оспринимало  все
это одновременно.  Как  невозможно  воспринять  одновременно  все  мириады
растений на хлебном поле и насекомых среди них,  так  и  мое  сознание  не
воспринимало индивидуальные явления. Мозг мой восставал.  Глаза  и  голова
начинали болеть, когда я  пытался  перечислять  разнообразных  животных  и
растения. Часто я даже не знал, что вижу.
     На реке мы снова встретили волосатые  круглые  существа,  похожие  на
кокосовые орехи с хвостами, но без всяких признаков головы или лап. Хвосты
бешено бились, и существа двигались в воде, как  головастики.  Я  подумал,
что они напоминают ондатр на Земле и подключился, чтобы  вызвать  Фернандо
Чина; он сказал, что это вообще не животные, а  семена  водорослей,  хвост
помогает им передвигаться в такие места, где уровень кислотности позволяет
расти. Немного погодя я увидел существа в форме колеса;  они  катились  по
речному дну. Я спросил у Чина, растения это или животные,  и  он  ответил,
что это части экзоскелета какого-то животного.
     Ощущение  чуждости  дополнялось  свистом  и  щелканьем   животных   в
кустарнике,  лавандовым  цветом  неба,   бесконечными   лентами   опаловых
воздушных змеев, спутниками Пекаря, которые дважды в день поднимались  над
горизонтом. И так как от всего этого у меня болели глаза, я с  облегчением
воспринимал знакомые предметы: рощи ив или дубов на речном  берегу,  спину
костюма Абрайры, очертания передней машины.
     Через три часа мы миновали еще одну группу очень  крутых  гор.  Из-за
высокого содержания двуокиси  углерода  в  атмосфере  Пекаря  дожди  здесь
кислее, чем на Земле, и это видно по  действию  кислоты  на  скалы.  Утесы
словно  изгрызены.  Природа  создала  тысячи  уродливых  лиц:  старики   с
запавшими глазами и вздутыми носами, с  чудовищными  конечностями.  Многие
камни достигали сотен метров в высоту, они походили на согбенных гигантов.
Дважды  мы  преодолевали  водопады.  Река  значительно  сузилась,  и   нас
окатывали  брызги,  поднятые  соседними  машинами.  Река  вырыла  глубокий
каньон, и, преодолев горный район, мы  оказались  в  пустынном  плато,  на
котором с цементных стволов, как  ракушки,  свешивались  чуждые  растения.
Многие растения на Пекаре выработали свою защиту от сильных ветров, и один
из способов такой защиты - способность втягивать листья в разрезы стволов.
У этих растений была такая способность,  и  так  как  дул  сильный  ветер,
растения  постоянно  убирали  свои  листья,  время  от  времени  осторожно
высовывая их.
     На горизонте расстилалась бесконечная красная пустыня. На удалении  в
воздухе повисли большие красные  облака,  и  так  как  почва  была  сильно
нагрета, я видел линию огня вдоль  всего  горизонта.  Двигались  мы  тихо,
никто не разговаривал, но неожиданно Гарсон крикнул в свой микрофон:
     - Muchachos, вы видите перед собой врага! Мы сразимся с ябадзинами! У
вас есть шанс совершить великие деяния! Переключитесь на каналы А, В и  С,
а сержанты пусть распределят субканалы. Сражайтесь храбро!
     И тут я понял: линия огня на горизонте - это тепло  двигателей  машин
ябадзинов, а пыль, накатывающаяся, как облако, поднята ими.



                                    16

     Я включил свой микрофон и услышал голоса сотен людей:
     - Идут! Идут!
     Командир нашего взвода приказал выстроиться  треугольником  с  севера
группы и назвал номера каждого сержанта, чтобы они знали, где  расположить
свои машины. Абрайра приказала мне достать сумку  с  ремонтной  краской  и
положить так, чтобы ее удобно было  достать;  я  начал  рыться  в  поисках
нужных вещей и положил сумку передо мной, потом проверил, заряжен  ли  мой
самострел, потом осмотрел прицельный лазер на ружье; убедился,  что  перед
стволом возникает светящаяся точка и я точно буду  знать,  куда  целиться.
Раскрыл коробку с зарядами и стал ждать.
