нков и сбить дирижабли".
     Вид дирижаблей наполнил меня страхом, и я стоял  неподвижно,  ожидал,
когда в шлеме прозвучит голос Гарсона,  когда  услышу  приказ.  Но  Гарсон
молчал, и я подумал, что он мог погибнуть во время взрыва. И я понял,  что
наш захват Кумаи но Джи - всего лишь  карточный  домик,  а  теперь,  когда
подошли подкрепления с юга и в городе  началось  восстание,  карты  домика
падают друг на друга. Как будто земля уходила  у  меня  из-под  ног,  и  я
чувствовал, что падаю.
     Но тут дирижабли пролетели над низким холмом, и неожиданно ожила одна
линия кибертанков. Луч чистой энергии разрезал небо и по очереди  коснулся
всех дирижаблей, и они один за  другим  вспыхнули.  Секунды  спустя  землю
потрясла последовательность множества взрывов, и от  этих  гулких  взрывов
задрожали дома и качнулась земля.
     Даже после взрывов части дирижаблей продолжали висеть  в  воздухе,  и
огромные куски горящей  материи  падали  на  пылающие  здания.  Я  пытался
рассмотреть людей в меньших обломках, падающих с  неба,  но  видел  только
обожженные бесформенные фигуры.
     Я огляделся и увидел, что все: и наемники, и японцы - остановились  и
смотрят на взрывы. На пороге каждого дома стояли люди и в ужасе смотрели в
небо; с широко раскрытыми ртами  полными  слез  глазами  смотрели  они  на
висящие еще в небе части дирижаблей.
     Казалось, японцы сморщились. Они не кричали. Не плакали. Не бросались
на нас. По-прежнему звучали ружейные выстрелы,  но  после  мощных  взрывов
дирижаблей они напоминали  хлопушки.  Наемники  избавлялись  от  последних
вооруженных  самураев.  И  так  же   быстро,   как   началось,   восстание
закончилось.
     Один за другим японцы у домов склонили головы, признавая поражение, и
вернулись в дома. А мы - в свое укрытие.


     Остальная  часть  утра  прошла  спокойно.  Гарсон   объявил   военное
положение и приказал всем японцам оставаться в домах. Японцы повиновались,
словно  получили  приказ  от  своих  корпоративных  божеств.  Под  городом
обнаружили и уничтожили с десяток подземных ходов. Взрыв в одном из  таких
ходов разрушил фундамент театра. Рано  утром  на  улицу  выехала  в  своей
коляске Тамара, направляясь к буддистскому храму, и я обрадовался, что она
жива.
     Я помахал ей руками и крикнул, но она проехала мимо. Перфекто  и  еще
несколько  человек  ушли  в  нижний  город  и  вернулись   с   достаточным
количеством еды и выпивки, и мы устроили пикник. Поджарили  на  костре  на
улице небольшую свинью, потом по очереди поспали.
     Но я не мог  уснуть.  Снова  и  снова  проворачивал  в  сознании  все
увиденное - каждого убитого нами - снова и снова.
     Во второй  половине  дня  на  улице  показался  большой  механический
серебристый паук на шести ногах, он остановился у  бункера  перед  нами  и
присел возле нескольких человек, которые  вскоре  выстроились  в  ряд.  На
спине у паука был лазер,  и  мне  потребовалось  несколько  секунд,  чтобы
узнать  в  нем  древнего  механического  посыльного:   такие   в   старину
использовались  военными  для  передачи  сообщений,   если   нельзя   было
воспользоваться радио или лазером из  боязни  перехвата.  Приблизившись  к
нашему бункеру, паук остановился и подключил к себе одного  из  наемников.
Тот вставил вилку в розетку у основания своего  черепа.  Несколько  секунд
спустя он отключился, встал и пошел по дороге.
     Чуть позже у меня  в  голове  прозвучал  вызов  комлинка.  Я  включил
комлинк, и механический голос произнес:
     - Подготовьтесь получить кодированное сообщение от посланца.
     Паук приблизился к мне, я подключился. У меня в сознании возник образ
Гарсона, стоящего на пустой крыше,  сзади  огни  освещали  его  серебряные
волосы.
     - Muсhaсho, - сказал Гарсон, - как ты знаешь, наша внешняя защита  не
действует. Восстановить искусственный разум невозможно.
     - Жители южных поселков Мотоки сегодня утром пошли на большой риск, и
их попытка потерпела полную неудачу. Мы готовы к любой неожиданности.
