о страхом?
     Наступило продолжительное молчание.
     - А ты? - наконец осведомился мистер Коди. - Как насчет твоего медового месяца? Надеюсь, ты не была разочарована? И вообще, раз уж ты так любопытна, почему было не расспросить обо всем собственного мужа?
     Это обескуражило Лидию. Начиная пикантный разговор, она совершенно упустила из виду свое вымышленное замужество. К тому же что-то подсказывало, что ее подозревают во ' лжи. Надо было выпутываться, а на ум, как назло, ничего не приходило.
     - Мой муж глухой! - выпалила она.
     - Превосходно, - констатировал мистер Коди со смешком.
     - Да, он глух, как пень, - настаивала Лидия, поскольку ничего другого не оставалось.
     - Глухой, слепой, немой и к тому же капитан дальнего плавания. Очень удобно.
     - Не вижу ничего смешного!
     - Я тоже, - сказал он серьезно. - Я все отлично понимаю, можешь мне поверить.
     Это ей не понравилось. Совсем ни к чему было все понимать отлично, хватило бы и самого общего восприятия. Мистер Коди собрался удалиться во тьму.
     - Стой! - пискнула Лидия. - Я еще не готова, отвернись и жди.
     Он послушался. Силуэт его замер на фоне зловещего беззвездного неба, еще более мрачный, чем сама темнота.
     Лидия выпрямилась, подобрала юбки и несколько раз подпрыгнула, стараясь отряхнуться, как, по ее мнению, это делали мужчины. Нельзя сказать, чтобы помогло. Чувствуя себя полнейшей дурочкой, она натянула панталоны. Как, Бога ради, женщина узнает о мужчинах хоть что-нибудь до того, как обвенчается с одним из них? Совершить такой серьезный шаг из простого любопытства казалось нелепым.
     Когда Лидия привела себя в порядок и взглянула в сторону мистера Коди, его там не оказалось. То ли она перепутала направление, то ли он отошел на пару шагов - так или иначе, кругом было пусто. Неодолимый ужас охватил Лидию, и когда она его окликнула, голос прозвучал на пронзительной истерической ноте:
     - Мистер Коди! Сэм! Где ты?
     На плечо легла теплая рука. Лидия подпрыгнула с испуганным криком. И тут же испытала громадное облегчение. Ее молча повернули и привлекли к себе. Лоб сам собой нашел выемку широкого плеча.
     - Боже мой, - прошептала она, - Боже мой! Всю жизнь я боялась темноты, даже спала с настольной лампой - и надо же, оказалась там, где от темноты нет спасения. Ну что я за человек! Беспомощный, как котенок.
     - Вовсе нет, Лидди, - возразил Сэм. - Ты держишься получше многих.
     - Ну конечно! Я жалкая слабосильная трусиха.
     - Не говори глупостей, с тобой все в полном порядке. Чувствуя, как ладонь скользит, поглаживая, по спине, Лидия притихла, боясь спугнуть прикосновение. Рука у
     Сэма была не слишком мягкая, но теплая и уютная.
     - С больной лодыжкой и я бы не слишком долго бодрился. Ну а темноты боятся многие, особенно если кругом ни огонька. Ни к чему так плохо о себе отзываться.
     Она не издала ни звука, не шевельнулась, замерев в полной неподвижности, как щенок, когда ему почесывают за ушами.
     - Так-то вот, - подытожил Сэм и отстранил ее. Лидия пошатнулась от внезапной слабости. На этот раз
     Он подхватил ее за талию, как барышню, готовую лишиться чувств. Это показалось ей таким постыдным, что щеки запылали.
     - Видишь! Мои родители правы, сдувая с меня пылинки.
     - Вообще-то ты и в самом деле немного странная, - признал Сэм и поспешно добавил:
     - Но милая! - Он слегка отодвинулся и взглянул, казалось, на свою руку, так и лежавшую у нее на талии (во всяком случае, посмотрел куда-то назад и вниз). - Да, ты очень милая, Лидди. Понимаешь, ты похожа...
     - Ну?
     - На лошадку, живую и норовистую, но пугливую. - Он умолк и молчал довольно долго, словно подбирал слова. - Знаешь, если молодую кобылку закрыть в стойле и совсем не давать ей воли, она зачахнет. Тебя тоже мало кормили, мало выгуливали и мало... ну, не важно. - Он снова переступил с ноги на ногу, как в тот раз, когда был смущен. - А вот если кобылку выпустить на выгон, дать ей пробежаться утром по росе, чтобы ветер свистел в ушах и развевал гриву... если ты понимаешь, о чем я.
