до министерского кресла.
   Надо ли объяснять, как важно мне было показать, что я  -  именно  тот
кандидат, который  необходим  на  столь  ответственном  посту?  Рутинная
работа шла как должно, но  хотелось  ошеломить  тех,  от  кого  зависело
назначение, чем-нибудь эдаким. Тем более что имелось мнение,  и  мне  об
этом стало известно, что Директор неравнодушен к разного рода сюрпризам.
Вот тут-то и подвернулся  этот  поганый  "пассажир",  космолет-развалюха
"Адмирал Истомин". Он вез детей, отдыхавших в нашем ведомственном лагере
в поясе Цереры, и по  графику  должен  был  прибыть  в  порт  назначения
четырнадцатого апреля. Но подумайте:  какая  радость  для  космолетчиков
встретить своих детишек именно двенадцатого,  в  день  профессионального
праздника!
   Разве я рассудил не здраво?
   Как исполняющий обязанности Главного,  я  связался  с  "Адмиралом"  и
приказал капитану  поднажать.  Директива,  разумеется,  была  устной.  В
оскорбительных  выражениях  капитан   отказался   подчиниться   приказу,
ссылаясь на якобы дряхлый двигатель. Представляете - прямое неподчинение
руководству! Пришлось его отстранить, тем более  что  первым  помощником
был человек надежный и исполнительный, мой личный выдвиженец  и,  помимо
всего, вероятнейший претендент на место моего будущего первого зама.
   Не могу спорить, прав оказался не я, а капитан; рывок, правда, прошел
удачно, но, уже тормозя  на  орбите  Ормузда-2,  корабль  взорвался.  Не
выдержали двигатели. Вместе с крошевом на планету полетели радиоактивные
осадки, а я... полетел с работы. И ведь  все  бы  могло  обойтись,  даже
после того проклятого репортажа мерзавца Сан-Каро, но проклятый "Ксеркс"
добил меня. На месте следственной комиссии я бы вначале разобрался,  что
делал патрульный  рейдер  ДКГ  в  непосредственной  близости  от  границ
внутреннего пространства Союза, прежде чем принимать к сведению заведомо
клеветнические измышления конфедератов по поводу якобы перехваченных ими
устных директив...
   Так я на заключительном заседании комиссии и заявил, слово  в  слово,
но никто даже не пожелал вникнуть. Ясное дело, этих козлов  интересовала
не истина, а судьба их сопливых внучат!
   ...Тем временем музыка грянула туш, снопы  света  загуляли  по  залу,
отвлекая от ненужных воспоминаний. Уже увертюра к программе положительно
радовала, подтверждая репутацию импресарио  Топтунова.  Он,  безусловно,
умеет  подать  своих  протеже  и  сделать  сюрприз  истинным  ценителям.
Конечно, многие находки его довольно вульгарны, как, скажем, пресловутая
Ози Гутелли, хотя и она не лишена определенного шарма, но вместе  с  тем
старик  Аркадий  принадлежит  к   традиционной   школе   затейников,   к
вымирающему поколению,  исповедовавшему  давние,  классические  принципы
отбора.
   Напевная негромкая музыка,  курящийся  над  кадильницами  благовонный
дымок, монументальные декорации и нежный перезвон бубенцов...
   Это впечатляло.
   Актер, совсем мальчишка, типичнейший горный лунг - то есть, по  сути,
та же макака - прекрасно подал свой выход. Изящные движения,  образцовое
владение оружием, летящая вязь иероглифов на одеянии. Я, так  уж  вышло,
немного знаком с обычаями  Дархая,  и  пусть  не  без  труда,  но  сумел
прочитать: "В единстве силы и послушания - благо!"
   Похвальный обычай, нужно отметить: украшать  государственным  девизом
спецодежду...