     -  По  нашим  оценкам,  Мотоки  потеряли  примерно  двенадцать  тысяч
человек. Эти потери не остались не замеченными ябадзинами. Заметили они  и
нашу   уязвимость.   -   Изображение    генерала    поблекло,    сменилось
аэрофотоснимком Хотоке но За. - Два часа назад около четырех тысяч  солдат
выступили из Хотоке но За. - Изображение увеличилось,  и  стали  различимы
крошечные суда на воздушной подушке, летящие  низко  над  рекой,  оставляя
характерный V-образный след. -  Мы  ожидаем,  что  через  шесть  дней  они
доберутся до нас. Потребуется вся наша энергия, чтобы успешно отразить  их
натиск.  Потребуется  также  сотрудничество  со  стороны  жителей  Мотоки.
Последние несколько  часов  я  вел  переговоры  с  членами  семьи  Мотоки,
договариваясь об отводе войск из населенных районов города, чтобы мы могли
подготовиться  к  встрече  ябадзинов.  Если  ты  получил  это   сообщение,
немедленно явись к  капитану  Гарсиа  в  восточном  крыле  индустриального
комплекса. И ни с кем не разговаривай.
     Я встал,  устало  огляделся  и  пошел  к  индустриальному  комплексу.
Повсюду торчали обломки хрусталя от  купола,  как  куски  разбитой  яичной
скорлупы.
     Когда я достиг своей цели, там уже  собрались  три  сотни  наемников.
Гарсиа  провел  нас  в  большую  мастерскую,  уставленную  сверлильными  и
шлифовальными     станками,     сварными     лазерами,      универсальными
инструментальными роботами; сотни столов слабо  освещались  через  высокие
окна. В одном углу лихорадочно работало  человек  двадцать;  они  пытались
соорудить небольшой компьютер и оживить роботов, так как ИР был взорван.
     На столе стоял генерал Гарсон; шлем он снял, и волосы его блестели на
солнце. Глаза у него остекленели и налились кровью от недостатка сна;  он,
словно в раздумье, опустил голову. Двадцать минут он ждал, пока не явились
все.
     - Компадрес, - начал он со смирением, -  видели  ли  вы  когда-нибудь
такой восход, как сегодня утром? Лавандовый  восход?  Не  думаю,  чтобы  я
что-нибудь подобное видел на Земле. Я  был  на  берегу,  когда  взорвались
бомбы, смотрел на скалы в воде. На скалах сидела большая стая бакланов, и,
когда взорвались бомбы, бакланы взлетели во все стороны.  Великолепно.  Не
думаю, чтобы я что-нибудь подобное видел на Земле.
     Гарсон посмотрел на нас. Негромко сказал:
     - Не буду вам  лгать.  -  Вздохнул.  -  Мы  в  тяжелом  положении.  В
настоящее время мы не сможем долго  удерживать  жителей  Мотоки.  С  наших
спутников видно, как  на  юге  готовятся  к  выступлению  тысячи  самураев
Мотоки. Они собирают людей в лагере в сорока километрах к югу от  нас.  Мы
полагаем, что нападение произойдет через три или четыре дня, и  у  нас  не
хватает сил, чтобы остановить их. Но даже если бы мы смогли  это  сделать,
войска ябадзинов превосходят нас по численности в десять раз. Мы не  можем
сражаться и с ними и одновременно бороться с восстанием в самом городе.
     - Мы обдумали варианты действий:  капитуляция,  отступление,  союз  с
Мотоки для борьбы с общим врагом, уничтожение всех жителей Кумаи  но  Джи.
По той или иной причине все эти пути ведут к гибели. Если пойдем одним  из
этих путей, погибнем в  течение  нескольких  недель.  У  меня  есть  план,
который вселяет больше надежды, но я должен предупредить вас: мы не сможем
вернуться на Землю. Никогда не сможем. Вы не должны надеяться на встречу с
семьями и друзьями, вы никогда не увидите родину. Мы не можем вернуться!
     В толпе послышались  возгласы,  все  в  отчаянии  переглядывались.  Я
чувствовал, как меня охватывает паника,  и  еще  кое-что:  есть  пуповина,
привязывающая каждого из нас к дому и семье. Это не  физическая  связь,  а
эмоциональная. Тем не менее она совершенно реальна.  И  вот  эту  пуповину
разрезали, словно эмоциональная связь с Землей была разорвана физически.
