клизлое,  выскользнуло  из  ее
тела и улеглось на одеяло.
     Кора пошатнулась и, отойдя на шаг, уселась на землю.
     Она  никогда  в жизни не подозревала, что бывают такие большие яйца. Ни
один страус не смог бы такого снести. И, как ни странно, вместе с физическим
облегчением Корой неожиданно овладело чувство гордости  за  свое  свершение.
Словно  создание  такого  большого и круглого яйца было на одном уровне с ее
интеллектуальными достижениями.
     -- Вы можете идти? -- спросил местный врач, также не отрывая взгляда от
яйца, но Кора остановила его поднятым крылом:
     -- Погодите, -- тихо простонала она, -- мне кажется, что у меня...  что
во мне движется еще одно яйцо.
     К  этому  времени  в  отдаленном  уголке  сада  собралась вся больница,
включая некоторых лежачих и даже парализованных больных.
     Но когда подступили  схватки.  Кора,  конечно  же,  перестала  обращать
внимание  на  окружающих,  думая  лишь  об  одном:  как  бы не повредить уже
снесенное яйцо и тем более как не раздавить то, что еще из нее не вышло.
     Второе яйцо появилось на свет быстрее и как-то легче -- Кора уже начала
привыкать к процессу  несения  яиц.  Зато  когда  после  короткой  паузы  ее
организм  решил  отделаться  от  третьего  яйца, Кора поняла, что смертельно
устала и готова оставить третье яйцо  в  себе.  Но  это  было,  конечно  же,
невозможно, и третье яйцо легло на одеяло следом за двумя первыми.
     Последовать  обратно  в  больницу  Кора,  конечно  же,  не  смогла. Она
распласталась на яйцах, не обращая внимания на зарядивший дождь.
     -- Давайте мы отнесем вас на носилках, -- предложил местный врач. --  А
яйца мы положим в коробки и обложим ватой.
     -- Нет, -- прошептала молодая мать, -- сейчас самые критические минуты.
Я не могу их оставить.
     Она  лежала  на  яйцах,  а  местный врач принес кусок пластика, который
растянули над Корой и держали медсестры и санитарки.
     Коре было  хорошо  --  уютно  и  тихо.  Приятно  было  ощущать  чувство
выполненного  долга  и  чувство  миновавшей  боли  и натуги. Как хорошо, что
больше ей никогда не придется нести яйца!
     В полудреме она думала о том, что  Грегг  и  в  самом  деле  не  убивал
профессора.  Не  нужно  ему  было  убивать профессора. И слишком опасно. Для
Грегга важнее всего респектабельность.
     Но тогда остается открытым вопрос, кто же покушался на Кору. Кто  украл
фотографию? Неужели где-то рядом есть господин Икс, имя которого пока никому
не известно? Незамеченный, невидимый, он спокойно проходит рядом и замышляет
сейчас  еще  одно  убийство.  Чье  же?  Мы  не  знаем.  И не узнаем, пока не
распутаем тайну исчезнувшей фотографии.
     Стало холоднее. От капель дождя пластик остыл и неприятно прижимался  к
перьям.  Так  что после недолгого спора с врачами Кора согласилась перейти в
больницу.
     На первом этаже, объяснил местный  врач,  уже  оборудована  палата  для
роженицы  --  то  есть для Коры. Ей хотелось крикнуть: "Это не я роженица! Я
только терпела боль!" Но потом она поняла, что если ты терпела боль, значит,
ты и родила. Не больше и не меньше. И вы можете хохотать сколько вам угодно,
но  она,  Кора  Орват,  красивая  женщина,  известный  своей  отвагой  агент
ИнтерГпола,  стала  сегодня матерью трех яиц. А если повезет, то она высидит
из них трех птенцов. Теперь ее долг -- высидеть этих птенцов, оставшихся без
отца и матери.

     --Вы должны теперь  обязательно  высидеть  эти  яйца!  --заявил  ей  на
следующий день ассистент Орсекки. -- Это ваш долг!
     Он  примчался  сразу,  как  только  прознал о событии, для всех людей в
городе бывшем лишь предлогом для шуток, в крайнем случае -- для сочувствия в
адрес Коры. Для него же в яйцах заключалось  почти  религиозное  содержание:
слабо размножающееся общество ксеров каждое яйцо ценило на вес золота. А три
яйца -- это было событием редким. К тому же яйца появились на свет уже после
смерти их знаменитого отца.
