- Не позволяй ему одурачить  тебя,  -  сказала  она.  -  Он  один  из
мертвецов, живых мертвецов. Он отказался от эмоций, когда стал кимехом.
     - Я не стал бы так опрометчиво судить его.
     - Поверь мне, у него остались только воспоминания об эмоциях.  И  эти
воспоминания тускнеют.
     - А Эйриш, он военный?
     - Неофициально, но он выполняет разные задания  для  военных.  Такие,
как с Флако.
     - Он вырвал тебе руку?
     Женщина рассмеялась.
     - Нет. - Берег исчез. Я увидел Тамару в аэропорту,  она  выходила  из
черного мини-шаттла "мицубиси", беспокойно глядя  в  небо  на  снижающийся
корабль. И захлопнула дверцу, зажав руку. Попыталась высвободить ее. Стала
вырывать руку, дергать ее. И вырвала с окровавленным концом, без кисти.  Я
не мог в это поверить. Тамара шаталась. И тут сцена изменилась, и я  снова
увидел лежащую на берегу Тамару.  Призрачные  крабы  поедали  ее.  -  Тело
ничего не стоит.
     Этот случай испугал меня. Она не может уничтожить  в  мониторе  целый
мир, чтобы показать мне  единственное  воспоминание.  Такое  погружение  в
подсознание небезопасно.
     - Я должен идти,  -  сказал  я.  -  Нужны  новые  медикаменты,  чтобы
предотвратить повреждение мозга. Подождешь меня здесь?
     Темные существа снова поднялись из моря и  уставились  на  меня.  Она
пожала плечами.
     - Да. Наверно.
     Я отключился и отсоединился от ее монитора. Всходило  солнце,  и  так
как две ночи я спал мало и аптека  все  равно  еще  не  открыта,  я  решил
немного подремать. Лег на постель рядом с Тамарой и закрыл глаза.
     Проснулся я в три часа дня. Тамара спала рядом со мной. Я коснулся ее
лба: очень высокая температура. В каком-то порыве я поцеловал  ее  в  лоб,
потом посмотрел, не проснется ли она. Она не  проснулась.  И  я  был  рад,
потому что понял, где  видел  ее  раньше:  ее  худое  тело,  истощенное  и
маленькое, незнакомо мне, но лицо - нос, глаза, изгиб губ - все это как  у
моей покойной жены Елены. Я мысленно выругал себя. Мне следовало с  самого
начала увидеть это сходство, ведь Елена двадцать лет преследовала меня  во
снах. Но когда достигаешь моего возраста, все кажется знакомым.  Трижды  в
жизни я встречал своих двойников; так что только  вопрос  времени,  прежде
чем  я  встречу  женщину,  похожую  на  мою  жену.  Мне  казалось,  что  я
подготовлен к такой  встрече,  я  не  поддался  бы  искушению  согласиться
помогать ей, не строил бы из себя дурака, привязываясь к ней.
     Я переодел рубашку и пошел в аптеку Васкеса. Купил там долговременные
регуляторы роста и антимозин С. Заплатил наличными. На пути домой  у  меня
было время подумать. Никогда раньше я не сталкивался с проблемой,  которую
не смог бы разрешить, конечно, если на  это  есть  время.  Проанализировал
свой разговор с Тамарой и решил, что в ее истории не  все  сходится.  Если
Джафари планировал заключить Тамару в мозговую  сумку,  ему  не  нужно  ее
тело. Разве что для продажи. Конечно, если он не собирался в будущем снова
соединить  мозг  и  тело.  Может,  хотел  это  сделать,   когда   ситуация
прояснится? Или просто продержал бы ее несколько лет, а  потом  потихоньку
выпустил? Я почувствовал, что иду по верному  следу.  То,  что  Тамара  не
разгадала  планы  Джафари,  свидетельствует  о   ее   импульсивности   или
неразумном страхе. Я решил, вернувшись домой, рассказать ей  свою  теорию,
но пока что принялся обдумывать планы ее спасения.  Все  посещение  аптеки
Васкеса заняло несколько часов.


     Когда я вернулся, Тамара сидела на кухне,  положив  голову  на  стол,
держа в руке стакан с ледяной водой. Лазерное ружье лежало рядом на  полу.
Она в бреду что-то говорила на иностранном языке. У нее была очень высокая
температура. Я сбежал вниз, принес медикаменты, вывалил их на стол.  Хотел
как можно быстрее ввести лекарство, поэтому наполнил шприц и сделал укол в
сонную артерию. Она подняла голову и посмотрела на иглу в своей шее, потом
снова закрыла глаза и сказала:
     - Уведи меня отсюда. Я хочу уйти.