     Голова кружилась, меня тошнило, я хотел только закрыть глаза. Абрайра
увеличила  скорость  до  максимума,  машина  скрежетала,  словно   вот-вот
развалится, и мы понеслись по пустыне. Воздух был так  прозрачен,  что  мы
увидели ябадзинов на расстоянии в тридцать километров. Армии двигались  на
полной скорости, и до  встречи  оставалось  шесть  минут.  Ноздри  у  меня
раздувались, я неожиданно испугался: мы  уже  потеряли  в  космосе  четыре
тысячи человек; ябадзины сумели уничтожить защиту Кимаи но Джи. Я мало что
о них знал, но думал, что вряд ли мы сумеем застать их врасплох. Лучше  не
недооценивать противника. Гарсон хотел вообще миновать их, но  они  сумели
преградить нам дорогу.
     И вот мы движемся им навстречу на  скорости  120  километров  в  час,
надеясь, что наше древнее оружие - простые пули и  снаряды  -  смутит  их.
Теперь я в это не верил. Не мог поверить, что на ябадзинах  только  тонкая
защита от энергетического оружия. Я сжал челюсти и постарался успокоиться.
     Абрайра свернула налево и заняла место в  строю.  Наша  тысяча  машин
образовала клин, в голове  которого  шли  суда  с  установленными  на  них
пулеметами  Хаусера.  Они  были  одновременно  благословлены  и  прокляты:
пулеметный огонь уничтожит все в пределах досягаемости, но они оказывается
в самой голове нападения. Я был рад, что наша  машина  не  получила  такое
оружие.
     В защищенном центре строя, в середине V, я видел машину  Гарсона.  За
пушкой сам генерал, рядом с ним инвалидное кресло Тамары, самой  Тамары  я
не видел. Должно быть, ее уложили на пол.
     Я слышал, как компадрес в моем взводе выкрикивали ставки:
     - Три к двум, что группа де ла Куско уничтожит  больше  всего  машин!
Три к двум!
     Машина де ла Куско шла в самом опасном месте, в голове клина. Ответ:
     - Барзум ставит миллион на победу де ла Куско! Барзум ставит миллион!
     Чей-то низкий голос:
     - Говорит Мотт. Ставлю  два  миллиона,  де  ла  Куско  поджарят.  Два
миллиона за то, что де ла Куско поджарят.
     И тут в свой микрофон закричал сам де ла Куско:
     - Принимаю ставку!
     Все рассмеялись, потому что в случае проигрыша  де  ла  Куско  нечего
беспокоиться об уплате.
     Все смеялись и ставили огромные суммы: чтобы заработать их на  Земле,
требуются годы. Ябадзины шли тремя линиями,  в  двухстах  метрах  друг  за
другом, и их машины располагались парами,  так  что  мы  попадали  бы  под
перекрестный огонь, проходя между ними. Гарсон приказал всем  свернуть  на
север, мы так и поступили, потом тоже разбились на пары. Ябадзины ответили
поворотом. Я мысленно подсчитал, сколько времени будет длиться битва, если
мы столкнемся на полной скорости: учитывая дальность  поражения  в  двести
метров, нам предстоит пройти 800 метров на скорости  в  240  километров  в
час. Это означает, что мы будем в пределах досягаемости их  оружия  меньше
двенадцати секунд; вся битва будет продолжаться двенадцать секунд, хотя мы
при этом пройдем через три фронта.
     Я не мог представить себе, что трижды  рискну  жизнью  за  двенадцать
секунд. Гарсон  снова  развернул  все  машины  навстречу  ябадзинам,  и  я
попытался перейти в состояние munen, отсутствие сознания.
     Мои компадрес продолжали смеяться и  делать  ставки,  но  их  голоса,
казалось, ушли далеко  и  стихли.  Остались  только  машины  ябадзинов.  Я
смотрел на них, как кошка смотрит на мышь, готовая  прыгнуть.  Челюсти  не
дрожали, зубы не стучали. Я был спокоен и полностью владел собой, и,  хотя
наша машина подскакивала на буграх, мне казалось, я  вижу  тропу,  ведущую
нас к ябадзинам. Я воображал, что могу выбрать любую цель, и  враг  упадет
под моими выстрелами. Я чувствовал себя неуязвимым:  это  чувство  знакомо
солдатам, идущим умирать в бою.
     Мы словно медленно поднимались  им  навстречу,  слишком  медленно.  Я
видел  ябадзинов,  они  приближались  в  своих  красных   костюмах   цвета
окружающей пустыни, видел, как солнце отражается на тефлексовых  пластинах
их брони. Но время для меня не остановилось.  Я  не  достиг  Мгновенности,
того состояния сознания, когда  миг  включает  в  себя  вечность.  Абрайра
утверждала, что она и другие научились достигать этого состояния по своему
желанию, и, возможно, с ее снадобьями с Эридана это и правда.  Я  надеялся
достичь  этого  состояния  в  бою,  думал,  что  мне  помогут  собственные
средства, но этого со мной не произошло.
