Джудит АЙВОРИ
   Женский роман 1-2
   
   	ОПРОМЕТЧИВЫЙ ПОСТУПОК
        ЧУДОВИЩЕ


   Джудит АЙВОРИ
   ОПРОМЕТЧИВЫЙ ПОСТУПОК

Перевод с английского Е.С. Никитенко. OCR Angelbooks




Анонс

     Судьба жестока и коварна. И самый коварный ее удар обрушился на американского миллионера Сэма Коли, опаздывающего на собственную свадьбу. Скандал? Разумеется! Крушение всех надежд? Возможно... А может, и нет. Потому что именно опоздание на свадьбу подарило Сэму встречу с женщиной его мечты - дерзкой красавицей-англичанкой Лидией Бедфорд-Браун. Любовь вспыхнула с первого взгляда, и не было в мире силы, способной разлучить влюбленных.

Часть первая

На вересковых пустошах

     Английские вересковые пустоши чаще всего сравнивают с окаменевшим штормовым морем, но мне по душе другой, менее романтический образ - комната, заполненная зачехленной мебелью.
     Сабина Баринг-Голд. "Книга о Дартмуре"

Глава 1

     Женщина, которой дано осчастливить вас, с той же легкостью испортит вам жизнь, если это взбредет ей в голову.
     Сэмюел Джереми Ходи. "Техасец в Массачусетсе"