     - Все в свое время, - ответил я, желая успокоить ее.
     - Мне холодно. Я думаю, что умираю.
     - Не умрешь, - сказал я. Холод - это плохо. Иммунная система  атакует
ее мозг. Я заполнил шприц антимозином и ввел ей в руку.
     - Ты так добр ко мне, Анжело.  Очень  добр.  Ты  на  самом  деле  так
считаешь... о порядке... не хочешь порядка?
     - Да. Очень.
     - Тогда уходи. Уходи из Панамы. - Глаза ее открылись, она села прямо.
     - Что это значит? - спросил я. Она долго смотрела  на  пол.  Я  снова
спросил: - Что ты хотела сказать?
     - Ты хочешь, чтобы я вторично допустила ошибку? -  Она  улыбнулась  -
холодной угрожающей улыбкой. - Я  хочу  сказать  -  убирайся.  Немедленно!
Наступает порядок, неудержимый порядок! Уходи из Панамы, уходи с  Земли...
Уходи от ИР и ОМП!
     Я попытался найти смысл в ее словах. Она смотрела на меня, как  будто
хотела передать свое знание взглядом.  Силы  ОМП  -  Объединенной  Морской
Пехоты - набираются на всех континентах и  должны  следить  за  интересами
Земли в космосе. Теоретически у них нет политической власти  ни  на  одной
планете, хотя они контролируют пространство между планетами  и  тем  самым
держат под контролем всю галактику. Предполагается, что они не вмешиваются
в политику, поэтому я не понял, почему она связывает  ИР  -  искусственный
разум - с ОМП. Но, как и во всякой большой организации, многие  части  ОМП
борются за власть. Я вспомнил предупреждение Флако об империализме.
     - Кто-то в Морской Пехоте вступил в контакт с искусственным  разумом,
чтобы овладеть Землей?
     Тамара кивнула.
     - Они одну за другой захватывают  страны.  Некоторые  сейчас.  Другие
через несколько лет. Не знаю, много ли времени у вас осталось.
     Я вспомнил проблемы соседних государств,  вкрадчивое  распространение
никитийского идеал-социализма.  Теперь  я  знал  имя  виновного.  Все  это
организовано разведкой ОМП. Но все равно  мне  казалось  это  невозможным.
Искусственному разуму запрещено законом ввязываться в человеческие  войны.
ИР  всегда  оставались  политически  нейтральными,  их  наша  политика  не
интересовала. Их мозг занят совершенно другими  проблемами.  И  я  не  мог
понять, что заставило их вмешаться, идти на такой риск.
     - Но что могли социалисты дать искусственным разумам?
     Тамара колебалась.
     - Увеличить объем их памяти. Дать им доступ в космос.
     Я немного подумал. Свобода,  наконец  понял  я.  У  меня  закружилась
голова. Она говорит о свободе. Некоторые ИР готовы продать  свободу  Земли
ради собственной свободы. Прекрасный обмен - ценность на ценность. Если бы
я так эмоционально не относился к своей свободе, я бы рассмеялся.
     - Тебе нужно кому-то рассказать! - закричал я. - Объявить об этом!
     - Я рассказала тебе, - ответила она. - Этого достаточно.
     - Расскажи властям.
     - Анжело, ты не понимаешь. Я была одной из них. Я служила  в  военной
разведке. Я их знаю. И мне никогда от них не уйти.
     Она отвернула от  меня  лицо,  положила  голову  на  стол.  Несколько
мгновений тяжело дышала, и мне потребовалось какое-то время, чтобы понять,
что она уснула. Я погладил ее волосы и подумал, что она  имела  в  виду  -
одна из них? Одна из тех, кто убивает Флако по всему миру?  Одна  из  тех,
кто превращает свободу в товар? Что я вообще о ней знаю?  Она  рыжеволосая
женщина на морском берегу. Женщина с быстрым властным голосом, как у  жены
социалистического диктатора. Ей нравится запах роз. Она бежала, потому что
боится заключения в машине, и однако она весь мир превратила в тюрьму  для
других. Разве не справедливо было бы выдать ее? Или задушить? Я  с  самого
начала подозревал, что пожалею о том, что  согласился  помочь  ей.  Может,
отвезти ее в больницу, сообщить властям, позволить убить ее?