   Во втором  отделении  исполнитель  скинул  ярко-красный  национальный
лвати, оставшись только в широких белых  ти  и  белой  же  ти-куанг.  По
снежной яркости материи ползли, извиваясь, сапфироглазые крылатые  змеи,
и  желтые   пятна,   символы   Солнца,   правильными   восьмиугольниками
выстраивались над бахромистым  подолом.  Потоки  синего  и  алого  света
рассекали арену.  Юный  дархаец  плавным  жестом  оправил  волосы,  и  в
разрезе, обнажающем грудь,  блеснул  амулет  -  именно  тот,  о  явлении
которого так долго мечтали мы в тиши заседаний клуба...
   Я не люблю доверяться эмоциям.  Поэтому  я  не  сразу  поверил  своим
глазам, даже протер их  -  но  амулет  действительно  был!  А  гастролер
раскинул руки в особой,  лишь  посвященным  знакомой  стойке,  -  и  под
куполом прозвучало гортанно, словно бы даже по-птичьи клекочуще:
   - Л-ла джонг'гра тьяхъ'йа каччиал-л ла!
   И даже профессиональный знаток дархи, переводчик или лингвист, навряд
ли понял бы его, разве что  разобрал  бы  несколько  знакомых  созвучий.
Потому что  под  земным  небом  впервые  прозвучали  звуки  благородного
древнего къа-дархи, языка, на котором Хото-Арджанг  объяснялся  в  любви
прекраснолонной Кесао-Лату...
   ПЛОД ЛА СОЗРЕЛ! -  означал  этот  клич-зов,  обращенный  к  тем,  кто
посвящен. И я возблагодарил судьбу и Бога, в  которого,  разумеется,  не
верю, за то, что регулярно возобновлял абонемент в "Одеон"...
   С трудом дождавшись окончания, я приобрел недорогой букет и прошел за
кулисы. Я знал уже, какие слова скажу  носителю  амулета,  и  знал,  что
слова эти убедят его; в конце концов, он всего лишь мальчишка  и  ничего
не понимает в наших делах, несмотря на все  свои  полномочия.  А  еще  я
твердо знал, что вомну  в  линолеум  любого,  кто  посмеет  пытаться  не
пропустить меня к актеру.
   Вминать, к счастью,  никого  не  пришлось.  Мальчишка  отдыхал  после
утомительного представления, но сказанная вполголоса через дверь  фраза:
"Л-ла нгенг'ге  ицъкльи  а-токон"  -  мгновенно  открыла  мне  дорогу  в
актерскую уборную. И он выслушал меня, и я  был  краток  в  доводах,  но
убедителен; лишь несколько точных  и  емких  вопросов  задал  обладающий
амулетом, и я ответил на каждый, подчеркнув, что  наш,  земной,  Старший
Брат достоин во всех отношениях, но, увы, слишком  обременен  годами.  И
наконец он кивнул, открыл футляр с набором длинных игл и жестом приказал
мне лечь на спину.
   Когда я покидал театр,  грудь  невыносимо  болела,  будто  обожженная
кислотой, но это была радостная боль, боль долгожданного торжества...
   Вернувшись домой, я выпил рюмку коньяку и безотлагательно связался  с
господином Ришаром. Терпеть не могу этого надутого индюка,  позволяющего
себе глядеть на меня вполприщура, но порой личные  пристрастия  надлежит
похерить. На сей раз ситуация именно такова.  Нам  надлежит  действовать
вместе, во всяком случае, на основном этапе, и если коммодору  не  очень
по нраву считаться со мной, я могу ему только посочувствовать...
   Мы коротко побеседовали. Господин Ришар (по-моему, даже родная  мать,
если  жива,  не  рискует  называть   его   просто   Огюстом)   настоящий
профессионал,  причем  высокого  класса.  Он  выслушал  и  безоговорочно
подтвердил готовность своей организации к совместным действиям в  рамках
договоренностей. После чего сообщил, что честь имеет. А я  прилег  было,
потом встал и выпил еще полторы рюмки, но успокоиться вполне  все  равно
не смог.
   Проклятые нервы! И до шести, до времени общего сбора, еще два часа...
