что знаю... - попытался выйти  из  положения
Бен. -  Мы  ведь  познакомились  с  ним  еще  в  колледже,  в  Чикагском
университете...  Я  заканчивал  курс,  а  он  преподавал   историю.   Мы
подружились. Но потом потеряли друг друга и практически не виделись  все
эти годы. Ну, может быть, пару раз, не больше.
   - Простите, сержант, - вмешался в разговор Дэниэл Батилль. - Но  если
я не ошибаюсь, вы сказали, что Франкино был священником?
   - Именно так.
   И все опять удивленно переглянулись.
   - А разве вы не знали об этом? - На этот раз изумился уже сам Уосо.
   - Нет, - искренне признался Макс Вудбридж.
   - Но вы-то должны были об этом  Знать,  мистер  Бэрдет,  -  обратился
детектив к Бену.
   Тот мельком взглянул на Дженкинса, который  в  задумчивости  стоял  у
окна, облаченный в темно-вишневый шелковый халат. - Д-да,  -  неуверенно
кивнул Бен. - Я знал, что он священник, однако...
   - Бен, но вы же сами слышали, как он сказал всем, что был женат! -  с
возмущением перебил его Дженкинс.
   - Да, - подтвердил вконец растерявшийся Бен.
   - А про то,  что  он  священник,  вы  нам  не  сказали!  -  продолжал
возмущаться Ральф.
   - Да, я как-то забыл... Но его жену я никогда не видел и даже  заочно
с ней не был знаком. Наверное, это было  еще  до  того,  как  он  принял
духовный сан... - "Боже мой, что же теперь будет? -  с  отчаянием  думал
Бен. - Ведь теперь, кроме отца Макгвайра, не осталось в живых ни  одного
знакомого мне человека, связанного с этим  чертовым  заговором!"  -  Ну,
скорее всего, монсеньер Франкино никогда и не был женат, -  прервал  его
размышления Уосо. - Только зачем ему понадобилось сочинять все это,  как
вы считаете? - поинтересовался он.
   - Понятия не имею, - пожал плечами Бэрдет.
   - Ясно... А скажите, может быть,  Франкино  просто  попросил  вас  не
рассказывать соседям, что он священник?
   - - Да, - ухватился Бен за спасительную ниточку, чтобы не  показаться
подозрительным своим друзьям. - А зачем ему это было нужно?  -  удивился
Уосо.
   - Этого он мне не объяснил, - с сожалением вздохнул Бен.
   - Да, мистер Бэрдет... Мне кажется, вы вообще ничего  не  знаете  или
уже успели перезабыть. Что с вами происходит?
   Бен пожал плечами и  забрал  у  жены  ребенка.  Фэй  встала,  немного
прошлась по комнате, потирая глаза, а потом снова уселась на диван. Уосо
развернул еще одну пластинку жвачки и запихнул ее себе в рот.  Теперь  у
него скопился там довольно приличный шарик из трех пластинок, который он
беспрерывно жевал.
   - А как он попал к вам на вечеринку? -  последовал  очередной  вопрос
полицейского.
   - Он позвонил мне на днях и сказал, что находится Сейчас в городе.  Я
предложил встретиться и объяснил, что мы  с  женой  как  раз  устраиваем
небольшую вечеринку. Он обещал  обязательно  прийти.  Ну,  и  пришел,  -
объяснил Бен.
   - Так он, значит, сказал, что находится в городе? - переспросил Уосо.
   - Да.
   - Странно... Ведь он жил здесь все время!
   - Я не знал этого, - заупрямился Бен. - Мне  он  сказал  только,  что
сейчас находится здесь, и больше ничего.
   Уосо надул из жвачки огромный пузырь, потом втянул его назад в рот  и
снова стал судорожно жевать.
   - И вы все, - обратился он к присутствующим, - видели этого  человека
на вечере у Бэрдетов?
   Все  одновременно  кивнули  -  Батилль,  обе  секретарши,   Вудбридж,
Дженкинс и, конечно, Джон Сорренсон.
   - А не говорил ли он чего-то такого, из чего можно  было  бы  сделать
вывод, что он склонен к самоубийству?  -  подсказал  детектив.  -  Может
быть, он производил какие-нибудь странные действия?..
   Наступила неловкая пауза.
   - По-моему, я задал вопрос, и требую на него ответа! - резко произнес
полицейский.
   Вперед выступил Дженкинс. Он вынул из кармана платок,  которым  время
от времени вытирал лицо, откашлялся и заговорил:
   - Насколько я заметил, мистер Франкино... Вернее, монсеньер  Франкино
был очень неуравновешенным человеком и, вероятно, серьезно больным...
