нем.
     -- Ну и как? -- спросил генерал, стараясь  перекричать  шум  ветра.  --
Домой хочется?
     -- Не  знаю,  -- ответила Кора. -- Если это не опасно, то хочется. -- А
ты чего боишься?
     -- Разбиться, -- честно ответила Кора, -- я  до  половины  долетела,  а
если вы меня отправите обратно, то не исключено, что я пролечу остаток пути.
     Генерал не стал отвечать, а крепко натянул фуражку, и в это мгновение в
последний  раз  за  тот  день  солнце  смогло  отыскать  щелочку  в  тучах и
прорваться  лучом  к  земле.  Этот  луч  упал  на  кокарду   генерала   Лея,
изображавшую кулак в дубовом венке -- знак гвардейского полка, полученный им
в память о столетии разгона непокорных туземцев в горах Тодрей Нивилей.
     Генерал пошел к административному корпусу, твердо ступая кривыми ногами
кавалериста.
     --А когда вы нас будете отправлять обратно?-- крикнула вслед ему Кора.
     Генерал остановился не сразу. Но остановился и обернулся.
     -- По  очереди, -- сказал он. -- Ввиду неизвестности, куда вы попадете.
Кора кивнула.
     -- Начнем сегодня с господина Гофмана, подозреваемого  в  шпионаже,  --
сообщил генерал и ступил под козырек здания. Больше он не оборачивался.
     Значит,  Мишу  уже  сейчас готовят к возвращению домой. Но почему такая
неожиданная спешка? Надо отыскать профессора. Он что-то может знать.
     Она забежала в столовую и  схватила  халат,  брошенный  там  инженером.
Пусть послужит вместо зонтика.
     И,  убедившись,  что  ее  никто  не видит, а солдат у ворот спрятался в
будку, она, пригибаясь, пробежала к началу тропинки. И через три минуты  уже
была в безопасности на заросшем кустарником склоне.

     Коpa  отчаялась  отыскать  профессора.  Она  поднялась  чуть  ли  не до
половины горы, до того места, где тропинка раздваивалась и от нее начиналась
узкая дорожка к вилле "Радуга".
     Ветер налетал шквалами, и сверху было видно, как  по  морю  гуляют  два
больших  смерча,  легко  касаясь  воды  тонкими гнучими пальцами. Дождь было
начался, взбил пыль, но тут же прекратился, словно еще не набрал дыхания.
     И тут Кора увидела Калнина. Он стоял на тропинке, прижимаясь  спиной  к
коренастой  горной сосне, и потому его можно было бы увидеть, только подойдя
совсем близко. -- Эдуард Оскарович! -- окликнула она  профессора.  Профессор
обернулся,  синим  отсветом  тучи блеснули очки. -- Кто? Что нужно? И тут он
узнал Кору.
     -- Как вы меня испугали, -- произнес он, потом улыбнулся.
     -- Я уж боялась, что не найду вас, -- сказала Кора. --  Что-нибудь  еще
случилось? -- Приехал генерал Лей.
     -- Зачем? -- спросил профессор и тут же добавил: -- Откуда тебе знать.
     -- Я  говорила с ним, -- сказала Кора. -- Он сказал, что нас отправляют
домой. Но не всех сразу, а по очереди. И  первым  --  Мишу  Гофмана.  --  Ты
уверена?
     -- Совершенно.  Потому  что  за  несколько  минут  до  прилета генерала
Рай-Райи и два доктора провели Мишу в административный корпус.
     -- Может быть, какое-нибудь очередное обследование?
     -- Вы же слышали, как сегодня полковник отказался от обследований!
     -- К Гофману они относятся с опаской. Они полагают,  что  он  мог  быть
специально  заслан  сюда. -- Чем он вызвал их недоверие? -- Очень проста, --
ответил профессор прижимаясь к стволу гигантского платана, чтобы на него  не
попали  крупные  капли  начинающегося  дождя.  --  У  Гарбуя есть установка,
позволяющая видеть то, что происходит по  ту  сторону...  на  Земле.  Как  я
понимаю, наблюдатели засекли встречи Гофмана с посторонними людьми. -- А кто
там посторонние?
     -- Все  просто,  Кора.  Например, они знали, что ты и Всеволод приехали
туда отдыхать и даже на скалу попали далеко не в первый день и случайно,  да
и падение инженера было естественным. Они не такие дураки, как тебе кажется.
     -- А  мне  это  не  кажется,  -- ответила Кора. -- Может, они хотят еще
что-то узнать у Гофмана? -- Ничего хорошего это нам не сулит. -- Почему?