     С  утра  ассистент  пытался  добиться связи со своей планетой, но связь
работала плохо, и он не был уверен, что сведения о подвиге  скромной  земной
женщины,  которая унаследовала тело погибшей госпожи Гальени-папа и взяла на
себя вынашивание и высиживание яиц покойной семьи, дошли до планеты Ксеро  и
вызвали сенсацию, которую и должны были вызвать.
     Орсекки отыскал Кору на первом этаже, в родильной палате.
     За  ночь  сотрудники  больницы  соорудили мягкое гнездо с подогревом, в
котором и улеглись яйца размером  с  воздушные  шары  или  среднего  размера
арбузы.  Так  что  Коре  было  удобно  сидеть  на  яйцах.  Туда  же принесли
журнальный  столик,  магнитофон  и  настольную  лампу,  чтобы   наседка   не
чувствовала неудобств. Орсекки мог быть доволен.
     Конечно  же, он полагал, что для яиц могли быть созданы УСЛОВИ получше,
но беда в том, что сам ассистент не имел опыта в высиживании  яиц,  так  что
его советы были бессодержательны.
     Пока  он  суетился  рядом и давал эти советы, Кора дремала: после родов
она стала сонливой и равнодушной к миру. Ее беспокоило только,  чтобы  яйцам
было  тепло.  Впрочем,  она  отдавала  себе  отчет в том, что сейчас она ---
рабыня собственного куриного тела и ее мозг уступил руководящие позиции.
     Ассистент Орсекки был терпелив и даже нежен, что заключалось  в  умении
принести  вовремя воды, поправить подушки, посидеть на яйцах, если Коре надо
отлучиться по гигиеническим делам. Ассистент постепенно оттеснял от нее всех
людей, словно был не только единоплеменником, но и отцом яиц.
     Впрочем, Кору это мало беспокоило. Она вдруг  поняла,  как  волнующе  и
интересно  прислушиваться  к  неясным  звукам и стукам, доносящимся из яиц и
свидетельствующим о пробуждении новой  жизни.  Странные  и  неожиданные  для
самой  себя  черты  она  начала  угадывать  в  своем  меняющемся  характере.
Например, она обнаружила, что петушок Орсекки строен и красив. Да-да, красив
неброской мужской красотой. Все в нем: и линия  короткого  клюва,  и  гордая
шея,  и  смелая  стремительность  хвоста -- выказывало благородное, смелое и
незаурядное  существо.  Более  того,  беседы  с  ним  оказались  куда  более
интересными  и  поучительными,  чем  разговоры  с  суматошными  нетактичными
людьми.
     Хотя, впрочем, разговаривать с людьми все же приходилось.
     Местный врач принес видеограмму из Центра. Когда  Кора  набрала  личный
шифр  и включила карточку, на ней возникло сердитое лицо комиссара Милодара,
который,  подняв  левую  бровь--  знак  неудовольствия,  выговаривал  своему
инспектору:
     "Кора,  я  должен  сказать  тебе, что есть элементарные нормы поведения
агента в полевых условиях. Одно из важнейших -- ежедневный отчет о состоянии
дел. Мы не знаем, жива ты или нет, перевербована противником или перекуплена
местной мафией -- нет, не смейся,  тому  имеется  множество  примеров!  Дело
Гальени  серьезно  и  с  каждым  днем становятся все более серьезным. Должен
сказать тебе строго конфиденциально, что вчера нами получена  новая  нота  с
планеты  Ксеро.  Там  глубоко  встревожены  отсутствием  вестей.  Кстати,  и
беспокойством за судьбу жены профессора, тело  которой,  как  нам  известно,
тебе  временно  предоставлено.  Надеюсь,  что ты пользуешься им разумно и не
оставишь на нем царапин, ран и  даже  синяков.  В  последней  ноте  с  Ксеро
высказано   подозрение,   что   в   убийстве   профессора  замешана  местная
администрация, которая якобы коррумпирована и продажна. Если это так, то  по
первому  же  твоему  требованию мы высылаем из Центра отделение бластерщиков
для наведения порядка. Однако, надеюсь, ты  понимаешь,  насколько  нам  надо
быть  осторожными,  --  скоро  выборы,  и  не  хотелось  бы, чтобы оппозиция
твердила снова, что мы расстреливаем оппонентов.
     Еще раз желаю тебе успехов, но учти: если  ты,  пользуясь  сложностями,
возникающими   от   твоего   внешнего   облика,  будешь  манкировать  своими
обязанностями, то мы вспомним, что инспекторов много. А тело, в  котором  ты
находишься, может стать твоим навсегда. Любящий тебя комиссар М".
