ться за нами по туннелю. Перфекто и Мавро стреляли вперед и  по
сторонам.  При  каждом  выстреле  местность  впереди  освещалась,   словно
молнией, и черные камни и деревья отбрасывали необычные тени; потом плазма
касалась снега, поднимался туман,  который  неслышно  заполнял  долину  за
нами. Машина Гарсии, шедшая за нами, приблизилась и почти касалась нас.
     Гектор крикнул: "Камень - справа!" В то же  время  мы  проходили  под
наклонившейся сосной. Один из химер Гарсии прыгнул с пушки.  Он  ухватился
за сосновую ветвь, подтянулся и исчез в туче снега, поднятой  машиной.  Мы
увидели перед собой камень в свете плазменной дуги - черный  вулканический
утес.
     Когда мы обогнули этот утес, наемники с лазерными ружьями прыгнули  с
машины Гарсии, и я вслед за ними. По колени погрузился в снег. Они  начали
подниматься по крутому склону и поднялись метров на  десять.  Я  попытался
последовать  за  ними,  но  тефлексовые  подошвы  ботинок  скользили,  как
пластиковые. Я не мог подняться не только на крутой утес, но и и на  более
пологий бок долины. А ружейники Гарсии карабкались  как  горные  козлы.  Я
снял бронированные перчатки и попытался  подтянуться  за  корни  небольшой
сосны, но вскоре скользнул вниз.
     Я продолжал слышать,  как  Гектор  указывает  направление  Абрайре  и
Гарсиа, машины углублялись в долину.
     Отдаленный вой двигателей и вспышки света показывали, где движутся по
долине ябадзины. Под утесом не было где укрыться, поэтому я  побежал  ниже
по долине. Оглянулся и понял, что моя хитрость не подействует: я  оставляю
в снегу след, по которому пройдет и слепой. Я вернулся к тому  месту,  где
мы спрыгнули с машин.  Снег  здесь  утоптан,  и  наши  следы  смешиваются.
Похоже, тут лучше спрятаться. Я лег в снег и закопался, как  мог,  оставив
только небольшое отверстие для глаз. Отключил прицельный лазер  на  ружье,
чтобы голубое пятнышко не  выдавало  мое  присутствие.  Ябадзины  посылали
вперед плазменные залпы, чтобы видеть дорогу, и долина заполнилась  мягким
белым светом.
     - Стой! - приказал Гарсиа. Голос его звучал отдаленно -  не  типичный
"глас божий", какой слышится  на  близком  расстоянии.  -  Абрайра,  сюда.
Гектор, стой на месте.
     Я лежал неподвижно и ждал, крошечные  кристаллики  льда  хрустели  на
моем защитном вооружении;  когда  кристаллик  касался  кожи,  меня  словно
щипали, но потом кристаллик становился влажным и  теплым,  таял  от  тепла
тела. В микрофоны шлема  слышались  звуки  тяжелого  дыхания:  это  химеры
вверху на утесе тяжело дышали от усилий. Один из них сказал:
     - Ты там внизу, человек: не забудь сообщить, если убьешь кого, прежде
чем ябадзины подстрелят тебя.
     - Хорошо, - ответил я.
     В микрофон заговорил Гарсиа.
     - Мы примерно в двух километрах от вас. Начинаем перекрестный  огонь.
У вас есть что доложить?
     Химера надо мной сказал:
     - Они движутся осторожно, скорость не больше  тридцати  километров  в
час, в ста метрах друг от друга.  Поджаривают  скалы  и  деревья  -  любое
место, где можно спрятаться.  Я  насчитал  их  четырнадцать.  Похоже,  они
где-то выше по долине оставили снайпера.
     - Какова ваша позиция? - спросил Гарсиа.
     - Мы с Ноэлем на верху скалы. Человек...
     - Анжело, - вмешался я.
     - Анжело у основания скалы, с вашей стороны, укрылся в снегу.