   Уосо сел на ручку дивана и удивленно уставился на  Дженкинса.  Потом,
положив руки на колени, детектив, наконец, спросил:
   - А почему вы так решили?
   И Дженкинс, не скрывая ничего, как мог, рассказал ему обо  всем,  что
случилось в тот вечер.  Он  описал  и  таинственный  ритуал,  и  приступ
священника, и то, как монсеньер накинулся на него  и  порвал  пиджак,  и
многое другое... Уосо внимательно слушал Дженкинса, ни разу не перебив и
не скрывая своего растущего интереса. А когда тот закончил,  полицейский
попросил специалиста по антиквариату сделать  вывод  относительно  столь
странного поведения монсеньера - что оно могло означать?
   - Ну... - многозначительно начал Дженкинс,  потом  помолчал  немного,
как бы обдумывая свой ответ, и, наконец, заговорил: - Похоже на то,  что
он страдал либо эпилепсией, либо у него был самый  настоящий  психоз  на
религиозной почве. Если  же  нужно  мое  личное  мнение,  то,  с  вашего
позволения, сержант...  Основываясь  на  том,  что  я  имел  возможность
наблюдать собственными глазами в квартире Бэрдетов, я имею все основания
полагать,  что  этот  человек,  безусловно,   был   способен   совершить
самоубийство как  сознательно,  так  и  нечаянно,  во  время  очередного
приступа.
   Уосо подсел ближе к Бену, положив руку на спинку дивана.
   - Ну, а что вы могли бы добавить, мистер Бэрдет? - не скрывая  своего
подозрения, осведомился он. - Сначала  мы  находим  труп  в  компакторе.
Вернее, его  находит  именно  ваша  жена,  и  у  нее  наступает  шоковое
состояние... Дело берет  инспектор  Бурштейн,  которому  не  дает  покоя
старая, слепая и парализованная монахиня, живущая по соседству  с  вами.
Он  просит  меня  просмотреть  старые  дела  об  убийствах,  совершенных
пятнадцать лет назад в особняке, который стоял  тогда  на  месте  вашего
дома. Но папки именно с этими делами оказываются кем-то  похищенными  из
архива. Тогда Бурштейн выходит на Гатца - детектива, который  пятнадцать
лет назад занимался этими убийствами. Гатц же встречается именно с  вами
и приглашает вас для разговора к себе домой. Вы идете туда и  неожиданно
находите  там  его  труп.  Снова  убийство.  Вы,  разумеется,  пытаетесь
связаться с Бурштейном, но как раз в  этот  момент  выясняется,  что  он
погиб при пожаре. Причем уже доподлинно установлено, что это был поджог.
И вдруг откуда ни возьмись, прямо как гром среди ясного неба,  выплывает
этот самый священник по фамилии Франкино. И  сначала  у  него  случается
припадок во время религиозного ритуала в  Вашей  квартире,  а  потом  он
решает выкинуться из окна именно с вашего этажа, причем буквально  через
день после вечеринки у вас. Правда занятно, да?
   - Да, - не смущаясь, ответил Бен. - Такой  рассказ  в  пору  нести  в
детективный журнал.
   Уосо улыбнулся.
   - Зачем же обязательно в журнал? - ехидно прищурился он. - Можно и  в
уголовное дело по факту  многочисленных  убийств,  которое  потом  будет
представлено Большому Жюри <Большое Жюри - состав присяжных числом более
12 человек, решающий вопрос о предания кого-либо  суду  по  обвинению  в
тяжких уголовных преступлениях>.
   Все замерли на своих местах. В течение нескольких минут никто не  мог
выговорить ни слова.
   Потом Уосо поднялся и не спеша направился к выходу.
   - Я хочу, чтобы над моими словами задумался не только мистер  Бэрдет,
но и все остальные, кто здесь находится Хотя, конечно, в первую  очередь
это касается именно мистера Бэрдета. Впрочем, я  думаю,  с  ним  мы  еще
встретимся в другом месте и поговорим более основательно...
   Он еще раз улыбнулся и, надев шляпу, исчез за дверью.

Глава 18

   Комната сфокусировалась в его поле  зрения,  будто  медленно,  как  в
старом кино, навели резкость. Это  была  маленькая  каморка,  не  больше
пятнадцати квадратных футов, с., верным от копоти потолком  и  грязными,
заляпанными стенами. Он лежал на старой продавленной  кровати,  покрытой
ватным матрасом.  Справа  от  себя  он  заметил  тумбочку  с  отломанной
дверцей, а над ней - большое пыльное зеркало под старину. В дальнем углу
стоял стул, на котором вперемешку были свалены  платья,  бюстгальтеры  и
постельное белье не первой свежести. Над головой горела тусклая лампочка
без абажура. На оконном стекле раскинулась паутина трещин.
