н
выглядел так, словно вот-вот упадет. Мавро обнял его рукой.
     - Как дела, компадрес? - спросил он.
     Завала кивнул и чихнул. Обнажил руку-протез. Она кончалась  у  локтя.
Он осмотрел кожу на месте соединения.
     - Горит. Я чувствую, как горит моя рука, - сказал он удивленно. - Это
гниль. У меня ее нет. Но я чувствую, как она горит.
     - Дай-ка я взгляну, - сказал я.
     - Si, пусть посмотрит дон Анжело. Он врач, - сказал Перфекто.
     Гниль, L24, бактериальная разновидность  проказы,  разработанная  как
биологическое оружие.  За  несколько  дней  зараженная  рука  сгнивает.  В
городах она много неприятностей не  причиняет,  потому  что  с  ней  можно
справиться, если  есть  лекарства.  Но  если  подвергнуть  ей  партизан  в
джунглях, она действует опустошительно, потому что  гверилья  не  успевают
вернуться в деревню для  лечения.  И  хоть  остановить  процесс  возможно,
бактерия L24 делает невозможной регенерацию тканей.
     Завала  протянул  руку,  и  я  осмотрел  кожу  вокруг  протеза.  Кожа
совершенно нормальная и здоровая, никаких  белых  хлопьев.  Потрогал  тело
вокруг протеза в поисках воспаления, ничего не обнаружил.
     - Мне кажется, все нормально, - сказал я. Завала нахмурился,  поэтому
я добавил: - Но нужно наблюдать несколько дней, просто для  надежности.  У
меня в медицинской сумке есть антибиотики, они убивают все.
     Я не сказал, что у меня их немного и использовать их можно  только  в
случае крайней необходимости. Все равно для лечения не хватит. В Панаме  я
такими лекарствами не занимался. Но они есть в аптеке на любом углу.
     Абрайра собралась уходить, и Завала слабо улыбнулся. Он сказал:
     - Подожди минутку. - Открыл дверь  боевого  помещения  и  крикнул:  -
Хозяин Кейго. По коридору ползут отвратительные тигролилии. Много раненых!
Вниз! Быстро!
     Мы все улыбнулись, и  большой  самурай  выбежал  из  комнаты.  Но  не
побежал по коридору к лестнице. Схватил Завалу  и  поднял  в  воздух,  как
великан ребенка. На ломаном испанском сказал:
     - Когда говоришь... со мной... говори по-японски. Неужели так  трудно
научиться языку?
     Завала попытался вырваться.  Кейго  ударил  его  о  стену,  не  очень
сильно, и вернулся в комнату.
     Мавро подтолкнул Завалу и улыбнулся.
     - Ты прав. Ты кузнечик.



                                    5

     Мы немного постояли у входа в боевое помещение, потом Завала и  Мавро
отправились обследовать корабль. Абрайра сказала мне:
     - Я покажу нашу комнату, - и мы с Перфекто пошли за ней. На  лестнице
мы встретили Сакуру; он остановил нас взмахом руки. Он  весь  был  зубы  и
улыбки.
     - Что вам нужно? - спросила Абрайра. Ровный тон голоса,  который  она
сумела поддерживать раньше, исчез.
     Сакура улыбнулся.
     - Слушайте внимательно, и я научу вас гимну компании, - сказал он.  -
Мы поем его каждое утро, когда просыпаемся, и каждую ночь,  когда  ложимся
спать. И если в коридоре вас встретит доверенное лицо компании и  прикажет
спеть, вы должны петь гимн выразительно, от всего сердца.
     Я переминался с ноги на ногу: мне не терпелось начать изучение  своих
листочков с биографиями.
     И тут Сакура запел по-японски. Похоже на ворчание в животе, негромкие
вопли и крики, и  восточная  музыкальная  манера  совсем  не  звучала  как
музыка. Из глаз Сакуры потекли слезы, и он размахивал  руками.  Начиналось
так:

                             Итами де цукури,
                             Итами де ури...

     Я потом я уже не смог следить.  Сакура  кончил,  опустив  голову;  он
плакал так, словно у него разбито сердце и он не имеет сил, чтобы  стоять.
Придя в себя, он поднял руки и велел нам петь.