     - Я вижу только  одно  решение  нашей  проблемы,  -  добавил  Гарсон,
поднимая в воздухе кулаки, и все посмотрели на него. - Это план, рожденный
отчаянием. Мы можем остаться здесь и сражаться с ябадзинами,  сражаться  с
самураями Мотоки. Но если мы так поступим, то рано или поздно все окажемся
в могиле. - Он разжал левый  кулак  и  мелодраматически  выпустил  струйку
пыли, которая падала на пол, блестя на солнце.  -  Но  если  мы  последуем
моему плану и он сработает,  мы  приобретем  целую  планету,  планету,  на
которой восходит лавандовое солнце! - Он  раскрыл  правую  ладонь,  и  его
остекленевшие глаза блеснули, как драгоценные  камни.  В  руке  он  держал
маленький красный шар, детский глобус с изображением Пекаря.


     План Гарсона был отчаянно  смел.  Генерал  предлагал  дать  ябадзинам
возможность пересечь континент, так чтобы их машины истратили  весь  запас
горючего и не могли вернуться домой. Тогда мы  тоже  пересечем  континент,
нападем на их столицу Хотоке но За и предъявим свои права на всю  планету.
Отчаянный план. Грандиозный замысел безумца, и я подумал, не было ли этого
замысла у Гарсона с самого начала. Может, он видит  в  себе  конкистадора?
Неужели ему так отчаянно хочется завладеть всей планетой?
     В этот день Гарсон посадил в единственный  космический  шаттл  Мотоки
десять взводов с тремя кибертанками, со снятой броней, и отправил к северу
от города. Затем, пока самураи с юга собирались, я  провел  три  бессонных
дня вместе с несколькими  сотнями  других  солдат,  демонтируя  плазменные
пушки четырехсот  судов  на  воздушной  подушке  и  заменяя  их  торопливо
собранными  пятидесятимиллиметровыми  пулеметами  Хаусера.  Мы  также   по
готовым образцам приготовили две тысячи самострелов  Уайсиби  для  метания
стрел, отливали пули. Так как теперь мы не подчинялись корпорации  Мотоки,
на  нас  не  распространялись  ограничения  в  вооружении,  наложенные  на
корпорацию. Большую  часть  энергетического  оружия  мы  заменили  простым
огнестрельным. Грязным и смертоносным. Ни ябадзины, ни самураи  с  юга  не
будут готовы к этому. Они не могли сменить  вооружение  до  выхода.  Да  и
традиция привязывает их к энергетическому оружию.
     Я уснул бы, если бы смог, но знал, что  уснуть  означает  умереть.  С
моря дул сильный ветер,  по  крыше  стучал  дождь.  Временами  я  засыпал,
несмотря на желание бодрствовать. Я стоял в длинном  ряду,  мы  передавали
друг другу еще теплые от литья пули, укладывали их в гильзы,  и  временами
голова у меня опускалась на грудь, стук дождя действовал  усыпляюще,  и  я
обнаруживал, что продолжаю  работать  во  сне.  Иногда  я  слышал  голоса,
насмешливые, унизительные, мать кричала на меня, как тогда,  когда  я  был
ребенком:
     - Что это с тобой? Не бей сестру!  Pendejo!  [Дурак,  тупица  (исп.)]
Маленький козий трахальщик! Что это с тобой?
     Я чувствовал, как вокруг рушится реальность. Мне не верилось, что моя
добрая мать могла говорить такие вещи, но я вообще не был уверен, что  она
могла сказать. Я вслушивался в разговоры соседей: солдаты хвастались,  кто
сколько убил горожан; голоса их звучали не убедительнее моих галлюцинаций.
     Мы поддерживали радиомолчание, не  общались  со  своими  компадрес  и
работали, скрываясь от глаз японцев. На этом настоял  Гарсон,  потому  что
после уничтожения ИР был захвачен полковник Ишизу,  он  посылал  сообщения
лазером в поселок в двенадцати километрах  от  города.  Он  сознался,  что
шпионил в пользу ябадзинов и именно он организовал  уничтожение  защитного
периметра города: не для того, чтобы облегчить вхождение самураев с юга, а
чтобы помочь вторжению ябадзинов.