     -- Потому что, -- сказал профессор, -- я не могу понять,  с  чего  они,
построив  какие-то  планы,  связанные с Землей, вдруг откажутся от них и обо
всем забудут, отправив нас домой.
     -- Значит, мы им не верим? -- спросила Кора. -- Разумеется, не верим.
     -- И вы здесь кого-то ждете?.. Только вы можете мне не  говорить,  если
не хотите.
     -- Вряд  ли  у тебя большой выбор для догадок, -- усмехнулся профессор.
-- Это сам Гарбуй?
     -- Ты права, -- сказал профессор. -- Это сам Гарбуй. Он  обещал  прийти
сюда к часу. Сейчас уже скоро два, а его все нет.
     -- Может, за ним следят?
     -- Все  может  быть.  Но лучше бы он не опаздывал. -- Вы его так близко
знаете? -- удивилась Кора. -- Я его близко знаю, -- согласился профессор. --
Может, мне уйти?
     -- Уходи, девочка, -- сказал профессор.  --  Есть  вещи,  которых  тебе
лучше не знать. И я не хочу, чтобы Гарбуй заподозрил неладное.
     Кора  не стала спорить. Она быстро пошла прочь, надеясь успеть в лагерь
до того, как начнется настоящий ливень. Профессору  же  она  оставила  халат
инженера, который утащила из столовой.
     После  короткой  настороженной  паузы,  когда ничто не шевелилось -- ни
листок, ни ветка,  ни  лепесток,  ни  насекомое,  все  замерло,  даже  волны
перестали бежать по морю, хлынул настоящий ливень. Наконец-то!
     Кора  еле  успела  выбежать на плац и, за сто шагов промокнув до нитки,
спряталась в столовой. У окна стоял  ротмистр  Покревский.  --  Самое  время
бегать  по  грибы,  -- сказал он. Кора не ответила, она думала о профессоре,
казнила себя за то, что оставила его одного в лесу. Никакой Гарбуй не придет
в такую погоду.
     -- У вас не найдется чего-нибудь пожевать? --  спросил  ротмистр.  Кора
вспомнила,  что  ротмистр был отлучен от обеда за невежливое поведение. Лицо
его хранило следы нападения Нинели.
     Кора сказала, что у нее нет ничего съестного, и хотела было сходить  на
кухню,  но  в  дверях  стояла  одна  из злобных медсестер, которым досталось
вчера, от них милостей ждать не приходилось. Покревский это тоже понимал. Но
тут появилась принцесса. Она подошла  к  ротмистру  и  протянула  ему  кусок
хлеба.
     Как  странно  --  у них нет общего языка, ротмистр с утра чуть не избил
эту красавицу прошлых эпох, а сейчас она сама -- ротмистр не стал бы просить
у нее -- догадалась, что он голоден.
     -- Не надо, -- сказал Покревский, все еще злясь на принцессу.
     -- Перестаньте, корнет, -- сказала Кора. -- Я ротмистр.
     -- А я думала,  что  корнеты  --  это  молоденькие  и  очень  обидчивые
курсанты.
     -- Хорошо.  --  Покревский заставил себя улыбнуться, взял кусок хлеба у
принцессы, и она. .смотрела,, как он ест, стараясь не спешить.
     -- А Миша Гофман не возвращался? --спросила Кора.
     -- Откуда?  --  Покревский  явно  не  видел  его.  --  Его   отвели   в
административный  блок.  Ливень  хлестал  по окнам, и снаружи не было ничего
видно -- Кора лишь угадывала силуэт джипа генерала Лея, стоявшего у двери  в
административный  блок.  Значит,  генерал все еще здесь. Что ему там делать?
Пережидает ливень? Впрочем, может, и на самом деле пережидает ливень?
     И  тут  Кора  увидела,  вернее  угадала,   как   отворилась   дверь   в
административный блок и оттуда выскочил, борясь с дождем и ветром, человек в
низко-надвинутой фуражке. Он был коренаст и широк -- генерал Лей.
     За  ним  выбежал  полковник  Рай-Райи  и  вынес зонтик, которым пытался
прикрыть генерала, но зонтик тут же поломало и вырвало из руки полковника. И
пока  он  боролся  с   ним,   генерал,   придерживая   фуражку,   влетел   в
предусмотрительно  распахнутую  изнутри  шофером дверь. Полковник подбежал к
машине, но машина уже рванула с места и, обдав без того  мокрого  полковника
грязью из-под колес, помчалась прочь.
     Должно  было  случиться  нечто  чрезвычайное,  чтобы заставить генерала
выбежать из дома в такой ливень!