     Она снова застонала, начала бредить на английском  и  фарси.  Однажды
сказала: "Все пошло плохо, очень плохо", но большую часть  того,  что  она
говорила, я не понимал. Я думал о том, как они устанавливают контроль.  ИР
управляют передачей информации  -  торговые  курсы,  предсказания  погоды,
банковские счета - и связью. Они следят за всеми вооружениями. Им нетрудно
уничтожить мир просто неверной  передачей  информации,  целые  государства
обанкротятся, погибнут все товары.  Такой  большой  ущерб  наносит  просто
некомпетентность и неумелость. А какой нанесет саботаж?
     Я посмотрел на худое лицо Тамары, на ее хрупкое тело и  пожалел,  что
не знаю, каким было ее настоящее тело. Женщина с таким худым телом  должна
быть робкой. Она сама знает боль и должна испытывать сочувствие к  другим.
Что я знаю об этой женщине? И как бы в ответ  она  неожиданно  воскликнула
по-английски:
     - Я хочу уйти!
     И я решился.
     Кем бы она ни  была,  что  бы  она  о  себе  ни  думала,  теперь  она
рефуджиада.
     Я отнес ее в постель, потом решил набраться мужества и переправить ее
на плантации. Впрочем, для этого придется ждать ночи. Я пошел на кухню  за
пивом и услышал звук за задней дверью. Выглянул в окно: на заднем  крыльце
стояла  мисочка  с  молоком,  которую  Тамара  или  Флако  поставили   для
серо-белого   котенка.   Котенок   тоже   был   на   крыльце,   он   играл
темно-коричневым клубком - тарантулом, подобравшим лапы под брюхо. Котенок
толкал тарантула, ударял его о заднюю дверь, потом поднял  голову,  увидел
меня и убежал.
     Я включил радио, чтобы музыка заполнила тишину дома. Через  несколько
мгновений  у  меня  в  голове  прозвучал  вызов  комлинка.  Я   включился,
послышался голос Джафари. По-прежнему без всякой интонации он спросил:
     - Тамил поблизости?
     Я испугался. Сердце у меня забилось, я чуть не впал в  панику.  Линия
была так полна разрядов, что я его почти не слышал.  Он  пропускал  сигнал
через фильтры, чтобы его нельзя было проследить.
     - Тамил? Ваша жена? Она без сознания.
     - Это важно, - сказал Джафари. - После нашего разговора ни с  кем  не
вступайте в связь по комлинку. Разведка может засечь ваш  сигнал.  Скажите
Тамил, что разведка посадила меня на контур. Я больше ничего не  могу  для
нее сделать. Если ее поймают, ее убьют. Скажите, что я любил ее.  Скажите,
что мне жаль. - И Джафари отключился.
     Я обошел вокруг дома как в тумане, потом начал собирать пищу и  воду.
Взял свою медицинскую сумку и выбросил то, что не  понадобится.  По  радио
исполняли "Кольца Сатурна в до минор" Ветинни, но передача прекратилась. В
доме воцарилась тишина.
     Внизу  скрипнули  петли  входной  двери.  Я  почувствовал   сквозняк.
По-моему, я не оставлял дверь открытой. Спустился вниз и  взял  ружье.  По
радио начали передавать "Полет валькирий" Вагнера. Я прокрался по лестнице
и выстрелил. На лестнице, спиной к стене, стоял Эйриш, раскрыв рот,  держа
в руках короткий дробовик. Он сказал: "Материн тра..." и выстрелил  в  тот
момент, как моим выстрелом ему разворотило живот.
     Выстрел его пришелся в стену за  моей  спиной,  потому  что  я  успел
проскочить мимо. Я услышал, как Эйриш упал на пол.  Тамара  открыла  дверь
спальни и выглянула. Лицо ее было бледно, она с трудом держалась на ногах.
Я знаком велел ей вернуться в спальню и посмотрел на лестницу.
     Эйриш лежал на животе, вытянув правую руку, он  тяжело  дышал.  Пятно
света упало на сожженную плоть его живота. Я двинулся к нему, и  он  одним
гибким движением вскочил, держа дробовик.
     Я подпрыгнул и пнул его в голову, вложив в этот удар весь вес  своего
тела, зная, что другой возможности у меня не будет. Удар  пришелся  ему  в
подбородок, и я скорее почувствовал, чем услышал, как хрустнула  его  шея.
Его ружье выстрелило в потолок, а он сам покатился  по  лестнице.  Я  тоже
упал и покатился вслед за ним.
     Он лежал совершенно неподвижно, с раскрытыми глазами. Потом  зарычал,
но мышцы его  оставались  расслабленными,  хотя  дробовик  он  по-прежнему
держал в руке.
     Я встал, отступил на шаг, нацелил ружье ему в голову, потом подошел и
ногой откинул дробовик.