   Он облизнул пересохшие губы и попытался  определить,  где  находится.
Кое-что начало всплывать в памяти: жгучий ветер, пыльная  буря  в  холле
десятого этажа... Потом Франкино,  выпавший  из  окна.  Боль.  И  полная
темнота... А больше ничего. Как же он попал в эту  странную  комнату?  И
кто ее хозяин?
   Макгвайр попытался приподняться на локтях. В комнате  пахло  дешевыми
терпкими духами, от которых его сразу же затошнило. Он послюнявил пальцы
и стер песчинки из уголков глаз. А потом услышал какой-то шум. Вероятно,
из соседней комнаты.
   - Эй там, не вздумай вставать  с  кровати!  -  раздался  из-за  стены
хриплый женский голос.
   - Где я? - чуть слышно спросил священник.
   - Ты-то? В комнате. И причем на кровати. Макгвайр откинул заплатанное
одеяло и увидел, что все его тело покрыто синяками и ссадинами.
   - Можно мне поговорить с вами? - неуверенно спросил он.
   - Конечно. Я хоть и черномазая, но с  белыми  потрепаться  совсем  не
брезгую. Только потерпи чуток, святой отец. Я сейчас дочищу твою рясу  и
приготовлю чайку, а потом мы с тобой вдоволь наболтаемся.
   Макгвайр снова откинулся на подушки в шелковых  наволочках.  На  полу
рядом с ним валялись смятые газеты и резиновый вибратор в форме пениса.
   Через несколько секунд в  комнату  вошла  миловидная  негритянка  лет
тридцати в белом халате. В руках она держала его  одежду  и  поднос,  на
котором оказалась вазочка с печеньем и чашка чая.
   - Да-а... Ну и видок у тебя, святой отец! Я тут попробовала отскрести
твою рясу - ну, смыть с нее всякое дерьмо... И это было ох как непросто!
Даже представить себе не могу, в какую ты влип историю... Нет уж,  лучше
даже не представлять!..
   - А что же я делаю здесь, дитя мое? Женщина добродушно рассмеялась.
   - Дитя? Ну ты даешь! Я уж  и  позабыла,  когда  дитем-то  была,  если
вообще была когда-нибудь. Веришь?
   - Так меня сюда принесли? - продолжал допытываться Макгвайр.
   - Черта с два!.. Впрочем, не обращай внимания на мой язык, ладно?  Я,
конечно, попробую при тебе не выражаться,  но  знаешь.,  как  говорится,
горбатого могила исправит.
   Макгвайр немного успокоился. С этой женщиной он почему-то  чувствовал
себя в безопасности. Несмотря на то  что  она  была  чересчур  развязна,
вульгарно  накрашена  и  по  всему  ее  лицу  шел  безобразный  шрам  от
подбородка до самого виска, все равно что-то в ее  поведении  заставляло
его чувствовать себя уверенней.
   - Даже не знаю, как тебе и ответить, чтоб не обидеть... - начала она,
ставя перед ним поднос и вешая одежду на дужку  кровати.  -  Короче,  ты
приполз сюда сам. Возвращаюсь я домой после тяжких  трудов  -  и  нахожу
тебя на пороге своей хибары. Ты совсем вырубился и валялся перед  дверью
на коврике. Правда, я не знаю, как ты сумел доползти  сюда,  но  это,  в
общем, не моего ума дело... Ну, и как же я могла бросить  тебя  в  таком
состоянии?.. Я, конечно, тут  же  позвонила  Хосе  -  это  самый  клевый
сутенер во всем Манхэттене - он мигом примчался, и мы вдвоем  перетащили
твою священную задницу со всем остальным в эту  комнату  и  закинули  на
кровать.  -  Женщина  замолчала,  достала  из  кармана  халата   дорогую
зажигалку  и  сигарету,  прикурила  и,  глубоко  затянувшись,  выпустила
голубоватый дым. - А знаешь, святой отец, ведь до тебя  у  меня  еще  ни
одного священника в доме не было... Да и вообще я  их  уже  давненько  и
вблизи-то не видела. Врубаешься?
   - Ну, конечно! - сразу же подхватил Макгвайр,  поудобнее  устраиваясь
на подушках. - Но Господь Бог всегда рядом с тобою, дитя мое.
