их упреками и отравить сожалениями!
     - У тебя важные дела, - напомнила Лидия и подмигнула. - Тебе предстоит разобраться, что общего между брачной ночью и крикетным матчем. Еще надо выяснить, как в просторечии называется "то самое у мужчины" и стоит ли оно такой суеты.
     От учебника по анатомии, хотя он и был исчерпывающим, у нее осталось еще более смутное представление об интимном акте между мужчиной и женщиной. С тем же успехом там могли описывать работающий поршень.
     - Мне не к спеху, - возразила Роуз. - Жила в неведении двадцать семь лет - поживу еще полчаса.
     - Ну, раз так, оставайся, но только до тех пор, пока не подъедет дилижанс. Ни к чему ждать его отправления.
     Роуз облегченно закивала, протянула руку, и, наконец, привязанность победила впитанные с молоком матери условности: она взяла хозяйку под руку, и девушки бок о бок вошли внутрь жалкого сооружения, служившего станцией для единственного почтового пассажирского дилижанса, сложный маршрут которого связывал друг с другом все деревни и городки Дартмура.

Глава 2

     О! Что угодно, только не это!
     Джон Донн

     Станционная дверь находилась в правой части фасада, а единственное низкое окошко - в самой его середине, поэтому первым, что увидели девушки, войдя, был громадный дорожный сундук Лидии. Брат Роуз должен был приготовить его к отправке - и приготовил, закрыв этой громадиной доступ к свету.
     - И что было не оставить его снаружи, под навесом? - расстроилась Роуз. - В этой каморке и в пустой не разойтись двоим, а теперь и вовсе не осталось места. - Она двинулась в обход сундука. - Моя мать права, утверждая, что все мужчины - болваны от рожде... Боже правый!
     Налицо был болван из числа упомянутых ею. Девушки остановились как вкопанные и уставились на открывшуюся картину.
     На единственной скамье у стены распростерся субъект мужского пола. Скамья не слишком подходила на роль лежанки, поэтому ноги незнакомца стояли на полу, одна рука прикрывала лицо, другая свисала вниз. Поскольку он никак не отреагировал на их появление, резонно было предположить, что он крепко спит. Вид у него был весьма экзотический, особенно поражала воображение черная широкополая шляпа с высокой тульей и кожаной плетеной лентой, в которой поблескивали бусины. Сейчас этот занятный головной убор валялся на пыльном полу. К шляпе отлично подходили сапоги со шпорами. Все вместе вызвало у Лидии какие-то ассоциации.
     Американец, сообразила она. Судя по одежде, ковбой с Дикого Запада. Однажды в Лондоне ей пришлось побывать на представлении заезжей труппы под названием "Шоу Буффало Билла". Похожие молодцы носились там на дикого вида жеребцах, оглашая воздух гиканьем, криком и грохотом выстрелов из громадных, как винтовка, револьверов. По своей воле Лидия никогда не оказалась бы там, ее затащил брат. Поначалу оглушенная, она постепенно прониклась странностью происходящего и даже несколько смутилась оттого, что блестяще разыгранная сцена снятия скальпов не отпугнула, а захватила ее. В конечном счете это была игра на низких страстях зрителей, и следовало бы гневно осудить спектакль, построенный на человеческой трагедии. Долгое время после представления Лидия не знала, что и думать о своей странной реакции. Теперь она испытывала нечто сродни своему тогдашнему волнению.
     Девушки опасливо приблизились. Лидия с любопытством вгляделась в незнакомца, невольно видя в нем воплощение духа Дикого Запада, самого понятия о тех далеких краях. Он был крупным, от него пахло дешевым, крепким спиртным. Возможно, он не уснул, а просто отключился с перепоя. Но даже если и так, он сумел принять позу, в которой никак не мог свалиться на пол с короткой и узкой скамьи. Сон в таком положении был сродни акробатическому номеру. - Как ты думаешь, Роуз, что с ним?
     Выглядел незнакомец неважно. Его странный наряд был в полном беспорядке, словно он целую неделю гонялся по прериям за какими-нибудь индейцами. Куртка насквозь пропылилась и хвасталась свежей прорехой на плече. То, что оставалось на виду от лица - практически один рот, -, тоже не радовало глаз: губы распухли, в одном углу запеклась кровь. На фоне загорелого, чисто выбритого подбородка они казались неяркими, зато роскошный синяк слева на челюсти затмевал загар своей угрюмой раскраской. Из-под руки выбивались нечесаные, слишком длинные волосы, в тусклом освещении они выглядели угольно-черными.