   Занялся гимнастикой.
   "ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ!"
   Вверх-вниз. Гантели, штанга, брусья.
   "СИЛА ПИТАЕТ ЕДИНСТВО!"
   Стойка "токон": руки - крыльями, грудь - вперед; и резкий  прыжок  на
третьем выдохе.
   "ВСЕ - ВОЖДЬ, ВОЖДЬ - ВСЕ!"
   Время еще есть.
   "ЗНАЮЩИЙ - ВЕРИТ, ВЕРЯЩИЙ - ДЕЛАЕТ!"
   Некуда спешить. Свершилось. Посланец пришел.
   Сосредоточился. Открыл наугад "Великий Путь". Поразился  в  очередной
раз  глубине  мудрых  афоризмов;  почитал  их   вслух,   нараспев,   как
заповедано, еще и еще раз недоумевая: как,  черт  возьми,  в  обезьяньих
дархайских мозгах могло родиться нечто подобное?..
   Возбуждение ушло. Тело - тверже камня. Дрожи нет.
   Есть гнев. Один только гнев. Гнев великий и прекрасный.
   Великий и праведный, как Путь!
   Кукушка выпрыгнула из окошка в часах и прокуковала пять раз...
   Пора!
   Распахнув  дверь  Приюта  Уединений,  окидываю   взглядом   дымящуюся
красноватую полумглу. Что должно взять с собой?  Стопка  "Откровений"  -
пусть лежат на алтаре, они и так запечатлены в сердце. Еще?  Извлечь  из
ларца длинный, с волнистым лезвием крис; я люблю его - он неуклюжий, да,
но  он  способен  исторгнуть  кишки  -  все  разом,  что  не  под   силу
чистюле-катане.
   Да, и конечно же! - скорее, скорее сорвать с себя  растленные  земные
тряпки! Одну за другой! Все долой, все!..
   О, как нежно облегает тело суровая  ти-куанг!  Как  струятся  складки
просторного   лвати!   Все,   как   должно,   все,   как   предначертано
Хото-Арджангом, чье слово несомненно!
   Теперь - последнее.
   Глаза в глаза, зрачки в зрачки - я и портрет над  алтарем.  И  никого
вокруг, кроме нас двоих, и мой отточенный крис свидетель тому...
   Я и Он. Он - и Я...
   О!  Словно  поток  расплавленного  свинца,  густая  и  тяжелая   сила
Справедливости вливается в жилы мои, о Вождь!
   Ничто не  забыто.  Значит,  прочь  из  опостылевших  стен,  пропахших
дешевеньким одеколоном и приторным запахом этой... как ее?.. Розали!
   Улица. Пустынно и гулко. В такт шагам - воспоминания.
   Память не спит и не  прощает.  Мысли  бьют  в  виски,  и  отзвуки  их
полновесны, словно грохот немыслимо огромного бубенца...
   Гниль! Они выгнали меня. Меня - выгнали! Уволили, доверившись грязным
сплетням завистников! Ублюдки!  Старый  Бушмакер  прилюдно  назвал  меня
негодяем. Меня, Эдуарда  Вышковского!  Мразь!  Маразматик!  "В  аппарате
таким не место!" - Он сказал так, и вся свора дружно  подгавкивала  ему.
За что? За сотню-другую визжащих мозгляков - меня, и.о. Главного?!  Ведь
были же объективные причины!..
   Ненавижу! Ненавижу вас всех, позорные, возомнившие о себе  козлы.  Вы
хотели откупиться от меня пенсионом? Не выйдет! Пенсия  -  мое  законное
право, но никакая пенсия, даже персональная, не  спасет  вас  от  мести.
Слава Богу, Демократическая Конфедерация умеет ценить специалистов...
   Улица сужается, словно стилет.
   Тени пляшут вокруг тусклых, захарканных моросью фонариков.
   Как же - умеет!
