, и все его тело тряслось.
     Затем он поднял голову, и она увидела, что он снова смеется. Она улыбнулась ему в ответ.
     - Слово чести, - сказал он, - к концу месяца я по твоей милости окажусь в бедламе. У меня такое ощущение, как будто мою душу вырвали из тела и превратили в фарш для пирожков.
     - Это звучит просто ужасно.
     Он коснулся пальцем кончика ее носа.
     - Нет, я не думаю, что это так. По правде говоря, я уже не помню, когда я чувствовал себя таким живым, как сейчас.
     - Значит, ты не сердишься на меня? Он поцеловал ее в щеку:
     - Нет, моя мудрая глупышка.
     Она улыбнулась ему, но не смогла ничего придумать в ответ. Он выиграл за счет ее слабости, за счет ее неведения в вопросах сексуальности и половой любви. Она не собиралась давать ему понять это. Но она не понимала, что сейчас произошло, и у нее было такое чувство, что он это понял. Сейчас ей нужно было как-то отвлечь его.
     - Алексис, ты так и не дал мне сообщить тебе, что я изменила свое мнение.
     - О чем? - спросил он, разыскивая под ковром забытую ими книгу.
     - О твоих раненых солдатах. Я решила предоставить им свой дом. Тебе не кажется, что нам лучше найти архитектора и начать готовить его для размещения там людей?
     Одним прыжком он очутился рядом с ней, и выражение триумфа и удовлетворения на его лице привело ее в замешательство.
     - Спасибо, маленькая дикарка.
     Он взял ее руку, разжал пальцы и поцеловал в ладонь.
     При его прикосновении Кейт забыла о его странной реакции на ее новость и позволила ему проводить ее в замок. Когда она вышли во внутренний двор, ей внезапно пришло в голову, что Алексис де Гранвиль, в конце концов, не был таким уж змеем. Хотя, если подумать, то у него действительно была чудесная твердая задница.

ГЛАВА 9

     Предки де Гранвиля, их мужская часть, наверное, от души хохотали над ним. Он отпустил ее. И не только отпустил, но и проводил в библиотеку, чтобы она смогла написать своему проклятому мистеру Поггсу. Пересекая широкими шагами большой зал, Алексис прошел мимо гобелена, на котором отважный воин поражал беспомощных саксов. Этот дикарь, Норман Филип де Гранвиль, не остановился бы до тех пор, пока не поимел бы девчонку пять или шесть раз. Втянув голову в плечи, Алексис быстро миновал гобелен, как будто боялся увидеть, как черноволосый лорд презрительно смотрит на него.
     Господи, он расплачивался за свой собственный идиотизм. Он до сих пор так и не расслабился, и единственное, что он смог сделать, прежде чем потерять контроль над собой, - это дойти до своей гостиной. Он с силой захлопнул за собой дверь. Его губы растянулись так, что стал виден хищный оскал зубов. Подбежав к столу, он схватил лежавшие на нем книги и бумаги и швырнул их на пол.
     Он стоял посреди беспорядка, нервно сжимая и разжимая кулаки и скрипя зубами, а его взгляд шарил по комнате в поисках чего-нибудь бьющегося. Он заметил греческую вазу и направился к ней. В этот момент бедный Мередит постучал в дверь и вошел в комнату, неся на подносе конверт.
     - Ныряй, Мередит!
     Мередит рухнул на четвереньки как раз вовремя, чтобы уклониться от столкновения с вазой. Глиняный сосуд ударился о стену и разлетелся вдребезги. Мередит даже не взглянул на него. Он поднялся, поправил галстук и, подойдя к Алексису, встал между ним и стеклянной статуэткой, помешав таким образом своему хозяину разбить и ее. Алексис резко остановился и окинул своего камердинера взглядом, в котором кипела жажда убийства.
     Мередит проигнорировал этот взгляд и вручил ему конверт.
     - Милорд.
     Алексис сердито рыкнул на него, но камердинер повернул конверт так, чтобы Алексис смог увидеть почерк, которым был написан адрес.
     Алексис выхватил у него конверт, вскрыл его и прочел лежащую внутри записку. Повернувшись спиной к Мередиту, он сделал глубокий вдох сквозь зубы и со стоном выдохнул.
     - Я должен немедленно отправиться в Хепплтон, Мередит.