     - А что с ним может быть? - пожала плечами горничная. - Такого крепыша может свалить с ног только хорошая порция выпивки!
     Лидия вытянула шею, чтобы получше рассмотреть сапоги. Это было настоящее произведение искусства - даже она, дитя иной культуры и традиций, не могла не признать этого. Отлично выделанная кожа темно-вишневого цвета была крупно простегана, чтобы создать рисунок распростертых орлиных крыльев. Когда-то эти сапоги должны были стоить недешево, но с тех пор им пришлось немало потрудиться: каблуки стесались, в районе лодыжек залегли глубокие складки. В сравнении с английскими сапогами для верховой езды эти были ниже и шире, так что брюки, должно быть, выползали из них, стоило посильнее согнуть ноги. Кстати, брюки выглядели так, словно, снимая, он не развешивал их, а скатывал в комок. На одном колене они были порваны и демонстрировали ссадину на коже и что-то красное - нижнее белье, подштанники.
     Красные подштанники! Лидия зажала рот ладонью, чтобы не расхохотаться.
     - Ну и вид у него! - заметила она.
     Роуз издала звук, похожий на вздох. Это заставило Лидию оглянуться. Ну разумеется! До Томаса к Роуз сватались и другие молодые люди, каждый из которых был по-своему привлекателен. У нее была слабость к красавцам.
     Снова вернувшись к осмотру, Лидия нахмурилась, впервые отдавая себе отчет, что незнакомец целиком занимает единственное сиденье. Его было много, слишком много. Он был чересчур высок, плечи его были чересчур широки - на ее вкус, разумеется. На вкус Роуз он был превосходно сложен. Поразмыслив, Лидия неохотно признала, что так оно и есть. Загорелая рука расслабленно лежала поверх лица, ладонь казалась бледной по сравнению с тыльной стороной кисти. Ни мятая одежда, ни синяки, ни прорехи не могли скрыть того факта, что этот человек от природы здоров и силен. И верно, надо иметь железное здоровье, чтобы довести себя до подобного состояния и еще дышать!
     Лидия принюхалась. Шотландское виски, любимый напиток виконта Венда, ее отца. Должно быть, ковбой выпил его целое ведро. Впрочем, что взять с дикаря!
     Благоразумие заставило ее остановить поток осуждения. Кем бы ни был незнакомец, им предстояло стать попутчиками. Ни к чему разжигать в себе досаду и уж совсем глупо пугать Роуз.
     - Хм... бедняга! Зато от него точно не будет проблем, оживленно заметила она, убеждая больше себя, чем свою горничную.
     Издалека донесся слабый свист кнута и перестук копыт. Дилижанс хоть и опаздывал, но все же следовал своим маршрутом. За последние пять минут Лидия уже начала в этом сомневаться.
     Человек на скамье шевельнулся. Девушки поспешно отступили. Он со стоном поднял одну ногу и положил ее боком на другую - лодыжкой на колено. Стук копыт и грохот колес по выбоинам приближались.
     - Что ж, Роуз, пора тебе отправляться домой, - напомнила Лидия. - Ты обещала, помнишь? Раз уж дилижанс здесь, значит, я все равно что в Блейкотте. До встречи в среду.
     Горничная обняла ее, чмокнула в щеку, в сотый раз поблагодарила за приезд - ну и, разумеется, предложила бросить все и сопровождать Лидию в Блейкотт.
     - И думать не смей! - возмутилась та. - А кто будет выяснять вопрос "о том самом"? Когда увидимся, у тебя будет что мне порассказать - то, что сочтешь нужным, разумеется.
     - Господи! - простонала Роуз. - Неужели нельзя обозвать его как-то более пристойно?
     Девушки склонились друг к другу и снова погрузились в разговор о брачной ночи и радостях медового месяца.

***

     Это был хороший сон, и возник он из шуршания, подобного шелесту высоких сочных трав под свежим ветром. Но травы остались далеко. Значит, это шелест юбок. Шелковых юбок. К шелесту добавились голоса. Они о чем-то перешептывались рядом с Сэмом. О чем? Похоже, о мужчинах. Что это, обмен признаниями? Что-то об интимной близости.
