тавят  интересы  своей   науки   выше   интересов
национальной обороны. Это потенциальные предатели.
     -- Я  исполняю  указания  правительства!  -- загудел морской слон. -- И
лично господина президента.
     С этими словами  морской  слон  сделал  широкое  танцевальное  движение
ластом,  и  Кора  увидела, что в углу, плохо различимый на фоне белой стены,
стоит беломраморный бюст лысого человека с утиным  носом  и  повязкой  через
правый глаз.
     При  словах  доктора  все  присутствующие,  кроме Коры и Миши, щелкнули
каблуками и ударили себя кулаком правой руки по левому плечу.
     -- Все, хватит! -- рявкнул  полковник.  --  Начинаем  допрос,  пока  не
прискакал этот Гарбуй.
     -- Я  полагаю  своим  долгом,  полковник Рай-Райи, -- пригрозил морской
слон, -- довести до сведения Председателя Высокой  комиссии  по  Пришельцам,
господина  Гарбуя,  что  очередной  опыт  завершился  блистательно и в нашем
распоряжении имеется живой образец. -- Он указал на Кору.
     -- А ну, отодвиньте его! --  рявкнул  полковник,  и  солдаты  оттеснили
морского слона за разбитый в докторском бою стеклянный шкаф с лекарствами.
     -- Кора Орват, сделай шаг вперед! -- велел полковник. Но тут он заметил
Гофмана и приказал: -- А этого, разоблаченного, отправьте в камеру.
     Полковник  смотрел  на  Кору,  как  ему, видно, казалось, пронзительным
взглядом.
     -- Ну, расскажи, -- заявил он. -- Как жила, почему к нам проникла.  Кто
тебе приказал?
     -- Я  вас  не  понимаю,  --  сказала  Кора. -- Я никуда не проникала. Я
гуляла, я хотела кинуть цветы в память об инженере Toe, но тут не удержалась
и упала...
     -- Похоже? -- Неожиданно полковник обратился к сизолицему.
     -- Мы составили такое же представление об  этом  инциденте,  --  сказал
тот.  --  Они  всей  толпой  стояли  там,  на точке сброса. Ближе всех к ней
находился Гофман. На кинопленке видно, как он ее толкнул.
     -- Не может быть! Он такой милый дядечка! -- воскликнула Кора. -- Кроме
того, я прошу объяснить, почему я была там, а он уже здесь,  почему  он  был
там, а я здесь и он здесь?
     -- Да,  кстати,  --  повел  усами  полковник,  --  как  вы  это  можете
объяснить?
     -- Объяснение этому математическое, -- сказал морской слон. --  За  ним
можете обратиться к профессору Гарбую.
     -- Ну,  ты  у  меня  допрыгаешься!  -- возмутился полковник. -- Никакой
Гарбуй и даже президент тебя не спасет. Тут решаю я!
     -- Но и над вами есть  власть,  --  твердо  прогудел  морской  слон,  и
полковнику  пришлось  подождать  минуты  две,  прежде чем он снова обрел дар
слова и смог возобновить допрос Коры.
     -- Значит, ты у нас невинный цветочек,  ничего  не  знаешь,  ничего  не
видишь...  --  Полковник  сказал  эту фразу так, словно надеялся, что Кора с
гневом кинется ее опровергать. Но Кора ничего не опровергла. И подумала, что
когда-то, готовясь к зачету по истории искусств, просматривала альбом картин
двадцатого  века.  И  там  ее  юное  воображение  потрясло  полотно  "Допрос
партизанки".  Так  героически стояла эта девушка, так бессильно злобствовали
фашисты, окружавшие ее! И было совершенно очевидно, что ничего  эти  фашисты
от нее не добьются. И вот теперь наступила ее очередь...
     Но допрос закончился на какой-то обыденной и скучной ноте.
