е смогли там рассказать. Представляете?
   - А как Дженкинс?
   - Он тоже, к сожалению, куда-то запропастился. Но в шахте лифта  было
найдено тело, опознать которое еще не смогли. Так что не исключено,  что
и Ральф погиб при пожаре.
   - Четыре  дня!..  Четыре  дня  вычеркнуто  из  жизни..  Невероятна  -
сокрушался Макс Вудбридж.
   Сорренсон еще раз окинул печальным взглядом останки своего жилища. По
пожарищу одиноко бродила чья-то собака. Детишки играли со старой  рамой,
вытащив ее за забор. И больше на пепелище никого не было.
   - Вы считаете это невозможным? - мрачно усмехнулся Сорренсон.

ЭПИЛОГ

   Iриближался полдень. Было еще не  жарко,  воздух  бодрил  и  наполнял
энергией, небо сверкало голубизной.
   Желтое такси остановилось на  углу  улицы  святого  Игнатия  в  тихом
предместье  Лос-Анджелеса.  Из  машины  вышли   двое   и   стали   молча
разглядывать небольшой старинный особнячок  с  покосившимся  крыльцом  и
заколоченными окнами во всех комнатах первого этажа.
   Казалось,  в  домике  никто  не  живет.  Однако,  если  присмотреться
внимательнее, можно было заметить единственный  человеческий  силуэт  за
бежевой кружевной занавеской в окне третьего этажа.
   Кардинал Реджани обменялся взглядами с сестрой Флоренс  и  облегченно
вздохнул: это место ему явно пришлось  по  душе.  Он  принял  правильное
решение, переместив Стража из Нью-Йорка сюда, и теперь был очень доволен
выбором нового поста для ангела Божьего.
   Они подошли к парадному входу, и Реджани своим ключом  открыл  дверь.
Войдя  внутрь,  они  остановились  в   полутемном   фойе   и   принялись
разглядывать интерьер дома Никакой мебели внутри не было, голые стены  и
пол покрывал толстый слой пыли. В воздухе пахло плесенью.
   Когда они начали подниматься по лестнице, перила и ступеньки отчаянно
заскрипели,  и  это  было  единственным  звуком,  нарушающим  царящую  в
особняке тишину. Кардинал Реджани слегка поддерживал монахиню под  руку.
Наконец они взошли на третий этаж и  приблизились  к  одной  из  дверей,
такой же мрачной и неприветливой, как и все остальные.
   Кардинал тем же самым ключом отворил и  эту  дверь,  и  они  вошли  в
комнату.
   Внутри находился один-единственный человек. Мужчина. Он сидел  сейчас
к ним спиной,  обратив  глаза  к  зашторенному  окну.  Реджани  медленно
подошел к нему; сестра  Флоренс  послушно  следовала  за  кардиналом.  В
комнате было довольно  прохладно,  но  все  же  в  нос  бил  устоявшийся
тошнотворный запах гниющей плоти. Реджани обошел вокруг плоти.
   - Отец Беллофонтэн!.. - с  восхищением  прошептал  он,  переполняемый
высокими чувствами,  а  потом  оглянулся  на  сестру  Флоренс  и  жестом
пригласил ее подойти ближе.
   Флоренс перекрестилась, увидев лицо священника.
   - Да смилостивится Господь над душой его! - прошептала она.
   Реджани не  сводил  глаз  с  человека,  который  был  когда-то  отцом
Джеймсом Макгвайром. Сейчас же отец Беллофонтэн ничем  не  отличался  от
своих предшественников. Он неподвижно сидел на стуле и крепко  сжимал  в
руках золотое распятие. Лицо его избороздили морщины,  кожа  ссохлась  и
пожелтела,  покрывшись  многочисленными  язвами  и   болячками.   Зрачки
затянула катаракта. Волосы на голове спутались и были слегка влажными от
гнилостных выделений. А на пальцах отросли длинные кривые ногти,  больше
напоминающие загнутые когти медведя. Грудь его оставалась неподвижной, и
казалось даже, что он перестал дышать. Странно, что этот человек  вообще
мог еще жить, находясь в таком жалком физическом состоянии.
   И тем не менее отец Беллофонтэн жил и дышал.  И  занимал  этот  самый
священный пост, для которого был предназначен с самого  начала.  И  хотя
дело оказалось довольно сложным  и  Церковь  чуть  не  потерпела  полный
провал, все are  перевоплощение  состоялось,  и  цепь  Стражей  не  была
прервана.