Девоншир, Англия, 1899 год

     Сэм Коди не имел склонности к обильным возлияниям, но этот день смело можно было назвать из ряда вон выходящим. Ныло каждое ребро, болели разбитые губы, синяк под глазом набухал чем дальше, тем больше. Любимая женщина отказалась даже разговаривать с ним. Ее семья мечтала вздернуть его на первом же суку, причем друзья и родственники Сэма вряд ли пришли бы ему на помощь - разве что выбили бы из-под него табурет, чтобы он не слишком долго мучился в ожидании. Чтобы скрыться от всех разом, пришлось спасаться бегством, и вот теперь он торчал на какой-то Богом забытой станции, донельзя раздраженный своим собственным обществом, потому что нет такого места, куда можно убежать еще и от самого себя.
     А впрочем, такое место было - на дне глубокого омута, называемого опьянением. Сэм приоткрыл запекшийся рот и осторожно прихватил разбитыми губами горлышко фляги. В горло полилась очередная порция гадости, которую в Англии выдавали за виски. При этом удалось не задерживать дыхание - маленький, но важный фокус, единственное достижение в этот паршивый день. Дыхание через нос так его обжигало, что слезились глаза, оставалось или дышать ртом, или не дышать вообще.
     Гнусное пойло, похоже, прижилось в желудке. Мечта напиться до бесчувствия мало-помалу претворялась в жизнь, оставалось только надеяться, что окончательная стадия наступит уже в пути. Если, конечно, проклятый дилижанс вообще соизволит появиться.
     Помимо Сэма, в комнатушке с гордым названием "зал ожидания" находился только необъятный дорожный сундук, почти совсем загородивший единственное окно, прорубленное у самого пола. Из оставшейся щели пробивалась полоса света, в которой танцевало густое облако пыли. Судя по всему, сундук внесли недавно. Новенький и чистый, он дожидался дилижанса, что обещало попутчика на пути в Эксетер. Хозяин этого внушительного предмета, кем бы он ни оказался, явно был человеком более осведомленным, чем Сэм, потому что опаздывал заодно с дилижансом. Возможно, он прослышал, что сообщение нарушено. В этом случае оставалось идти пешком, вот только в какую сторону?
     Как всякий чужестранец, Сэм чувствовал себя не более уверенно, чем выброшенная на берег рыба. Двух недель, проведенных в Англии, оказалось недостаточно для знакомства со страной и ее обитателями. А сегодня он особенно ненавидел "гордых бриттов" всеми фибрами своей души - от их британских подметок до неодобрительно поднятых бровей. Ненавидел бледные, одутловатые лица их детей; их трясущихся, мерзко тявкающих собачонок и жирных кастрированных котов; их неудобные экипажи, глухие заборы и узкие закоулки. Но больше всего он ненавидел то, что эти люди никогда, никогда не говорили того, что думают! Он готов был собственными руками вырвать любой язык, скупо отмеряющий пустые, уклончивые слова...
     А впрочем, какая разница? Он возвращается домой.
     Сэм сделал круг по "залу ожидания" и вернулся к единственному предмету меблировки - деревянной скамье. Усевшись на нее боком, он предался скорбным размышлениям.
     Эта идиотка, Гвен - его бывшая невеста. Как он ее ненавидел! Как он любил ее! Как по ней тосковал! А она... она посмела смешать его с грязью!
     Несколько минут Сэм угрюмо доказывал Гвен, насколько она не права. Он это делал не впервые - собственно говоря, только этим он и занимался между глотками спиртного. Как и прежде, ему удалось убедить свою воображаемую оппонентку, что правда на его стороне. Его аргументы были точны и убедительны. Как тут было не пожалеть, что перлы красноречия пропадают зря!
     Несколько глотков - и фляжка опустела. Сэм тупо спросил себя, когда же наконец весь его организм поймет то, что рот понял с первой же порции: что местное виски - чистейшая отрава. Потом мысли разом смешались, перед глазами поплыло. Ощущение было прелюбопытнейшее. Голова, казалось, отделилась от тела и отправилась в плавание по волнам. Чтобы убедиться, что это не так, Сэм постучал ею о жесткую спинку скамьи, но это только ухудшило дело. Тогда он зажмурился. Как может болеть все сразу? Нижнее веко, должно быть, раздуло со сливу! Оно, похоже, полностью поглотило верхнее вместе с глазом.
     Ощутив, что заваливается на бок, Сэм расслабился и позволил себе принять горизонтальное положение. Он услышал громкий стук, с которым его голова опустилась на сиденье. Лежать было приятно, но опасно: выпитое просилось наружу вместе со съеденной на завтрак яичницей, и ничего не стоило захлебнуться до смерти содержимым собственного желудка. Однако чтобы подняться, требовалось слишком большое усилие, как физическое, так и волевое, поэтому Сэм решил не шевелиться. Мало-помалу тошнота прошла, и он начал погружаться в сон, видя самого себя как новенький серебряный доллар, исчезающий в мутной глубине пруда... все ниже, ниже... в скопившийся,на дне ил... и забвение.