     Я был ошеломлен.  Я  знавал  когда-то  уличного  волшебника,  который
приделал  цыпленку  клюв-протез,  а  в  нем  спрятал  микрофон,  и   когда
поблизости  начинал  работать  магнитофон,  цыпленок  цитировал  Священное
Писание. Волшебник принес цыпленка на ярмарку и дурачил  крестьян,  говоря
им, что цыпленок научился цитировать нагорную  проповедь,  испив  воды  из
святого фонтана. Так он заработал много денег. Я часто ходил  смотреть  на
его представление: очень забавно было видеть удивление и  страх  на  лицах
крестьян. Я уверен, что когда Сакура предложил нам петь, мое  ошеломленное
лицо напоминало лица тех крестьян. Может, если бы я  был  ребенком,  я  бы
запел. Мы все молчали.
     Сакура перестал улыбаться.
     - Послушайте, - сказал он, - спойте!  Итаааамиии...  -  Он  замолчал,
посмотрел на нас  всех  по  очереди.  -  Давайте,  продемонстрируйте  свое
единство с компанией. Покажите, как вы благодарны Мотоки!
     Абрайра сказала:  "Вот  моя  благодарность"  и,  быстрая,  как  змея,
ударила его по ребрам. Он упал на пол.
     Сакура плевался,  пытаясь  вдохнуть  хоть  немного  воздуха.  Абрайра
схватила его за волосы и швырнула на стену.
     Прижала его к стене, держа за горло.
     - Никогда не говори так со мной перед моими людьми, - сказала она.  -
Ты что, издеваешься надо мной, хочешь унизить меня? - Она смотрела  ему  в
глаза, и Сакура попытался отвести взгляд.
     Он с трудом вдохнул.
     - Отпусти меня, сумасшедшая женщина, или я прикажу  самураям  казнить
тебя.
     В глазах Абрайры появились слезы, она покачнулась. Хотя фигура у  нее
не крупнее, чем у других женщин, от нее  исходило  ощущение  силы.  Сжатый
кулак она держала на горле японца, и  я  представил  себе,  что  если  она
ударит, он обрушится как поршень и разобьет Сакуре череп. Сакура посмотрел
ей в глаза и,  должно  быть,  увидел  их  чуждость.  И  задрожал.  Абрайра
ответила на его угрозу:
     - Пусть убьют. - И в голосе ее не было страха.
     Она убрала руку, маленький  японец  упал  и  лежал  на  месте,  боясь
пошевельнуться. Абрайра пошла по коридору к лестнице, упруго и напряженно,
как готовая к прыжку пантера.
     Сакура смотрел ей вслед, пока она не  добралась  до  лестницы,  потом
закричал:
     - Ты мертвец! Я убью тебя за это! - потом крикнул что-то по-японски и
побежал в боевое помещение Кейго.
     Перфекто через десяток шагов догнал его, схватил за загривок и прижал
к  полу.  Сакура  замолчал.  Абрайра  невозмутимо  начала  подниматься  по
лестнице. В коридор выходило несколько боевых помещений, и я  был  уверен,
что в ответ на крики  Сакуры  через  несколько  секунд  появятся  самураи.
Потрогал ножи и пошел к Абрайре.
     Мы поднимались по лестнице. На сотом  уровне  остановились.  Лестница
продолжалась выше, но была перерезана шлюзом. Я посмотрел на него:  где-то
за ним Тамара, я стремился найти ее, но продолжал  идти  за  Абрайрой.  На
этом уровне коридоры шире, чем внизу, комнаты дальше друг от  друга.  Наша
комната выглядела не очень хорошо. Кубической формы,  с  низким  потолком;
пластиковые ящики с обивкой вдоль трех стен. На одном мой тиковый сундук с
открытой крышкой, оттуда торчат коробки сигар и бутылки. Справа  от  входа
небольшой туалет  без  двери;  слева  водопроводный  кран  и  розетки  для
подключения к компьютеру. Болтами к  потолку  прикреплены  пять  коек,  на
стенах портреты пап. Абрайра легла на койку и закрыла  глаза.  Я  встал  у
входа в туалет, готовый  ударить  ножом  всякого,  кто  попробует  на  нее
напасть.
     Абрайра открыла один глаз.
     - Ты так и будешь лежать? - спросил я,  сердясь,  что  она  не  хочет
спастись.
     - Вероятно, - ответила она.
     Я  прислонился  головой  к  стене,  прислушиваясь,  нет   ли   звуков
преследования.
     Она какое-то время смотрела на меня.
     - Анжело, убери нож, - озабоченно сказала она. - Ты меня пугаешь.
     - А если явится Сакура, и не один? - спросил я, вытирая пот со лба.
     - Он не явится, - ответила она, садясь. Еще некоторое время  смотрела
на меня. - К тому же я справлюсь сама. Никакой опасности нет.