     Мы  плыли  навстречу  ябадзинам  как  по  темному  длинному  туннелю.
Столкнулись с их первой линией, и обе армии одновременно начали  стрелять.
Прекрасные мирные "вуф, вуф, вуф" послышались от пушек ябадзинов,  похожие
на звуки голубиных крыльев, когда голуби пытаются парить в  воздухе.  Наша
машина  подпрыгивала  на  буграх,  я  полусогнул  ноги  и   держал   ружье
нацеленным.  Ябадзины  начали  стрелять  из  своих  лазеров,  и  я  увидел
серебристое свечение перегретого воздуха. Мы ответили громовым  залпом  из
пулеметов и самострелов, и машины ябадзинов перед нами словно раскололись.
     Полетели осколки брони, как береговая галька в бурю;  я  увидел,  как
отлетела левая рука одного из артиллеристов ябадзинов, словно сделанная из
папье-маше. Машина непосредственно перед нами превратилась в огненный шар,
огонь охватил и две  соседние  машины,  водители  бросали  суда  в  разные
стороны, пытаясь уйти от нашего огня. Я услышал крик, но он доносился не в
шлемный микрофон, и понял, что это от удивления и боли кричат ябадзины. Мы
были среди них, справа совсем близко машина, полная ошеломленными  людьми,
передний артиллерист исчез, в воздухе обрывки  красной  брони,  словно  он
только что взорвался; водитель пригнулся к сгоревшей  контрольной  панели;
стрелок с лазерным ружьем навалился вперед, в плече у него кровавая  рана;
стрелок из плазменной пушки посылает в воздух над  нашими  головами  залпы
плазмы - я  выстрелил  в  стрелка  с  ружьем,  и  шлем  его  раскололся  и
взорвался; потом взял самострел, и артиллерист раскололся надвое у  пояса.
Перед глазами у меня вспыхнуло белое пламя, правый  глаз  закрылся.  Такая
вспышка мгновенно сожгла бы радужную оболочку обычного глаза. Я потер глаз
рукой, смахнул лазерный залп какого-то ябадзина, словно муху.
     Машина наших компадрес перед нами  приняла  на  себя  сильный  огонь.
Задний пулеметчик поворачивался, передний упал. Перфекто упал  на  колени,
плазма капала с его грудной пластины, до конца схватки он прикован к полу.
Мы сближались со второй линией, и у меня не было  времени  думать;  машина
ябадзинов нацелилась ударить по  нашей  тараном,  и  я  выстрелил  дважды,
прежде чем снял водителя. Он резко свернул  налево  и  нажал  на  тормоза,
умирая; его товарищи не  успели  среагировать  на  этот  маневр;  одна  из
соседних машин столкнулась с поврежденной, взлетела в воздух, повисла, как
неудачно брошенный диск,  и  ударилась  о  землю  прямо  перед  нами.  Она
взорвалась, и мы оказались перед последней линией ябадзинов.
     Машины этой линии  уменьшили  скорость  и  находились  в  четырехстах
ярдах. Мы открыли огонь с дальнего расстояния и  продолжали  стрелять,  но
они как будто расходились перед нами, как пушинки одуванчика на ветру,  мы
еще раз выстрелили, оказавшись совсем рядом, и у меня уже не  было  целей.
Ябадзины разошлись в стороны, и мы проскочили через их линию. Мавро бросил
пакет с мексиканским волосом, и тот взорвался  за  нами;  ветер  подхватил
тонкие голубые хлопья стали. Я  тоже  отцепил  свою  бомбу  и  поторопился
бросить ее, и все наши люди стали бросать бомбы. За нами поднялась  черная
стена.
     Слева от нас наемник бросил бомбу, но он был слишком близко к нам,  и
я понял, что мы глотнем мексиканского волоса раньше ябадзинов.
     Абрайра свернула направо и выключила двигатель, чтобы волос не  попал
в наши заборные отверстия;  мы  повисли  в  воздухе  и  опустились.  Бомба
взорвалась чуть ли не под нами, воздух  трещал  от  разрядов  статического
электричества, стальные хлопья посыпались на нашу машину.
     Абрайра снова  включила  двигатель,  мы  поднялись.  За  нами  машины
ябадзинов проходили сквозь мексиканские волосы, и у многих двигатели сразу
вспыхивали. Но некоторые сумели преодолеть барьер  и  теперь  преследовали
нас.