     -- Скажите,   --   спросила   Кора  местного  врача,  --  а  что  такое
манкировать?
     -- Пренебрегать, -- ответил  врач.  --  Но  я  считаю,  что  наказание,
которым вам угрожает шеф, слишком суровое.
     Врач  не  стал  делать  вид,  что он не читал письма. Он стоял в дверях
палаты и старался  не  дышать,  потому  что  за  последние  сутки  в  палате
воцарился своеобразный и не совсем приятный для человеческого обоняния запах
куриных ясель.
     Кора  тщательно  выбирала  из  своих перьев крошки и пыль. Она казалась
встрепанной, неопрятной и усталой. Никогда бы не догадаться, что перед тобой
инспектор ИнтерГпола.
     -- Сам бы он родил, потом бы угрожал, --  сказала  Кора,  имея  в  виду
комиссара.  --  Ты не мог бы посидеть немного на яйцах -- мне надо сходить в
туалет?
     -- Избавь! -- отказался врач. -- У меня зад недостаточно велик.
     -- Ты прав, скелетик, -- без юмора ответила  курица.  --  Не  уходи,  я
хотела у тебя что-то еще спросить.
     -- Спрашивай, только поскорее, у меня начинается обход.
     -- Администратор   Грегг  имеет  отношение  к  строительной  корпорации
"Вграй"?
     -- Разумеется, -- ответил местный врач, который был  при  этом  местным
секретным  агентом  ИнтерГпола.  -- Здесь каждая собака об этом знает. Треть
акций отеля, который  должны  строить  на  месте  археологических  раскопок,
принадлежит  ему  и его любовнице, Марии М. --Ясене видела? -- Не исключено,
что увидишь. --  Она  здесь?  --  спросила  Кора.  --  Здесь  и  на  работе.
Обслуживает вице-директора "Вграя".
     -- Из-за смерти профессора произойдет задержка с началом строительства.
     -- Лучше  задержка,  чем  отмена.  Сказав так, местный врач поспешил на
обход, а вместо него возник суетливый милый Орсекки, который принес  мешочек
чудесных  зернышек  --  именно  таких, о которых Кора, оказывается, мечтала.
Кора признательно погладила его крылом по  боку,  и  Орсекки  кинул  на  нее
нежный  взгляд.  Кора  подумала,  как  странно, что еще несколько дней назад
глаза ксера казались ей бессмысленными черными шариками. А в них  отражаются
такие сложные чувства!
     Орсекки  посидел  немного на яйцах, пока Кора занималась туалетом. Лишь
после этого он сообщил Коре трагическую  новость.  Оказывается,  исчезло  из
морга  тело  профессора.  Вернее  всего,  до  него  добрались  длинные  руки
изоляционистов.
     -- Почему ты так думаешь? -- спросила Кора,  поудобнее  устраиваясь  на
яйцах.
     -- Потому  что  тело  уже  найдено.  С ним обошлись цинично. -- Объясни
понятнее.
     -- Из профессора  вырваны  все  перья.  До  единого!  Только  страшный,
озверевший  садист  мог  пойти на такое издевательство над беззащитным телом
профессора!
     -- Это странно, -- сказала Кора. В среднем яйце что-то стукнуло.
     -- Садист, который пошел на это преступление, -- продолжал Орсекки,  --
знал  о  варварском  средневековом  обычае,  имевшем  место у нас. Еретиков,
нарушивших закон веры в священное Яйцо, привязывали  к  позорному  столбу  и
прилюдно  ощипывали.  Потом  несчастный обязательно умирал -- от стыда, боли
или простуды.
     -- Зачем же это делать сегодня? С мертвым профессором?
     -- Наказание остается таковым, несмотря  на  то,  что  объект  его  уже
мертв, -- серьезно сообщил ассистент.
     -- Для того, чтобы ощипать тело профессора, нужен был изоляционист. Но,
насколько  мне  известно,  ни  одного  корабля  за  последние  дни  сюда  не
прилетало, а если бы и прилетел, мы бы обязательно разглядели мстителя среди
пассажиров. -- Они могли нанять агента! -- Тебя?
     -- Ты сошла с ума! Я сознательный борец против изоляционизма.  Я  готов
положить голову за идею галактической экспансии!
     -- Не шуми, не кричи, детей разбудишь. Они уже в яйцах зашевелились. --
Неужели?
     -- Да, мой милый. Поэтому в будущем не кричи при яйцах, хорошо?
