что она смогла удовлетворить его мужскую потребность. Услышав, как она сладострастно стонет, Джослин поднял голову и посмотрел на нее.
     - О, Лайза...
     - Да, милорд.
     - Лайза, Лайза, Лайза...
     Он смотрел на нее своими безумными глазами, над которыми нависла непокорная прядь волос.
     - Лайза, ты знаешь, что такое опиум? Она молча кивнула.
     - Нет, ты не знаешь, - прошептал он. - Это ты, Лайза. - Он слегка прикоснулся своим лбом к ее лбу. - О Господи, Лайза. Я никогда еще не был с невинной девушкой. Тебе не было больно?
     Он снова поднял голову и пристально посмотрел на нее. Его сочувствие привело ее в восторг, как ничто другое. Это было даже более приятно, чем то, что он только что с ней проделал. Лайза мило улыбнулась ему.
     - Нет, - сказала она тихо. - Мы можем еще раз это сделать?
     Он смотрел на нее, удивленно моргая глазами.
     - Еще раз?
     - Конечно, милорд. Еще и еще...
     - Но я предполагал, что тебя будут мучить угрызения совести.
     - Да, я знаю, но мне... мне было так хорошо. Пусть угрызения совести будут мучить меня потом. А сейчас я хочу знать, можешь ли ты сделать это еще раз. - Она смотрела в его глаза испытующим взглядом. - Разве ты не хочешь того же?
     Он поднял глаза к небу.
     - Спасибо тебе, Всемогущий Отец, - сказал он. - Спасибо также тебе, моя милая Лайза.
     Когда он освободил ее и сел на траву, она тут же села рядом с ним. Каким-то образом ее платье соскочило с плеч и свободно повисло на бедрах. Она натянула его и почувствовала что-то теплое л липкое между ногами. Это удивило ее, но она была слишком разочарована, чтобы обратить на это серьезное внимание.
     - Ты не хочешь, - сказала она огорченно, и ее плечи вздрогнули.
     Джослин подхватил ее на руки и посадил к себе на колени. Затем он взял ее лицо в свои руки и поцеловал.
     - Глупый комар, - нежно сказал он, - как ты можешь задавать такие вопросы? Разве ты не знаешь, что сегодня это уже невозможно? В другой раз.
     - О!
     - Ты понимаешь, почему это невозможно?
     Он наклонил к ней голову, чтобы она могла видеть его лицо.
     - Я не думала, что тебе может быть так неприятно снова испытать близость со мной, - сказала она.
     Он с искринкой смеха в глазах ласково улыбнулся ей, и она почувствовала свежую волну страсти. Лайза поцеловала его. Джослин поначалу спокойно подчинился ее воле, но когда она стала дразнить его губы своим теплым языком, он не выдержал и застонал. Поддаваясь влечению, он стал страстно целовать ее губы, теребить пальцами ее волосы и крепко прижимать ее к себе. Он неожиданно почувствовал, как ее язык оказался в его рту. Он вскрикнул и решительно оторвался от Лайзы. Затем с помощью нежных прикосновений руки он успокоил ее.
     - Нет! - быстро сказал он и взял ее руки в свои. - Если ты не остановишься, я не смогу удержаться, и тогда тебе будет больно. Не вынуждай меня к этому, Лайза.
     - Ну, тогда пообещай мне, что мы снова будем вместе, пожалуйста! Завтра утром.
     - Но это слишком быстро...
     Он ничего не понимал, а она не могла объяснить ему. Она не могла объяснить ему, что снова возбуждена, что испытывает невероятную потребность в близости с ним. Ее возбуждал его низкий голос, твердые мускулы, перекатывающиеся под ее руками. Она никак не могла избавиться от того напряжения, которое он в ней пробудил.
     - Мой господин, - сказала она, - завтра утром или сейчас...
     Он уставился на нее:
     - Ты это серьезно?
     Она не ответила ему, и он усмехнулся.
     - Я в вашем распоряжении, мисс Эллиот. Ты можешь устроить нам эту встречу?
     - Я готова пойти даже на кладбище, если буду знать, что ты придешь ко мне.
     - Нет, я думаю, что в Уиллингхеме будет более приятно.
     - Мне все равно, - сказала она. Он засмеялся и повернул ее в противоположную сторону, чтобы застегнуть ее платье.