     И когда она так сказала, произошло  нечто  странное.  Я  почувствовал
огромное облегчение. Как будто разжалась какая-то пружина в руке, и я смог
выпустить оружие.
     - Я... я думал, что защищаю тебя. Глупо с моей стороны. Прости.
     Она закрыла глаза и отвернулась.
     - Спасибо. Никто этого раньше не делал. Никто меня не защищал.
     И в голосе ее звучала такая боль, что мне  захотелось  извиниться  за
всех мужчин, не защитивших ее. Я подумал о том, какова была ее жизнь, ведь
она ниже самых низких,  ниже  даже  индейцев.  Представил  себе,  как  она
страдала из-за этого, заставляла себя утверждаться и становиться  сильной.
Я видел новости, в которых показывали, как обращались с химерами в Чили, в
Эквадоре и Перу еще до того, как власть  захватили  социалисты;  там,  где
индейцу за целый день  тяжелой  работы  платили  пятьдесят  песо  -  этого
хватает только на то, чтобы не умереть с голоду, - химере платили двадцать
пять. Полиция часто стреляла в химер, избивала их, если  они  показывались
после темноты. Но это всего лишь легкие неудобства по сравнению с тем, что
стало  после  того,  как   эти   страны   присоединились   к   Соединенным
Социалистическим Штатам Юга: химеры утратили  все  свои  права,  поскольку
социалисты утверждали, что химеры не люди и потому не защищаются  законом.
Стало вполне законным убить  химеру,  превратить  в  раба  -  если  кто-то
решится. Говорят, генерал Эспиноза после захвата Аргентины хвастал, что ел
на обед печень химеры и что она вкуснее самой нежной  телячьей  печени.  И
это только часть того, что должна была вытерпеть Абрайра от рук людей.
     - Каково было в Чили, когда химер начали убивать, охотиться за  ними?
- спросил я. Это личный вопрос, может быть, слишком личный. Я сунул нож  в
ножны на запястье и сел на пол, глядя на Абрайру.
     Некоторое время она не отвечала.
     - Анжело, в симуляторе  все  кажется  странным.  Цвета  размыты,  нет
ничего теплого. Как будто мир остыл. На небе облака, но я не видела сквозь
них солнце. Словно они преграда для его лучей. А как видят этот мир люди?
     Верное наблюдение и попытка перевести разговор на другую  почву.  Но,
по-видимому, у нее хорошее инфракрасное зрение. Своими глазными  протезами
я тоже вижу часть инфракрасных лучей, но они  преобразуются  в  нормальные
цвета. Для нее каждый цвет имел особое значение.
     - Si. Облака и туман, они могут не пропустить свет,  -  сказал  я.  -
Люди не видят звезды на небе в облачную ночь.
     - Гммм. Я знала, что у людей плохое зрение, но даже не  догадывалась,
насколько плохое. Эту слабость нужно будет использовать,  когда  доберемся
до Пекаря.
     - Ты разве никогда не подсоединялась к человеку в мониторе сновидений
или не смотрела образовательные программы для людей?
     - Нет. В Чили образовательные программы показывают во всем спектре. Я
видела точные копии старых картин из музеев -  Да  Винчи,  Рембрандт.  Все
светлые тона на них окрашены ультрафиолетом, словно  нарисованные  смазаны
солнцезащитным лосьоном. На интеллектуальном уровне я понимала ограничения
человеческого зрения, но до сегодня по-настоящему не сознавала их.
     - Я понимаю, о чем ты говоришь, - сказал я. - На  службе  в  армии  я
потерял глаза  и,  когда  хирург  вставлял  мне  протезы,  я  ему  немного
приплатил. Вначале, когда мне поставили протезы,  они  были  настроены  на
слишком  высокий  уровень  инфракрасного  излучения,  и  количество  света
ошеломляло меня. Люди сверкали так, что становились невидимы их лица. И  я
не мог отличить одного человека  от  другого.  Вначале  все  казались  мне
существами из света, сверкающими  существами.  Я  слышал,  некоторые  люди
утверждают, что видят  ауру  -  человеческий  дух,  просвечивающий  сквозь
плоть. И в своей юношеской наивности я решил, что тоже вижу нечто подобное
- физическое подтверждение гипотезы о существовании души.
     - И на многие месяцы это изменило мое поведение и отношение к  людям.