     -- Что ж, -- произнес полковник. -- Не то чтобы добрая, отзывчивая душа
к нам  пожаловала,  но мы от любой не откажемся. Неизвестно еще, на что тебя
можно будет пустить. Все пригодится в  нашем  хозяйстве.  Считай,  что  тебе
сказочно  повезло:  ты  попала в наш мир, светлый, веселый, справедливый. Ты
будешь приобщена к нашему передовому строю. Твои физические  данные  обещают
интерес к тебе со стороны нашего мужского пола.
     Тут полковник позволил себе откинуть голову назад и немного посмеяться,
а солдаты,  стоявшие у стен комнаты, тоже посмеялись, но грубее, чем офицер.
Сизолицый доктор Крелий ограничился улыбкой. Морской слон поморщился.
     -- А теперь садись, голубушка, за этот белый столик, возьми карандаш  и
бумагу  и напиши нам свою биографию: где родилась, кто родители, -- ответишь
на  все  вопросы  анкеты.  Доктор,  у  тебя  анкета  есть?  --  Есть,   ваше
постоянство.
     -- И  медицинскую  сторону  объясни:  чем  болела,  какие вирусы в себе
носишь, к чему есть иммунитет. Нам не хотелось бы устраивать эпидемии  из-за
грязных пришельцев. И не спорь. Не зря же мы вас тут в карантине держим!
     Кора  не стала спорить. В конце концов сведения, относящиеся к ее жизни
на Земле, вряд ли принесут много пользы этому полковнику.
     Вскоре  полковник,  пошептавшись  с  доктором  Крелием,  ушел.   Анкета
оказалась  десятистраничной,  половина  вопросов были глупыми, а половина --
очень глупыми. К тому же  анкета  была  снабжена  грифом  "Крайне  секретно.
Разглашение влечет за собой наказание".
     Что  же  удалось  ей узнать за первые часы в параллельном мире? То, что
здесь периодически низвергают кумиров, и, судя по бюсту президента,  который
глядел на нее из угла комнаты, этими кумирами были президенты или диктаторы.
Значит,  и  ты,  мой  дорогой неизвестный друг, тоже скоро угодишь на свалку
истории. Что еще? Да, здесь есть внутренние, и довольно острые, противоречия
между неким неизвестным ей Гарбуем, который пользуется поддержкой президента
и которому подчиняется доктор, похожий на морского слона, и военными в  лице
полковника  и  верного  ему  сизолицего  доктора. Этого было мало... если не
считать и грустной новости: неизвестно как попавший сюда  раньше  Коры  Миша
Гофман  находится в опасности. Он разоблачен как земной шпион, и с ним могут
жестоко расправиться. На чем он мог попасться?
     -- Пришелец Орват, --  сказал  доктор  Крелий,  --  поторапливайтесь  с
анкетами.  Не вечно же мне тут с вами сидеть, прохлаждаться. А то в столовой
все сожрут.
     -- А вы не здесь живете? -- спросила хитрая разведчица Кора.
     -- Я живу на севере, --туманно ответил доктор. -- Я здесь  в  служебной
поездке из-за вас. Свалились на нашу голову!
     -- Мы не валились, -- возразила Кора, понимая, что доктор прав: она-то,
конечно, буквально свалилась в этот мир.
     -- Свалились,  и  теперь с вами разбирайся, а тут Гарбуй палки в колеса
ставит со своей чертовой наукой. Мы бы давно приняли меры, если  бы  не  его
саботаж.  --  А  кто такой Гарбуй? -- спросила Кора. -- Спроси у Калнина, --
таинственно ответил доктор Крелий. -- У Эдуарда Оскаровича.