     - Ты в высшей степени необыкновенная девушка.
     - Я знаю, - сказала она. - Я всю свою жизнь отличалась от других.
     - Чем именно?
     Она не могла объяснить ему это, так как ей пришлось бы рассказать слишком многое. Она и так зашла слишком далеко. А он должен пребывать в уверенности, что она старая дева.
     - Ну хотя бы тем, что я до сих пор не замужем.
     Джослину удалось наконец застегнуть все ее застежки, и он протянул ей перчатки.
     - Без всяких на то причин, как я понимаю?
     Лайза натянула перчатки и отвернулась от него.
     - Я... Я не хотела выходить замуж, понимая, что мой муж будет просто куплен мною. С самого начала я хорошо... - Она откашлялась, чтобы собраться с мыслями:
     - Понимаешь, я хотела знать всю правду. Поэтому на одном из моих первых балов я познакомилась с несколькими мужчинами, которые понятия не имели о моих доходах.
     Она сделала паузу, так как ее речь натолкнулась на непреодолимую стену душевной боли. Она понимала, что ей не нужно было рассказать все это человеку, который всегда был вне пределов ее досягаемости.
     - И тебя проигнорировали, - закончил он ее мысль.
     Она молча кивнула, не отрывая глаз от перчаток.
     - Я очень рад этому, - сказал он, - так как ты не заслуживаешь того, чтобы на тебя набросились, как на клубничный пирог на ярмарке.
     Она удивленно посмотрела на него и увидела его нахмурившиеся брови.
     - Ты сердишься, Юпитер... - сказала она с улыбкой.
     - Я сердит на тех, кто лишен всяких чувств, как какой-нибудь кусок сала.
     Она улыбнулась:
     - Ты мне нравишься, милорд.
     - В самом деле?
     - Почему ты так говоришь, как будто не веришь мне?
     Теперь настала его очередь отвернуться, испытывая стыд.
     - Понимаешь, мой опыт подсказывает мне, что женщины часто цеплялись за меня не только из-за меня самого.
     Она положила свою руку на его лицо и прикоснулась к его губам большим пальцем.
     - Еще бы!
     Он говорил таким тихим голосом, что она с трудом разбирала его слова.
     - И я устал от всего этого. Боже, как я устал!
     Она обеими руками сжала его руку.
     - В таком случае, - сказала она, и ее голос дрогнул от нервного напряжения, - в таком случае, возможно, мы сможем стать друзьями, так как у нас мало знакомых, которым мы можем полностью доверять. То есть я думаю, что ты, наверное, устал думать о том, что женщины, которые тебя окружают, хотят заполучить твой титул.
     - Друзьями?
     Лайза резко выпрямилась, положила руки на его бедра и нахмурилась:
     - Это вполне возможно.
     - Нет, это невозможно, если ты будешь моей, - сказал он. - То есть я хочу сказать, что не хочу быть твоим другом, если это подразумевает, что я не могу быть близок с тобой.
     - Почему это должно подразумевать такую ерунду?
     Он глубоко вздохнул:
     - Ты напугала меня. - Он наклонился и поцеловал ее руку. - У меня никогда не было женщины, которую я считал бы своим другом. Ты большая оригиналка, Лайза Эллиот. И, кстати, ты должна перестать называть меня "милорд", когда мы одни.
     - Я попытаюсь, но ты должен знать, что действительно являешься моим господином, милорд.
     - Мне проводить тебя в твою комнату? - спросил Джослин, помогая ей встать с их зеленого ложа.
     Она бросила быстрый взгляд на его расстегнутую рубашку. Если она прикоснется к его телу, то она снова окажется во власти этой безудержной страсти. А если он останется здесь с ней еще какое-то время, то она непременно прикоснется к его телу. Она остановила взгляд на мускулах у него на груди и почувствовала, что ее кожа снова становится горячей.
     - Милорд, - сказала она приглушенным голосом, - не думаю, что это будет мудро с твоей стороны. Если ты останешься со мной еще хотя бы на несколько минут, то ты снова можешь оказаться на земле.
     Она покраснела от собственной откровенности. Но ее смущение быстро исчезло, как только он подарил ей свою открытую, счастливую улыбку.
     - Ты - само удовольствие, - сказал он.