     Одурманенное сознание так и тянулось, так и льнуло к этим голосам. Ухо ловило отдельные слова. Медовый месяц... прилично... непристойно. Больше он ничего не сумел разобрать. Несколько мгновений спустя - или несколько часов, потому что Сэм был не в состоянии оценивать ход времени, - он как будто всплыл немного выше в толще воды, хотя до этого лежал на самом дне. И сквозь эту толщу, сквозь густую вязкую тьму до него донесся аромат женщины. От нее пахло лимонным мылом и духами, к этому примешивался естественный аромат - кожи и волос. Так легко было вообразить их пряди, целый каскад мягких завитков. Шелк женских волос, шелк женской одежды, атлас кожи.
     Гвен всегда одевалась изысканно. Красивые платья, пышные нижние юбки. Правда, Гвен не слишком повезло с волосами, зато у нее были изящные руки с длинными, неожиданно сильными пальцами. Эти пальцы сейчас словно тянулись к нему из темноты. Последний раз, когда им случилось быть вместе до разрыва, она преподнесла ему приятный сюрприз: убрала свою руку с его плеча и положила ему на низ живота. Они целовались тогда, и он уже был возбужден, но это прикосновение, смелое нажатие пальцев заставило его плоть окаменеть. Гвен довольно засмеялась. "Какой стремительный отклик!" - прошептала она кокетливо, а потом назвала то, чего касалась, "мужским достоинством". Нельзя было придумать более нелепого названия для возбужденной мужской плоти, но в тот момент он был доволен уже тем, что Гвен вообще об этом заговорила, и поощрительно прижал ее руку покрепче...
     Шепот возобновился, потом к нему прибавился стук подков и грохот колес. Приближаясь и нарастая, эти звуки грубо ворвались в сон Сэма. Лошадиное ржание, фырканье, топот. Мужской голос, злобно кричащий на несчастных кляч. Дверца дилижанса распахнулась, за ней открылся зияющий провал, словно вход в пещеру, где царит вечный мрак. А что, если Гвен там, внутри? Ведь нужно же ей где-то быть, если только что она склонялась над ним!
     Недавние приятные воспоминания были прерваны болью. Нос нестерпимо жгло, щипало губы. Ребро за ребром проснулась к жизни грудная клетка. Между лопатками вдавилось что-то твердое, словно он лежал спиной на оторванной от забора перекладине. Так он обычно чувствовал себя в молодости после пьяных драк. Но память, даже одурманенная, напомнила, что молодость в прошлом, а с пьяными драками давно покончено. Тогда почему же болит все тело? Может, он слетел с коня на полном скаку?
     Но все это могло подождать, ведь дилижанс ждал с распахнутой дверцей. Сэм поднялся в него, ступил в эту темную пещеру, страдая от боли и желая найти там ту, что утешит его. Но внутри никого не оказалось. Там царил промозглый холод. Он отшатнулся, потерял равновесие и вскоре уже падал навзничь с невероятно высокой подножки. Он падал и падал, вращаясь, как веретено, сквозь ледяную пустоту, пока внизу не замаячила каменистая равнина. Она разрослась, простерлась во все стороны. Она неслась навстречу, и когда Сэм понял, что сейчас разобьется насмерть, он испытал всеобъемлющий, всепоглощающий ужас.
     - Дилижанс уже прибыл, - сказал кто-то.
     Сэм вздрогнул так сильно, что голова его вскинулась и снова больно ударилась о скамью. Сон разом слетел с него. Выходит, падение просто приснилось? Он облегченно перевел дух, прислушиваясь к тому, как бешено бьется сердце.
     Только теперь ему пришло в голову, что неплохо бы открыть глаза и понять, что в конце концов происходит. Выходило, что он лежит на скамье, край которой немилосердно врезался между лопаток, и что над ним склоняется женское лицо на фоне потолочных перекрытий. На лице застыла гримаса легкого отвращения, которое Сэму до сих пор не приходилось наблюдать в такой непосредственной близости. Во всяком случае, не у особы прекрасного пола. Гримаса лучше любого зеркала объяснила, как он сейчас выглядит.
     "Глаз, - подумал Сэм. - Он уже не со сливу, а с целое яблоко".