     Кора беспрепятственно покинула четырехэтажное здание, где познакомилась
с докторами  и  полковником  Рай-Райи  и  вышла  на  залитый  солнцем  плац,
разделявший большой дом и длинный одноэтажный беленый барак, в тени которого
на газоне, протянувшемся вдоль него, в вольных позах расположились, видно, в
ожидании ужина пришельцы с Земли. Слово "пришельцы" отложилось в памяти Коры
-- кто-то уже произнес его. Двоих из них Кора уже знала. По Земле. Вот сидит
на  корточках  похудевший,  словно  месяц  его  не  видела, серый лицом Миша
Гофман, вчерашний шутник, трепло и записной весельчак. А рядом вытянулся  во
весь  рост  на  траве  и  дремлет,  смежив  веки, инженер Той. Дальше -- еще
несколько человек. Их всех объединяет странность -- та, что  как  бы  вводит
Кору  в их компанию: на них синие байковые больничные халаты, из-под которых
виднеется грубое казенное  белье.  Будто  все  они  --  пациенты  старинного
сумасшедшего дома.
     Кора остановилась, оглядывая пациентов. Пациенты разглядывали ее.
     -- Зачем  они  все  это  делают?  --  спросила  Кора.  Так  как  она не
обращалась к кому-либо конкретно, то  прошло  с  полминуты,  прежде  чем  ей
ответила кухонным голосом коренастая, средних лет смачная полногрудая баба с
толстыми  ляжками,  белеющими  из-под  короткого  халата.  Была  та  женщина
крашеной блондинкой, но с момента  ее  последнего  визита  в  парикмахерскую
минуло  немало  времени,  и  ее волосы, отросшие неровно, были двухцветными:
ближе к голове бурыми, а к концам  белыми.  Спереди  волосы  были  закручены
валиком, а пряди сбоку распрямились соломой.
     -- Все  изучают, -- сказала она. -- А потом дадут вид на жительство или
не дадут. Проверка идет.
     -- Свежо предание, Нинеля, -- сказал  Миша  Гофман,  --  да  верится  с
трудом.  Мы  им  нужны  для  какой-то  зловещей  цели. Но я никак не могу их
раскусить.
     -- Правильно.  Верить  им  нельзя,  --  согласился  молодой  человек  с
уродливым шрамом. -- Никуда от этих сволочей не убежишь.
     -- Я  бы  посоветовал  вам держать ваши высказывания при себе, господин
капитан, -- произнес с угрозой пожилой мужчина, ватный сверху,  широкобедрый
снизу. Его халат упорно распахивался на животе, показывая несвежие кальсоны.
     Кора окинула их взглядом -- так вот они, гордые жители гордой Земли!
     -- Больше  всего  вы  похожи  на  стадо  коров,  которое  ждет у бойни,
--сообщила Кора.
     -- Коров не спрашивают, -- отозвался, не открывая глаз, инженер Той, --
а нас все время о чем-то спрашивают. -- Но вы должны действовать! -- Как? --
заинтересовался Миша Гофман. -- Может быть, ты подскажешь?
     -- Сначала мы должны создать какую-то организацию, -- сказала Кора,  --
а потом принимать общие решения.
     -- Каждый  из  нас  сквозь это уже прошел, -- сказал Миша Гофман. -- Но
все оказывается куда сложнее. -- Это оттого, что вы спасовали! --  Кора,  --
лениво  отозвался инженер Той, -- не надо недооценивать и упрощать. Ты здесь
полчаса, а я -- уже скоро месяц.
     -- Чепуха! -- возмутилась Кора. -- Ты попал сюда за  день  до  меня.  Я
только повторила твой маленький подвиг.
     -- Не  было  никакого  подвига. Был порыв ветра, шквал, случайность, и,
слава богу, они меня подобрали. И случилось  это,  может,  месяц,  а  может,
тысячу лет назад.
     -- Инженер  прав,  -- сказал человек со шрамом. Его сапоги высовывались
из-под больничного халата. -- Почти все сюда свалились месяц назад. Я  делаю
зарубки -- как день, так зарубка.
     -- Этого не может быть, -- решительно заявила Кора, -- это нарушает все
законы физики.