     -- Я  повинуюсь,  моя  птица!  --  воскликнул  Орсекки, и Кора невольно
улыбнулась, хотя увидеть и оценить эту улыбку мог бы лишь ксер.
     В исчезновении и последующем унижении тела профессора не было  никакого
смысла,  и  это  смущало  Кору.  Скорее  всего,  это  был  акт  хулиганства,
вандализма, но для этого хулиганство должно было существовать на планете,  а
его еще не было. Даже ненависти к курицам-археологам не наблюдалось. Значит,
понимала  Кора,  этот инцидент -- часть общего заговора, в который входило и
покушение на профессора. Давайте тогда подумаем:  чего  мы  можем  добиться,
обесчестив труп профессора?
     Кора  так  глубоко  задумалась, что не услышала, как медсестра, зажимая
нос платком, спрашивает ее, не открыть ли форточку.
     Кора удивилась, поняв, что ее обоняние изменилось -- она  не  чувствует
запахов, которые неприятны человеку.
     "Еще  чего не хватало! -- воскликнула она мысленно. -- Так я скоро и на
самом деле превращусь в курицу!"
     -- Открывайте! -- сказала она. -- Конечно же, открывайте.
     Но эти слова вызвали сопротивление в ассистенте. --  Ты  что,  захотела
простудить крошек? Я этого не допущу!
     -- Ах,  оставьте,  Орсекки,  --  воскликнула  Кора. -- Я на них сижу, и
никакой сквозняк им не страшен.
     -- Здесь очень уютно и хорошо пахнет, -- настаивал Орсекки.
     -- Простите, но в больнице свои правила, -- сурово  произнесла  сестра.
-- По больничным правилам здесь вовсе не так хорошо пахнет.
     Для  того,  чтобы  отвлечь надувшегося петушка, Кора его спросила: -- У
тебя блокнот с собой? -- Разумеется, -- ответил археолог и достал блокнот из
кармана на поясе, которым он был перепоясан, подобно всем ксерам.
     -- Смотри, -- сказала Кора, -- Что это может  быть?  Она  нарисовала  в
блокноте  силуэт  "ладьи  викингов",  которая  была  изображена на пропавшей
фотографии.
     Орсекки внимательно посмотрел на рисунок. Потом спросил: -- Где ты  это
видела?  --  Сначала скажи, что это такое. -- Ах, перестань притворяться! --
воскликнул Орсекки. -- Ты же отлично знаешь,  что  это  очертания  "Небесной
птицы".
     -- Почему я должна притворяться? Я первый раз слышу это слово.
     -- Изображение  "Небесной  птицы",  найденное  на стене пещеры Бегущего
Медведя, известно каждому птенцу. Его учат в детских садах и рассматривают в
школах.
     -- И тем не менее я никогда не  бывала  в  ваших  детских  садах  и  не
училась в ваших школах! -- прокудахтала Кора. -- Когда ты это поймешь?
     -- Я этого не пойму никогда, -- вздохнул петушок и положил крыло на шею
Коре. И это ей было приятно.
     Не  убирая  его  крыла,  Кора мягко спросила: -- И все же, объясни мне,
пожалуйста, -- что такое -- "Небесная птица". Орсекки сдался:
     -- Когда-то давным-давно,  а  именно  восемьсот  лет  назад,  на  нашей
планете   существовала  загадочная  цивилизация,  которая  смогла  построить
космический корабль "Небесная птица". Этот корабль отправился в  космическое
путешествие  и,  как рассказывают легенды, побывал на многих планетах, в том
числе на этой. Трижды корабль улетал в Космос и привозил оттуда удивительные
трофеи, товары и знания. Но из третьего  путешествия  корабль  не  вернулся.
Никто не знает, в какой черной дыре он завершил свои дни.
     -- А почему ты уверен, что тут изображена именно "Небесная птица"?
     -- Ты  никогда бы не догадалась показать вот этот боковой выступ. Ты не
знала, что  нос  корабля  чуть-чуть  сдвинут  вправо  из-за  столкновения  с
метеоритом,  а  вот  здесь, возле дюз, есть вмятина от удара снаряда -- след
встречи с пиратским кораблем. -- И никто не знает, где  "Небесная  птица"...
-- Закончила  свои  дни?  Никто!  --  А я видела фотографию... -- Фотографию
чего? -- Фотографию этого силуэта. --  Ах,  оставь!  Ты  видела  фотографию,
снятую  с  наскального  рисунка  -- единственного аутентичного материального
свидетельства. Да и наскальный рисунок был найден всего шесть лет назад.  До
этого рассказы о "Небесной птице" передавались из уст в уста...