   Женщина расхохоталась, обнажив два ряда желтых, прокуренных зубов.  -
Если, святой отец, как ты говоришь, Бог тут где-то  неподалеку,  то  ему
иногда такие картиночки приходится  наблюдать,  от  которых  у  него,  я
думаю, аж все лицо вытягивается. Это, конечно, если представить,  что  у
него есть лицо, а не просто какое-нибудь облачко.
   Макгвайр улыбнулся.
   - А где находится твоя квартира?
   - Что? Ах, это... Перекресток Второй авеню и 121-й улицы.  Короче,  в
Испанском Гарлеме.
   Священник чуть не поперхнулся и рывком сел на кровати.
   - Эй, поосторожней, святой отец!.. И прежде  чем  ты  засыплешь  меня
своими вопросами, дай я представлюсь... Зовут меня Флоренс. И еще,  хотя
тебе это, наверное,  не  совсем  интересно..,  я  проститутка,  и  между
прочим, самая шикарная в этом районе. Можешь спросить у любого сутенера,
если не веришь.  Тебе  каждый  скажет,  какие  штучки  умеет  выделывать
старушка Флоренс!.. Но я, конечно, не жду, что ты  на  меня  позаришься.
Бог бы, наверное, меня здорово отшлепал по попке за одни такие мысли.
   - Но я уверен, что у тебя их и нету, дитя мое. И думаю,  что  Господь
Бог отыщет в своем сердце место и для  тебя  и  простит  тебе  все  твои
прегрешения.
   - Аминь, - закончила Флоренс и разразилась таким сумасшедшим хохотом,
что у священника чуть не лопнули барабанные перепонки. - И  аллилуйя,  -
добавила она, переставая смеяться.
   - А который час? - поинтересовался Макгвайр.
   - Десять утра, - весело сообщила негритянка. -  А  теперь  тебе  надо
подкрепиться хотя бы чаем. Сразу в себя придешь. А если тебя  раздражает
дым, так я могу потушить эту отраву...
   - Нет-нет, это мне совсем не мешает, - поспешил уверить  ее  Макгвайр
и, взяв в руки чашку, заметил, что она из дорогого  китайского  фарфора.
Видимо, эта женщина все же имела некоторую склонность к хорошим вещам, и
Макгвайр тут же похвалил ее за такой тонкий вкус.
   -  Спасибо,  святой  отец.  В  шикарных  вещичках   я   действительно
разбираюсь. Правда, эта чашечка и блюдце - моего бывшего дружка.
   - А почему же бывшего? - полюбопытствовал священник.
   - Ну... Потому что теперь мы с ним очень нескоро  встретимся.  В  том
году его засадили на двадцать лет за торговлю  наркотиками.  Но  вкус  у
него был, это точно. А этот сервизик он свистнул у одной богатой дамочки
с Пятой авеню. Только не подумай, что она была белая - черта с два!  Эта
черножопая потаскуха имела денежки благодаря своим земельным владениям.
   - Да, Господу Богу придется много чего  простить,  если  он  вздумает
заглянуть в твою квартирку, - улыбнулся Макгвайр.
   Флоренс кивнула.
   - Так если  сейчас  только  десять,  значит,  я  и  проспал-то  всего
чуть-чуть, - подытожил Макгвайр, потягиваясь в кровати.
   - Да ты, видать,  совсем  спятил,  -  опять  рассмеялась  Флоренс.  -
Десять-то десять, да только не того утра, о котором ты думаешь. Ты был в
отключке еще двое суток. И пока ты тут дрых, я успела уже зашибить  кучу
денег. Правда, мне пришлось туговато. Представляешь, если бы  кто-нибудь
из моих постоянных клиентов вдруг обнаружил, что у  старушки  Флоренс  в
соседней комнате спит священник!  Сразу  пришлось  бы  подыскивать  себе
другую работу...
   - Два дня?! - от изумления Макгвайр остался с открытым ртом и  замер,
не донеся до него чашку.
   - А ты что, оглох, что ли? Кстати,  эти  денечки  были  для  меня  не
самыми счастливыми в жизни... Жаль, что ты сам не слышал своего бреда  и
бесконечных стонов. Священник вздрогнул и крепко схватил  негритянку  за
руку.
   - А что я тут такого наговорил? - взволнованно спросил он.
   - Да чушь всякую. Я в общем-то так толком ничего  и  не  разобрала...
Ругался на чем свет стоит, все время вспоминал дьявола  и  еще  каких-то
ребят - Франкино и Чейзена. И без конца одно и то же:  мол,  черт  среди
нас гуляет - в чем я, правда, полностью с тобой согласна, - и что он  то
и дело убивает  людей...  Ну,  на  это  возразить  тоже  трудно.  Но  ты
почему-то был уверен, что следующей жертвой он  выбрал  именно  тебя.  А
этого мне совсем не хотелось бы. Во-первых,  потому,  что  мужик  ты,  я
вижу, неплохой, а потом, если бы он явился сюда за тобой, то я  бы  тоже
могла на беду оказаться где-нибудь рядом... Конечно, рано или поздно мне
так и так придется с ним познакомиться, но все-таки хотелось бы отложить
эту встречу на более поздний срок.