     - Хорошо, Анжело, - сказал Гарсиа. - Цезарь,  Мигель  и  Ноэль  будут
подстерегать ябадзинов в засаде. Они могут снять семь-восемь человек. Но я
хочу, чтобы ты лежал тихо, не  двигайся  в  течение  четырех  минут  после
прохода ябадзинов. Примерно к этому времени они  встретятся  с  нами.  Они
оставят снайперов, чтобы те занялись Цезарем и Ноэлем, и я хочу, чтобы  ты
застал их  врасплох.  Лучший  снайпер  -  коротышка,  который  при  ходьбе
размахивает руками. Мы называем его Шимпанзе. Быстро  поджарь  его.  После
этого жди, пока  не  спустится  последний  снайпер.  Если  нас  убьют,  ты
останешься последним в живых.
     - Да, сержант, - ответил я, довольный, что теперь у  меня  есть  план
действий.
     Я включил дополнительный микрофон на шлеме, чтобы лучше слышать звуки
вне пределов костюма. В обычной схватке наружные звуки отвлекают,  поэтому
я отключаю микрофон.  Как  только  я  включил  его,  звуки  снаружи  стали
громкими. Я готов был поручиться,  что  ябадзины  в  полукилометре,  но  в
микрофон казалось, что они совсем рядом.
     Я приготовился, стараясь  помнить,  что  нужно  падать  вперед,  если
попадет плазма: так охладится защита.
     Я лежал неподвижно, а звуки двигателей звучали все громче.  Все  ярче
становились вспышки плазмы. Небо  надо  мной  неожиданно  осветилось:  это
струя плазмы ударила в ствол дерева. Закричал химера, ябадзины  выстрелили
в утес, земля задрожала. Взрыв оранжево-белым светом озарил все вокруг.
     Белые потоки  плазмы  неожиданно  исчезли.  Только  огонь  по  другую
сторону утеса освещал долину. Мимо пронеслись два  судна,  вздымая  столбы
снега, который грозил похоронить меня. Я лежал неподвижно.
     - Докладывает Ноэль. Они только что  миновали  нас,  сержант.  Мигель
взорвал одну машину. Я знаю точно, что погиб водитель, но несколько других
успели спрыгнуть до взрыва.  Трое,  может  быть,  четверо.  Остальные  две
машины продолжают идти в темноте, у них не хватает двух артиллеристов. Они
не стали останавливаться, чтобы подобрать спрыгнувших.
     - Grascias [спасибо (исп.)], - сказал Гарсиа.
     Я лежал в снегу и  считал  секунды.  В  шлеме  послышалось  жужжание,
словно туда забралась пчела, я забеспокоился, но шлем вскоре  согрелся,  и
снег  на  очках  растаял.  Через  шестьдесят  секунд  у  основания   утеса
послышались тихие шаги.
     Ябадзины застыли на секунду.
     Потом снова двинулись; я слышал их дыхание. Один начал подниматься по
самому крутому склону утеса. Другой прошел мимо меня, по оставленному мной
ложному следу.
     Через две минуты он вернулся. В темноте миновал меня и прошел снова к
основанию утеса. Я решил, что четыре минуты уже прошло.
     Неслышно встал и потряс головой. Снег соскользнул со шлема, я включил
лазерный прицел. Двое ябадзинов стояли у  основания  утеса,  глядя  вверх.
Сзади их освещала горящая машина; проследив за их взглядом, я увидел,  что
вулканическая скала над ними похожа на голову уродливого великана.  Третий
ябадзин поднимался на скалу и сейчас как раз  цеплялся  за  нос  великана.
Один   самурай   на   поверхности   держал   лазерное   ружье,   прикрывая
взбирающегося, компадрес рядом с ним стоял с пустыми руками. Я  прицелился
в снайпера на поверхности. Голубое пятнышко появилось у него на затылке. Я
выстрелил. Ябадзин упал. Его компадрес повернулся с удивленным возгласом и
бросился на меня.