     Он засмеялся и отступил.
     - Мало что? - полюбопытствовала Лидия. - Мало кормили, мало выгуливали и мало что-то еще. Ты не договорил.
     - Мало ласкали, вот что я хотел сказать, - терпеливо объяснил Сэм. - А не сказал потому, что рискованно говорить такие вещи женщине, оставшись с ней наедине во мраке ночи. Но это святая правда - то, что тебе не хватает ласки. - Он вздохнул. - А теперь мне лучше попридержать язык, чтобы не наговорить лишнего. Идем-ка лучше к костру.
     - Не хватает ласки... - повторила Лидия.
     - Это я так выразился, чтобы звучало прилично. Ты ведь понимаешь, о чем речь? Что толку томиться в стойле без чистого воздуха, без солнечного света? Куда лучше дать себе волю! Люди, кому по силам все испытать, всего отведать, скоро находят то,.что им больше по вкусу, и живут в свое удовольствие. Понимаешь?
     Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к костру-и очень кстати, потому что иначе пришлось бы признаться, что нет, она ничего не поняла. Кобылка в стойле? Ветер в гриве? Пробежка утром по росе и вообще жизнь в свое удовольствие? Как все это, однако, странно... но и занятно. Есть над чем поразмыслить.
     Они почти достигли места ночлега, когда Сэм не столько произнес вслух, сколько пробормотал себе под нос, словно желал высказаться:
     - Ты с характером, Лидци Браун. Это значит, что у тебя хватит сил вынести все, что уготовано судьбой. Кому-кому, а уж тебе-то бояться нечего!
     Эти слова безмерно поразили девушку. Характер. Сила. Она как будто всегда знала это о себе, просто не решалась поверить. Сила духа жила в ней, струилась по жилам вместе с горячей кровью, нужно было только дать ей волю, позволить одержать верх над глупыми страхами.
     "Это правда! - подумала Лидия. - Я сильная. Я очень, очень сильная!"
     Сознание этого, как ослепительная молния, пронизало все ее существо. Стоило произнести слово "сильная" даже мысленно, как в душе родился порыв превозмочь любые трудности, словно какая-то часть ее, до сих пор крепко спавшая, проснулась и заявила: я здесь, я больше не покину тебя. Лидия сразу и навсегда поверила в то, о чем прежде не осмеливалась и мечтать: она могла все, стоило только захотеть.
     Устроившись у костра, Сэм словно проглотил язык. Он даже не пытался завести легкую беседу - теперь, после всего, что наговорил. Несколько минут назад он высказал своей случайной попутчице, что ей не хватает ласки, подразумевая при этом, что с удовольствием восполнил бы эту нехватку.
     Как отнеслась бы к этому Гвен? Что бы она сказала, когда он назвал другую женщину милой, держа ее при этом за талию? Ах да, он совсем забыл! Какая разница, что сказала бы Гвен по тому или иному поводу. Дав ему от ворот поворот, она потеряла право голоса.
     Подумав так, Сэм не только не огорчился, а как будто даже обрадовался - впервые с момента разрыва.

Глава 5

     Ковбою следует избегать двух вещей: ходьбы пешком и женщины, которая с ним нечестна.
     Сэмюел Джереми Коди. "Техасец в Массачусетсе"

     Вечер у пылающего костра оказался удивительно мирным. Да и как могло быть иначе? У них был свет, было тепло. Ночь обещала быть холодной, но уж если судьба забрасывает в дикие, необжитые места, то лучше в июле, чем, скажем, в декабре.
     Так думала Лидия, завороженно глядя на огонь. Какое-то время она сидела, протянув ноги чуть не в самый костер, но когда их припекло, подтянула под юбками к груди и расслабилась, насколько возможно: гранит был слишком холодным, чтобы на него опираться. Довольство не без успеха заменяло ей комфорт, хотя живот время от времени бурлил, намекая, что бутерброды лишь раздразнили аппетит. Да, это было именно довольство - то, что она испытывала. Чувство безопасности от того, что она в надежных руках.