     - Я приготовил ваш костюм, милорд.
     - Хорошо. - Он отдал записку и конверт камердинеру. - Сожги, как обычно. Я сейчас приду.
     Мередит положил письмо в карман и направился к двери, ведущей в спальню Алексиса.
     Алексис оперся руками о стол и закрыл глаза.
     - Мередит.
     - Да, милорд.
     - Спасибо.
     - Рад служить вам, милорд. Мое положение предполагает определенную ответственность.
     Алексис чувствовал себя как дикобраз с больными иглами, когда Мередит одевал его к отъезду. Пара дней или даже один день могут основательно изменить человека, подумал он. Ему следовало бы знать об этом, так как Балаклава изуродовала не только его сознание, но и его душу. Тем не менее он ощущал себя расплавленным попугаем после короткого знакомства с мисс Кэтрин Энн Грей. Письмо от Каролины утвердило его в этом ощущении, там как внезапно он почувствовал, что ему невыносима сама мысль о том, что ему нужно ехать к этой женщине. И все же он должен был сделать это, так как у него были перед ней определенные обязательства.
     Офелия заменила Каролину Бичуит. Однако Каролина не знала об этом. Он начал постепенно отдаляться от нее еще до того, как его послали в Крым, но она отказалась понимать его намеки. Она жила в надежде на воссоединение, ожидая шанса продолжить то, что он в своем сознании давно завершил. Это был первый раз с момента его выздоровления, когда она отыскала случай повидаться с ним.
     Алексис не помнил, как он дошел, но вскоре он уже направлялся к подъемному мосту, за которым грум ожидал его с лошадью. Он вошел в темноту сводчатого тоннеля, который образовывали две башни над воротами. Яркий солнечный свет с обеих сторон тоннеля делал темноту внутри еще более черной. Алексис похлопал себя хлыстом по ноге и поднял взгляд на отверстия в своде. Он всегда смотрел на них, ожидая увидеть там средневекового защитника замка, готовящегося вылить на него кипящую смолу.
     Впереди он видел, как Тезей жует морковь, которой его подкармливал грум. Два человека вышли из-за угла и вошли в тоннель с другой стороны. Фальк и Ханна. Мило. Фальк именно сегодня решил вывести свою жену на прогулку. Алексис с нейтральной улыбкой на лице поздоровался с ними. Как он и ожидал, Фальк распрощался с женой прежде, чем она успела сказать хоть слово.
     Пока Ханна удалялась в трепетании лент и кружев, Фальк стоял неподвижно, не давая Алексису возможности пройти. Острые зубья подъемных ворот, видневшиеся за его спиной, были похожи на челюсти огромного зверя.
     Алексис повернулся лицом к Фальку.
     - Она существует для тебя только в твоем присутствии, не так ли?
     Фальк стягивал перчатки и даже не бросил взгляда на свою удаляющуюся жену.
     - Кто? Ханна? Вспомни слова Павла: "Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу". Это она должна интересоваться мною, а не я ею.
     - Фальк, ты убиваешь ее своим безразличием.
     - Забудь о Ханне. Мы уже долго спокойно живем друг с другом, а ты пытаешься отвлечь меня. Валентин пытался вызвать Кардигана на дуэль сегодня утром.
     Алексис постучал хлыстом по голенищу сапога.
     - Только пытался?
     - Я остановил его. Ты должен держать его отсюда подальше.
     - Он должен был быть в Доуэр Хаузе.
     - Он выслеживал графа, - сказал Фальк.
     - Я прослежу за этим. - Алексис попытался обойти Фалька, но тот вытянул в сторону руку, задерживая его.
     - Я знаю, куда ты собираешься. Вчера вечером миссис Бичуит вернулась из Лондона без мужа.
     - Откуда ты знаешь? Я узнал об этом только сейчас.
     - От слуг, конечно. "Воздерживайся от плотской похоти, которая убивает душу", мой дорогой Алексис.
     - Да ты сегодня настроен проповедовать. Разве недостаточно хлопот доставляет тебе необходимость нянчиться с любимым солдатиком королевы? Или это необходимость провести двадцать минут со своей женой сделала тебя таким желчным?
     Алексис был не готов к внезапной атаке Фалька. Кузен выхватил у него из рук хлыст и занес его над головой. Хлыст замер над Алексисом, но тот не обращал на него внимания, испепеляя Фалька взглядом.