     -- Нет, гражданка, -- ответила женщина Нинеля. -- Не знаешь ты ни хрена
законов физики. Не мы их придумали, не нам их менять. Но вот использовать их
в интересах  строительства  социализма  и борьбы с международной реакцией мы
обязаны. Понимаете, гражданка?
     -- Хорошо, -- сказала Кора, которая прогуливалась вдоль ряда сидевших у
стены, -- тогда я хочу познакомиться со всеми. Надеюсь, вы не возражаете. Вы
ведь, как говорите, давно здесь и знакомы. А я -- нет. -- Мы --  по-разному,
-- тихо  сказал  Миша  Гофман.  --  Вот сейчас и разберемся, -- с суровостью
двадцатилетней богини правосудия заявила Кора.
     -- Замечательно, товарищ! -- вдруг обрадовалась крашеная Нинеля.  --  Я
тут у доктора Крелиялист бумаги сперла. А карандаш у Журбы взяла. Так что вы
допрашивайте,  а  я буду фиксировать в письменном виде. Я давно ждала, что к
нам пришлют руководящее лицо.
     -- Ну, не будем называть это допросом, -- смутилась Кора, --  я  хотела
побеседовать.
     -- Молодец,  --  сказал  человек со шрамом, -- называть мы, конечно, не
будем. Но как ни назови, все равно полезай в кузов, точно?
     Кора не ответила ему, а пошла к краю ряда отдыхавших людей,  где  лежал
ватный в плечах толстобедрый человек с жирным тупым лицом, каковые создаются
десятилетиями заседаний и застолий, подлых подсидок и доносов.
     Почему-то  Коре  показалось, что этот человек откажется ей отвечать, но
тот приветствовал начинание, даже приподнялся на локтях, отчего халат совсем
разъехался.
     Он так и сказал:
     -- А я, господа, приветствую ваше начинание. Во всем нужен порядок. Без
списков мы не можем создать общество  и  организовать  сопротивление  врагам
отечества, лишившим нас свободы.
     -- Тогда вы говорите, а вон та... гражданка будет записывать.
     -- Я готова, -- сказала воинственная женщина Нинеля.
     Кора обернулась к широкому человеку с тупым лицом, но тот был далеко не
так туп, как казался.
     -- А мне бы, -- сказал он, устремляя взор маленьких острых глаз к Коре,
-- хотелось  сначала  узнать,  кто это меня допрашивает. И про тебя, Нинеля,
неплохо нам узнать. А то и в самом деле получается  беспорядок.  Я  не  имею
возражений против переписи, но в любом благом начинании должен быть порядок.
     -- Простите,  --  сказала Кора, понимая, что ватный чиновник прав. Если
ты просишь людей рассказать о себе, откройся сама. -- Зовут меня Кора Орват.
Я студентка...
     -- Погоди! -- прервал ее чиновник. -- Что за фамилия такая? Был у нас в
уезде один венгр, но его звали Хорватом.
     -- Говорят, что я родом из поляков, -- покорно  ответила  Кора.  --  Но
вообще-то я русская, у меня бабушка под Вологдой живет, в деревне.
     -- Значит, будешь из крестьян? Отец что делает? -- спросил чиновник.
     -- Еще  чего не хватало! -- вдруг возмутился молодой человек со шрамом.
-- У нас здесь не выборы гласных, а вы не полицмейстер.
     -- Нужен порядок, -- буркнул чиновник, но настаивать на более подробном
отчете не стал.
     -- Я студентка, -- продолжала Кора, -- учусь в Суриковском институте.
     -- Это еще что такое? -- спросил человек со шрамом.  --  Художественный
институт, -- пояснил инженер Той.
     -- Как  сюда  попала?  --  спросил  чиновник.  -- Я здесь на каникулах.
Отдыхаю со своей подругой. В  Симеизе.  И  вот  нечаянно  упала  из  Птичьей
крепости. -- Нечаянно?