   Реджани медленно покачал головой. Ему вспомнились  последние  месяцы,
полные стремительных взлетов и падений. Ведь он чуть не лишился рассудка
из-за всего этого!.. Сначала смерть сестры Анжелины и Бирока - верных  и
надежных  помощников.  Потом  постоянные  помехи   из-за   расследований
инспектора Бурштейна и  отставного  полицейского  Гатца...  И,  конечно,
самодеятельность Бена Бэрдета, узнавшего, что следующим  Стражем  должна
стать якобы его Фэй... Но все это  время  Макгвайр  находился  в  полном
неведении. Он должен был узнать о своей  роли  лишь  в  самый  последний
момент, а тайна моментального старения Стража так и  осталась  для  него
тайной. Реджани вспомнил, в каком ужасе был несчастный  Макгвайр,  когда
раскрыл личность Фэй; как Бен из врага неожиданно стал союзником; как он
сам чудом спасся при пожаре и сумел вытащить за собой отца Беллофонтэна.
И, наконец, он вспомнил гибель Франкино, его святую мученическую жертву.
Да, он был бесстрашным человеком, позволив Сатане убить себя только ради
того, чтобы Макгвайр остался в живых и смог пройти свой путь до конца.
   Многое пришлось пережить им всем в эти месяцы...
   - Итак, наша миссия завершена, - тихо  произнес  кардинал,  прекрасно
понимая при этом, что однажды все опять повторится. И может  быть,  даже
раньше, чем он предполагает. И тогда все придется готовить  и  выполнять
заново И нельзя исключить, что все это придется делать именно ему.
   Реджани пробыл в Лос-Анджелесе две недели.  За  это  время  он  успел
предпринять кое-что,  чтобы  оградить  отца  Беллофонтэна  от  всяческих
неожиданностей, подстерегающих  его  на  посту.  Он  связался  с  главой
лос-анжелесской епархии кардиналом Виллингсом и вкратце рассказал ему об
отце Беллофонтэне, не забыв внести  Виллингса  в  список  посвященных  в
великую тайну. Сразу после этого Церковь купила землю, на которой  стоял
этот особняк и все соседние с ним строения. Затем был разработан  проект
постройки неподалеку скромной католической церкви, откуда можно было  бы
постоянно наблюдать за  часовым  и  обеспечивать  его  безопасность,  не
привлекая никакого постороннего внимания.  Из  лос-анджелесской  епархии
был подобран и достойный преемник монсеньера Франкино. Ему  вменялось  в
обязанности  следить  за   состоянием   дома,   где   находился   Страж,
обеспечивать самого Стража всем необходимым и  готовиться  к  тому  дню,
когда  должна  будет  произойти  замена  отца  Беллофонтэна  на   нового
часового.
   - Ну, пора идти, - с сожалением вздохнул Реджани.
   Сестра  Флоренс  кивнула,  продолжая  наслаждаться  милым  ее  сердцу
зрелищем. Ведь сейчас именно по ее просьбе, в которой кардинал никак  не
смог  отказать,  она  приехала  сюда  вместе  с  ним  навестить  старого
священника.
   Реджани и Флоренс спустились вниз по  скрипучей  лестнице,  вышли  из
особняка и остановились на зеленой лужайке перед ним,  откуда  прекрасно
был виден силуэт священника в окне третьего этажа. Солнце било  прямо  в
стекло, и им приходилось щуриться. Они постояли  немного,  глядя  вверх,
словно пытались навсегда запечатлеть в памяти этот образ и унести его  в
своем сердце. А потом повернулись и зашагали прочь.
   Через  какое-то  время,  когда  гости  скрылись  за  поворотом,  отец
Беллофонтэн  начал  медленно  шевелиться,  а  затем  положил  крест   на
подоконник  и  осмотрел  свои  израненные  ладони.  Несколько  минут  он
просидел молча, а  потом  вдруг  откинулся  на  спинку  стула  и  громко
захохотал. Этот хохот, казалось, несся из  бездонной  пропасти,  а  тело
священника стало менять свою форму, словно  тающая  восковая  фигура,  и
постепенно обрело совсем другие очертания. Теперь  в  комнате  сидел  не
старый калека с золотым распятием в руках, а сам  Чарльз  Чейзен.  Глаза
его сверкали победным огнем. Он упивался своим триумфом. Постепенно  вся
комната наполнилась бесформенными тенями обитателей ада,  ожидающих  его
сигнала.  Чейзен   широко   улыбнулся.   Битва   продолжается...   И   в
подтверждение этому  по  всему  дому  разнесся  грозный  звон  оружия  и
доспехов,  и  отовсюду  послышались  злобные  крики  воинов,  готовых  к
последней атаке.
   - Я призываю вас всех к себе и объявляю, что отныне вы сможете  вновь
вернуться на Землю, - закричал Чейзен. -  И  я  поведу  вас  вперед.  Вы
выйдете из огня преисподней, где были обречены на вечное заточение.