   Прогнившие  конфедераты  не  пустили  меня  даже  на   порог.   Меня,
Вышковского, допрашивали прямо в космопорту,  не  дав  шагу  сделать  за
зеленую линию! А их газетенки плевались ядом,  и  куда  бы  я  ни  ткнул
взгляд, везде, везде маячили статейки наглого  щенка  Сан-Каро;  ублюдок
требовал предать меня  суду  за  детоубийство.  С  какой,  спрашивается,
стати? Эти детишки не имели к Конфедерации никакого отношения...
   Справедливости ради не могу не отметить: за документацию  Космофлота,
изъятую из сейфа перед сдачей дел, конфедераты неплохо заплатили. Но что
с того? Расплачиваясь, они смотрели на меня,  словно  на  мокрицу.  Хуже
того - как на предателя. Они, сытые и довольные собой, не могли, да и не
хотели понять, что мне, пенсионеру, просто необходимо было  позаботиться
о дополнительном источнике пропитания.
   Сворачиваю в переулок.
   Прохожих нет. Вместе со мной, рядом со мной, рука об руку со  мной  -
моя святая, моя праведная ненависть.
   Никого не прощу.
   И ни о чем не забуду.
   ...Полночь. Я  стою  в  зале  Клуба  Гимнастов-Антикваров.  В  медных
настенных кольцах - факелы. В сизом воздухе - благовонный дым. Вокруг  -
борцы; братья мои рады мне, рады искренне, от души, как и я  им.  Это  -
моя семья, уже много лет, и я люблю всех их, всех до единого. А Старшего
Брата не просто люблю, но и почитаю всем сердцем.
   Приветствую тебя,  братец.  И  тебя,  братец.  И  тебя,  почтеннейший
дядюшка...
   Мы строимся. Каждый знает свое место, определенное сроком  пребывания
в клубе и заслугами. На невысокий амвон медленно восходит Старший Брат -
изящный и могучий, как и подобает истому дархайцу.
   Он протягивает руки к портрету.
   Мы, сделавшись единым телом, глубоко вздыхаем.
   ДАЙ!
   Мечи вылетают из ножен!
   ДАН!!
   Единство сметает гниль!!
   ДАО!!!
   Нет преграды для Истины!!!
   ДУ!!!!
   И время не хочет ждать!!!!
   Словно крылья птицы токон, взметнулись  над  возвышением  белые  края
лвати.
   В абсолютной тишине Старший Брат обращается к нам:
   - Борцы! Верные факелы света идей квэхва! Дочери и сыны бестрепетного
А Ладжока! Шли дни тьмы и скорби, и не станет  их  отныне.  Настал  день
радости: восходит в небеса солнце  Справедливости  -  и  верх  сделается
низом, а низ - верхом.  Мы,  изведавшие  мрак  неблагодарности  людской,
ждали рассвета. Рассвет занимается! Посланец явился на Землю,  и  сладка
его весть: близится час отрубить голову дряхлой гидре. Сегодня на сотнях
планет  тысячи  братьев  наших  внимают  слову,  посланному  с   Дархая.
Возрадуйтесь же! Нам помогут те, без  кого  мы  всего  лишь  ничто,  ибо
светоносный Вождь А помнит о вас,  озаренных  немеркнущим  сиянием  идей
квэхва. Л-ла джонг'гра тьяхъ'йа каччиал-л ла!
   - Плод Ла созрел! - слаженно вторим мы.
   Рев. Рев! Рев!!!
   Но стены Клуба толсты - не услышит никто. Пока еще не время. Но время
придет. Оно уже на пороге...
   - Здесь, на Земле, - уже почти визжит Старший Брат, -  вас  поведу  к
победе я, ибо уже завтра, нет, сегодня  я  предстану  пред  посланцем  и
приму из его рук благословение Вождя А!
   Он ошибается, бедный глупец, но пока еще не знает об этом. В  ошибках
нет блага, учит Вождь. Пора поправить заблудшего.  На  коленях  ползу  к
кафедре, и голос мой тих и смиренен, как должно...