Я видел в людях  потенциальных  ангелов  и  богов  и  относился  к  ним  с
уважением и доверием. Но кое-кто воспользовался моей  доверчивостью,  и  я
понял, что обманываю себя. Поэтому  я  снова  пришел  к  хирургу,  который
продал мне глаза, и попросил перекалибровать их, чтобы я мог видеть  людей
такими, каковы они на  самом  деле.  Поэтому  я  сейчас  меньше  улавливаю
инфракрасных лучей.
     -  Гмм.  Тебе  следовало  сохранить  прежнюю  калибровку,  -  сказала
Абрайра. - Нужно было просто привыкнуть.  Каждый  человек  излучает  тепло
по-разному, у  каждого  индивидуальное  распределение  температур,  как  у
каждого своя фигура. Можно быстро научиться отличать людей друг от  друга.
- Она ненадолго задумалась. - К тому же у тебя все еще та же проблема.  Ты
по-прежнему слишком веришь людям и слишком уважаешь их. Это слышно в  тоне
твоего голоса. Надо научиться презирать человека, пока он не докажет,  что
достоин  уважения,  понятно?  Я  думаю,  если  ты  посмотришь   на   людей
объективно, то поймешь, что большинство их - ходячие груды навоза. Люди  в
Чили все были такие. Может, даже я... - Она замолчала и отвернулась.
     Меня опечалил ее мрачный взгляд на  человечество.  Такой  взгляд  мог
возникнуть, только если она встретила в жизни очень много плохих людей.  Я
хотел как-то утешить ее, скрасить ее горький опыт,  но  никакие  слова  не
казались подходящими. Но я встречал также много  хороших  людей.  Я  долго
думал об этом и решил, что попытаюсь ее переубедить.


     Койка Абрайры была под моей. Я забрался в  свою  койку,  лег  и  стал
изучать биографические файлы, которые выдал мне компьютер. Из девятнадцати
человек шестнадцать находятся в модуле А, вместе с Гарсоном,  в  то  время
как Мавро, Перфекто и я размещены  в  модуле  С.  Это  означает,  что  мой
вероятный убийца отделен от меня двумя шлюзами. Но я решил,  что  шлюз  не
удержит решительно настроенного человека. Я видел,  что  шлюз,  ведущий  в
модуль В, имеет специальное устройство для открывания.  И  никакой  охраны
нет. Что если шлюзы вообще не охраняются?  Просто  всем  приказали  их  не
открывать. Ничто не помешает убийце пройти.
     - И ничто, подумал я, не помешает тебе тоже пройти и отыскать Тамару.
     Я решил проверить, можно ли открыть шлюз, потом просмотрел  биографии
- шестнадцать мужчин и три женщины. Один мужчина  -  рослый  агент  службы
безопасности, которого взяли на корабль пленником. Ли Оуэн, бывший наемник
из Канады, ставший офицером, воюя в Китае на стороне Индии - в войне из-за
сбора планктона. Если он воевал с китайцами,  значит  это  определенно  не
сторонник никитийского идеал-социализма. Временно я отбросил двух женщин и
трех мужчин. Все они химеры. Оставалось десять подозреваемых.
     Эйриш,  Джафари,  человек  в  серых  брюках  -  все  они,   очевидно,
мусульмане; и хотя мусульманские страны контролируют Объединенную  Морскую
Пехоту, там представлены и другие страны. И все же я считал,  что  Джафари
представляет в ОМП особую фракцию, возможно, исламский  фундаментализм.  Я
считал, что могу  действовать,  исходя  из  того,  что  будущий  убийца  -
мусульманин. Я просмотрел каждый файл, ища всякие упоминания  о  связях  с
Ближним Востоком. Но файлы оказались почти стандартными: крестьяне беженцы
из Чили, Эквадора, Колумбии; три брата, которые растили овец в Перу;  даже
киборг водопроводчик из Аргентины, участвовавший в полудесятке войн. У них
были самые обычные имена: Перес, Рейносо, Пена, Томагуа. Я таких  встречал
в Панаме тысячи. Биографии оказались бесполезными.  Я  изучал  файлы  этих
мужчин и женщин, пытался рассчитать, кто из них попробует  меня  убить,  и
мне казалось это тщетным и скучным занятием.
     Файлы  обескураживали.  Я  подумал  о  шлюзе.  Представил  себе,  как
открываю его, нахожу Тамару в модуле А. Она  спокойно  спит  в  трубе  для
выздоровления. Увидев меня, она улыбнется, в темных глазах  блеснет  смех,
рот изогнется в улыбке, как она  улыбалась  при  глупых  шутках  Флако.  Я
решил, что она выздоравливает нормально: если бы она утратила ценность для
Гарсона, у того не было бы никаких причин защищать меня. Но эмоционально я
был неудовлетворен. Я хотел увидеть ее, сам проверить ее  состояние;  если
она выздоравливает, хотел увидеть ее улыбку; если умирает -  следить,  как
холодеет ее тело.