     Фальк уронил руку, и хлыст безвольно повис.
     - Ты заставил меня забыть о том, что ты уже больше не мальчик. Кажется, теперь наказания уже следует ожидать от Господа.
     Алексис протянул руку, и Фальк отдал ему хлыст. Тьма тоннеля полностью поглотила Алексиса, когда он вспомнил те первые дни после смерти отца, когда Фальк пытался утешить его в то время, как все остальные были заняты его матерью, у которой моментально открылась мозговая лихорадка.
     - Я жду, что он покарает меня в любой момент, - сказал Алексис. - Я долго ожидал наказания Господня и даже пытался помочь ему, но... Что ты делаешь? - Алексис попытался отступить назад, так как Фальк яростно схватил его за руку.
     - Когда ты поверишь мне? - спросил Фальк. - У тебя была истерика, но ты отвел меня к телам отца и Талии. Ты не прятался, как человек, виновный в убийстве. Я говорил тебе об этом тысячу раз. Ты не способен сделать нечто столь ужасное.
     Покачав головой, Алексис оторвал руку кузена от своего рукава.
     - Ты не знаешь этого. Если бы я только мог вспомнить. Я совершенно не могу вспомнить, что происходило перед тем, как я увидел, что Талия... и как потом отец упал вместе со своей лошадью. Следующее, что я помню - это как я держал его. Он был такой тяжелый. Мертвые очень тяжелые, Фальк.
     Воспоминания снова охватили его, но прежде чем они смогли поглотить его полностью, Фальк прикоснулся к его щеке.
     - Мой дорогой мальчик, я знаю тебя лучше, чем кто-либо другой в этом мире, и я могу заверить тебя в том, что ты точно так же не смог бы спланировать такое преступление, как не смог бы проткнуть штыком котенка. - Он похлопал Алексиса по плечу. - Тебе было лучше, когда ты был в кавалерии.
     - Я тогда либо очень уставал от муштры, либо меня отвлекал вид крови других.
     - До их смерти ты был совсем другим, - сказал Фальк. - Нет, послушай меня. Ты не помнишь, как это было. Да, ссоры были. Все семьи ссорятся. Но ты всегда думал о том, как сделать приятное своим родителям. Я помню, как ты потратил свое содержание за шесть месяцев, чтобы купить шаль в подарок Джулиане.
     - Хватит. - Алексис вздрогнул от громкого эха, которым отдалось его восклицание в тоннеле. - Неужели ты не понимаешь? Неважно, что я делал, я все равно не мог ее заставить полюбить меня. Она любила только отца, и в ее крохотном сердце не было места ни для меня, ни для Талии.
     Он прислонился к каменной стене.
     - Когда мне было пять или шесть лет, отец разрешил мне впервые самому проехать верхом. Недалеко, недолго, но я был очень горд. Как только я слез с этого пони, я побежал в комнату матери, чтобы рассказать ей об этом. Она не стала слушать. - Алексис провел рукой по холодному камню, который поддерживал его. - Она рассердилась, понимаешь. Рассердилась потому, что отец отнял свое время у нее, чтобы научить меня верховой езде. Она сказала, что он должен был поручить это грумам. Она сказала, что ни один отец не должен играть со своим сыном или учить его вещам, которые лучше предоставлять слугам. Это слишком сильно сближает их, сказала она. И чем старше я становился, тем меньше, казалось, она способна была меня выносить. Так бывает со всеми нами, не правда ли, Фальк? Мы живем, стараясь не быть слишком близкими друг с другом.
     - Ты же знаешь, что я с тобой не согласен. Это было не так, когда мне поручили тебя.
     Алексис выпрямился и улыбнулся своему кузену.
     - Нет, ты был добр ко мне, даже когда я не хотел этого. Чего я не могу понять - так это почему ты не можешь быть так же добр к Ханне.
     - Я добр к ней.
     - Бог мой, надеюсь, что это так и есть. Ты должен дать женщинам шанс, Фальк. Ради них в этом мире стоит жить. Я ухожу. Меня ожидает дама.
     На этот раз Фальк не пытался остановить его. Вместо этого он крикнул вслед Алексису:
     - Мисс Грей ничем не лучше Каролины Бичу их!
     - Иди к черту, Фальк.