     На третье утро мы закончили подготовку своего оружия. Нам нужно  было
перегнать вражеские машины, поэтому мы обратились к трюку, известному  как
"мексиканский  волос".  В  вакууме  с   нулевой   гравитацией   превращают
высокоуглеродную ткань в тонкие хлопья, они могут висеть  в  воздухе,  как
пушинки одуванчика. Когда эти хлопья сбрасывают с кормы машины,  следующие
несколько машин затягивают их  в  свои  заборные  отверстия.  И  двигатель
отказывает так быстро, что машины падают, как камень. Мы нашли  на  складе
много такой стальной  проволоки  и  подготовили  запечатанные  контейнеры,
которые разбиваются при ударе о землю. Во время работы собралось множество
наемников, они грузили ценное оборудование в восемь городских  дирижаблей,
часто  просто  срезали  гондолы  и  подвешивали  станки,   которые   иначе
невозможно  было  переместить.  Все  это  Гарсон  предпринял  в   качестве
последнего резерва. Если наш план не сработает, нам нужно будет  сооружать
собственную защиту. Но для этого нужны инструменты.
     Не успели мы закончить работу, как  услышали  взрывы  дымовых  мин  в
южной части защитного периметра.
     Во  второй  половине  дня  мы  устанавливали  на  машины  наше  новое
вооружение и грузили бомбы с мексиканским волосом. У каждого солдата такая
бомба была прикреплена к поясу. Глаза отвыкли от света за три дня работы в
полутьме. Дирижабли  поднялись  и  направились  на  север.  Небо  голубое,
перерезанное желтыми зигзагами опаловых воздушных змеев.  Кто-то  за  мной
напевал приятную мелодию, словно пчела жужжала.  Глаза  у  меня  на  ярком
свете слезились, и я чувствовал себя хрупким, готовым разбиться. Руки  мои
дрожали.
     Наши люди уже начали отход из разных частей города, и мы  встретились
на взлетном поле. Подобно остальным, я нашел свою машину и забрался в нее.
Скоро ко мне присоединились компадрес. Когда все погрузились,  Гарсон  дал
знак, и все двинулись на  север,  прочь  от  Кумаи  но  Джи,  подальше  от
осторожно подходивших самураев с юга.
     План Гарсона был обманчиво прост: подождать севернее города, пока  не
нападут ябадзины, затем двинуться к Хотоке но За и завладеть этим городом.
Объединенные  Нации  признают  любое  достаточно  сильное   правительство,
которое сможет распространить свою власть на всю планету. Если мы захватим
столицу ябадзинов, нас признают единственным  законным  правительством  на
Пекаре.
     Мы медленно двигались через разрушенный город. Целые районы выгорели.
Геноцид, который мы начали в первый день, продолжался: за  каждого  нашего
убитого мы сжигали по двадцать домов. Осталось в живых не больше  двадцати
тысяч японцев. Повсюду видны были груды непогребенных обгоревших тел, тело
на теле, ужас на ужасе.
     Мы глотали пыль, поднятую нашими компадрес, поэтому Абрайра повернула
нашу машину на край колонны. Я хорошо видел совершенные  нами  жестокости.
Все молчали.
     Последние немногие жители вышли из домой  и  радостно  приветствовали
наш уход. В городе остались почти исключительно вдовы и сироты. У нас было
с собой оружие, но японцы стояли почти у нас на дороге.  Если  бы  я  снял
шлем, мог бы ощутить дыхание старух, мимо которых мы проезжали.
     Около пятисот оставшихся самураев были готовы к бою. Некоторые стояли
в полном вооружении. Каким-то образом им удалось его спрятать, несмотря на
наши обыски. У многих были ножи, дубинки, мечи.
     На дорогу выступил  хозяин  Кейго.  Он  возвышался  даже  над  самыми
высокими людьми в толпе. Одет он был в зеленую броню и держал в одной руке
длинный меч, в другой - шлем. Увидев  его,  я  почувствовал,  как  замерло
сердце. Он внимательно смотрел на  колонну,  и  я  был  рад,  что  остаюсь
анонимным в своем вооружении. Но он все же узнал своих учеников и взмахнул
рукой. Абрайра остановила машину.
     - Я хочу сражаться за вас! - крикнул он. - В Хотоке но  За,  у  Трона
Будды!
     Абрайра спросила:
     - Почему ты хочешь сражаться за нас? Ябадзины идут сюда.
     В голосе ее звучали усталость, колебание, скука.
     - Я еще ребенком дал клятву, что когда-нибудь буду сражаться у  Трона
Будды. - Он улыбнулся мертвенной улыбкой. - Там  тоже  будут  ябадзины.  Я
выпил свой чай. Мозг мой ясен. Я готов к битве.
     - А как же твоя жена?
     Улыбка его исчезла.
     - Она умерла.
     Я видел,  как  перед  нами  останавливаются  другие  машины.  Самураи
разговаривали со своими учениками. Абрайра пожала плечами.
