аясь,
смотрела на него, затем встала и медленно пошла по направлению к  двери.
Майкл взял со стола бокалы и бутылку  и  подошел  к  камину  разворошить
дрова, чтобы они быстрее прогорели.
   - Кто это? - спросил он, снимая с полки фотографию.
   - Брат Герберта Гувера, - рассмеялась Элисон. Поднеся снимок ближе  к
глазам, он покачал головой и произнес:
   - Не будь смешной. Это вовсе не брат Герберта Гувера.
   - Это зависит от угла зрения, - ответила она, расстегивая пуговицы на
блузке.
   - Кто это?
   - Чарльз Чейзен. Он поднял брови.
   - Сосед сверху. Из квартиры 5-Б. Нанес мне визит вместе  с  кошкой  и
попугаем перед самым твоим приходом.
   Майкл продолжал изучать снимок.
   - Какую-то кошку я видел, -  сообщил  он,  облокачиваясь  о  каминную
полку.
   Элисон вопросительно посмотрела на него.
   - Черная с белым. Она бежала вверх по лестнице.
   - Это Джезебель, - сказала Элисон. - Странно, что Чейзен разрешил  ей
разгуливать по зданию одной. Он так трясется над ней и над птицей.
   - Сколько ему лет?
   - Думаю, под восемьдесят, плюс-минус пять лет.
   - Немного не в себе?
   Она с сожалением кивнула.
   Майкл разглядывал фото со всех сторон.
   - Его  физиономия  здорово  смахивает  на  чернослив.  Рассердившись,
Элисон подошла к камину.
   - Очень смешно, - проворчала она, отнимая у  него  фотографию.  Языки
пламени тотчас же заплясали на стекле. - Все, что нужно, он  соображает.
- Она поставила снимок обратно на полку. - Он просидев у меня целый час,
рассказывая историю своей жизни.  Рассказ,  как  ты  догадываешься,  был
весьма содержательным. Жалкое зрелище: маленький  старичок,  у  которого
ничего не осталось, кроме кошки, птицы и воспоминаний.
   - Бывает и хуже.
   - Не хотела бы, чтобы моя жизнь пришла к такому  финалу:  просыпаться
по утрам лишь затем, чтобы ждать,  когда,  наконец,  наступит  вечер.  И
коротать дни за беседой с кошкой. - Элисон  протянула  руку,  коснувшись
плеча Майкла, и сняла с полки камею. - Он думал, Это Герберт Гувер. И  я
не смогла разубедить его, - Она погладила рукой резную поверхность. -  И
знаешь, я даже рада, что мне это не удалось.
   Майкл тихонько взял ее за подбородок и поцеловал в переносицу.
   - Почему бы нам не поговорить  о  нем  как-нибудь  в  другой  раз,  -
предложил он и принялся расстегивать рубашку.
   Элисон улыбнулась и пошла вслед за ним в спальню.
   В комнате было темно. Майкл стоял перед  большим  зеркалом,  висевшим
позади кровати. Смутное отражение было почти  неподвижным.  Лишь  редкое
мерцание уличных огней и грациозные движения тела Элисон нарушали  покой
неясных очертаний и глубоких теней. Элисон повесила блузку в шкаф справа
от кровати. Никогда еще  ее  тело  не  казалось  ему  столь  желанным  и
чувственным, как сейчас, в полутьме зеркала.
   Он снял рубашку, сложил ее и повесил на спинку стула. Подошел к  окну
и начал опускать штору.
   - Не надо, - тихо проговорила Элисон, - здесь некому подглядывать.
   Майкл выглянул наружу, кивнул и отпустил веревку.
   Элисон сбросила с кровати покрывало и легла.
   - Ты счастлива? - спросил он.
   - Очень.
   Майкл снял последнее, что на нем оставалось - коричневые носки,  -  и
осторожно пробрался к кровати. Обвив рукой ее плечи, он прижал ее к себе
и нежно целовал ей уши и гладил грудь. Внезапно  он  остановился.  Зажег
ночник и нащупал висящее у нее на шее распятие.