     Полковник юркнул обратно в  здание.  Беззвучно  для  зрителей  хлопнула
дверь.
     -- Все-таки  --  у  них очень развито чувство долга, -- сказала Нинеля,
подходя сзади. -- Что мы знаем! -- философски заметил Покревский.
     -- Я сейчас уйду, -- сказала Кора, впустив профессора в его кабинку. --
Он не пришел?
     -- Значит,  не  происходит   ничего   экстраординарного,   --   ответил
профессор. -- И это утешает. А что у вас?
     -- Мишу  так  и  не  выпустили.  Генерал  Лей только что уехал. Даже не
испугался ливня.
     -- Странно, здесь очень опасная в дождь горная
     дорога.
     -- Что-то происходит, --  сказала  Кора.  --  Я  всей  шкурой  чую,  --
согласился профессор. -- Ну, идите, идите, вас хватятся. Пойдут сплетни.
     "Какие  сплетни?  --  хотела  спросить  Кора.  --  О вас и обо мне?" Но
конечно же, ничего не сказала.
     -- Я на этом пострадала, -- прошептала Нинеля Коре  на  ухо.  --  Мы  с
Райечком только устроились, как ворвался этот солдафон.
     Интересно,  что  она  тоже  называет  Лея  солдафоном. -- Ты что-нибудь
слышала? -- спросила Кора. -- Нет,  они  сразу  меня  выгнали,  --  ответила
Нинеля.  --  И  ты  там  не  видела  Мишу  Гофмана? -- Нет, мы были в другой
комнате. -- Значит, слышала?
     -- Они что-то делали. Он даже  закричал,  но  потом  больше  ничего  не
говорил.
     Пришел Журба, он жевал сухарь, видимо, припрятанный.
     Выплеснув  первую ярость, дождь шел густо, косо, чуть ли не параллельно
земле, но не так бешено. И когда от леса появилась фигурка профессора,  Кора
сразу его увидела.
     -- Надо найти что-то сухое, -- сказала она, -- он может простудиться.
     -- Что  же,  интересно,  заставило  его  отправиться  в такую погоду за
пределы лагеря? -- подумала вслух Нинеля.
     -- А вам какое дело? -- огрызнулась Кора. --  Мы  здесь  --  сообщество
земляных  жильцов,  --  ответил  за  Нинелю  Журба.  -- И как таковые должны
противостоять проискам иностранцев, неужели вам непонятно? -- Понятно.
     -- А  когда  некоторые  из  нас,  не  поставив  власти  в  известность,
отправляются под дождиком гулять в лес, это вызывает у меня подозрение.
     Профессор вошел, пошатываясь, его встретили возгласами: "Где вы были!",
"Надо  бы  стакан  водки"...  Профессор  сказал,  что  пойдет к себе. Он был
мрачен. Значит, Гарбуя он не дождался.
     -- Я вас провожу, -- сказала Кора и повела профессора под  руку.  Никто
не оспаривал ее права гулять с промокшими профессорами.

     К ужину полковник Рай-Райи не вышел.
     Каша  была недосолена, вместо мятного чая, которым здесь поили три раза
в  день,  'раздали  какую-то  бурую  жидкость,  видимо,  кофе   для   бедных
инопланетных пришельцев.
     Потом   пришел   один   из  офицеров  --  помощников  Рай-Райи,  принес
отпечатанные на машинке протоколы  допросов  пленников  --  чтобы  прочли  и
подписали.  Вопросы, которые им задавали, были стандартными, и поэтому, даже
сложив все  протоколы  вместе,  невозможно  было  бы  составить  объективное
представление  об  истории  Земли  или отношениях там. Сведения были подобны
сообщению о том, что паровоз пускает пар, гудит и едет по рельсам. А вот как
ходит поршень в паровом котле, из этих бумаг выяснить было невозможно.
     -- Если они захотят забраться к нам и утащить  самолет  или  пушку,  --
пояснил Всеволод, -- они смогут забивать ими очень большие гвозди или колоть
очень крупные орехи. Понимаешь?
     -- Понимаю,  --  согласилась  Кора,  которая  и  сама, читая протоколы,
пришла к подобному заключению. -- И все же не считаю их полными идиотами. На
что-то они рассчитывают. На предателей?
     -- Предатели появляются, как правило, когда твоя  сторона  противостоит
сильному  противнику. Когда ей грозит поражение. Когда есть за что предателя
купить. А здесь?
     -- Страх, --  сказал  ротмистр  Покревский.  Он  читал  свой  протокол,
отмечая  галочками  на  полях  отдельные  места.  Потом принялся вычеркивать
строчки.