     Скала вздымалась вверх, заслоняя ог ветра, от темноты защищал костер, а от ночных страхов - немногословный человек, поддерживающий огонь. Когда он не подкармливал костер веточками, то что-то чертил на земле между вытянутыми и широко расставленными ногами. Молчание с ним вдвоем казалось очень естественным, невзирая на то что порой возникало чувство нереальности происходящего: неужели может быть так хорошо, так спокойно на душе посреди голой равнины, на голодный желудок, без элементарных удобств, рядом с мужчиной, о существовании которого еще утром она даже не подозревала?
     Языки пламени неутомимо танцевали в костре, бросая изменчивые тени. Устав рисовать, Сэм взялся сооружать пирамидку из камней. Лидия решила, что он расчищает место для ночлега. Ведь нужно же им будет когда-то лечь? Но вот он поднял очередной камень и подбросил в руке, словно примериваясь к его весу.
     - Здесь кто-то есть. Я видел, как сверкнули глаза.
     Камень улетел во тьму, словно посланный пращой. За ним последовал второй и третий. Животное, посмевшее приблизиться к костру, конечно, давно уже обратилось в бегство, но Сэм продолжал обстреливать темноту со своим обычным упорством, которое сейчас казалось Лидии внушающим уважение. Он был стражем огня. Защитником. Это звучало нелепо, зато внушительно, а в размеренных бросках ощущалась уверенность.
     Вот он нацелился. Кожаная куртка натянулась на плечах, а на груди, должно быть, приоткрылась. Запястье ненадолго обнажилось. Краем глаза Лидия заметила, что громадная тень на гранитной стене размахнулась, словно сам Зевс-громовержец готовился поразить кого-то своей молнией. Камень вылетел, рука легко метнулась вслед, словно не замечая того, что на бросок потрачена энергия, словно это было не труднее, чем уронить камень в воду. Однако каждый такой метательный снаряд уносился вдаль со свистом, и лишь позже следовал его глухой удар о твердую землю.
     Дикарь, подумала Лидия с трепетом, но это был трепет одобрения, а не осуждения. Охотник. Ему не достаточно поставить ловушки и силки, нужно еще изловчить-т
     Ся и камнем поразить животное, приблизившееся на расстояние броска - это увеличит шансы на завтрак.
     Она уткнулась лицом в колени, скрывая улыбку.
     Сэм нацелился, куртка натянулась... Лидия с новым интересом оглядела ее. Потертая, видавшая виды, она была сшита из отлично выделанной кожи с искусной отделкой и когда-то наверняка обошлась недешево. Как и остальная его одежда, с точки зрения последней английской моды она была чересчур незатейливой и практичной, но свидетельствовала о хорошем вкусе. Даже отправляясь на венчание, он не захотел расстаться с привычным нарядом. Как к этому отнестись? Осудить или одобрить?
     - Скажи, - полюбопытствовала Лидия, дождавшись паузы между бросками, - ты и к алтарю собирался идти в этой своей шляпе?
     Сэм помедлил с камнем в руке и обратил к ней загадочный в темноте взгляд. Обгорелая ветка громко треснула, разбросав во все стороны веер искр.
     - Нет, конечно. Чтобы пойти к алтарю, мне пришлось бы переодеться, в том числе надеть цилиндр.
     Он помолчал, подбрасывая камень, с кривой усмешкой на лице. Опухоль под глазом уже распространилась на скулу, игра теней это подчеркивала, и смотреть на то, как он улыбается, было до дрожи тягостно.
     - Я настоял на том, что останусь в своих собственных сапогах. - Он уселся по-турецки и легонько постучал камнем по подошве. - Голенища из телячьей кожи и работа первоклассная. Обошлись в немалые деньги, но я не жалею. На мой взгляд, в такой обуви можно хоть в Вестминстерское аббатство.
     Он метнул камень, дождался удара о землю и снял шляпу. Некоторое время поворачивал в руках, сдул с тульи пыль, поправил поля, подкрученные сбоку внутрь. Положив шляпу на землю между собой и костром, он вгляделся в нее, словно видел в первый раз. Сдвинул пару бусинок, поправил кожаное плетение - и вдруг безмерно изумил Лидию, протянув ей свой экзотический головной убор вниз тульей.
     - Само собой, о шляпе и речи не шло. Невеста закатила истерику, узнав, что я хочу оставить ее на голове. А между тем это подлинный стетсон! Изготовлен в Филадельфии, ручная работа. Фетр свалян из бобрового подшерстка. -- Он добавил с заметной гордостью:
     - Лучший в мире!