   - Что это? - спросил он, тяжело дыша.
   - Распятие.
   - Вижу. Откуда оно у тебя? Элисон перевела дыхание.
   - Из комнаты моего отца.
   - Не знал, что ты католичка.
   - Разве?
   Он покачал головой.
   - И давно?
   - Всю жизнь. -  Элисон  помолчала,  щурясь  на  свет  ночника,  затем
протянула руку и выключила его. - Тебе обязательно разговаривать со мной
при свете?
   - Элисон, ты никогда... Она не дала ему договорить:
   - Последние несколько лет я  почти  отошла  от  всего  этого.  Совсем
отошла.
   - Это очевидно.
   - Но в детстве я верила.
   - А почему перестала?
   - Майкл, прекрати. Поговорим на эту тему потом.
   Он решительно замотал головой, снова включил  свет  и  повторил  свой
вопрос.
   - Давай так:  я  просто  утратила  веру,  -  сказала  она,  прекрасно
Понимая, что такой ответ не устроит его. Она глубоко вздохнула.
   - Это как-то связано с тем, что ты ушла из дома?
   - Нет. -  Элисон  пыталась  держать  себя  в  руках,  но  раздражение
прорывалось наружу.
   - Не идет тебе это, - произнес Майкл, помолчав. Она прижала  распятие
к губам.
   - По-моему, оно очень красивое.
   - Оно-то красивое. Католичество тебе не идет.
   - Почему бы не предоставить мне самой судить об этом?
   - Я лишь высказываю свое мнение.
   - Ты просто не можешь допустить существование чего бы то ни было, что
чуждо тебе!
   - Ты сама не веришь в то, что говоришь!
   - Да это ясно как день!
   - Я с пониманием отношусь к любой религии.  Но  если  память  мне  не
изменяет, ты была убежденной атеисткой.
   - Люди меняются.
   - Судя по всему, да. Она отвернулась.
   - Я протестую против допроса в подобной обстановке. Ты  находишься  у
меня в постели, а не в зале суда.
   - Я не допрашиваю тебя.
   - Ты занимался этим весь вечер. Не успел в дверь войти.
   Майкл сел и уткнулся головой в колени.
   - Все. Хватит, - произнес он, с трудом сдерживая ярость. - Я не желаю
тратить время на дурацкие споры.
   - Начал ты. Я рта не раскрывала. Все, что я сделала - это надела свое
старое распятие - подарок отца. И что с того?
   Он кивнул головой.
   - Прости. - Он снова прикоснулся к цепочке. - Хочешь носить эту штуку
- хорошо. Хочешь ходить в церковь по воскресеньям  -  хорошо.  Я  просто
немного удивился.
   "Удивился", - подумала Элисон, лишь сейчас осознав, что и  сама  была
удивлена не меньше в тот день, когда вернула себе распятие.
   Они молча смотрели друг на друга. Слова были ни к чему. Затем  Элисон
зажала в руке распятие и поудобнее устроилась на подушке,  не  глядя  на
него.
   - Выключи, пожалуйста, свет, - попросила она.
   Майкл продолжал пристально на нее смотреть, никак не реагируя. Она  с
раздраженным видом повернулась к нему  спиной,  потянулась  и  выключила
свет.
   "Я была крайне удивлена", - подумала она.

Глава 6

   Элисон взбежала по каменным ступеням крыльца, прижимая к себе  пакеты
с продуктами, купленными в супермаркете на улице Коламбус - именно  там,
где и говорила мисс Логан. Она устала. Хотя сейчас  едва  перевалило  за
полдень, она успела уже съездить на Фоли-Сквер - послушать речь Майкла в
уголовном процессе, провести два  часа  в  редакции  "Космополитэн",  и,
наконец, зайти в супермаркет - а мало что  Элисон  так  ненавидела,  как
хождение по магазинам.