     - Что, совсем посинело? - прохрипел он.
     Вообще-то обычно он изъяснялся с легкостью, на слегка тягучем западном диалекте, но теперь из горла вырвались каркающие звуки, которых постыдился бы и старый ворон.
     - Что, простите?
     - Мое веко, оно синее?
     Несколько секунд девушка, казалось, подыскивала утешительные слова, потом честно ответила:
     - Не знаю, о каком вы спрашиваете, но они оба одного цвета.
     - Значит, не просто синие, - хмыкнул Сэм. - С черным отливом, так?
     - Увы, к тому же все это распухло. Производит жуткое впечатление. Как вы добились такого эффекта?
     - Я повздорил с пятеркой крепких парней. Знаете, как это бывает - численный перевес и все такое.
     - Вас побили.
     - Ничего подобного! - отрезал Сэм.
     Девушка ненадолго растерялась, потом неуверенно спросила:
     - А из-за чего вы повздорили?
     - Как вам сказать... они думали, что имеют полное право впятером затащить одну слабую женщину в переулок, чтобы ограбить. Ну, а я был другого мнения.
     Сэм решил, что уже вполне способен сесть, и осуществил свой замысел. К несчастью, он проделал все слишком быстро, чуть было не свалился на пол, качнулся назад и снова оказался на спине.
     - Видели бы вы тех ребят, - сказал он, пытаясь растянуть губы в самодовольной усмешке. - Двое из них сейчас тоже валяются, но на больничной койке.
     - Я вижу, вы гордитесь этим, - заметила незнакомка. Сэм сдвинул брови, хотя и понимал, что лежа с вызовом не взглянешь.
     - А почему бы и нет? Все зависит от ситуации. Послушай, Гвен...
     Он прикусил язык. Положительно пора было принять иное положение, он был по горло сыт горизонтальным. Если бы только скамья не была такой узкой! Сэм завозился на сиденье, медленно и осторожно, как только мог. Ему удалось перекатиться на бок, не загремев при этом на пол, а потом и сесть наконец. Спрятав лицо в ладони, он издал долгий протяжный стон. Болели ребра, голова, колено, спина... впрочем, болело все, так что трудно было отделить друг от друга всевозможные неприятные ощущения. Он становился чересчур старым для любых драк.
     - Ну и ну! - заметила девушка.
     Сэм бросил на нее взгляд между растопыренных пальцев. Вид у нее был настороженный, и она успела отступить за пределы его досягаемости. В самом деле: ну и ну!
     Она была тоненькая - должно быть, не больше сотни фунтов веса со всеми своими юбками - и при этом высокая, выше среднего роста. Нет, в самом деле, кожа да кости! И при этом у нее повернулся язык осуждать его. Сэм не удержался от отповеди.
     - Ребята получили по заслугам, только и всего. Двоих унесли на носилках, а остальные трое, хотя и уползли сами, сейчас не в лучшей форме, чем я. Зато женщина не только ушла на своих двоих, но и унесла сумочку со всем содержимым. Она и не подумала поблагодарить, и все же, не скрою, такой расклад мне по душе, хотя и пришлось заплатить свою цену за это удовольствие.
     Он вспомнил, что еще вошло в оплату, кроме синяков и ссадин, и умолк. Он явно был не в форме. Спорить неизвестно с кем да еще и называть ее Гвен!
     - Ну и ну! - повторила девушка.
     - Что, черт возьми, ну и ну? - осведомился донельзя раздраженный Сэм.
     Девушка отвернулась и направилась к выходу. Только тут он заметил, что сундук уже не закрывает доступ свету, что его вообще нет в помещении. В распахнутую дверь лился солнечный свет. Девушка остановилась в его потоке и посмотрела на Сэма через плечо. Ее стройная шея при этом изящно изогнулась. Вопреки своему хрупкому сложению она держалась очень прямо, с достоинством леди, хотя и была одета в простое коричневое платье, а голову прикрывала дешевой соломенной шляпкой. Никаких украшений. И все же в ее наряде было что-то... что-то элегантное, словно она или знавала лучшие времена, или всегда жила в благородной бедности. По одежде она не тянула больше чем на горничную, но по манере держаться была скорее гувернанткой, владелицей небольшой лавки или начинающей шляпницей. В любом случае она не принадлежала к сливкам общества, а значит, и близко не стояла с такими, как Гвен.