     Лидия взяла подлинный стетсон. Шляпа была неожиданно легкая - намного легче, чем она думала, - с шелковой подкладкой. На ощупь фетр казался очень мягким, но тулья и поля отлично держали форму. Повинуясь внезапному порыву, Лидия взялась за свою соломенную шляпку, обнаружила, что та держится на честном слове, сняла ее и примерила стетсон. Пронося его мимо лица, она вдохнула запах Сэма. Вместе с запахом фетра и кожаной отделки это напоминало аромат свежей стружки.
     Тем временем он вернулся к своему занятию. Неужто он и в самом деле рассчитывал свалить какую-нибудь съедобную живность? Лидия чуть было не высказала, что это невозможно, но вовремя придержала язык. Зачем отбивать у человека охоту, если за ним так приятно наблюдать? Больше всего ей нравился момент, когда камень обретал свободу, а с ней - сообщенный ему момент движения. Он летел не по дуге, а неизменно по прямой, всегда над костром, всегда вдаль, словно ему вообще не полагалось приземляться. Летел по той же траектории, что и пуля.
     Пуля. "Кольт" и седло. Стетсон. Все из одной и той же оперы. Перед ней словно разыгрывалось маленькое представление на пустоши, куда более правдоподобное, чем красочное "Шоу Буффало Билла".
     Лидия поправила шляпу, которую так и не удалось натянуть поглубже из-за обилия волос. Роуз неизменно приходила в отчаяние, когда для выхода хозяйки в свет приходилось использовать весь арсенал: сеточки, щипцы и прочее, чтобы укротить ее буйную шевелюру. Должно быть, сейчас на голове воронье гнездо!
     Эта мысль заставила поспешно снять стетсон и потрогать прическу. Так и есть, волосы перепутались и приняли свой естественный вид, то есть завились длинными упрямыми локонами, как охапка тонкой древесной стружки. К счастью, щетка и коробочка для заколок были слишком велики для ридикюля и их пришлось упаковать в саквояж. Вооружившись всем необходимым, Лидия взялась приводить волосы в порядок, для начала извлекая многочисленные заколки.
     - Ты и в самом деле с Дикого Запада?
     - Техасец по рождению, хотя где только не бывал.
     - Так ведь Техас и есть Дикий Запад!
     - Не спорю.
     - А... какой он? - полюбопытствовала Лидия, разделяя волосы на пряди.
     - Что, Техас?
     - В смысле, каково там жить?
     - Как на любом ранчо, - ответил Сэм с пожатием плеч.
     - Ну, тогда - каково жить на ранчо?
     Он сдвинул брови, показывая, что не слишком расположен вдаваться в подробности, но потом как будто сменил гнев на милость и задумался над ответом.
     - Такая жизнь по мне - интересная и нелегкая. Если ранчо солидное, если поставлено на широкую ногу, то управлять им не легче, чем английским поместьем. Хозяйский дом, контора, подсобные помещения, жилье для работников - постоянных и сезонных. Все вместе занимает побольше места, чем средней руки деревня. Чего там только нет! Столовая летняя и зимняя, птичий и скотный двор, маслобойня, амбары, загоны, конюшни. Сколько рабочих рук требуется только для того, чтобы привести всю эту махину в движение!
     - Вот именно, махину, - заметила Лидия. - А поместье - это нечто более утонченное, более элегантное. По-моему, нельзя даже сравнивать.
     - Да, наверное, нельзя, - согласился Сэм ровным тоном.
     - И что же, там ты вел настоящую ковбойскую жизнь?
     - А что такое, по-твоему, настоящая ковбойская жизнь? - Он насмешливо хмыкнул. - Настоящие ковбои давно повывелись. Когда-то на ранчо держали тысячи голов скота, но летняя засуха и зимние бураны свели эти стада на нет. Теперь в Техасе изгородь на изгороди, открытых пространств считай что и не осталось. Но я вырос еще в те времена, когда скотовод был королем. Вся моя молодость прошла на... - он помедлил и снова хмыкнул, - на неэлегантном ранчо, и отец мой был настоящим ковбоем.
     - Я не имела в виду ничего обидного! - сказала Лидия в смущении. - Речь о том, что есть разный образ жизни, цивилизованный и...