   Среди небывало мрачной осени вдруг выдался погожий  денек.  С  начала
октября стояла сырая и холодная погода. Город постепенно впадал в зимнюю
спячку. Но не сегодня! Элисон ощутила прилив оптимизма. В  конце  концов
должно когда-нибудь наступить бабье лето!
   Она заглянула в почтовый ящик и, ничего  там  не  обнаружив,  открыла
входную дверь и пошла по устилавшему холл мягкому  ковру,  приглушавшему
звуки. Начала подниматься по лестнице и остановилась на  полпути,  чтобы
потрясти перила. Она неукоснительно придерживалась этого ритуала с  того
самого дня, как впервые вошла сюда в сопровождении мисс Логан. Перила не
шелохнулись, они по-прежнему были крепкими.
   Элисон добралась до площадки первого этажа. Дверь в квартиру 2-А была
приоткрыта, в холл проникал луч света. Она остановилась и с любопытством
заглянула в щелку, но почти ничего не увидела.  Тогда  она  придвинулась
ближе и просунула  голову  внутрь,  приоткрыв  дверь  пошире.  Взору  ее
открылась гостиная.
   Элисон стояла, не двигаясь, не решаясь входить без приглашения.
   - Хэлло! Есть кто-нибудь дома?
   Она подождала ответа, Тишина.
   Квартира выглядела абсолютно  пустой.  Разве  можно  оставлять  дверь
открытой!  Хозяева  рискуют  недосчитаться  по   возвращении   некоторых
предметов обстановки.
   Элисон шагнула в  комнату  и  огляделась.  Мебель  была  ухоженной  и
чистой. В квартире стояла какая-то  неестественная  тишина,  воздух  был
странно неподвижен. Элисон с опаской озиралась, втянув голову в плечи.
   - Хэлло, - неуверенно повторила она, перехватив поудобнее  пакеты.  -
Есть здесь кто-нибудь? Тишина.
   Элисон  пожалела,  что  слишком  честна.  Будь  она   хоть   капельку
клептоманкой, здесь можно было бы  кое-чем  поживиться.  Эти  вещи  куда
лучше смотрелись бы в ее квартире,  нежели  в  этом  царстве  эклектики.
Взять хотя бы эту старинную лампу. Или плетеные кресла. Никто никогда не
узнает. Хотя нет, огонь в камине еще как следует не разгорелся,  поленья
почти нетронуты, их явно положили совсем недавно. Видно, хозяин вышел на
минутку и скоро вернется.
   Элисон смотрела на тяжелые жалюзи; судя  по  их  виду,  открывали  их
нечасто.
   -  Есть  кто-нибудь  дома?  -  повторила   она   в   последний   раз,
подбадриваемая разгоравшимся огнем. Отблески  его  весело  заплясали  на
черном экране, стоящем перед камином.
   Никакого ответа не последовало. Эдисон повернулась, чтобы уходить.
   Прямо перед ней стояла  женщина.  Ростом  примерно  пять  футов  пять
дюймов. Ни  грамма  косметики  на;  поразительно  красивом,  с  идеально
правильными чертами лице, Элисон не могла удержаться  от  восхищения.  В
дверях показалась еще одна женщина. Она была на  один-два  дюйма  повыше
первой.  Густой  слой  грима  покрывал  остренькое  личико.   Кожа   так
обтягивала кости, словно она перенесла пластическую операцию. Но женщина
не выглядела настолько старой. Элисон решила, что ей лет тридцать  пять.
Может, тридцать всеем"". Но не  больше.  Если  от  первой  так  и  веяло
нежностью, эта являла собой воплощение суровости.