***

     Чтобы добраться до дома Бичуитов за Хэпплтоном, потребовался почти час. Эзра Бичуит был бессменным членом совета графства, у которого было достаточно богатства, чтобы купить себе молодую, красивую жену, но недостаточно ума, чтобы понять, что этого делать не следует. У Эзры были интересы в Сити, которые постоянно требовали его присутствия в Лондоне. Алексис подозревал, что отлучки Эзры были результатом преднамеренной слепоты по отношению к потребностям eго жены и способу, который она избрала для их удовлетворения.
     Бичуиты жили в Лонсдейл Холле, усадьбе, выстроенной в стиле барокко и окруженной тисами. В доме не было никого, кроме горничной Каролины. Девушка проводила его через холл с высокими оштукатуренными сводами прямо в роскошную спальню. У Каролины была склонность грешить в обстановке пышности и великолепия.
     Единственным источником света в комнате был огонь в камине, и из-за этого лишь кое-где из темноты тускло поблескивала позолота. Каролина ожидала его, стоя в ногах огромной кровати, задрапированной малиновым шелком. Одной рукой она вцепилась в занавес, а другую протягивала к нему.
     Он услышал, как дверь захлопнулась у него за спиной. Зная, он что будет выглядеть таким же непостоянным и переменчивым, как какая-нибудь наследница, у которой есть богатый выбор женихов, он заколебался, едва войдя в комнату. Каролина позвала его, но он сделал вид, что занят своей шляпой, перчатками и хлыстом.
     Но, к сожалению, Каролина ждала его, и он был вынужден подойти к ней. Он поклонился, когда она снова протянула к нему руку, и поэтому он не был готов, когда она схватила его за одежду и начала срывать ее с него. Он увидел, что ее губы нацелились на его рот.
     - Подожди... м-м-м!
     Он не успел ничего сообразить, как она уже подтолкнула его спиной к кровати, и, когда его ноги уперлись в край кровати, он рухнул на спину, и она тут же упала на него сверху.
     - Проклятье, Каролина, подожди!
     Больше он не смог ничего сказать, потому что Каролина набросилась на его рот. Когда она начала расстегивать его жакет, он попытался сесть, но она снова придавила его и заставила лечь в постель. Она рывком распахнула его рубашку и впилась зубами в его плечо, и он тут же окаменел. Он вцепился в ее волосы и оторвал ее от себя.
     - Прекрати.
     Она не обращала на него внимания. Вцепившись ногтями в его кожу, она сначала присосалась к его рту, а затем начала кусать его в шею.
     Он сунул руки за спину, приготовившись рывком подняться на кровати.
     - Черт побери, Каролина, подожди! О!
     - Извини. - Она поцеловала багровый синяк, образовавшийся у него на шее.
     Он отвернулся от ее ищущего рта, и его руки расслабленно упали вдоль тела. Закусив губу, он вглядывался в отблески огня в камине, пытаясь придумать вежливый способ избавиться от этой женщины. И в то же время он раздумывал о том, сколько ему пришлось бы ждать, чтобы овладеть Кэти Энн.
     Губы Каролины снова вцепились в его рот. Он оторвался от нее и, извиваясь, выбрался из-под Каролины. Высвободившись и став на колени рядом с растерявшейся женщиной, он с силой ударил кулаком по матрацу.
     - Проклятье!
     Почему он не может развлечься после того, что Кейт сделала с ним? Ему не следовало продолжать думать о ней. Может быть, это малиновый шелк?
     Может быть, он напоминает ему об оттенке ее волос? Боже, как он хотел, чтобы это она прикасалась сейчас к нему. Это война, решил он про себя. От тяжелых испытаний, через которые ему пришлось пройти, у него началась мозговая горячка.
     Каролина встала на колени рядом с ним и провела пальцем по его губам.
     - Милорд, это не я дикарка, а скорее ты. Он замер, устремив взгляд на кушетку, стоявшую у противоположной стены.
     - Что?
     - Ты назвал меня маленькой дикаркой.
     - Черт побери.
     Он вскочил с кровати и отошел к камину. Там он остановился и с суровым видом задумался ни о чем. Обеспокоенная, Каролина забрасывала его вопросами, не получая на них ответов, и через минуту он очнулся, заметив, что она дергает его за руку.
     Он обнял ее обеими руками.