     Она с готовностью ответила ему улыбкой, а он нежно поцеловал ее, прежде чем исчезнуть за стеной папоротника. Ей все-таки удалось услышать его последний шепот:
     - Я все равно не буду спать, любовь моя, и в этом твоя вина.
     Безотчетно улыбаясь, она на цыпочках пошла в свою комнату. Там она быстро умылась в фарфоровом тазу и надела ночную рубашку. Затем она бросила свое перепачканное платье в корзину для белья. Эммилайн позаботится о нем.
     Лайза забралась в постель и подсунула под голову скомканное покрывало. Ее возбуждение уже исчезло. Джослин Маршалл ушел, и она постепенно стала осознавать случившееся. Ведь она совершила большой грех. В те минуты ей было все равно, но сейчас она впервые поняла всю рискованность своих действий. Она отдалась чужому мужчине, а добропорядочная женщина, воспитанная в христианских традициях, не должна этого делать. Но, с другой стороны, она уже давно выяснила, что не является добропорядочной христианкой.
     Грех. Мама и папа испытали бы стыд и гнев, если бы узнали, что она сделала. Но им ведь и так стыдно за большую часть прожитой ею жизни. Вот если она бросит Джослина Маршалла, ее родители и общество не будут осуждать ее. Лайза грустно засмеялась. Ну нет! Если она бросит такого титулованного мужчину, да еще с такими капиталами, - это ни у кого не вызовет одобрения.
     Но почему она должна оставить его? Она была уверена, что никогда больше не встретит в жизни такого красивого и замечательного человека, как Джослин. Его чувственность и страстность дали ей такое счастье, какого она никогда не испытывала.
     Она не сомневалась в том, что если сейчас она упустит свой шанс, то он промелькнет в ее жизни, как падающая звезда, и исчезнет насовсем. Если она не получит его сейчас, то больше такой возможности у нее не будет. Эта мысль подстегивала ее, так как она знала, что по крайней мере какое-то время он будет любить ее. Нет, такая женщина, как она, с ее заурядной внешностью и неприемлемыми в обществе принципами, должна брать все, что жизнь и любовь подбрасывают на ее пути.
     Она пошла в оранжерею с единственной целью - расстроить планы виконта по ее совращению. А потом он вспомнил Гэмп. Никто из мужчин до сих пор не стремился удерживать в памяти ее образ хоть сколько-нибудь продолжительное время. Причем одни забывали ее сразу же после встречи, а другие помнили ее только в связи с ее притязаниями на образованность и богатство.
     Несомненно, Джослин осудит ее убеждения. Но она не скажет ему ничего. Зачем? Конечно, она нуждается в человеке, который примет ее, какая она есть, со всеми ее принципами. Но она знала и другое: она никогда не найдет мужчину, более желанного в любви, более отвечающего ее натуре. К стыду своему, она обнаружила, что столь страстно желает Джослина, что готова скрыть от него все свои принципы или, во всяком случае, не упоминать о них. В конце концов у них так мало времени: возможно, всего лишь несколько недель.
     Лайза поглубже спряталась под покрывало. После того унизительного сезона в Лондоне она окончательно решила позабыть о замужестве и оставить все надежды на то, что хоть кто-нибудь влюбится в нее. И все ее опасения до сих пор подтверждались. Она так отличалась от других женщин, так была на них непохожа, что мужчины теряли к ней всякий интерес. Чтобы спасти себя от позора и унижения, она вынуждена была оставить все мысли о замужестве и любви. Она часто повторяла себе, что нужно забыть обо всем этом, заставляла себя не думать о мужчинах и так в этом преуспела, что мысли о них действительно редко посещали ее, пока на ее пути не повстречался Джослин.
     Джослина она не смогла выбросить из головы. Он просто не позволил ей этого. Его натиск был таким неожиданным и таким неотразимым, что разрушил всю ее защиту. Он застал ее в врасплох. Она даже представить себе не могла, что такой очаровательный мужчина может пожелать ее. Сама неожиданность такого предположения сделала ее совершенно безоружной перед ним.
     Но несмотря на все это, она не могла лгать себе самой. Его расположение к ней может длиться лишь определенное время, но не очень долго. И как только она отдаст ему то немногое, что имеет, все его желание тут же исчезнет, оставив после себя лишь тягостное разочарование.