     В долине Гарсиа сказал:
     - Вот они!
     Я прицелился самураю в лицо и выстрелил. На шлеме, как раз над носом,
появился ослепительно белый круг.  Ябадзин  продолжал  бежать  ко  мне,  я
отступил и крикнул: "Один есть". Побоялся, что лазер  не  прожжет  вовремя
его защиту и я не успею сообщить другим о  своем  первом  убитом.  Но  тут
самурай остановился и поднял руки, словно собирался ими  поймать  лазерный
луч.
     Эффект получился почти волшебный: компьютер прицела рассчитан на  то,
чтобы удерживать  цель;  но  как  только  цель  накрыта,  лазер  перестает
действовать. Я вторично нажал спуск, целясь в грудь. Ябадзин подпрыгнул  и
перевернулся. Лазер отключился вторично.
     Я выстрелил в третий раз, в район почек, и тут он  до  меня  добежал.
Прыгнул и ударил ногами. Я отступил, продолжая стрелять.  Пытался  прожечь
его защитный костюм. Он ударил ногой по стволу, выбив ружье у меня из рук.
Я повернулся и побежал. Он бежал за мной в  трех  шагах,  но  вдруг  упал,
скользя лицом по снегу. Я повернулся к нему.
     - Двое, - сказал Цезарь в микрофон своего шлема.
     Самурай лежал в снегу, из черной дыры  на  затылке  шлема  поднимался
пар, ноги его дергались.
     Я поискал третьего самурая. Он уже был почти на  самом  верху  утеса.
Нашел себе  насест  -  и  цель.  Отстегнул  ружье,  и  на  корпусе  химеры
показалась розовая точка. Прежде чем я успел  крикнуть,  химера  скользнул
вперед. В своем защитном вооружении он скользил по снегу, словно в санках,
пролетел метров пять и упал с крутизны.
     - Ноэль погиб, - сказал Цезарь.
     Я подбежал к своему ружью и поднял его.
     Снайпер ябадзин исчез в расселине. Я разглядывал место, где он только
что находился, но не мог найти его.
     - Цезарь, ты видишь вверху ябадзина? - крикнул я.
     Цезарь не ответил.
     Но я и не ждал, что он ответит. Заговорив, он выдал бы свою  позицию.
Я отключил прицельный  лазер  и  пошел  к  основанию  утеса,  а  в  долине
послышались крики:
     - Один готов! Еще один! Фелипе погиб! Гарсиа погиб! Еще один!
     Крики следовали один за другим так быстро, что я не мог  понять,  кто
побеждает.
     Я обогнул утес и подошел к разбитой машине. Несколько языков  пламени
посылали вверх черный дым.  Видны  были  скорченные  тела  Мигеля  и  двух
ябадзинов. Я встал под выступом скалы и принялся  искать  возможность  для
подъема. Сверху свалилось несколько кусков льда, и  я  поднял  голову.  Из
темноты показалось тело и упало у моих ног.
     Химера в зеленом защитном костюме.
     - Цезарь погиб, - сообщил я остальным.
     Наступило затишье в битве у выхода из долины.  В  течение  нескольких
минут никто  не  сообщал  о  потерях,  не  слышно  было  приказов.  Кто-то
закашлялся в микрофон шлема, обычно такой звук я соотношу с пневмонией.  Я
ждал, когда самурай спустится с утеса. У подножия утеса глубокий  снег,  я
сел  и  зарылся  в  него,  чтобы  спрятаться.  Смотрел  по  сторонам,   не
шевельнется ли что. Я не думал, что  смогу  выбраться  из  долины.  Кашель
прекратился, и Завала низким неровным голосом сказал:
     - Не оставляйте меня самураям. Я не хочу сгореть.