     Снаружи громко всхрапнула лошадь, ей откликнулась другая. Дилижанс, выходит, все-таки прибыл. Девушка подступила к.самому выходу и как будто следила за чем-то - видимо, за погрузкой багажа.
     Надо было собраться с силами и встать. Сэм сильно сжал пальцами виски, надеясь этим облегчить свое состояние. В ушах звенело, в глазах плыло, желудок норовил задушить его, поднявшись под самое горло.
     - Вам не стоило так много пить, - сладким голосом заметила девушка.
     Ее манера изъясняться тоже свидетельствовала о хорошем воспитании.
     - Это было обезболивающее, - буркнул Сэм.
     - И как вы намерены теперь облегчить свои страдания? Часть из них вызвана похмельем, не так ли?
     - У вас недюжинный ум. - Сэм бросил на девушку нелюбезный взгляд. Глупая гусыня! - Со мной все будет в порядке.
     - Поймите, алкоголь - это...
     - Не хватало мне только лекции о вреде пьянства! Не ваше дело, сколько я пью!
     - И вы не боитесь, что пьянство погубит ваше мужское достоинство...
     - Что оно погубит?! - Сэм воззрился на нее.
     - То, что для вас всего дороже.
     "Ну и ну", - подумал он, сбитый с толку.
     - Он ведь длинный, правда? - помолчав, продолжала девушка, не глядя на него.
     - Что, простите?
     - Должен быть длинный, это объясняет все.
     - О чем речь? - в отчаянии спросил Сэм, теряя всякое чувство реальности.
     Черт возьми, не может же она вот так, с ходу, спрашивать постороннего мужчину о таких вещах!
     - Маршрут, - пояснила девушка, снова бросив взгляд через плечо и изящно качнув при этом головкой в соломенной шляпке. - Он должен быть длинный, иначе дилижанс не опаздывал бы так сильно.
     - Ах, это! - снова воскликнул Сэм, чувствуя себя полным идиотом. - Вы имели в виду маршрут!
     - Что же еще я могла иметь в виду?
     - Да ничего! - воскликнул Сэм вне себя от облегчения.
     Он просто спятил! Только потому, что она воспользовалась теми же словами, что и Гвен, он решил, что речь идет о части тела, которая и в самом деле дорога каждому мужчине. Презанятный вышел разговор!
     Сэм забылся настолько, что расплылся в улыбке. Вернее, начал расплываться, пока трещины на губах не отозвались острой болью. Он поспешно прижал к ним пальцы, сдерживая рвущееся наружу веселье.
     - Я понятия не имею о маршруте, мэм. Знаю только, что тут кругом болота и все их нужно объезжать.
     Он медленно наклонился за своим стетсоном, поднял и положил на колени. Девушка стояла теперь вполоборота к нему и смотрела на шляпу.
     - Значит, он не прямой, - задумчиво произнесла она. Сэм против воли бросил взгляд вниз и подумал: "Вот уж нет. Прямой, очень даже прямой в нужный момент, и длинный".
     Он откинулся назад, на неудобную чугунную спинку, и засмеялся сквозь губы, из осторожности плотно сжатые.
     - В чем дело? - озадаченно спросила девушка.
     В первый момент Сэм мог только покачать головой, зная, что открыть рот означало бы разразиться таким хохотом, что все трещины откроются. Ему было лучше, чем поначалу. Не то чтобы совсем хорошо, но гораздо, гораздо лучше. Тошнота и звон в ушах почти прошли.
     - Не обращайте внимания, - отважился произнести он. И тут же смех рванулся из самых глубин его существа. Он успел только схватиться руками за рот и с минуту издавал полузадушенные звуки. Отсмеявшись, он отряхнул шляпу и осторожно поднялся - в это мгновение в дверь заглянул живописный бородач с кнутом у пояса.
     - Ну чего, едем аль нет?
     Даже сильнейший местный акцент не мог замаскировать тот факт, что кучер успел изрядно нагрузиться, явно перещеголяв Сэма. Оставалось надеяться, что лошади хорошо знают дорогу.
     Нахлобучив шляпу, Сэм последовал за девушкой на свет. Солнце начинало клониться к закату. В его лучах блеснуло горлышко бутылки, торчавшее из кармана кучера. Судя по