     Я не знал, что с ним делать. Убивать  его  я  не  хотел.  Медицинская
сумка стояла на столе за мной,  я  достал  маску,  наложил  ему  на  лицо,
включил подачу флуотана, потом осмотрел его раны. На  левой  руке  сгорели
три  пальца,  и  в  животе  была  рана,  которая   почти   выпустила   его
внутренности. Рана была такой горячей, что в инфракрасном свете  выглядела
как расплавленная плазма. Поэтому я не видел, поражены ли жизненно  важные
органы. Меня поразило, как все легко произошло. Во рту у меня было  словно
полно ваты, сердце билось учащенно. Тамара сказала, что я не  смогу  убить
Эйриша, и я боялся, зная, что в следующий  раз  так  легко  не  получится.
Потом пошел в спальню, чтобы взять Тамару и отвести ее на плантации.
     Она сидела в постели, подобрав под себя ноги, обхватив руками колени,
раскачивалась взад и вперед. На лице  маска.  Она  включилась  в  монитор,
упивалась сновидением - не как профессионал, как  наркоман.  И  продолжала
говорить: "Я хочу уйти. Я хочу уйти. Я хочу уйти..." По лицу  ее  катились
капли пота, а само лицо оставалось совершенно бесцветным.
     Я подошел к консоли и отключил монитор. Она продолжала раскачиваться,
не почувствовав того, что я сделал. Я откинул ее маску. Глаза  закатились,
так что видны только белки. Она продолжала бормотать, стиснув  зубы.  Ушла
глубоко в себя. В кататонии.
     Я снова опустил маску, включил ее в консоль и подключился сам.
     На берегу ночь, ревет ветер, несет песчинки, которые колют мне  кожу.
Я услышал звук, словно кто-то со свистом пропускает  воздух  сквозь  зубы,
поднял голову и увидел призрачных чаек с человеческими головами,  это  они
шипели сквозь зубы.
     Рыжеволосая Тамил раскачивалась на берегу  и  смотрела,  как  в  море
поднимаются  темные  морские  существа.  Потом  отправила  их  в  небытие.
Крикнула что-то в море,  но  ветер  отнес  ее  слова.  Берег  почернел  от
скорпионов, которые ползали по влажному песку и  прятались  в  водорослях.
Мертвый бык, теперь раздувшийся, стоял  на  отмели,  тряс  своей  сгнившей
плотью, ревел от боли. Волны набегали на  него,  и  его  мошонка  и  пенис
всплывали, потом волна отходила, и они снова повисали, с них капала вода.
     Я позвал Тамил. Она не ответила. Я крикнул: "Эйриш мертв!", но ветер,
рев волн и свист чаек заглушили мои  слова,  поэтому  я  двинулся  к  ней,
наклоняясь на жгучем ветру, пробираясь между большими черными скорпионами.
Один из них ужалил меня в ногу, и  мне  показалось,  что  к  ноге  прижали
раскаленное железо. Я прошел еще несколько шагов, и меня ужалили в  другую
ногу, поэтому я побежал, не обращая внимания на укусы.
     Из моря поднимался  левиафан,  и  перед  ним  накатывались  на  берег
огромные волны. Я добежал до Тамил. Она кричала в пустой воздух:
     - Я хочу уйти!
     Я повернул ее лицо к себе. Она  посмотрела  на  меня.  И  хоть  ветер
продолжал дуть, мир ее начал успокаиваться.
     - Эйриш мертв! - крикнул я, надеясь утешить ее.  -  Твой  муж  звонил
мне. Он сказал, что не может тебе помочь. Нам нужно уходить.
     Она посмотрела на меня, рассматривала мое лицо.
     - Боже мой! Ты меня догнал. Напрасно я убегала! Ты меня догнал!
     - Ты ошибаешься, - сказал я. - Пойдем! Отключись, и сама увидишь!
     - Что увижу? Мертвого Эйриша на полу? Что я должна увидеть? - В  воде
замычал бык. Тамил посмотрела мне в глаза и сквозь сжатые губы произнесла:
- Я умираю!
     Я услышал глухой стук за собой и начал поворачиваться.  Бык  выбрался
из водорослей и несся на меня. У меня не было времени убежать.  Левый  рог
попал мне в грудь, я взлетел в воздух. И упал лицом в песок. От боли перед
глазами вспыхнули огни, в горле  поднялась  рвота.  Я  забыл  о  том,  где
нахожусь, и подумал, что в меня выстрелили.