     -- Вы поосторожнее, -- сказал Журба. -- Все-таки официальный  документ.
Власти могут составить о вас неблагоприятное впечатление.
     -- Вот Влас Фотиевич мог бы от страха стать предателем, -- отомстил ему
Покревский.
     -- Нет,   --   сказала   Нинеля,   которая   ела   вторую  миску  каши,
предназначавшуюся, видно, Мише Гофману, -- Влас Фотиевич от  страха  никогда
бы предавать не стал. Только если по указанию свыше.
     -- Вот  именно,  --  согласился  Журба.  --  По указанию свыше я на все
пойду.
     -- Это  и  есть  страх,  --  заметил  Эдуард   Оскарович.   --   Только
превратившийся в безусловный рефлекс.
     -- Тоже  мне,  академик  Павлов,  -- фыркнула Нинеля, которая, видно, в
свое время изучала газетные статьи о наших приоритетах  в  области  условных
рефлексов.
     Офицер   забрал   протоколы,  даже  не  посмотрев  на  них.  Журба  был
разочарован.
     -- Ничего, -- сказал  он,  --  потом  посмотрят  и  сделают  надлежащие
выводы.
     Дождь  успокоился, он лил мирно, как будто хотел растянуть удовольствие
на несколько лет. -- Как в Макондо, -- сказала Кора, подходя к окну. --  Там
было жарко, -- сказал инженер, который тоже читал Маркеса.
     Остальные  не  поняли.  Они  были  куда  старше  колумбийского писателя
Маркеса.
     .Вошел полковник Рай-Райи. Вошел быстро, наткнулся  на  стол  и  замер,
выстукивая пальцами нервную дрожь по его краю.
     -- Тишина! -- приказал он. -- Важное сообщение! Все подошли ближе. Лица
были серьезными и напряженными -- судя по всему, добра ждать не следовало.
     -- Тяжкая  трагедия  обрушилась на наше государство, на нашу родину, --
отчеканил по-дикторски полковник. -- Сегодня на пути из  отпуска  в  столицу
самолет  нашего высокочтимого президента потерпел аварию и разбился в горах.
Подробности происшествия разбираются правительственной комиссией.  Вместе  с
президентом  погибли  члены его свиты. До выборов нового президента, которые
состоятся через месяц, во избежание беспорядков и сепаратистских выступлений
в национальных районах власть возложил на себя чрезвычайный временный  совет
в    составе   командующего   армией   генерала   Лея,   начальника   службы
государственной безопасности, корпусного  генерала  Грая,  а  также  госпожи
Куфетти ар Рей, правительницы автономной области Рей-колья.
     Кора посмотрела на профессора. Он был бледен. -- А Гарбуй? -- выкрикнул
он. --  Его  там  не  было?  --  Советник  Гарбуй  пока  жив,  -- осклабился
полковник.
     Остальные внимательно слушали, стараясь понять, имеет ли отношение  это
событие к их судьбе, и когда полковник кончил читать, Журба спросил: -- Чего
же  он  поездом  не  поехал? Никто ему, конечно, не ответил. -- Что, попал в
грозовой фронт? -- спросил  Всеволод.  --  Мы  надеемся,  что  это  не  было
диверсией, -- ответил полковник.
     -- Кому   надо,  разберутся,  --  сказала  Нинеля,  --  для  этого  они
поставлены. Наше дело -- не вмешиваться.
     Кора вспомнила ухмылку генерала  Лея.  Теперь  никто  не  помешает  ему
напасть  на  Землю  --  какой  бы  глупой  ни казалась эта акция, к каким бы
жертвам она ни привела!
     -- Нам надо написать письмо! -- воскликнула Нинеля. -- Какое письмо? --
не понял полковник. -- Сочувственную ноту, как  положено  в  таких  случаях.
Ведь  здесь  еще нет нашего посольства. Мы должны взять на себя его функции.
Только у нас нет хорошей бумаги. Вы прикажете нам выдать хорошей бумаги?
     -- Вы озверели, что ли? -- вдруг озлился полковник. Он стукнул  кулаком
по столу. -- Не понимаете?
     -- А что? -- спросил Покревский. -- Что мы должны понимать?
     -- Что власть перешла к армии. К власти наконец-то пришли здоровые силы
нации.  Хватит  армии  находиться  на вторых ролях, подбирая крошки со стола
продажных политиков! Мы намерены навести порядок. --  Включая  и  Землю?  --
спросила  Кора.  --  Включая  и  Землю.  Какие  еще  вопросы? -- А нас будут
возвращать домой? -- спросил инженер. -- Ведь вы еще сегодня обещали.