     - Речь о том, что здесь смотрят свысока и на таких, как я, и на места, где я вырос и жил.
     - Вовсе нет!
     А она? Как она смотрит на все это?
     Жизнь, о которой он говорил, не имела ничего общего с утонченной или высокодуховиой. Нередко она проходила в окружении диких племен и в неблагоприятных условиях, а состояния наживались и уплывали не за игорным столом и не на бирже. Они целиком и полностью зависели от факторов иного рода - например, каким будет по весне соотношение дождей и солнца, чтобы трава выросла густой, скот нагулял жир и потом сумел преодолеть большие пространства, что отделяли пастбища от скотобоен. Пространства эти были обширнее, чем вся Англия.
     - Я хотела сказать, что... - Лидия, как ей показалось, подыскала наконец нужные слова, - что можно и проще заработать себе на жизнь.
     Сэм засмеялся коротким безрадостным смехом.
     - Да, я знаю. За две недели, проведенные в Англии, я хорошо усвоил, что именно вы, бритты, считаете самым легким и достойным способом заработать себе на жизнь: родиться богатым. Такие у вас в чести - леди и джентльмены, у которых хватило ума появиться на свет отпрысками знатных и состоятельных родителей. Вот только судьба не каждому отпускает такую долю удачи. Хотел бы я, чтобы и мне так посчастливилось.
     Ну вот, она его обидела. И не впервые. Это происходило как-то само собой и вообще казалось делом несложным, но на сей раз Лидии стало особенно не по себе. С
     Точки зрения Сэма, она только что продемонстрировала превосходство, которое ничуть ее не красило. Ему просто показалось, в действительности она не ставила себя выше его - наоборот, была о нем самого лестного мнения! Девушка решила сменить неприятную тему.
     - Ковбой или не ковбой, но ведь тебе все равно приходилось иметь дело с коровами, верно?
     - С коровами? - Сэм рассмеялся. - Ты имеешь в виду техасских длиннорогих бычков?
     - Ну да, их самых.
     Он смотрел на нее искоса чуть ли не целую минуту. Было заметно, что он раздосадован, однако упрямо улыбался.
     - Женский пол! - наконец буркнул Сэм. - Что ж, будем считать, что на ранчо мне приходилось иметь дело с коровами. Какое-то время я перегонял скот из Техаса в Канзас. Это тяжелая работа, которая заслуживает уважения.
     - Только мне почему-то кажется, что слово "ковбой" тебе не по душе.
     - Скажем так: я не имею ничего против. В конце концов, быки и коровы - одно племя.
     - Теперь.я вижу, что ты точно не любишь это слово! Сэм повернулся лицом к Лидии, окинул ее этим своим
     Испытующим взглядом и кивнул.
     - Верно, не люблю.
     - Странно. Тогда почему же ты носишь ковбойский наряд: эти сапоги и... и стетсон?
     - Во-первых, это удобно, а во-вторых, я с детства свыкся с этим нарядом, - объяснил он нелюбезно.
     - Ну а теперь-то на что ты сердит? - искренне удивилась
     Лидия.
     Сэм сдвинул брови. Сердит? В самом деле сердит? Чтобы ответить, пришлось поразмыслить. Он не был по-настоящему рассержен, скорее раздражен, но раздражение это граничило с гневом. Эта девушка умела подогреть досаду. И как только ей
     Это удавалось?
     - Моя жизнь имеет кое-какую цену, пускай и не в глазах тех, кто привык к утонченному существованию.
     - Я и не думала подвергать сомнению ценность твоей жизни! Почему ты все время фыркаешь, как рассерженный кот?
     - Не все время. - Сэм подумал и добавил:
     - Но частенько.
     Следовало признаться, что почти всегда. По утрам он чаще всего просыпался уже раздраженным. Что именно так его раздражало? Да все вместе! Сама жизнь!
     - Ну и глупо! - сказала Лидия.
     - Вредина!
     Она помигала от неожиданности, но тут же оправилась.
     - Дикарь!
     - Ослица! - Осел!
     Каким-то чудом ему удалось удержаться от хохота.
     - Мегера!
     Лидия пошевелила губами, лихорадочно подыскивая прозвище пообиднее. Не нашла и уткнулась носом в колени. Сэм приосанился, уверенный, что победил в этом нелепом словесном поединке. И вдруг, резко вскинув голову, она пок