   -  Не  позволит  ли  видевший   воочию   сияние   Вождя   обеспокоить
незначительным словом единство братьев?..
   - Дозволяю, Пятый Средний Брат... - Он, кажется, удивлен.
   И я, раздирая ти-куанг, встаю над залом, над блеском мечей  и  секир,
над чадящим багрянцем факелов - наравне с портретом Любимого и Родного.
   Оглушительная тишина. Замершие лица.
   И  яростный  размах  крыльев  птицы  токон  в  клетке  из  иероглифов
къа-дархи; она хочет взлететь, ей  тесно  на  моей  исколотой  накануне,
воспаленной, горящей и ноющей от сладкой боли груди!
   Свершилось! Согбенны покорные спины. Лежит ничком Старший Брат  -  он
дархаец, он понял все сразу, и за это смирение я,  возможно,  прощу  ему
даже всегдашнее пренебрежение мною.  Все  они  склонились  передо  мной,
перед Лучом Ока Единства на Планете-для-Всех...
   Сладостный миг, оплаченный молчаливыми годами  ожидания  и  терпения;
неповторимый миг, когда недоумки, мнившие себя равными тебе -  МНЕ!!!  -
впервые падают ниц!
   Отныне надо мной - только Вождь.
   Но... он далеко. И он - всего лишь дархаец...
   Плод ла созрел!
   Я запахиваю ти-куанг и в прыгающем огне вижу спины, затылки,  города,
планеты, державы...
   Гниль!!!

ГЛАВА 4

   ...И  утихомирь  суесловие  говорящих  без  счета  и  меры,  Господи,
Господи!.. ведь многие словеса, рассыпаясь подобно  зерну  плесневелому,
затмевают рассудок мудрому, и растлевают сердце глупому,  и  оправдывают
деяния не праведного, и помрачают намерения  добронравного.  И,  утратив
Святость, Слово перестает быть Богом; не страшишься ли,  Вседержитель?..
Дай же прелюбословам вертограда сего краткий  час  и  долгий  миг,  дабы
оглянулись, а оглянувшись -  успели,  узрев,  уразуметь  и,  уразумев  -
ужаснуться плодам посевов своих, Господи!..

Рассказывает Яан САН-КАРО, журналист со связями. 36 лет.
Гражданин ДКГ

10 - 13 июля 2215 года по Галактическому исчислению

   Тридцать шесть, ни больше ни меньше. А с утра уже  пошел  и  тридцать
седьмой. Такие вот дела. Хотя по виду и не скажешь.  Впрочем,  умываясь,
обнаружил в укладке несколько сединок, две, нет, даже три. Вырвал  их  с
корнем и  долго  рассматривал.  Потом  спалил  над  слабеньким  огоньком
зажигалки. И долго, с ожесточением натирал щеки лосьоном...
   Не хочется стареть. Тем паче, если всегда выглядел  пацан  пацаном  и
успел привыкнуть. В работе сие подчас даже помогало: кто ж заподозрит  в
чем-то  конопатенького  любознательного  дебютантишку?  А  что  касается
телок, так их отчего-то как раз и доводит до полного оргазма  тот  факт,
что с Королем Сенсаций, Золотым Пером, и прочая, и прочая, в общем  -  с
почтенным мэтром (Господи-ж-Боже-ж-ты-ж-мой! Это  я-то  почтенный  мэтр!
Приехали, Яник!) можно накануне койки сбегать  на  дискотеку  и  там  не
слишком уж выделяться среди прочих парочек.
   И тем не менее: тридцать шесть. Ни то ни се.  Время,  как  говорится,
собирать камни. А если не хочется, а? Если не все еще разбросано  толком
- тогда что?! В частности, и поэтому тоже за последние шесть лет я так и
не покушал маминого именинного пирога со свечками. Зачем видеть, как  из
года в год свечей становится все больше? Не  хочу  смотреть,  что  мама,
хоть и в праздничном платье, а стала совсем седой,  что  дядя  Гиви  еле
ходит, да и то - с тростью, а Берта Исааковна,  "железная  леди"  нашего
старого двора, постоянно пытается припомнить, о чем это она  только  что
говорила, и злится на всех вокруг, потому что вспомнить сама не умеет...