   Элисон была озадачена.  Как  им  удалось  неслышно  подкрасться?  Она
осторожно разглядывала хозяек, отметив, что одеты  они  скромно,  но  со
вкусом. Затем взгляд  ее  упал  на  ноги  женщин.  Обе  носили  балетные
тапочки. Элисон  снова  посмотрела  на  стены  комнаты.  Повсюду  висели
картины с изображением балерин и  афиши,  возвещавшие  о  представлениях
Королевского Балета. Элисон вновь опустила глаза на тапочки. Танцовщицы?
Возможно, именно поэтому она не расслышала  их  шагов.  В  смущении  она
забормотала:
   - Я.., э...
   - Чем можем вам служить? - сухо спросила та, что повыше.
   Элисон смешалась.
   - Говорите же! - приказала женщина. Она говорила, почти  не  разжимая
губ; создавалось впечатление, будто слова за нее произносит спрятавшийся
в комнате чревовещатель.
   - Я шла домой с покупками...  Я  недавно  переехала...  Увидела,  что
дверь открыта и решила зайти представиться. - Элисон помолчала и, поняв,
что ответа  не  дождется,  продолжала:  -  Уверяю  вас,  никаких  других
намерений у меня не было.
   Она с  трудом  выдавливала  из  себя  слова.  Женщины  по-прежнему  с
неприязнью смотрели на нее.
   - Меня зовут Элисон Паркер, -  представилась  она,  поразившись,  что
сумела вспомнить свое имя в столь напряженной обстановке.
   Высокая женщина приблизилась на шаг и уставилась ей  прямо  в  глаза.
Затем криво усмехнулась:
   - Вы уж простите нас, - сказала она, проходя мимо Элисон в гостиную.
   Дивясь неожиданной перемене, Элисон следила,  как  обутые  в  тапочки
ноги мягко ступают по  ковру.  Без  сомнения,  она  танцовщица  или,  по
крайней мере, была ею когда-то.
   - У нас нечасто бывают гости. Я - Герда. Имя норвежское. А это, - она
указала на вторую женщину, - Сандра.
   Элисон кивнула Сандре, которая хранила  молчание  и  не  двигалась  с
места.
   - Проходите, пожалуйста. Увидите, как у нас славно. - Герда размотала
красный шарф и положила его на каминную полку. - Особенно я люблю камин.
С ним так тепло и уютно. И вы непременно выпьете  с  нами  кофе.  -  Она
обернулась, ожидая ответа.
   - Честно Говоря, я...
   - Нет. Я настаиваю!
   Элисон раскрыла было рот,  чтобы  отказаться:  она  чувствовала  себя
здесь не в своей тарелке. Даже слова приглашения были произнесены отнюдь
не гостеприимным тоном. Но несмотря на все свое желание,  она  не  могла
уйти. Что-то заставляло ее остаться и познакомиться поближе с  этими  не
особо располагающими к себе людьми. Хотя бы  для  того,  чтобы  избежать
подобных неприятных ситуаций в будущем.
   -   В   Нью-Йорке   редко   предоставляется   возможность    проявить
гостеприимство, - сказала"Герда.  -  Такой  уж  это  город.  Жители  его
слишком подозрительны и ревнивы. И эгоистичны. - Она замолчала,  достала
с серебряного блюда сигарету и предложила Элисон.
   - Я не курю. : Герда кивнула, выражая свое одобрение.
   -  Кладите  пакеты  на  стол  и  присаживайтесь,  -  пригласила  она,
направляясь в кухню. - Я недавно поставила вариться кофе,  должно  быть,
он уже готов. Если хотите чаю, я могу вскипятить воды.
   - Я с удовольствием выпью кофе, - сказала Элисон, садясь наискосок от
Сандры, которая переместилась на потертую коричневую софу.
   - Познакомились уже с кем-нибудь в нашем  доме?  -  донесся  с  кухни
голос Герды.
   - Да, с мистером Чейзеном сверху. Он зашел ко мне вечером, пару  дней
назад, с кошкой и птицей.
   - Приятный человек.
   "Приятный человек?" - удивилась Элисон. - "Они явно не  слышали,  как
он отзывается о них".
