует?

    - Ну, Николас, кому, как не вам, знать это:- усмехнулся барон.

    - Неужели хотите раскопать Мамаев курган?

    - А почему бы нет? - вопросом на вопрос ответил барон.

    - Странная логика. Ведь кто  такой,  в  сущности,  Мамай?  Побитый
мятежник, самозванец без роду без племени:

    - Это будет наш маленький сюрприз,- сказал барон.- Хотя  вообще-то
не такой уж маленький. А вот, пожалуйста: отдел Зигфридова меча:

    - Меча еще нет, а отдел уже есть?

    - Упредить - победить, - так, кажется, выражался ваш Кутузов?

    - Кутузов - и упредить? Весьма сомнительно. Кутузов поражал  своих
врагов полнейшим бездействием.  Как  Фабий  Кунктатор.  Слова  же  сии
принадлежат то ли Александру Македонскому, то ли графу Суворову. То ли
Сунь Цзы. Хотя нет: тот говорил: удивить - победить.

    - Так я вас удивил? - поинтересовался барон.

    - Скорее - озадачили. Чего только  не  придумают  люди,  чтобы  не
попасть на

    Восточный фронт:

    Кажется, он обиделся.

    Отдел  Зигфридова  меча  изучал   его   предполагаемые   свойства.
Воображаемый

    Нотунг помещали в магнитные поля,  травили  кислотами  и  поражали
сильнейшими    электрическими    разрядами,    подвергали     действию
рентгеновских и радиевых лучей, испытывали на изгиб, разрыв и  сжатие,
совершенствовали способы заточки, осваивали боевые  приемы  (это  было
непросто, поскольку одному человеку поднять меч Зигфрида  было  не  по
силам); здесь же просчитывались способы  полевого  применения  меча  в
армейских и фронтовых операциях.

    Все это было чрезвычайно интересно и живо.

    Гораздо более угрюмые люди населяли отдел  астральной  разведки  и
астрологии. Я не очень хорошо понимал, как  астрология  сопрягается  с
Полой

    Землей и Вечным Льдом, но здесь это, похоже, никого не занимало.

    Зеботтендорф  жарко  зашептал  мне  на  ухо,   что   астрологи   и
астралоиспытатели сейчас вплотную  приблизились  к  разрешению  задачи
окончательного покорения

    Луны и, возможно, именно вот в эти минуты готовы дать ответ, какие
же условия и сроки надлежит соблюсти:

    - Группенфюрер! - начальник отдела,  седобородый  и  лысый  мудрец
неопределенного возраста, облаченный в  темно-синюю  тогу  без  знаков
различия,  вышел  вперед.-  Задание  партии  исполнено,  и  мы  готовы
представить фюреру подробнейший доклад. Но прежде разрешите ознакомить
вас с выкладками, они крайне интересны.

    - Давайте,- барон щелкнул пальцами.

    - Должен сказать, что интерпретация полученных фактов:

    - Давайте, давайте,- поторопил барон.- С  интерпретацией  дирекция
разберется сама.

    Мудрец набрал побольше воздуха и начал:

    - Покорение Луны произойдет тогда, когда Вернер фон Браун  поможет
Аполлону оседлать Сатурна в стране цветов. В море пламени  вознесен  и
повержен будет

    Сатурн, и части тела его упадут  в  океаны.  Борман  будет  парить
вокруг Луны:

    - Борман?- поднял брови Зеботтендорф.

    - Так, группенфюрер, сказали звезды.

    -  Н-ну:  Хотя  все  логично.  Кому  и  лететь  на  Луну,  как  не
заместителю фюрера.

    Борман: Да, все сходится. Продолжайте.

    - Коготь сильной руки  вонзится  в  лунные  скалы,  и  вонзит  его
человек, на спине орла опустившийся к подножию  лунных  гор.  Басовито
звучащий старый гонг будет за его спиной:

    - Что-что? Какой еще гонг?

    - Старый гонг. Басовито звучащий.  Из  протектората  Богемия.  Так
сказали звезды.

    Зеботтендорф озадаченно почесал костяшки пальцев.

    - М-да. В таком  виде  предс