     -- Я могу подтвердить, -- сказал Миша Гофман. -- Я присутствовал.
     -- Значит, как и все, -- заметил молодой человек со шрамом.
     -- Я  записываю? -- спросила помощница Коры. -- Погодите, -- вмешался в
разговор пожилой  человек  в  толстых  очках,  отчего  его  зрачки  казались
громадными.  --  Вы  не  могли бы сообщить нам, Кора, когда этот... инцидент
произошел с вами? -- Вчера, -- ответила та. -- Вчера, 27 июля 2094 года.  --
Спасибо,  --  ответил  человек  в  очках.  Кора снова отметила для себя, как
красиво и четко у него очерчены губы.
     -- Чепуха, -- сказал чиновник. -- Получается, что мы сюда попали в одно
и то же время, а вот у себя живем -- в разное время. Это для  меня  загадка,
неразрешимая загадка.
     -- Ну что, мы переходим к опросу? -- спросила помощница Нинеля.
     -- Неееет!  -- пропел чиновник. -- Так не пойдет. Мне желательно о тебе
знать. Туманная ты личность. И сейчас спешишь на  меня  разговор  перевести,
чтобы тебя забыли.
     Все стали разглядывать помощницу Коры, будто увидели впервые. Та совсем
не была  смущена  общим вниманием. Даже выпрямилась, чтобы и без того пышная
упругая грудь туже натянула ткань халата.
     -- Я сюда попала из далеких военных времен, -- сообщила  помощница.  --
По  паспорту  я  Нинель Иосифовна Костяникина. Друзья зовут Нинеля. Русская,
член партии с 1939 года.
     -- Какой такой партии? -- спросил чиновник. -- Партий у нас много, одна
другой хуже.
     -- Браво! -- воскликнул человек со шрамом. -- Очень точное наблюдение.
     -- Партия у нас одна! -- вдруг рассердилась Нине-ля. -- Так было, и так
будет всегда. С другими мы, слава богу, разделались.
     -- Вот они говорят, -- пожаловался чиновник Коре, -- даже объясняют,  а
для меня все это -- невозможное крушение основ.
     -- Прошли твои времена, управа, -- огрызнулась Нинеля.
     -- Простите,  --  снова  заговорил  мужчина в очках. -- В каком году вы
перешли с Земли в этот мир?
     Почему-то этот простой вопрос Нинелю возмутил. Она даже топнула толстой
крепкой икрястой ногой и сжала руку в кулак.
     -- Как так перешла? -- спросила она. -- Что вы подразумевали, а?
     -- Ничего. Кроме календарной даты. -- А вот этого я тебе  не  скажу!  Я
своему  долгу не изменяла. Если бы не обстоятельства, я бы с такими, как вы,
иначе разговаривала.
     -- Скажи, скажи, -- вдруг вмешался в  беседу  чиновник.  --  Твой  долг
оставь при себе. Я понимаю, что Эдуард Оскарович хочет точно разобраться, ты
ему не мешай.
     -- Ну  ладно,  ладно,  --  вперив  в пространство желтые пуговицы глаз,
буркнула Нинеля. Почему-то она не хотела признаваться,  когда  и  при  каких
обстоятельствах  покинула  Землю.  --  Меня  сбросили  на  парашюте в помощь
партизанам. Но меня  выдали.  Немцы  скинули  меня  с  обрыва.  Летом  сорок
третьего  года. Вот я и здесь. -- Какие такие немцы? -- спросил чиновник. --
Надо историю учить!
     -- Как же он будет учить, -- сказала Кора, -- если он, может быть,  жил
раньше.
     -- Они меня пытали, -- сказала Нинеля, -- но числа я не помню.
     -- Мне  большего  не  нужно,  --  сказал  Эдуард  Оскарович.  -- Тысяча
девятьсот сорок третий год. Разброс значительный.