     Я  быстро  осмотрелся.  За  нами  несколько  машин   потеряли   своих
водителей, и их окружало множество ябадзинов.  Четырнадцать  боевых  групп
гибло таким образом. Многие другие машины тоже пострадали,  плазма  проела
тефлекс защиты, как огненные змеи. Повсюду люди на своих сидениях  лежали,
словно мертвые. Но у меня на глазах они начали  подниматься,  оживая.  Они
только позволяли плазме остыть. В целом у нас оказалось  удивительно  мало
пострадавших.
     Я достал полупустую обойму из своего ружья и вставил свежую.  Пустыня
тянулась перед нами как скоростное шоссе. Мы можем повернуть и  уничтожить
немногих преследующих нас ябадзинов. У нас пулеметы. Но они только  первое
препятствие на нашем пути к Хотоке но За, и Гарсон не приказывал  нападать
на них.
     Несколько десятков машин ябадзинов могут следовать за  нами.  Это  не
имеет значения. На полпути  к  своей  столице  они  просто  остановятся  в
пустыне из-за отсутствия горючего.
     Я затаил дыхание. В груди заныло, и я заметил,  что  что-то  не  так:
наши компадрес уходят от нас, а ябадзины сзади догоняют.
     От нашего  двигателя  поднимался  маслянистый  дым,  болезненно  выли
турбины двух заборных отверстий. Машина начала медленно сворачивать влево,
и мы постепенно отходили от строя.
     - Не могу держать скорость! - крикнула Абрайра в микрофон.
     Завала качнул шлемом в сторону преследующих ябадзинов.
     - Не останавливайся! - сказал он.
     Крайние машины остались слева, они уходили от нас.  Вой  поврежденных
турбин  перешел  в  свист.  "Это  не  должно  случиться,  подумал  я.   На
тренировках такого никогда не происходило. Наши машины  неуязвимы  в  бою.
Они нас никогда не подводили".
     Перфекто крикнул в микрофон:
     - На такой скорости наш двигатель взорвется! Если он уцелеет, я смогу
его починить! Сейчас отсоединю подачу топлива. - Он слез со своего места и
пополз по полу к Абрайре, приподнял какую-то крышку и сунул туда голову. Я
увидел  повреждения  его  защитного  костюма  на  ногах  и  спине,  достал
восстановительную краску и начал заливать трещины и  дыры.  Мы  продолжали
двигаться по широкой дуге, скорее на северо-восток,  чем  на  восток.  Две
поврежденные турбины неожиданно смолкли, остальные шестнадцать  продолжали
работать. - Готово! - сказал Перфекто.
     Он поднялся на колени.
     В других машинах заметили наше положение, послышались возгласы:
     - У группы Сифуэнтес поврежден двигатель. Шесть к  одному  -  они  не
выберутся! Шесть к одному!
     - Не трать свои деньги, cabron! [козел (исп.)]  -  крикнул  Мавро.  -
Наши дела не так уж плохи!
     Я рассмеялся его шутке. Мы поднялись на небольшой холм.
     - Компадрес, - сказала Абрайра, - мы не можем дальше так  продолжать.
Не можем держаться со всеми. Мне кажется, нам нужно  оторваться  от  всех,
повернуть на север. Будем надеяться, ябадзины за нами не последуют. Но это
рискованно. Я не стану этого делать, если все не согласятся.
     - Давай! - сказал Перфекто, Мавро добавил: "Si", а я прошептал: "Да".
     Завала сказал:
     - Мне надо подумать, - и Мавро рявкнул: "Некогда думать!"
     Мы поднялись на вершину холма. За ним  крутой  спуск  в  широкое,  но
мелкое углубление. Остальные наши машины уже преодолевали это  углубление.
Тут росли высокие цементные папоротники, шести или  семи  метров  высотой.
Пустыня кажется плоской и ровной, но я был уверен, что на ней много  таких
мест.
     Абрайра сказал:
     - Вот наш шанс.
     Она  спустилась  в  углубление,  повернула  на  север  и   двинулась,
придерживаясь контуров местности. На скорости мы едва успевали  увернуться
от цементных стволов, задевали их, и  листья  уходили  в  стволы.  Впереди
долина чуть глубже, вполне достаточно, чтобы  мы  скрылись  от  проходящих
ябадзинов за высокими стволами.
     Завала крикнул:
     - Ты с ума сошла? Мы там не пройдем!