     -- Это  была фотография... не очень хорошая фотография, но на ней можно
было разобрать какие-то камни, даже растения... Это был большой корабль?  --
"Небесная  птица"  -- громадный корабль. -- Значит, его сфотографировали. --
Кто? Где? Что ты говоришь? --  Пока  я  ничего  не  могу  тебе  сказать.  Но
основания для размышления у меня появились!
     И  как  ни  добивался  ее  новый друг ответа от Коры, она ничего ему не
ответила. Она же не знала, где и когда профессор Гальени (или кто-то другой)
сделал эту фотографию. И, главное, она  не  знала,  куда  делась  фотография
потом  и кому она понадобилась. Неужели, думала она, эти самые изоляционисты
с Ксеро заслали сюда своего шпиона, который пытается помешать следствию?  Ну
что ж, на свете все возможно. Надо учитывать и такую возможность.

     После обеда Кора включила посильнее отопление в своей палате и оставила
с яйцами  Орсекки. Сама же решила, пока не поздно, разгадать тайну похищения
тела профессора из морга.
     На этот раз она не стала никого приглашать с собой, потому что Орсекки,
бывший на опознании ощипанного профессора, точно рассказал ей, где это  тело
было обнаружено: в небольшом грязном болотце, на задворках торгового центра,
там,  где  кончаются склады. Место это безлюдное, даже неприятное. Городские
власти уже третий год собираются его расчистить и устроить здесь  спортивную
площадку.
     Кора  не  спеша  прошла  торговой  улицей,  куда  выходили витрины двух
десятков магазинов и  одной  сувенирной  лавки.  Больше  и  не  требовалось,
подумала   Кора,   взглянув  на  ее  пыльную  витрину,  где  стояли  пыльная
аметистовая друза,  две  фигурки  из  стелющейся  березы,  модель  каравеллы
Колумба "Санта-Мария" и кокосовый орех.
     Несмотря  на  разгар дня, магазины почти пустовали, потому что в городе
почти не было бездельников, а детей и женщин немного: далеко не все  шахтеры
и изыскатели привезли сюда семьи.
     Некоторые  узнавали  Кору  --  о  ее  судьбе  и приключениях не раз уже
рассказывала местная видеогазетка, раскланивались с ней.
     -- Как там ваши яйца, инспектор? -- спрашивали ее без издевки, а даже с
сочувствием. В  конце  концов,  каждый  может  попасть  в  передрягу.  Среди
шахтеров,  кстати, встречалось немало рисковых ребят, которые уже сменили не
первое тело.
     -- Насиживаю, -- отвечала  встречным  Кора,  которая  не  обижалась  на
неделикатные расспросы.
     -- Заходите  ко  мне,  --  позвал ее вышедший из бара его толстый лысый
владелец.  --  Выпейте  пива.  Кормящим  матерям   полезно.   Он   беззлобно
расхохотался.  На  его  смех  вышел  на  улицу  владелец  открытого напротив
магазина "Натуральный продукт".
     -- Может, присмотрите чего-нибудь для ваших деток? -- спросил он.
     Владелец  бара  был  толст  и  велик,  а  хозяин  магазина  натуральных
продуктов  --  мал и похож на зайчика. Два больших передних зуба прикусывали
нижнюю губу, а глазенки были черными и остренькими.  --  Мои  детки  еще  не
вылупились, -- объяснила Кора. -- Но мамаши всегда заранее подбирают для них
нужные вещички, соски, клизмы и пирамидки.
     --Ну  уж  с сосками ты загнул! -- расхохотался владелец бара. -- Чем же
они сосать будут, клювами, что ли? -- Неважно. У каждой матери свое  чувство
к  детям.  --  А  откуда же у госпожи инспектора может быть куриное чувство,
если у нее мозги земные, человеческие?
     -- А тело? А  примат  тела  над  духом?  --  крикнул  маленький  хозяин
магазина. -- Пройдет две недели, и она сама их будет грудью кормить.
     -- Грудью  курицы не кормят, -- прогудел владелец бара. -- Смотря какие
курицы.
     Кора между тем миновала их и пошла дальше, прочь от центра.
     -- Эй! -- крикнул ей вслед хозяин магазина. -- Вы что, на  болото,  что
ли, собрались?
     -- Да,  --  сказала  Кора, обернувшись. -- Я хочу посмотреть место, где
нашли тело профессора.
     -- Глупая история, -- заметил владелец бара.  --  И  кому  понадо