     Поэтому ей следует именно сейчас брать то, что она может взять. Она не должна упустить свой шанс, подвернувшийся ей в этот момент. Он, несомненно, устанет от нее, и к тому же очень быстро, так как она не походит на тех женщин, которые неустанно преследуют его и которым он не раз дарил свою страсть. Ей были известны имена по крайней мере трех великосветских дам, которые во что бы то ни стало стремились добиться расположения Джослина, независимо от его желания жениться на них. Возможно, он уже оказал им все знаки внимания. В конце концов он очень щедрый и любвеобильный человек!
     Нет, она, конечно же, выглядит гадким утенком на фоне этих прекрасных лебедей. Именно поэтому она должна быть чрезвычайно внимательной и осторожной. Если он захочет вдруг оставить ее, она должна быть готова к этому. Она должна будет первой предложить ему расстаться, с тем чтобы не допустить позора и тем самым уменьшить боль потери. Если она позволит уйти ему с достоинством и без ущерба для его гордости, то и сама, по крайней мере, не будет испытывать чувства позора и унижения.
     В этом случае он никогда не узнает истинной цены расставания, никогда не узнает о том, что она стремилась к большему. А она сможет безболезненно вернуться к своей прежней жизни. Обходилась же она без мужчин до него! В конце концов ей необходимо найти убийцу. После Джослина Маршалла она уже не сможет влюбиться и флиртовать с мужчинами. Как бы он разочаровался, если он только узнал о ее мечтах остаться с ним навсегда! Если бы он когда-то посмотрел на нее с отвращением, она бы этого просто не вынесла. Чтобы этого не допустить, она должна дать ему только то, что он сможет принять от нее, и никогда, никогда не говорить ему о том, как она его любит и как она страстно желает пройти с ним рука об руку всю свою жизнь.

14

     Джослин лежал в постели в полудреме, часто просыпаясь, пока кто-то не схватил его за плечо и не разбудил его окончательно. Он вскочил, освободил плечо и сбросил с себя покрывало. Его рука уткнулась во что-то твердое, он сильно оттолкнул это что-то от себя, и оно упало.
     - Черт возьми!
     Отбросив с глаз густые черные пряди волос, Джослин взглянул вниз и увидел там барахтающегося и ругающегося Ника. Тот с трудом поднялся на ноги и снова стал трясти Джослина.
     - Соня, лентяй! - приговаривал он. - Уже почти девять часов!
     Джослин снова натянул на голову покрывало.
     - Отстань от меня, - проворчал он. - Я не хочу ездить верхом сегодня утром.
     Наконец он сбросил покрывало и посмотрел в окно. Ник в это время уже раздвинул шторы. Джослин выругался. Усилием воли он заставил себя выскочить из теплой постели. Вызвав колокольчиком Лавдэя, он набросил на себя халат. Ник молча наблюдал за тем, как Джослин метался по комнате, затем бросился к комоду, открыл верхний ящик и стал выбрасывать из него рубашки.
     Сам же Ник расположился у окна, наслаждаясь своей неподвижностью.
     - Есть новости, - сказал он.
     - Не сейчас, - пробормотал Джослин. - Я опаздываю на встречу.
     - Сейчас не до встречи, - сказал Ник. - Наш друг и друг всех детей, дорогой старик Нэппи Карбункул, ну, короче говоря, он умер.
     Джослин перестал рыться в ящике комода и на секунду замер. Затем медленно задвинул ящик и остановил невидящий взгляд на дагерротипе мистера и миссис Эллиот, который стоял на бюро. Голос Ника вывел его из состояния оцепенения.
     - Ты сейчас сломаешь этот ящик.
     Джослин убрал руки с ящика и расправил плечи.
     - В таком случае все твои приготовления были успешными.
     - Разумеется, - ответил Ник. - Увы, бедняжка Нэппи. Я знал его, Горацио, как неисправимого шутника и прекрасного фантазера.
     - Черт тебя побери, Ник! Этим не шутят!
     Ник подошел к Джослину, взял его за плечи и повернул к себе лицом.
     - Ты должен либо смеяться, либо умереть, старик. С этим нельзя больше мириться.
     Ник сложил руки на груди и смотрел на Джослина, который молча уставился на разбросанные по полу рубашки.