     - Извини. Это... я просто беспокоюсь о людях из Доуэр Хауза. У меня сегодня тяжелый день.
     - Ты беспокоишься слишком много, Алексис. Ты пытаешься позаботиться о слишком многих людях. Не удивительно, что тебе так тяжело.
     Потерев бровь, он простонал:
     - Ты даже не представляешь себе, с какими людьми мне приходится мириться. - Он поднял голову и бросил вдаль сердитый взгляд. - Но я не настолько изменился. И не изменюсь. Она... они не смогут заставить меня сделать это.
     Он схватил Каролину за руку:
     - Приходи к нам на прием.
     - Но твоя мать...
     Каролина постоянно боялась оказаться изгнанной из общества в случае, если ее неблагоразумные поступки станут широко известны.
     - Моя мать замечает только то, что ей удобно. Можешь мне поверить, она не станет игнорировать тебя. Пожалуйста, Каролина. - Он целовал ее лоб, нос, горло. - Приходи ко мне, будь со мной.
     Как он и рассчитывал, Каролина смогла лишь только подчиниться его желаниям.

***

     Она едва было не занялась любовью с Алексисом де Гранвилем в Часовой башне. Прошло уже больше двух часов, но Кейт никак не могла поверить в то, что она сделала это. Почти сделала это. Отчасти сделала это. После того как он проводил ее в библиотеку, она попыталась написать письмо мистеру Поггсу. Это оказалось невозможно. Сейчас ей хотелось только оказаться как можно дальше от пышного великолепия замка и избежать встречи с любым человеком, который был связан с Алексисом. С этой целью она долго и беспорядочно металась по комнатам и коридорам, пока не нашла дорогу в оранжерею. Оттуда она выглянула наружу, в красивые, ухоженные сады Ричфилда. Не увидев ни души, она выбежала из оранжереи.
     Я не верю, что я сделала это. Я не верю, не верю, не верю. Мама была бы убита, если бы узнала об этом.
     Кейт остановилась, чтобы перевести дыхание, рядом с кустом, подстриженным в форме павлина. Вокруг нее низкий кустарник образовывал геометрические фигуры, заполненные внутри розовыми кустами. Здесь она была как на ладони. Приподняв юбки, она побежала к деревьям, окружавшим замок. Там под огромным ливанским кедром стояла мраморная скамья. Она рухнула на нее и принялась стучать кулаком по мрамору.
     - Я не верю этому. - Удар. - Не верю. - Удар. - Не верю, не верю, не верю! - Удар, удар, удар.
     Кейт обхватила себя руками и начала раскачиваться взад-вперед. Как вышло так, что она знала, что его прикосновения будут совсем не похожи на жадные ощупывания дурно пахнущих старателей? Это было несправедливо. Он изменился. Он превратился из змея в прекрасного демона, который обманом заставил ее почувствовать все те ощущения, о которых ей было известно из ее бесед с Пейшенс. Но знать о каких-то ощущениях и чувствовать всем своим телом было не одно и то же. Пейшенс забыла объяснить ей различие. Пейшенс была виновата в том, что Кейт позволила вольности этому очаровательному сластолюбцу.
     Вольности нельзя позволять ни в коем случае. Это было законом. Мама говорила, что мужчины не уважают девушек, которые допускают в отношении себя вольности. Хотя... Алексис отнесся к ней весьма уважительно после этого. Он обращался с ней с почтительностью и мягкостью, как будто бы боялся, что она может испугаться. Этот человек был загадкой, и она не знала, как она снова столкнется с ним лицом к лицу. Он интимно прикасался к ней, а теперь ей предстояло встречаться с ним, обедать, разговаривать с ним.
     - Мисс Грей.
     Кейт вздохнула и подняла взгляд. Навстречу ей из сада шла Ханна Синклер. Она несла корзину, наполовину заполненную ранними розами, а на запястье у нее висела на ленте пара изящных ножниц. Ее тонкое лицо было спокойно, а губы сложены в приличествующую случаю улыбку. Они обменялись приветствиями, и Кейт подвинулась, чтобы освободить место для Ханны на скамейке. Ханна испытывала огромное воодушевление по поводу прибытия гостей на завтрашний прием. Должен был приехать герцог такой-то и некий немецкий принц, ожидались лорд и леди такие-то. Кейт слушала ее вполуха, вдых