     - Пенис, - сказала Лидия Бедфорд-Браун. - Попроси его показать тебе свой пенис, так эта штука называется в учебниках по анатомии.
     Она сидела рядом со своей горничной в простой деревенской телеге. Роуз, кругленькая и краснощекая, натянула вожжи и смущенно хихикнула.
     - Да у меня язык не повернется!
     В этот день, возвращаясь из церкви, где она была обвенчана, Роуз, краснея, призналась хозяйке, что ни разу в жизни не видела... "ну, то самое у мужчины". Она бы, конечно, не стала скрывать от мужа свое полное невежество в этом вопросе, вот только не знает, как назвать то, о чем пойдет речь. Лидия, напротив, была неплохо подкована теоретически благодаря обширной научной библиотеке отца. Ей даже посчастливилось наткнуться на личное сокровище брата - запрещенный альбом иллюстраций к "Лисистрате", где "то самое у мужчины" было преувеличено до нелепости. На практике Лидия была не более знакома с мужской анатомией, чем Роуз.
     - Прости, но более расхожих названий я не знаю, - засмеялась она.
     - Жаль, - вздохнула горничная. - Обычно ответ у вас всегда наготове.
     - А чем тебе не нравится слово "пенис"? Раз его печатают в книгах, значит, оно самое правильное. Да и ни к чему тебе беспокоиться, Томас как-нибудь сообразит, что к чему.
     Лидия выпрямилась в телеге, подобрав юбки. Ей не терпелось сойти и тем самым покончить и с поездкой, и с разговором, и с непрезентабельным средством передвижения. Земля казалась довольно близко, так что проблем возникнуть не могло.
     - Вы что, хотите прыгать?! - испугалась Роуз. - Постойте, я спущусь и помогу!
     - Сама справлюсь, - отмахнулась Лидия.
     В самом деле, не хватало только женской помощи. И без того всегда к ней тянулись чьи-то руки, готовые подхватить, если она споткнется. Это мог быть отец, брат, слуги, по меньшей мере полдюжины других заинтересованных лиц мужского пола. Однажды ее подхватила под локоть мать! Не каждый инвалид был так защищен от всевозможных неприятностей. "Довольно этого", - подумала Лидия с вызовом - и прыгнула, взмахнув руками.
     Пышные юбки наполнил ветер, создавая волнующую иллюзию невесомости. Однако в следующее мгновение земля метнулась навстречу, Лидия повалилась на спину и осталась лежать, ловя ртом воздух. Над головой, словно в насмешку, безмятежно синело небо с узором пухлых облаков. Опомнившись, Лидия поднялась сначала на четвереньки, потом выпрямилась окончательно и долго отряхивала дорожное платье и ладони от сухой грязи, в то время как перепуганная Роуз причитала над ней.
     - Вы, конечно, что-нибудь сломали! Или отшибли! Боже, что это на вас нашло?
     Горничная сделала попытку поправить сбившуюся шляпку Лидии, та поспешно отступила. Уж это она в состоянии сделать сама!
     - Хватит! - прикрикнула она со смешком. - Я ничего не сломала и не отшибла.
     - Но ваша одежда!..
     Роуз смахнула с плеча хозяйки воображаемую пушинку и потянулась одернуть жакет. Лидия схватила ее за руки.
     - Немедленно прекрати суетиться! Я не фарфоровая и не могу разбиться от падения. Ты что, сама никогда не падала?
     Подергавшись впустую, девушка с тяжелым вздохом покорилась.
     - Не нравится мне все это...
     - Что именно?
     - То, что вы отправляетесь в одиночку. Это не правильно... это, в конце концов, неприлично! Да и опасно! Где это видано, чтобы девушка вашего круга разгуливала по свету одна?
     - Одна я буду недолго, в Блейкотте остановлюсь у Мередит и...
     - А Томас! - перебила Роуз с круглыми глазами. - Он дважды пытался со мной поговорить... ну, об этом! Я знаю, что об этом, потому что у него был такой вид!.. Но он не смог!
     - Вот это я называю приличное воспитание. - На этот раз вздохнула Лидия, ей сейчас меньше всего хотелось обсуждать интимные части тела новобрачного.
     - Вот вы говорите, что Томас как-нибудь сообразит, что к чему. А я думаю, он тоже девственник! Хорошенький получится медовый месяц, если до самого конца мы так и не подступимся друг к другу! И почему молодежь не учат самому главному?
     - Отчего же! Нам преподавали, как надо вести себя в первую брачную ночь. Я плохо помню... что-то похожее на партию в крикет: бита, воротца и умение игроков приноровиться друг к другу. - Лидия тогда быстро отвлеклась, потому что крикет казался ей безмерно скучным. - Одним словом, думай о крикете, и все сложится само собой.
     - О крикете? - Роуз захлопала глазами. - Там один матч длится часами! Не может быть, чтобы брачная ночь имела с этим что-то общее!
     - Мне-то откуда знать? - Лидия расхохоталась. - Когда выяснишь, поделишься опытом. Только во всех подробностях!