     - Сколько раз ты уже собирался покончить со своим дядей? - продолжал спокойно Ник. - Я вижу, что с тобой происходит. Что ты с собой делаешь? Может быть, лучше просто убить Эйла?
     Джослин отошел от Ника к окну и уставился на покрытые инеем крыши домов.
     - Неужели ты думаешь, что я нке пытался сделать этого? - он поднял свой револьвер и посмотрел на него. - Я однажды уже приставил свой кольт к его виску, но так и не нажал на курок. Он весь покрылся потом, плакал и... В общем, я не знаю...
     Его рука опустилась вниз. Ник подошел к нему и толкнул в плечо.
     - Ты самый настоящий глупец. Он такой же, как и все остальные. Нельзя же в самом деле доверять детскому лепету о том, что он больше никогда не сделает этого.
     - Я буду следить за ним.
     - Все время?
     Ник даже присвистнул от удивления, когда Джослин кивнул головой.
     - Дешевле...
     Джослин быстро повернулся к Нику:
     - Я не могу, черт тебя побери! - он проглотил застрявший в горле комок и понизил голос. - Я не могу. Он брат моего отца, и когда-то я любил его, как родного отца. Я просто не могу, - добавил он, горько улыбнувшись. - Эйл знает, что за ним наблюдают, и поэтому будет сдерживать себя.
     Ник равнодушно пожал плечами и вернулся к окну.
     - Я все еще считаю, что тебе нужно покончить с этим, но я пришел к тебе не для этого. Ты знаешь, что у меня есть своя собственная жизнь. Я просто слышал, что два твоих всадника постоянно ссорятся, как будто находятся в состоянии войны друг с другом.
     - Кто?
     - Эшер и этот завистливый граф, как его там зовут, Холлоуэй. Холлоуэй бросил все и уехал домой.
     Джослин подошел к шкафу и стал просматривать одежду, подыскивая себе утренний костюм.
     - Холлоуэй всегда ссорится с кем-нибудь, - сказал он, - хотя я очень сомневаюсь, что он может справиться с Эшером.
     - Почему? - спросил Ник. - Я не люблю старика Эшера. Он всегда старается всех очаровать.
     - Эшер сможет принести немало пользы этой стране в Парламенте.
     - Эшер может принести пользу только Эшеру, - едко заметил Ник.
     Джослин снял с вешалки костюм и повесил его на руку.
     - Уходи, Ник. У меня важная встреча.
     - Ну, ладно. Не забудь, что в субботу уезжаем.
     - Я не смогу, но, может быть, не в субботу, старик?
     - Я покидаю это убежище в субботу, - твердо сказал Ник, - независимо от того, едешь ты или нет.
     - Да, мой господин.
     Джослин ухмыльнулся своему другу, и тот вышел из комнаты. В ту же минуту с подносом в руках на пороге появился Лавдэй. Джослин втянул носом запах свежего горячего чая. Лавдэй подошел к столу и поставил на него поднос с завтраком.
     - Доброе утро, милорд.
     - Прекрасное утро, Лавдэй, - весело сказал Джослин. - Мне нужно немедленно уходить.
     - Очень хорошо, милорд, - размеренно сказал Лавдэй. - Вы поедете верхом?
     - Да, и мне нужна самая лучшая экипировка.
     Джослин залпом выпил половину чашки, быстро засунул в рот бутерброд и мгновенно проглотил его. Затем он поднял голову и посмотрел на своего камердинера, все еще неподвижно стоявшего рядом с ним. На лице Лавдэя была маска обиженного слуги, и Джослин тяжело вздохнул.
     - Почему мне никогда не удается скрыть от тебя свои маленькие шалости?
     - Если вы хотите что-либо сохранить в тайне, вам нужно больше внимания уделять своей одежде, милорд, - сказал слуга. - Тот вечерний костюм, который вы надевали прошлым вечером, пропах лимоном и помят самым неподобающим образом.
     - О-о-о!
     - Могу ли я быть откровенным, мой господин?
     - Разве у меня есть выбор?
     Густые брови Лавдэя поползли на лоб.
     - Валяй! - сказал Джослин, в спешке поглощая яичницу с ветчиной.
     - До сих пор ваши грехи не затрагивали хрупких и нежных представительниц женского пола. До сих пор вы были в высшей степени щепетильным, когда речь шла о чести и достоинстве тех женщин, репутация которых бы