     -- Все? -- спросила строго Нинеля. Коре казалось,  что  она  видела  ее
прическу и тонко нарисованные дугами брови в каком-то историческом фильме.
     -- Все,  --  согласился  чиновник.  --  Все  ведет к умопомешательству.
Неужели России это суждено?
     -- Ваша очередь, -- сказала  Нинеля,  --  давайте  поговорим  про  вас,
гражданин Журба.
     -- Это слово мне, Нинеля, не нравится. Так вам и скажу.
     -- А   какое  же  нравится?  --  спросила  Нинеля.  --  Можно  --  ваше
превосходительство, ибо имею чин статского советника.
     -- Мамонт! -- сказала Нинеля, обращаясь к Коре за поддержкой. -- Он  до
революции жил.
     -- А разве вы об этом раньше не разговаривали? -- удивилась Кора. -- Вы
же вместе живете здесь две недели.
     Вместо  Нинели,  которая  затруднилась  с  ответом, заговорил мужчина в
толстых очках:
     -- Во-первых,  мы  сюда   прибыли   в   разное   время,   в   различных
обстоятельствах.  Я  должен сказать, что некоторые находились в ненормальном
состоянии -- слишком сильной оказалась травма.
     -- Старик прав, -- сказал человек со шрамом.  --  Я  был  убежден,  что
нахожусь на том свете. Честное слово.
     -- А  что  сказать?  Конечно  же,  я думал, что в ад угодил. Или в рай,
считай как знаешь, -- сказал чиновник. -- Тем более что всю неделю  сидел  в
отдельной  комнате  или камере -- понимай как знаешь. Никого не видел, кроме
этих мясников. Кора поняла, что он имеет в виду медсестер. --  Мы  только  в
самые последние дни соединились, -- пояснил инженер Той.
     -- Почему?  --  спросила  Кора,  не ожидая что ей ответят. Но мужчина в
толстых очках сказал:
     -- Они сами не знали, что делать. Они же не верили Гарбую. До конца  не
верили,  что  есть  контакт  с  Землей.  А  теперь они оказались в положении
мальчика, который вгрызся в  слишком  большой  пирог.  Отступать  некуда,  а
наступать  невозможно.  И  пока  они  не выяснят отношения между собой, наша
судьба тоже не решится. Тогда, охваченная сомнениями, Кора  спросила:  --  А
все  здесь знают, куда попали? -- Я постарался всем объяснить. Но не уверен,
что все меня понимают. Нинеля толкнула Кору в бок:
     -- Так мы до ужина проваландаемся. Давай, майор. -- Как?
     -- Ладно, пошутила. Но своих всегда угадываю. -- А у вас  был  чин?  --
спросила  Кора.  --  Сержант  госбезопасности,  --  ответила Нинеля. -- И не
думай, что это чепуха. -- Я не думаю.
     -- Тогда веди допрос, раз я тебе инициативу отдала. Кора  обратилась  к
чиновнику.  Тот  ответил сразу: -- Всю эту абракадабру про параллельные миры
я, конечно же, не принимаю, как иудейские штучки. Но нахожусь в  недоумении,
почему  и стремлюсь к порядку. В настоящее время убежден, что попал в неволю
к каким-то из наших соседей. Может, к немцам или к туркам. Точно не скажу.
     -- А когда вы родились? -- спросила Кора. Чиновник  попытался  затянуть
халат потуже на пузе. Он продолжал:
     -- Я  имел  честь  родиться  в  светлый  день  освобождения  крестьян в
государстве Российском, а именно 19 февраля 1861 года от Рождества Христова.
     Чиновник обвел всех взглядом, в котором Кора неожиданно прочла гордыню:
чиновник всю жизнь полагал себя отмеченным перстом Божьим. -- Дальше.
     -- Крестили меня Власом, Власом Фотиевичем, и  в  последнее  время,  до
несчастья,  имевшего