     Он сказал это негромко и как-то отвлеченно. Говорил он так, словно  у
него сотрясение мозга. Потом заплакал. Я надеялся, что кто-нибудь  сломает
ему шею.
     Плач Завалы раздражал меня. За последние девять дней  каждый  из  нас
был убит не менее пятидесяти раз. Можно было подумать, что он привыкнет. В
первый раз, сгорев, я все время чувствовал себя так, словно с моей  головы
содрали кожу, срезали череп и обнажили мозг  перед  огнем.  После  четырех
часов боли лицо у меня  онемело,  зубы  болели.  Но  содержание  эндорфина
постепенно повышалось, и я приспосабливался  к  постоянному  шоку.  Каждый
приступ боли был не лучше предыдущего. Каждый угрожал  затопить  меня.  Но
сейчас волна не поглощала меня, а перекатывалась. Так я  по  крайней  мере
это чувствую. Теперь я мог выдерживать боль. Я надеялся, что то  же  самое
произойдет с Завалой, но ничего подобного. Он  верил,  что  у  него  гниют
руки, но  каждый  раз  как  он  обращался  в  корабельный  госпиталь,  ему
отказывались дать антибиотики.
     Мне хотелось унизить Завалу, назвать его ребенком, чтобы он  перестал
плакать. Но потом я понял, что никогда в жизни  не  стремился  кого-нибудь
унизить. С  самой  молодости  я  хотел  быть  врачом  и  помогать  другим,
сочувствовать в их горе. Я сделал вид, словно не слышу плача Завалы, чтобы
не смутить его.
     Кроме плача Завалы, никакой другой звук не нарушал покоя ночи.
     - Кто-нибудь живой? - спросил я в микрофон.
     Перфекто затрудненно ответил:
     - Ах, Анжело, как приятно слышать, что ты цел!
     - Где ты? - спросил я.
     - Гоню к тебе двух ябадзинов.
     - А что если они мне не нужны?
     - Тогда молись, чтобы я настиг их раньше.
     - Ты один?
     - Нет. - Перфекто тяжело дышал. - За мной трое компадрес.
     - Не очень торопитесь сюда, - сказал я. - Тут у нас где-то самурай на
утесе и еще один в долине.
     Перфекто сказал:
     - Я на северном краю. Попытаюсь отрезать этих двоих, прежде  чем  они
доберутся до тебя. На какой стороне твой снайпер?
     - Не знаю. В какой стороне север?
     - Если стать лицом к наклону долины вниз, слева от тебя.
     - Тогда он на юге...
     - Есть ли у тебя лишнее ружье? - вмешался Гектор.
     - Да, а почему ты спрашиваешь?
     - Один из самураев, которых мы преследуем,  не  вооружен.  Твой  друг
может попытаться раздобыть ему ружье.
     Я посмотрел на мертвого Цезаря. Его ружья не было. Я вскочил и обежал
вокруг утеса, глядя вниз в долину. Далеко на юге  по  снегу  брел  человек
спиной ко мне.
     Я включил лазерный прицел и направил на землю  за  ним,  потом  начал
поднимать, так что прицелился ему в спину. Потом включил увеличение, чтобы
хорошо видеть цель. На таком расстоянии луч не удерживался на месте. Точка
плясала по всему телу. Я дышал тяжело и неровно. Вдохнул,  потом  медленно
выдохнул, удержал точку в середине спины самурая и нажал на спуск. На  нем
расцвел белый цветок, и самурай упал.
     - Один готов! - сообщил я.
     - Bueno, amigo! [Хорошо, друг (исп.)] - сказал Перфекто. - Как  легко
ты его...
     - Васкес погиб, - крикнул Гектор.
     - Ты  видел,  откуда  стреляли?  -  спросила  женщина,  одна  из  его
компадрес.
     - Выстрел пришелся ему в лоб, так что стреляли откуда-то спереди.