     К щеке прикоснулось горячее железо, другой укус пришелся в спину.  На
моей щеке сидел скорпион и судорожно дергался, все глубже и глубже  вонзая
жало. Я вытащил его вместе с жалом и отбросил от  себя.  И  снова  услышал
глухой звук. Бык топтал тело Тамил. Он снова  и  снова  поднимал  огромные
передние ноги и опускал на нее, вдавливал ее разбитое тело в песок,  ломал
кости. Бык стоял над ней и фыркал,  словно  принюхивался  к  крови,  потом
сунул рог ей в живот и поднял ее на воздух. Несколько  раз  прошел  с  ней
взад и вперед по берегу, потом поскакал в воду.
     - Тамара! - закричал я,  и  она  оглянулась  на  меня,  с  выражением
ненависти на лице. Раскрыла рот и подула на меня тьмой. И  когда  холод  и
антисептическая тьма сомкнулись надо мной, я заскулил перед смертью.


     Я встал и побрел из комнаты в комнату, ища чего-то словно  в  тумане;
не знаю, что я искал, но найти не смог.  Смотрел  на  вещи  в  комнатах  и
думал, не их ли ищу. Пошел к двери, и в лицо мне ударило солнце. Прошел  в
передний двор, разглядывая орхидеи и деревья. Не они ли то, что мне нужно?
И обнаружил, что стою перед дверью соседа. Я открыл ее.
     Родриго Де Хойос сидел в кресле в своей  гостиной.  Он  посмотрел  на
меня.
     - Дон Анжело, что случилось? Что случилось? - воскликнул он,  вставая
и пересекая комнату. Взял меня за руку и ввел в дом, потом заставил  сесть
в большое мягкое кресло. Я попытался встать, но он заставил меня сидеть. -
Вы больны? - спросил он.
     Я посидел несколько минут, думая, но ничего не мог  придумать.  Мысли
мои все время упирались в глухую стену. Я схватил Родриго за рубашку.
     - Произошло нечто ужасное! - сказал я и всхлипнул. Потом вспомнил:  -
Я хочу уйти! - И закричал: - Достаньте мне шаттл!
     Родриго смотрел на меня, словно решил, что я не в своем  уме.  Сложил
руки, взглянул на них, со свистом пропустил воздух сквозь зубы,  посмотрел
на часы. Потом, спустя,  казалось,  очень  много  времени,  подключился  к
Пан-транспорту и попросил как можно скорее прислать мини-шаттл.
     Он отвернулся на время, и я встал и направился к выходу. Он попытался
снова усадить меня, но я оттолкнул его, и он больше меня не останавливал.
     Я пошел домой, открыл дверь и обнаружил, что Эйриш по-прежнему  лежит
у основания лестницы и тяжело дышит сквозь маску.  Должно  быть,  одно  из
легких у него отказало. В воздухе пахло  чесноком  и  сожженной  плотью  и
волосами. Я удивился, что не помню, как проходил мимо него, когда  выходил
из дома. На пути в спальню я чуть не споткнулся о его тело.
     Тамара совершенно неподвижно сидела  на  кровати,  чуть  наклонившись
вперед. Я протянул руку и коснулся ее шеи, чтобы нащупать пульс. У нее  не
было  пульса.  Я  включился  в  монитор   сновидений,   чтобы   проверить,
регистрируется ли активность мозга. Впрочем, это ничего не значит: я знал,
что пока живы отдельные нервы, люди могут  видеть  сновидения  даже  через
сорок  минут  после  смерти.  Эти  мгновенные  вспышки  называются  "снами
мертвецов". Но монитор оставался пуст. Я стащил Тамару на пол  и  применил
ВСЛД (восстановление сердечно-легочной деятельности). Начал массировать ей
сердце и вдувать воздух в рот, но она не реагировала.
     Я  знал,  что  скоро  прилетит  шаттл,  поэтому  побежал   за   своей
медицинской сумкой и достал раба - это миниатюрный прибор  с  компьютером,
который заменяет рефлексы нервной системы. Иглы прибора я  вонзил  в  мозг
Тамары, сразу над поддерживающим позвонком. Включил раба, и Тамара  начала
хватать ртом воздух; я отладил раба, так что  ее  сердце  забилось  ровно,
выровнялось и дыхание. Это ничего не значило: раб может заставлять ее тело
функционировать, даже если мозг погиб или изъят.
     Долгое время я проверял монитор: он оставался пуст, никаких признаков
активности мозга, нет даже снов мертвецов. Я отключил раба, и  Тамара  тут
же прекратила дышать. Есть вероятность,  что  она  выживет,  очень  слабая
вероятность, но для этого ее нужно немедленно поместить в больницу.  Но  я
не мог этого сделать. Слишком велики шансы, что она  претерпела  серьезную
травму мозга, и даже