     Она украдкой огляделась. Растянутая при падении лодыжка отзывалась болью, но лучше было оставить это при себе. Бедняжке Роуз и без того хватало проблем. В отличие от своей приунывшей горничной Лидия была настолько захвачена предстоящей авантюрой, что почти стыдилась своего приподнятого настроения.
     За двадцать четыре года жизни ей ни разу не приходилось путешествовать самостоятельно, а если и случалось остаться одной, то Лишь на несколько часов. Теперь впереди предстояли три бесконечно долгих дня упоительного
     Одиночества. Даже воздух казался иным - сладостным и чистым, напоенным свободой. Подумаешь, растянутая лодыжка! Пройдет.
     Осматриваясь, Лидия впервые повернулась лицом к остановке почтового дилижанса, этой стартовой точке ее отчаянного предприятия. Хорошее настроение тотчас же улетучилось. Это было жалкое деревянное сооружение, призванное служить одной-единственной цели и не испорченное никакими архитектурными излишествами. За ним простиралась унылая местность, именуемая Дартмуром, - сплошные камни и редкая поросль травы, перемежаемая вереском. На фоне этого запустения станция казалась крошечной. Торфяные болота, вересковые пустоши... Каких только историй не ходило о здешних местах! Громадная черная гончая, несущаяся во тьме, ночной в поисках заблудших душ. Призрак убиенной графини, разъезжающий в карете без кучера. Чудовище с углями вместо глаз верхом на черном жеребце, способном скакать по воздуху. Всевозможные исчадия ада, фурии, вампиры и тому подобное.
     "Боже! Что за чушь", - подумала Лидия и встряхнулась. И все же теперь при виде этих безлюдных, не затронутых цивилизацией мест ей стало понятно, откуда берутся подобные истории. Деревня Суонсдаун с приветливой церквушкой, где состоялось венчание ее горничной, оживляла тамошний пейзаж, здесь же местность представала во всем своем мрачном великолепии. Надо сказать, сюда как нельзя лучше подходила ветхая станция, которая, казалось, могла в любой момент сложиться, как карточный домик. Творение рук человеческих выглядело преходящим на фоне вечной и нетленной Природы, а та только и ждала, чтобы однажды снова сделать его частью окружающего пейзажа. Невольно приходило на ум, что солнце все так же будет вставать и опускаться, когда все это обратится в прах.
     Роуз, настаивая на своем, вывела Лидию из задумчивости.
     - Нет, мне это совсем не нравится! Где дилижанс? Он давно должен быть на месте. - Она обошла телегу и сделала опасливый шажок к станции. - Вы только подумайте, ни души!
     В самом деле, поблизости не просматривалось ни повозки, ни лошади, ни человека.
     - Если бы твоя мать не сказала, что дилижанс всегда опаздывает, я бы не осталась на пироги. Наверняка он скоро появится. Займись чем-нибудь, например, принеси мои вещи.
     - Ладно. - Горничная угрюмо вернулась к телеге и сняла с нее саквояж. - Не пойму, отчего вы не поехали поездом. Могли бы заплатить за отдельное купе, и никто бы понятия не имел, что вы путешествуете в одиночку.
     - До тех пор, пока не пришлось бы сойти на оживленной станции. Тогда всем все стало бы ясно. Нет уж, спасибо! Не хватало только наткнуться на знакомых, моих или родителей. Ты же знаешь, они помешаны на приличиях. Отца бы удар хватил, узнай он, что я отправилась в путь без присмотра. Да и откуда у меня деньги на отдельное купе? - Лидия взялась за ручку саквояжа и некоторое время пыталась отобрать его у Роуз. - Отдай! Рано или поздно мне придется нести его самой. Словом, дилижанс мне кажется наилучшим вариантом. В нем никому ни до кого нет дела, если там вообще будет больше народу, чем на этой станции.
     Устав играть в перетягивание каната, Лидия выпустила из рук ручку как раз тогда, когда Роуз сдалась. Саквояж упал на пыльную дорогу. Обе дружно схватились за него вновь. Тяжелым он не был, скорее неудобным из-за своей удлиненной формы.
     - Я положила дюжину носовых платков.
     - Спасибо, Роуз.
     - А тоник? Где тоник?! Я его забыла!
     - Он у меня в сумочке.
     - На самом верху лежит шаль, вдруг ночь выдастся холодной.
     Лидия кивнула, оставив при себе намерение сдать саквояж в багажное отделение. Он был слишком громоздким и только путался бы под ногами.
     Сбоку сверток с бутербродами, огурцом и сыром.
     - Я пробуду в дороге всего три часа.
     - Все равно надо будет подкрепиться, а под свертком бутылка. В Блейкотте прикажите налить в нее воды и подогреть, когда отправитесь ко сну.
     - Ну конечно, своей бутылки у них не найдется! - фыркнула Лидия. - Ты словно моя мать.
     - Ваша мать меня задушит, если узнает, что я позволила вам выехать в одиночку! - Роуз бросила сердитый взгляд сначала на хозяйку, потом на саквояж. - Дайте мне, я сама его понесу.