     - Как вы думаете, muchachos, найдем мы место для старого друга?
     Я не доверял Кейго. Я очень устал и не хотел никаких  игр.  Поднес  к
его лицу свой лазер, и Кейго слегка  нахмурился,  будто  моя  угроза  была
легким оскорблением.
     - Человек чести говорит правду, когда спрашивают о его намерениях,  -
сказал я. - Почему ты хочешь идти с нами? Хочешь убить нас во сне?
     Кейго покачал головой.
     - Я не буду вредить вам. Клянусь!
     Мавро сказал:
     - Значит, вы, самураи, хотите убить  Гарсона.  Отомстить  за  Мотоки.
Поклянись своей честью, что не причинишь вреда генералу Гарсону!
     Кейго нахмурился, глаза его сверкнули.
     - Как я могу дать такую  клятву?  Самурай  не  может  жить,  если  не
отомстил за своего хозяина! Я скорее умру!
     - Ты не сможешь отомстить за Мотоки. У  тебя  не  будет  ни  малейшей
возможности, - сказал я. - Почему бы тебе не покончить с собой? Люди вашей
культуры почитают самоубийство. Я видел это в ваших глазах!
     Кейго плюнул на землю.
     - А вы любите убийство! Я видел это в ваших глазах!
     Гнев наполнил меня, накатился, как волна. Мавро  повернул  плазменную
пушку и нажал спуск: плазма прожгла лоб Кейго,  на  мгновение  его  голова
наполнилась светом, как будто череп превратился в фонарь. Кейго  опустился
на колени и упал лицом вниз.
     Абрайра пошевелилась, готовая двинуть машину дальше.
     - Подожди! - сказал Мавро, спрыгнул с машины и поднял  меч  Кейго.  -
Отличный сувенир от нашего отпуска в Кумаи но Джи! - Он рассмеялся.
     Я смотрел удивленно. Мы убили  многих,  но  те  не  проявляли  к  нам
доброты. Не приглашали в свой дом и не кормили нас. Сильный ветер дул  нам
в лицо. Впереди несколько старух  начали  бросать  камни  в  наших  людей.
Наемники отрыли огонь и уложили их всех. Я представил себе,  как  говорили
друг с другом наши люди, шутили, прежде чем открыть огонь:
     - Вот какая злющая! Следи за ней! Не подпускай слишком близко!
     "Ваши люди любят убийство, - сказал он, и эти слова звенели у меня  в
ушах. - Ваши люди любят убийство". Я уже пришел к выводу, что  нахожусь  в
обществе убийц, но мне эта мысль показалась такой безумной, что я счел  ее
искаженной.
     Как и все, Мавро смотрел на город, бросал последние взгляды.
     - Ах, - сказал он. - Работа выполнена только наполовину.
     За нами начали взрываться здания.  Это  специальный  отряд  уничтожал
все,  что  могли  использовать  ябадзины:  большие  строения  и  склады  в
промышленном  секторе,  магазины  в  деловом  районе.  Несильные   взрывы,
рассчитанные на получение минимального  ущерба,  только  чтобы  обвалилось
здание. Японцы стояли вдоль дороги, линия оборванных,  похожих  на  чучела
людей. Даже спустя три дня некоторые части города дымились. Сильные  ветры
и дожди сорвали  цветы  со  сливовых  деревьев.  Кумаи  но  Джи  напоминал
мусорный бак. Здания - груды мусора, ни на что не годные, и люди, тоже как
со свалки. И, как сказал Мавро, мы только наполовину выполнили свою работу
на этой планете. Ваши люди любят убийство.
     Взрывы продолжались несколько минут, и я устал, меня клонило ко  сну.
Потом я понял, что взрывы кончились, и я слышу только стук своего  сердца.
Голова отяжелела, в глаза словно насыпали песок. Снова послышались взрывы,
но теперь не сзади,  а  впереди  нас:  Гарсон  послал  вперед  кибертанки,
управляемые на расстоянии, чтобы расчистить нам дорогу через минные  поля.
Для защиты города не оставалось ни одного танка.
     Мы продвинулись на километр от города, миновали наши старые  казармы.
Воздух пожелтел, как бывает,  когда  сильно  устаешь,  все  видно  было  с
неестественной четкостью. В кустах я  видел  груды  обнаженных  тел:  сюда
приводили японских женщин и насиловали, прежде чем убить.  Их  было  много
десятков, голые ноги обвивали  торсы  других  жертв,  на  лицах  выражение
тупого  удивления,  такого  обычного  у  недавно