   - А я уверен, что Господь снизошлет тебе свое  прощение,  -  возразил
Макгвайр.
   - При условии, что я раскаюсь? - улыбнулась Флоренс.
   - Да, дитя мое.
   - Звучит, конечно, заманчиво... Да только некогда мне раскаиваться. У
меня ведь иногда даже не хватает времени, чтобы хорошенько просраться. -
Тут она в смущении закрыла рот рукой и виновато поглядела на священника.
   Макгвайр засмеялся.
   - Ну, юмор  еще  никому  не  вредил,  -  сказал  он,  а  потом  снова
попробовал подняться. Это удалось ему с огромным трудом - ноги ослабли и
колени противно тряслись. - Дитя мое, тебе придется помочь мне выбраться
отсюда - я должен срочно ехать к себе на работу.
   - А по-моему, тебе надо бы еще денек  отдохнуть,  чтобы  как  следует
набраться сил, - возразила Флоренс.
   - Нет, я в любом случае должен спешить, - настаивал священник.
   - Ну, я-то, конечно,  помогу...  -  усмехнулась  она.  -  Только  мне
кажется, твои церковные друзья малость  прибалдеют,  когда  увидят,  кто
поддерживает их коллегу.
   - Знаешь что, Флоренс... Я думаю, многим из них не помешало бы  иметь
такое доброе сердце, как у тебя. Ты - сама добродетель.
   - Что?! Я и добродетель? Святой отец, да нас  даже  рядом-то  ставить
неприлично! Если я расскажу про  это  подружкам,  меня  просто  на  смех
поднимут!
   - Ну, тогда помоги мне хотя бы одеться и вызови, пожалуйста, такси.
   Флоренс согласно кивнула. Макгвайр осторожно дотронулся до ее руки.
   - Когда все это кончится, я обязательно помолюсь за тебя, -  пообещал
он.
   - Помолишься? Это, конечно, хорошо... Только  я  что-то  не  знаю  ни
одной молитвы, которая помогала бы зарабатывать деньги  и  не  протянуть
ноги с голоду.
   Священник снял с дужки кровати одежду и начал надевать брюки.
   - Наверное, ты права, - согласился он.
   - Черт побери, я действительно права! - подтвердила Флоренс.
   Макгвайр замолчал и еще раз  оглядел  свою  случайную  спасительницу.
Слава Богу, что на его пути попалась именно она, которая с таким  теплом
и добротой приютила его и ухаживала за ним все эти дни. Он,  разумеется,
теперь в долгу у нее. Макгвайр  сунул  руку  в  карман  и,  отыскав  там
бумажку в двадцать  долларов,  согнул  ее  пополам  и  вложил  в  ладонь
негритянки, решительно кивнув в подтверждение своих действий.
   И она, не говоря ни слова, кивнула ему в ответ.

***

   Отец Макгвайр смотрел, как угасает улыбка на губах Флоренс,  по  мере
того как такси удаляется от ее дома.  Ему  никогда  еще  не  приходилось
сталкиваться с такими людьми - настоящими уличными философами, чья  речь
обильно пересыпана и солеными колкостями, и меткими  глубокими  фразами.
Но, может быть, она в любой  жизненной  ситуации  способна  найти  более
точный ответ, чем самые изысканные  словесники.  Во  всяком  случае,  ее
бесхитростные рассуждения были очень недалеки от истины.
   - В следующий раз будьте осторожнее, святой отец, - напутствовала его
Флоренс.
   И Макгвайр пообещал, что больше с ним такого не повторится,  а  потом
добавил, что, возможно, им придется еще встретиться  в  этой  жизни.  Но
даже если такого и не случится, он все равно никогда  не  забудет  ее  и
обязательно помолится, как обещал, прося у Христа прощения за ее грехи.
   Наконец,  его  раздумья  были  прерваны:  машина  остановилась  перед
воротами семинарии.
   Священник вышел из автомобиля и не спеша поднялся на третий этаж, где
находились жилые помещения преподавателей.
   "Что же теперь будет? - не переставал спрашивать себя Макгвайр. - И с
кем мне теперь  надо  связаться?  И  почему  все  же  Франкино  не  стал
рассказывать мне о Чейзене? Почему не  раскрыл  его  нового  обличья  д