     Как если бы переноска саквояжа могла отвратить гнев виконтессы Венд - гнев, который мог обрушиться в любой момент, по любому поводу и практически на любого, хотя некоторые простодушно считали себя особами неприкосновенными. Вспомнив все это, Лидия выпустила ручку саквояжа. Ей в любом случае было не по силам то, что немедленно и с такой легкостью проделала горничная: вскинула объемистый предмет на плечо и энергично зашагала к станции. И это при том, что ее коротковатые руки не смогли бы объять его крутые бока из плотной камчатной ткани с кожаной отделкой по углам.
     - Ну все, хватит, - сказала Лидия, когда они поднялись по расшатанным ступеням к входу в "зал ожидания". - Оставь его здесь, когда приедет дилижанс, им займется кучер.
     Роуз в ответ лишь теснее обхватила саквояж. Этот жест намекал на субтильное сложение хозяйки. Очевидно, отсюда следовало, что ее ни на мгновение нельзя оставить без присмотра, иначе на столь хрупкий организм сразу обрушится простуда, а там рукой подать до чахотки! Лидия обреченно вздохнула.
     - Ну ладно, если не купе, то почему было не нанять частный экипаж? - брюзгливо спросила горничная, глядя на хозяйку поверх края саквояжа.
     По-твоему, частный экипаж до Блейкотта дешевле отдельного купе? Я не могу так транжирить деньги. - Лидия поморщилась. - Фу, какая нелепость! Можно подумать, я скряга. Пойми же, Роуз, мне просто захотелось побыть одной. Когда еще представится такая возможность?
     Наверное, именно так чувствует себя птица, вырывающаяся из клетки. Да поставь ты, наконец, этот злосчастный саквояж!
     Насупив брови, Роуз опустила один подбитый кожей край на некрашеные доски. Другой с глухим стуком шлепнулся следом. Когда саквояж утвердился на площадке, заменявшей крыльцо, девушка собралась сказать что-то еще.
     - Ни слова больше! - отмахнулась Лидия. - Увидимся в Блейкотте через три дня, оттуда вместе вернемся в Лондон поездом. Все будет согласно правилам приличия: леди путешествует со своей горничной - и ни одна живая душа не заподозрит, что я позволила себе побывать на твоем венчании, а потом еще три дня наслаждалась полной свободой. - Она воздела руки к небу и закатила глаза, изображая свою мать. - Вот потому-то запретный плод так и сладок!
     Роуз промолчала, покусывая губу.
     - Я тебе очень благодарна! - продолжала Лидия, посерьезнев. - Хотелось своими глазами увидеть, как ты станешь замужней женщиной.
     Ее родители свято придерживались убеждения, что браки между слугами не касаются хозяев. К тому же они считали Дартмур краем грубых, неотесанных крестьян, куда не ступает нога человека знатного. Лидия смотрела на вещи проще, и для нее было столь же приятно побывать на венчании горничной и лакея, как и на свадьбе самой богатой из своих подруг. Впрочем, Роуз не была для нее горничной в том смысле, какой вкладывают в это слово надменные гордецы. Больше подруга, собеседница и наперсница в течение девяти лет, чем просто служанка, - вот кем была для нее эта пухленькая краснощекая девушка.
     - Это мне нужно вас благодарить, - возразила Роуз. томас просто раздувается от гордости, а в деревне теперь только и будет разговоров, что о вашем появлении на свадьбе.
     Предполагалось, что именно оказанная честь вынудила ее покинуть новобрачного и свадебный стол и проводить хозяйку до станции. Нельзя же было отправить мисс Бедфорд-Браун одну в простой телеге! На деле им нужно было обсудить дальнейшие планы.
     Глядя на свежее личико своей горничной, Лидия думала: надо же, Роуз - и вдруг замужем! Внезапно она почувствовала зависть. Должно быть, это отразилось у нее на лице, так как Роуз потупилась. И так, в молчании, девушки долго стояли, потом одновременно взглянули друг на друга и улыбнулись. Их разделяло положение в обществе, но объединяла взаимная привязанность. Такое случается, хоть и нечасто.
     Момент был таким приятно-напряженным, что разрядить обстановку можно было только одним способом, что Лидия и сделала.
     - Ах! - воскликнула она, бросаясь Роуз на шею и крепко ее обнимая. - Ну что ты за прелесть! Я счастлива за вас обоих. - Она отстранила девушку, вгляделась в нее, словно прощаясь надолго, и мягко подтолкнула к ступеням. - Ну довольно! Тебе пора. Отправляйся в Суонсдаун и поскорее начинай свой медовый месяц.
     Роуз шмыгнула носом раз, другой, но с места не двинулась.
     - Уезжай немедленно, - строго приказала Лидия, подталкивая ее.
     - А как же вы? Вы обойдетесь без меня?
     - Уж как-нибудь, - засмеялась Лидия.
     - Лучше я останусь с вами до приезда дилижанса.
     - Это еще зачем?
     Так вот в чем была истинная причина, по которой невеста бросила жениха одного в канун брачной ночи! Чтобы испортить своей хозяйке вожделенные минуты свободы. Чтобы омрачить