   Не хочу! А маме нужно позвонить...
   "Привет, мамуля!" -  сказал  я  в  трубку  и  поздравил  с  рождением
великого сына. И, ясное дело, тут же услышал в ответ, что  я  -  кретин,
забывший про старую мать, которой уже  недолго  осталось,  но  меня  все
равно любят и поздравляют, и сегодня вечером, конечно же, будет пирог  с
тридцатью шестью свечками, и что Гиви с  Бертой  звонили  и  обязательно
зайдут, а тетя Мэри слегла с микроинсультом, но она все равно не  забыла
и звонила вот только что, а еще к семи придут Фицпатрики,  и  я  вдвойне
кретин, потому что их девочки очень хорошие, особенно Пеппи,  а  кстати,
как я тут питаюсь?.. Так вот, девочки Фицпатриков, это же чистое золото,
особенно Пеппи, но и Лу тоже ничего, и я вообще кретин  втройне,  потому
что совсем не хочу знать, что старой матери необходим внук, пока она еще
способна  о  нем  позаботиться,  чтобы  дитя  не  выросло  таким  полным
кретином, как ее, прости Господи, убоище-сын, и кстати, сынуля, ты...
   "Салют, мам!" - нежно мурлыкнул я и сделал вид, что связь  оборвалась
сама по себе. Вот и еще одна причина, по которой дни  семейных  торжеств
предпочтительно встречать подальше от дома. Свечки свечками, это да,  но
еще круче - обязательные визиты тех, с кем нельзя не  расшаркаться,  ибо
они, видите ли, знают тебя с детства. Нет уж,  для  дня  старения  лучше
подходит компания друзей. А у меня, так вышло, приятелей пруд  пруди,  а
друг только один - но где же, елы-палы, выделить в  просторах  Галактики
вечно мечущегося, словно щепка в проруби, Алека Холмса?..
   Он, впрочем, меня находит всегда.  Вот  и  вчера  автоответчик  выдал
видеописьмо: меня поздравили, как обычно, сдержанно  и  немногословно  и
пообещали отловить на Земле. Значит, отловят;  не  помню  случая,  чтобы
Алек не сдержал слова. В общем-то приятно  было  увидеть  эту  рожу,  не
виденную лично уже года... дай Бог  памяти...  три.  Никаких  изменений:
по-прежнему идеал супермена с мужественной проседью в шевелюре.  Вот  уж
кому седина к  лицу,  спору  нет;  но  Алек  не  выглядел  пацаном  и  в
двадцать...
   Машинально заглянув в трельяж, я засек еще два седых волоска,  причем
на самом видном месте - на левом  виске.  Придется  теперь  прощаться  с
любимыми моими бачками.
   Хор-рошенький подарочек на день рождения.
   Проклятый неф!
   Хотя, с другой стороны, при чем тут черномазый?  Сам  виноват.  А  на
самом деле никто не  виновен.  Просто  директору  Галактического  Центра
Психиатрии очень захотелось, чтобы репортаж о его достижениях был навеян
именно  трижды   Королем   Сенсаций,   четырехкратным   Золотым   Пером,
действительным членом Академии Журналистики, почетным  доктором,  и  так
далее и тому подобное Яаном Сан-Каро. Желание понятное и  похвальное.  А
ваш покорный слуга никак не мог отказать старому приятелю. Долг чести! В
конце концов, если бы не он, не видать бы мне своего  первого  "короля".
Попытайтесь-ка без связей попасть на Авиньон, тем более -  повидаться  с
самим "папиком Беней" (именно так он просит себя называть). Слабо, да? А
я и попал, и повидался, и на том репортаже  впервые  выскочил  в  Короли
Сенсаций. Хотя, если честно, по сей день сты