     - Прекрасно! - ответила Абрайра, двигаясь прямо в заросли,  -  значит
ябадзины не смогут преследовать нас.
     Если бы ябадзины находились в километре за нами, они не заметили  бы,
как мы отошли, но нас выдавал след и дрожание листвы. Мы  смотрели  назад.
Когда машины ябадзинов поднялись на холм, один из стрелков указал на  нас,
и пять машин отделились и двинулись за нами. Сердце у меня упало.
     - Не так плохо! - сказал Мавро. - Совсем не плохо! - И  он  развернул
свою пушку в сторону ябадзинов.
     - Мы еще немного проедем по углублению, потом повернем к горам, назад
в сторону Кимаи но Джи, - сказала Абрайра, словно рассуждая про себя. -  В
горах мы от них уйдем.  Всем  пригнуться,  нужно  уменьшить  сопротивление
воздуха!


     Перфекто сидел на полу и чинил свою броню. Мавро показал на мой лоб.
     - Лучше побыстрее залепи это, - сказал он, - прежде чем мы встретимся
с ябадзинами.
     И вот  все  занялись  своим  вооружением.  Абрайра  продолжала  вести
машину. Я слушал разговоры наших компадрес, уходивших в сторону Хотоке  но
За, но наши маленькие передатчики действовали километров на десять. К тому
времени как мы закончили со своей защитой, голоса в микрофоне стихли.
     Закончив чинить свой костюм,  Перфекто  занялся  броней  Абрайры.  Он
вдруг закричал:
     - Абрайра, ты забыла бросить свою бомбу! - и снял бомбу с ее пояса.
     - Я была слишком занята, - ответила  Абрайра.  -  Держи  ее  у  себя.
Бросишь, когда нужно будет.
     Мы несколько минут продолжали двигаться  по  долине  и  искали  такое
место, где бомба причинила бы  максимальный  ущерб  ябадзинам.  Но  такого
места не было. Нам не нужно было поворачивать к горам: долина сама уходила
в  том  направлении.  Мы  опускались  все  ниже  и  ниже,  склоны   долины
становились все круче, как стенки чашки,  а  папоротники  совсем  исчезли.
Ябадзины  медленно  нагоняли  нас.  Через  десять   минут   они   были   в
полукилометре. Еще через десять минут будут сразу за нами.
     Абрайра на предельной скорости вела машину мимо скал. Впереди  словно
выпрыгнули из земли вертикальные красные утесы. Столкнуться с таким утесом
- все равно что удариться в стену. Мы  пересекли  подъем  и  опустились  к
широкой, но мелкой коричневой реке, которая вьется у подножия гор.  На  ее
берегах росли светло-зеленые деревья и туземная  трава.  Ветер  свистел  в
складках моего шлема.
     Ябадзины с грохотом двигались по долине в трехстах  метрах  за  нами.
Выстрелили из лазера, серебристое свечение озарило небо  впереди.  Абрайра
вела машину меж деревьями, пока мы не достигли реки.  Двинулись  на  север
над медлительной водой.
     Ябадзины приближались, а река не  становилась  уже,  чтобы  мы  могли
бросить бомбу. Если сделаем это здесь, противник  просто  обойдет  опасное
место. Я следил за самураями, выбирая цель. В одной из машин  только  один
стрелок, он сидит у пушки, броня у него  на  плече  расколота.  На  другой
машине два стрелка.
     Абрайра крикнула:
     - Открывайте навесной огонь по реке!
     И я вспомнил нашу гонку по снежной долине. Схватив лазерное ружье,  я
выстрелил в воду. Мавро и Завала начали стрелять из  плазменных  пушек,  и
вода за нами закипела. Поднялся пар, но его оказалось недостаточно,  чтобы
создать эффективную завесу. В снегу и ночью эта хитрость подействовала, но
сейчас солнце над головой пробивало тонкий пар.
     Ябадзины были  почти  на  пределе  досягаемости.  Трое  артиллеристов
выстрелили в воздух под углом в шестьдесят градусов, надеясь,  что  плазма
польется на нас. Мы мчались по извивающейся реке, плазма падала в воду  за
нами.
     - Я хочу бросить бомбу, - сказал Перфекто. - Это не даст  нам  ничего
хорошего, но я ее брошу!
     Мавро тоже выстрелил в небо.
     - Всем продолжать вести настильный огонь! Подожди, пока мы не свернем
за поворот! - крикнула Абрайра.
     Я посмотрел перед собой: впереди поворот