     Гектор сказал:
     - Анжело, собери все лишние ружья и брось в глубокий снег, где их  не
найдут. Потом садись носом в сторону каньона. Возьмешь того, что вверху. А
мы справимся с нашими двумя.
     Я поискал вокруг и нашел два ружья - ружье  Ноэля,  соскользнувшее  с
утеса, и ружье самурая. Сунул их под разбитую машину и  снова  занял  свое
место под выступом, опять зарывшись в снег. Дальше в каньон я  не  решался
отходить: следы сразу выдадут мое присутствие, а вот  у  машины  снег  так
затоптан, что меня не обнаружат.
     - Один готов! - сказал  Гектор.  -  Второй  только  что  завернул  за
поворот.
     - Какой поворот? - спросил Перфекто.
     Гектор ответил:
     - Первый крутой поворот на север, возле большой вертикальной сосны.
     - Тогда я прямо перед ним! - крикнул Перфекто.
     Я  сидел  и  несколько  минут  смотрел  на  снег.   Завала   перестал
всхлипывать. Изредка  он  продолжал  кашлять.  Полумесяц  самого  большого
спутника ушел за горизонт - его свет  серебрил  раньше  иглы  сосен,  -  и
видимость ухудшилась. На расстоянии на  краю  каньона  шевельнулась  тень;
что-то четвероногое, с пушистым хвостом - больше оленя или ягуара,  скорее
как небольшая лошадь. Животное  легко  перемещалось  по  снегу  от  одного
дерева к другому, принюхивалось, приближалось ко мне. Я не мог определить,
что это такое: по форме волк, но крупнее и массивнее - скорее медведь. Что
это за животное? Но тут я сообразил, что такого никогда не видел на Земле.
Симулятор создал  изображение  какого-то  местного  хищника.  Самураи  уже
проделывали с нами такое, натравив на нас кава но риу - речного дракона. Я
прицелился и выстрелил дважды, попав  животному  в  брюхо.  Оно  зашипело,
зарычало, начало бегать по кругу, разбрасывая снег и хватая пастью воздух.
Потом бросилось по снегу вверх по склону. "Вероятно, вернется  с  десятком
голодных приятелей", - подумал я.
     Я отключил лазерный прицел.
     Передо мной в каньоне ничего не двигалось.
     Перфекто крикнул: "Ябадзин!" в микрофон  шлема,  голос  его  был  так
близко, что я лег.  Посмотрел  вверх.  Никого  поблизости.  Вероятно,  еще
несколько сотен метров.
     - Я достал его! - крикнул Гектор.
     - Он хитрит! - ответил Перфекто.
     Кто-то получил удар по голове, затрещал шлем.
     - Попал! - закричал Гектор. Кто-то несколько раз тяжело выдохнул.
     - Ладно, можешь перестать его бить, - сказал Гектор.
     Перфекто ответил:
     - Будь он проклят! Как Хуанита?
     - Она мертва. У нее сломана шея.
     - Будь проклят этот самурай! - сказал Перфекто.
     Я  удивился.  Перфекто  раньше  никогда  не  бранился,  никогда  даже
непристойностей не произносил.
     - Что случилось? - спросил я.
     - Мы вышли на него с обеих сторон, - ответил Перфекто. - И  все  трое
начали стрелять. А он продолжал вертеться кругами, чтобы компьютер потерял
цель, прежде  чем  лазер  прожжет  его  броню,  потом  ударил  Хуаниту  по
голове...
     - Один пытался это сделать со мной несколько минут назад, - сказал я.
     - Как ты с ним справился? - спросил Перфекто.
     - Цезарь выстрелил ему в спину, когда он не смотрел.
     - Хитрые эти самураи, - сказал Гектор. - Новым  трюкам  учат,  только
когда вынуждены. Мы должны гордиться, если они открывают нам одну из своих
тайн. Они нам пригодились бы.