   - Он говорил мне о вас, - произнесла она вслух.
   - Конечно, что-нибудь хорошее?
   - Разумеется, - ответила Элисон.
   - Мы не часто общаемся с соседями. Сказывается то самое  нью-йоркское
негостеприимство. Люди, живущие в соседней квартире, с  тем  же  успехом
могли бы жить где-нибудь в Сибири. Я вовсе не оправдываю себя:  мы  тоже
грешны.
   - Не думаю,  что  все  так  уж  мрачно.  Визит  мистера  Чейзена  это
доказывает, и не где-нибудь, а здесь, в нашем доме. - Элисон улыбнулась.
- Надо просто активно искать общения.
   - Какая вы отважная, - заметила Герда с ноткой сарказма в голосе.
   Элисон нахмурилась и обернулась к Сандре.
   - Вы давно живете здесь? - В ожидании ответа она заерзала  на  стуле.
Девушка не шелохнулась.
   - Пусть вас не смущает молчание Сандры, - раздался голос с  кухни.  -
Она никогда не разговаривает - только со мной и лишь когда мы одни.
   Элисон переварила эту информацию и решила больше не пытаться наладить
общение с девицей. Обернувшись, она увидела Герду с подносом в руках.
   - Угощайтесь, - сказала та, ставя поднос на стеклянный столик.
   - Спасибо.
   Герда вынула сигарету изо рта и затушила ее в пепельнице.
   - Хотела вас спросить, - начала она, откашлявшись.
   - Да, - отозвалась Элисон.
   - Вы носите распятие. Откуда оно у вас? Элисон опустила глаза. Так  и
есть: крест выбился из-под свитера. Обычно она старалась прятать его под
одеждой.
   - Из дома моих родителей, - отвечала она.
   - Где оно сделано?
   - Не знаю. Это подарок. - Она засунула распятие под свитер.
   - Похоже на французское.
   - Вполне возможно. Как я сказала, я не знаю.
   - Ясно, - коротко ответила Герда. - Обожаю  красивые  вещи,  особенно
распятия. - Она достала из-под блузки свое, побольше, чем у Элисон. Судя
по  всему,  оно  было  очень  древнее  и  принадлежало  эпохе   большого
религиозного подъема. - Я приобрела его  в  Венгрии.  Одиннадцатый  век.
Работа славянских монахов. Элисон подалась вперед.
   - Оно, должно быть, стоит целого состояния.
   - Возможно, но не в денежном выражении, если вы понимаете, о  чем  я.
Вы религиозны? Помолчав, Элисон ответила:
   - Нет.
   - А мы - да. Так что нам трудно  переводить  знак  Христовой  веры  в
доллары и центы. Сандра медленно кивнула.
   - Извините, - сказала Элисон.
   - Ничего страшного.  В  наш  век,  в  Нью-Йорке  религиозные  чувства
ценятся так  же,  как  гостеприимство  и  понятие  "соседи".  Постепенно
выходят из употребления. -  Герда  пристально  смотрела  на  нее.  Крест
свисал с ее шеи.
   - Можно кофе? - спросила Элисон, нервно облизывая губы.
   - Естественно. Для этого он здесь и стоит. Элисон наклонилась вперед,
выбрала себе чашку, налила кофе, добавила чуть-чуть сливок и три кусочка
сахара. Краешком глаза она продолжала следить за хозяйками.
   - Мы здесь живем уже несколько лет, - заговорила  Герда,  отвечая  на
вопрос, который Элисон задавала Сандре.
   - Как хорошо, - отозвалась Элисон.
   - Да. Как хорошо, - повторила Герда с расстановкой.
   - А где вы жили раньше?
   - В Европе. Девять фантастических лет в Париже, а до этого - в  Осло,
где я и родилась.
   - Я тоже люблю Париж, - вставила Элисон.
   - Да что вы? Вот удивительно. Обычно американцы его не любят.
   - Почему?