     -- Как только я получу инструкции из центра,  я  доведу  их  до  вашего
сведения. Еще вопросы будут? А то мне пора идти.
     -- Я хотела спросить: где Гофман? Куда он пропал? -- спросила Кора.
     -- Пришелец   Гофман   проходит  специальные  исследования  на  предмет
возвращения на Землю. -- Он вернется сюда?
     -- Когда закончатся исследования. Больше вопросов нет? Больше  вопросов
не было.
     Профессор  Калнин стоял у полковника на пути. -- Я хотел бы связаться с
коллегой Гарбуем. Можно, я позвоню ему?
     -- Нет, нельзя, -- ответил полковник. -- Почему? Он болен?
     -- Пока  не  закончится  расследование  обстоятельств   гибели   нашего
возлюбленного  президента,  он останется под стражей, так как был среди тех,
кто последним видел президента перед отлетом из виллы "Радуга".
     Полковник резко отстранил профессора и совершил необычное действие.  Он
подошел  к  высокому постаменту, на котором стоял бюст президента, опрокинул
его на себя и, откинувшись от тяжести назад, поволок к выходу из столовой.
     Кора вспомнила отвалы бюстов и статуй у горной дороги. Теперь на  отвал
будет больше. Заговорили не сразу. Но шумно, бестолково. -- Это заговор!
     -- Они  убили  собственного  президента!  Как  это  отразится  на нашей
судьбе?
     -- Не говорите чепухи!  Почему  им  нужно  убивать  президента?  Вы  же
видели,  какая гроза -- кто просил его улетать... -- Но они нас отпустят? --
Может, теперь отпустят.
     -- А может быть, наоборот -- именно теперь не отпустят.
     -- Плохо бунтовать в синих байковых  халатах  без  пуговиц,  --  сказал
Эдуард Оскарович.
     -- Чепуха!  -- возмутился вдруг Покревский. -- У меня есть мундир. Я не
намерен возвращаться в синем халате.
     -- Я пойду, -- сказала Кора Эдуарду Оскаровичу. --  Мне  нужно  увидеть
Мишу Гофмана. Я боюсь, что они сделают с ним что-то плохое.
     -- Но  там  такой  дождь... -- растерянно возразил профессор, будто сам
только что возвратился с горы.
     -- Подскажите мне, как проникнуть в административный корпус.  Я  же  не
знаю. Они меня схватят.
     -- Простите, но я всегда ходил туда через дверь, -- ответил профессор.
     -- Кора,  душечка, -- сказала Нинеля. -- Хочешь, я тебе подскажу? -- Ты
знаешь?
     --А я от полковника уходила, он меня вывел, он тоже  не  хочет  портить
репутацию.
     -- Не  неси  чепуху,  Нинеля!  --  остановил ее Журба. -- Блудница рода
человеческого. Ты у меня в холодной насидишься!
     -- Господи! -- сказал Покревский. -- Как вы мне надоели!
     Подошла принцесса, защебетала, Покревский прислушивался. Кора подумала:
как ей объяснить, что пора бы вымыть волосы?  Дикие  времена,  дикие  нравы!
Вернее всего, принцесса не выдерживает психологического давления обстановки.
     -- Я  сейчас  не пойду, -- сказала Нинеля. -- Пускай сначала стемнеет и
дождик кончится. Потом я тебе покажу, как туда пройти.
     Профессор начал кашлять. Кашель был сухой,  нехороший.  Кора  пошла  на
кухню.  Медсестры  ели  курицу.  Пахло  соблазнительно.  На Кору они даже не
оглянулись. Кора поставила котелок, вскипятила воды. За это время  никто  не
покинул  столовую.  Все;ждали  дальнейших  событий.  Смерть  президента была
каким-то образом связана с их судьбой, обязательно связана -- и это понимали
все. И понимали, насколько они беспомощны. Когда Кора возвратилась с горячей
водой,  Нинеля  витийствовала  --  громко  и   агрессивно   --   видно,   от
неуверенности в себе:
     -- Я  уверена, что нас не оставят, не бросят. Родина никогда не бросает
в беде своих героев. Возьмем, к примеру, эпопею папанинцев, которых посадили
на льдину. Я как сейчас помню восторг всей страны, когда их  сняли  с  такой
вот махонькой льдиночки, негде ножку поставить...
     Кора подошла к окну, на улице начинало неуверенно темнеть.
     -- Пойдите поспите, -- сказал профессор. -- А вы?
     -- Я  боюсь пропустить весть от Гарбуя. Он может прислать человека. Его
судьба меня беспокоит.
     Кора пошла к себе, прилегла и  скоро  заснула,  безмятежно  и  г