     - Понимаешь, что это значит?  Вначале  мы  должны  стрелять  плазмой,
чтобы они легли, и только потом  приканчивать  лазерами,  прежде  чем  они
встанут.
     -  Ненавижу  эти  ограничения  в  оружии,  -  сказал  Гектор.  -  Все
удовольствие от убийства человека отнимают.
     - Si - согласился Перфекто. - Но  посмотрим  и  на  светлую  сторону:
осталось убить одного самурая, и мы разбогатеем.
     Гектор спросил:
     - Где ты, Анжело?
     - У разбитой машины, - ответил я. Завала сильно закашлялся,  стараясь
удалить жидкость из легких.
     - Оставайся на месте. Мы идем к нашей  машине.  У  тебя  будем  через
несколько минут.
     - Si - сказал я. - Между прочим, пора прикончить Завалу. Кончить  его
мучения.
     - Ладно, - сказал Перфекто.
     Я не замечал, как согрелся во время  схватки,  но  теперь  мне  снова
стало холодно. В щели моего защитного костюма набился  снег,  ноги  сильно
замерзли. Руки окоченели, и я стал методично сгибать их. С тоской поглядел
на языки пламени над машиной. Нельзя ли согреться там?
     Я смотрел на красное сияние и вдруг понял, что что-то не так: огонь и
дым казались реальными, но никакого пепла, никакой сажи на меня не падало.
Но пепел должен падать.  Изредка  искусственный  разум  корабля  допускает
такие ошибки, не обращая внимания на мелкие детали. Посмотришь  на  горсть
почвы и не найдешь насекомых или червей. Корабельный ИР не  может  создать
полную иллюзию. Он ведь основывается на картах, уравнениях и несовершенной
памяти  самураев.  Мне  показалось,  что  я  каким-то  образом  могу  этим
воспользоваться. Если я смогу преодолеть иллюзию симулятора,  это  поможет
мне победить самураев.
     Я подумал о деньгах. Если убьем последнего самурая, выигрыш  придется
разделить на три части. Все равно получится  30.000  МДЕ  -  столько  я  в
среднем зарабатывал за год, продавая лекарства в Панаме.
     Прошло двадцать минут. Мы уже находились в симуляторе лишнее время, в
боевом помещении сидит новая группа учеников. Я представил себе,  как  они
толпятся у монитора, ожидая, что мы убьем последнего самурая. Пока что  ни
одной группе не удавалось добиться такого преимущества,  как  у  нас.  Наш
проигрыш кажется невероятным. Но я все же не смел надеяться на победу. И в
любую секунду ожидал выстрела последнего снайпера.
     В голове прозвучал вызов комлинка. Я вздрогнул. С того времени как  я
покинул Панаму, я не получил ни одного вызова,  и  это  имело  смысл:  все
вызовы остаются в мониторе в моем доме в Панаме. Я включился.
     Треск горящего судна стих. Послышался грубый хриплый голос:
     -  Говорит  Хименес  Мартинес,  адъютант  генерала  Гарсона.  Генерал
попросил задать вам еще несколько вопросов.
     - Si, прекрасно, - ответил я. Отвечать на вопросы мне не хотелось, но
я подумал, что узнаю что-нибудь о состоянии Тамары.
     - Прежде всего, генерал хотел бы знать, нет ли  у  вас  догадок,  где
может находиться сеньора де ла Гарса? - сказал Мартинес.
     - Что? - спросил я. Генерал лучше меня знает, где Тамара.
     - Местонахождение сеньоры де ла  Гарса.  -  Человек,  назвавший  себя
Мартинесом, ждал.
     Только агент ОМП может задать такой вопрос. И поскольку Мартинес  так
быстро  ответил  на  мой  вопрос,  он  на   самом   корабле.   Радиоволнам
потребовалось бы несколько секунд,  чтобы  добраться  даже  до  ближайшего
корабля. Мой будущий убийца идет на большой риск