   - Они признают,  что  город  красив,  еда  восхитительна,  но  им  не
нравятся французы. - Герда помолчала, водя кончиком языка по губам. -  И
наоборот. Французы, со своей стороны, тоже не в восторге от американцев.
С тех пор, как де Голль возродил французский национализм, скрытая прежде
неприязнь к американцам прорвалась наружу. Все это происходило  на  моих
глазах. - Герда явно была горда, тем, что ей довелось  стать  свидетелем
исторических событий. Склонившись над столом, она налила себе чашку кофе
- без молока, без сахара. - Но, с другой стороны, я понимаю, почему  вам
понравился Париж. Вы красивая женщина, а французы так галантны. -  Герда
сделала глоток из чашки и улыбнулась. - Кофе удался, - заключила она.
   - Вы познакомились с Сандрой там? - поинтересовалась Элисон.
   - Нет, она американка. Никогда в Европе не была. - Герда взглянула на
подругу, ответившую ей еле заметным кивком головы. - Мы познакомились  в
Нью-Йорке, вскоре  после  моего  приезда  сюда.  До  этого  она  жила  с
мужчиной, который ужасно с ней обращался. - Герда  матерински  похлопала
Сандру по коленке. - Я убедила ее избавиться от него. Она послушалась. А
после переехала ко мне и теперь я забочусь  о  ней.  -  Герда  и  Сандра
обменялись загадочными полуулыбками.
   Элисон потягивала  кофе,  внимательно  наблюдая  за  ними  и  пытаясь
разгадать  зловещий  смысл  этих  слов  и  причину   их   неестественной
привязанности друг к другу.
   - Мужчины - садисты! - прокричала Герда с яростью.
   Чуть не поперхнувшись от неожиданности, Эдисон возразила:
   - Вы чересчур обобщаете. Мои знакомые мужчины, в большинстве своем  -
добрые и милые люди.
   Глаза Герды сузились, неясная улыбка заиграла на ее губах.
   - Понятно, - сказала она. - Тот джентльмен  в  коричневой  спортивной
куртке, что ушел от вас вчера утром, он ваш любовник?
   Элисон недоумевающе взглянула на нее.
   - Он ваш любовник? - повторила Герда свой вопрос.
   - Да.
   Герда медленно  потягивала  кофе,  не  сводя  с  Элисон  глаз,  затем
поставила чашку и скрестила руки на груди.
   - Похоже, он недурен в постели.
   - А это уж не ваше дело, - вспылила Элисон.  Герда  потупила  глазки,
изображая раскаяние.
   - Пожалуйста, еще раз простите меня. Я сама человек очень откровенный
и,  увы,  порой  забываю  об  элементарных  правилах  приличия.  -   Она
посмотрела на  Сандру  и  улыбнулась,  непослушные  губы  растянулись  в
странной гримасе. - Видите ли, мы с Сандрой ничего не скрываем  друг  от
друга, и это уже вошло в привычку.
   - Я.., э... Я понимаю, - с трудом  подбирая  слова,  Элисон  пыталась
сменить тему. - Мне очень нравится, как обставлена ваша квартира. Я тоже
предпочитаю сочетание различных стилей.
   - Мы рады, что вы одобряете наш вкус,  -  сказала  Герда,  и  в  этот
момент в спальне зазвонил телефон.
   Она поспешно  извинилась  и  вышла.  Элисон  посмотрела  ей  вслед  и
неохотно повернулась к Сандре.
   За те несколько секунд, что она не глядела на девушку, выражение лица
той совершенно  переменилось.  Теперь  на  нем  читалось  умиротворение.
Напряжение исчезло, губы разжались, в глазах появилось подобие жизни.
   Элисон скользила взглядом  по  лицу  и  телу  девушки.  И  оторопела.
Засунув руку  под  брюки,  Сандра  массировала  себя  легкими  круговыми
движениями. Ноги ее напряглись, видно было, как эйфория  ра