   Сколько раз он уже проигрывал!..  Но  теперь-то  времена  изменились:
перед самым превращением в Стража  Чейзен  застал  Макгвайра  совершенно
одного, без всякой поддержки и защиты,  и  смог  полностью  развернуться
перед ним, демонстрируя всю свою мощь. И тогда впервые за  всю  историю,
начиная с архангела Гавриила, ему удалось совратить избранника Божьего и
толкнуть его на самоубийство. Отец Макгвайр не выдержал  и,  покончив  с
собой, присоединился к легионам Сатаны. А Чейзен  тут  же  принял  облик
Макгвайра, чтобы окончательно  запутать  и  кардинала  Реджани,  и  Бена
Бэрдета. И вот "перевоплощение" состоялось.  Он  исполнил  все  до  того
виртуозно,  что  никто  даже  не  заподозрил  неладного.  И  теперь  ему
требовалось лишь одно - время, чтобы собрать свою армию, все свои лучшие
силы. И тогда он снова бросит вызов Всевышнему.
   - И скоро мы, победители, выйдем из темниц преисподней,  -  продолжал
громогласно вещать Чейзен. - Проклятые, мы  станем  свободными,  сбросив
оковы тирана.
   Здание задрожало, как во время землетрясения. Чейзен встал со  своего
стула и вошел в самую гущу бестелесных тварей. Перед ним оказались  души
Джека Купера и Бена Бэрдета, напоминающие теперь сгустки легкого черного
тумана. А потом у дверей появилась и душа его помазанника  отца  Джеймса
Макгвайра, в прошлом - человека, должного стать ангелом Божьим, а теперь
- одного из его собственных слуг. - Овладевайте же этим миром,  и  пусть
он станет для живых настоящим адом! - кричал Чейзен. -  Я  добился  этой
возможности, пройдя тяжелые испытания.
   Повсюду стали  мелькать  вспышки  призрачного  багрового  пламени,  и
словно сам Ад эхом ответил на его слова. Стены дома угрожающе загудели.
   Чейзен озирал свои армии,  с  торжеством  победителя  осознавая,  что
следующим мессией на Земле будет не кто иной, как он сам.
   Воинственные крики все не смолкали, но он медленно  подошел  снова  к
стулу и уселся на него, опять взяв  в  руки  распятие.  Пока  надо  было
продолжать этот обман. Еще не  наступил  нужный  момент.  И  теперь  ему
оставалось лишь набраться терпения и сидеть вот так тихо и неподвижно  в
восточном пригороде Лос-Анджелеса,  в  старинном  заброшенном  особняке,
таком мирном и уютном на первый взгляд...

ПОСЛЕСЛОВИЕ

   ?ерез два дня после того, как кардинал Реджани вернулся в Рим, в  три
часа ночи к нему в дверь неожиданно постучали,  и  помощник  вручил  ему
телеграмму, помеченную грифом "срочная". Телеграмма пришла из Управления
нью-йоркской епархии.
   Сев на  кровати,  Реджани  дрожащими  руками  вскрыл  ее  и,  включив
настольную лампу, принялся читать:
   "НЬЮ-ЙОРКСКИЕ СУДМЕДЭКСПЕРТЫ ЗАКОНЧИЛИ  ИССЛЕДОВАНИЕ  ОСТАНКОВ  ТЕЛА,
НАЙДЕННОГО В ШАХТЕ ЛИФТА ПОСЛЕ  ПОЖАРА  В  ДОМЕ  ј  69  ПО  89-й  УЛИЦЕ.
УСТАНОВЛЕНО. ЧТО ТЕЛО ПРИНАДЛЕЖАЛО  СВ.  ОТЦУ  ДЖЕЙМСУ  МАКГВАЙРУ.  ЖДЕМ
ДАЛЬНЕЙШИХ УКАЗАНИЙ".
   Реджани вскочил на ноги, испуганно озираясь по сторонам  и  с  ужасом
вглядываясь в темные углы комнаты.
   - Что-то случилось? - заволновался помощник.
   Кардинал побледнел и покрылся испариной, но так ничего и не  ответил.
Неожиданно он схватился за грудь, и  сознание  того,  что  случилось  на
самом деле, сразило его подобно удару  молнии.  Он  пошатнулся  и  начал
медленно оседать. Подбежавший помощник довел его до кровати и уложил  на
нее. И тут кардинала бросило в дрожь, он стал жадно хватать ртом воздух,
а через несколько секунд у него начались страшные судороги.  Наконец  он
изогнулся последний  раз,  и  его  тело  беспомощно  обмякло  на  смятых
простынях.
   Реджани скончался.