     Я встал и направился к двери.
     Абрайра спросила:
     - Куда ты идешь?
     - Просто пройдусь по коридору.
     - Я не хочу, чтобы ты выходил один.
     Я поднял руки, рукава кимоно упали, показались ножны на запястьях.
     - Я не один.
     - Возвращайся через пятнадцать минут.
     Я кивнул, вышел в пустой коридор, пошел к  лестнице,  потом  осмотрел
шлюз. Серая дверь двух метров в диаметре, углубление в потолке показывает,
что дверь отодвигается в сторону. По кругу на равных расстояниях размещены
три рукоятки, на каждой  черная  пластиковая  петля,  но  больше  никакого
оборудования снаружи двери нет - ни измерителей  давления,  ни  сигнальных
ламп, которые показывали бы, герметизирован ли  шлюз.  Это  означает,  что
дверь  не  предназначена   для   открывания   вручную.   Ее   контролирует
искусственный разум, управляющий кораблем. Это совсем не означает,  что  я
не смогу пройти через шлюз.
     Я поднялся на лестницу и ухватился за верхнюю петлю.  Рукоять  слегка
повернулась, но больше подвинуть ее, повернуть или толкнуть я не смог.
     Через двадцать секунд бесполезных усилий голос из микрофона на  конце
рукояти произнес:
     - Ради вашей собственной  безопасности  проход  из  модуля  в  модуль
запрещен до конца полета, за исключением случаев разгерметизации и  отказа
систем жизнеобеспечения. Спасибо.
     Я испробовал все три рукояти и каждые двадцать секунд слышал  все  то
же предупреждение. Оно основано  на  простом  логическом  дереве  принятия
решений. Компьютер рассуждает: если кто-то  пытается  открыть  шлюз,  надо
сказать ему, чтобы не открывал.
     Я отказался от попыток силой открыть  дверь.  Однако  я  считал,  что
где-то в рукоятях скрыт механизм для  открывания,  поэтому  достал  нож  и
разрезал пластик. Но под ним оказалась только гладкая серая  металлическая
поверхность. Из одной рукояти я выковырял микрофон - из  отверстия  ударил
тонкий луч света: никакой сложный механизм в рукояти не скрывается.
     Итак, остается только просверлить дверь или взорвать ее. Для  меня  и
для вероятного убийцы это вряд ли возможно.
     Я стоял и смотрел на потолок, пока не подошел Перфекто, и  мы  вместе
вернулись в нашу комнату. У Перфекто  была  маленькая  бутылочка  с  синей
краской для тела, и он был очень возбужден.
     Когда мы вошли в комнату, он сказал:
     - Hola, Абрайра, посмотри, что я нашел!
     - Где ты это взял? - спросила она.
     -  У  Чефаса  Сильвы,  -  ответил  Перфекто.  Он  раскрыл  бутылочку,
опустился на колени и стал чертить на полу  абсолютно  прямые  линии.  Эти
линии образовали прямоугольники перед каждой койкой, и Перфекто  обозначил
обитателя каждой койки. Потом начертил посредине комнаты коридор,  ведущий
в туалет. Его он  обозначил  "Общая  территория".  Рисуя,  он  старательно
держался в пределах общей территории. Мне его  действия  показались  очень
странными. Я все время ждал,  что  он  расскажет,  чем  кончилось  дело  с
Сакурой, но наконец понял, что он не собирается рассказывать.
     - Итак, ты договорился с Сакурой? - спросил я.
     - О, да, - ответил Перфекто.
     - И что же?
     - Я убедил его держать рот закрытым. Это очень легко: я  сказал  ему,
что если узнают, что его побила женщина, все будут над  ним  смеяться.  Он
расстроился и убежал. У нас в Чили было много военных советников  японцев,
и я знаю, что они беспокоятся о мужском начале даже больше  Мавро.  Сакура
ничего не скажет.


     Этим вечером мы увидели Мавро и Завалу в гимнастическом зале, который
занимал весь шестой уровень. Мавро вел себя так,  словно  встреча  с  нами
смутила  его.  Он  высоко  задрал  подбородок,  чтобы  свет  отражался  от
вытатуированных серебряных слез, и смотрел во все стороны, но только не на
нас; вообще всячески старалс